Что ж, понятно, почему я оказался не в коридоре какой-нибудь затрапезной больнички на скрипучей койке времен развитого социализма, а в светлой современной палате с телевизором и картиной на стене. Все дело в моем портмоне, где лежало около двух тысяч долларов и немного рублей. Это был остаток денег, которые мне пришлось потратить на юридические процедуры по вступлению в наследство. Как оказалось, сия процедура была отнюдь не дешевой.
Дверь тихо отворилась, и в палату вошла девушка. Это явно была не медсестра, потому что белый халат она лишь накинула на плечи. Осторожно ступая, словно боясь поскользнуться, девушка подошла к кровати и, встретив мой взгляд, спросила:
- Как вы?
- Были времена, когда чувствовал себя гораздо лучше. Так это вы… спасли меня?
- Ну уж, спасла… Просто вызвала скорую. Я шла за вами, когда это все приключилось.
"А почему тогда решила сопровождать меня в больницу?" Этот вопрос уже вертелся на кончике моего языка, но девушка словно подслушала мою мысль и сказала:
- Они хотели отвезти вас во вторую городскую, но я настояла на центральной. Здесь и врачи опытней, и условия лучше.
- Понятно. Огромное вам спасибо. Я ваш должник. Что же вы стоите? Присаживайтесь. Вы никуда не торопитесь?
- В общем… нет. - Она присела на краешек стула. - Вы уж извините, но мне пришлось назваться вашей родственницей. Иначе врач скорой не разрешил бы сопровождать вас до места.
- Что ж, в какой-то мере все мы, люди, родственники, если считать предание про Адама и Еву не мифом, а истиной в первой инстанции. И как вас зовут, мой ангел-хранитель? Не смущайтесь, так назвал вас мой лечащий врач.
- Мария.
Еще одна Мария, вспомнил я разбитную Маруську. Везет мне на это имя… Только если вторая - пламень, то эта похожа на Снежную королеву.
- Понял. Просто Мария… - Я улыбнулся. - Алексей. Можно Алекс.
- Очень приятно, - вежливо сказала девушка, но особых эмоций на ее светлом - точнее, просветленном - лице я не заметил.
Она была какая-то странная - несовременная, что ли. Серые с голубизной глаза, удивительно доброжелательные и в то же время серьезные, длинные густые ресницы, не отяжеленные хлопьями черной краски, как у нынешних модниц, овальное чистое лицо почти без макияжа (ну разве что самую малость), темно-русые волосы, сплетенные в короткую, но толстую косу, слегка тронутые кармином губы…
Короче говоря, возле моей постели сидела почти тургеневская девушка. Только взгляд ее нельзя было назвать нежным. Она смотрела на меня спокойно и несколько отрешенно, но с достоинством и внутренней силой, которую я подметил сразу же, заглянув в ее серые бездонные глаза-озера.
- Вы живете в нашем микрорайоне? - спросил я для завязки разговора. - Странно, но я никогда прежде вас не встречал.
- Мы переехали недавно… из другого города.
"Мы"… Неужто она замужем?! Эта мысль мне почему-то сильно не понравилась. Наверное, мои эмоции отразились у меня на лице, потому что она поспешила добавить:
- Родители купили квартиру…
- А… Понятно. Работаете?
- Нет. Ищу работу.
- Значит, вы мой товарищ по несчастью. Я тоже безработный.
- По вам не скажешь.
- Это я маскируюсь… для работодателей. Они все прилично упакованы, поэтому не очень хорошо относятся к тем, кто плохо одет и бедно выглядит. Короче говоря, встречают по одежке.
Девушка улыбнулась, пожалуй впервые. Ее улыбка была светлой и бесхитростной.
- Я заметила, - сказала она.
- Удивляюсь, как это вас до сих пор не взяли…
- Почему удивляетесь?
- С вашими данными, по-моему, найти работу несложно.
- Вы мне льстите. Спасибо. Но я уже вышла из того возраста, который должен быть у секретарши. И потом, работа "принеси-подай" не для меня. Служить и прислуживать - разные вещи.
Да, действительно, по моим прикидкам, ей стукнуло никак не меньше двадцати пяти лет.
- Кто бы спорил… - ответил я и вернул ей улыбку как можно сердечнее.
Вдруг я почувствовал, что где-то внутри меня заработал насос. До этого я был вялым и сам себе казался старой развалиной, а кровь в жилах словно превратилась в желе. Но теперь она буквально забурлила и понеслась по артериям, как горная река в половодье. Решение, которое до сих пор едва брезжило - как солнце среди туч, - вызрело и сформировалось моментально, и я сказал:
- Мария, пожалуйста, дайте мне мою одежду. Думаю, она находится вон в том шкафу. - Я показал. - Не так ли?
- Так. Но зачем?
- Мне нужно домой.
- Вы в своем уме?! Вам нужно лежать. Вас должны обследовать.
- Я в порядке. Это у меня после ранения, - соврал я не моргнув глазом. - Лечению не поддается.
Недоверчиво поглядывая на меня, Мария достала одежду и обувь из шкафа, и я быстро оделся. Девушка из деликатности смотрела в окно. В какой-то момент я пошатнулся, и она быстро подхватила меня под руку.
- Вот видите, вы еще слишком слабы, - сказала она с осуждением.
- Терпеть не могу больниц, - ответил я вполне искренне. - Дома я быстрее восстановлюсь. Только у меня есть к вам просьба.
- Я слушаю.
- Дайте слово, что не откажете.
- Ну, не знаю… Возможно…
- Вы не могли бы проводить меня до дому? А за это я угощу вас отменным кофе. Я, знаете ли, большой спец по части приготовления этого божественного напитка. Ну как, договорились?
Девушка заколебалась.
- Пожалуйста… - Я смотрел на нее умоляюще. - Это чтобы я снова не кувыркнулся где-нибудь посреди улицы.
Коротко вздохнув - мол, куда денешься, - девушка согласно кивнула. Я вышел из палаты и направился к медсестре, которая увлеченно разглядывала какой-то женский журнал. Это была та самая Люся, что вообразила меня матрасом. Ее тугая грудь так и рвалась наружу, и я вздохнул с вожделением, позавидовав тому, кому привалит такое большое и упругое счастье.
- Вы куда?! - всполошилась она.
- Тихо, тихо, рыбка золотая… - Я достал из кармана портмоне. - Сколько я должен за сутки и за лекарства?
Она сказала. "Круто…" - подумал я, услышав сумму, но возражать не стал. Я отсчитал энное количество зелени и положил перед ней на стол.
- А это лично тебе, детка, - сказал я, сунув ей в карман тысячную купюру; этими щедротами я по привычке "застолбил участок" - вдруг у меня образуется свободный вечерок, а пойти в кабак будет не с кем. - Купишь пряников… к чаю. Где тут у вас выход?
Обалдевшая от моих щедрот медсестра молча указала на дверь, и мы с Марией благополучно покинули ЦКБ - так именовалась центральная городская больница. У ворот больницы я вызвал по мобильному телефону такси, и вскоре мы уже стояли у подъезда моего дома. Все это время я изображал слабого и немощного и опирался на плечо Марии. Мне не хотелось ее отпускать, не познакомившись поближе. Ее присутствие рядом и возбуждало, и успокаивало меня.
Она не стала ломаться и изображать из себя недотрогу - "Ой, что вы, что вы! Как можно зайти в квартиру к незнакомому мужчине?! Мало ли что у него на уме. Нет-нет, я не такая, я жду трамвая…" - и мы вошли в подъезд без лишних словопрений.
- Вот в этом гнездышке я и живу, - сказал я, когда мы прошли в гостиную, и поторопился добавить: - Один как перст.
К моей вящей радости, благодаря уродливому грабителю я навел в квартире потрясающий порядок, который был вовсе мне не свойствен. Моя квартира выглядела как музей - идеальная чистота, нигде не видно ни одной лишней вещи (даже носков, которые валялись по всем комнатам), а кухня так вообще была похожа на ту, что показывают по телевизору в рекламных роликах.
- Что-то вы не очень похожи на безработного… - молвила Мария, когда мы прошли на кухню и я быстро приготовил бутерброды с красной икрой, поставил на стол вазу с ананасами, киви и апельсинами и бутылку шампанского.
Шампанское осталось у меня после визита некой дамы, предпочитавшей более крепкие напитки. Я совсем про него забыл, и сейчас оно очень пригодилось. Мария смотрела на мои приготовления с нескрываемым скепсисом, и я понимал ее - мужик готовится к охмурёжу, но ему все равно светит облом. Однако я был уже далеко не мальчик и хорошо знал, что дорогу осилит идущий. В общем, лиха беда начало. Поживем - увидим.
- А я подпольный миллионер. - Я беззаботно улыбнулся. - Все, что вы здесь видите, накоплено непосильным трудом. Но пока "мои финансы поют романсы", как говорится в одном шлягере, и вместо дорогой черной икры приходится употреблять красную. Кризис, мадемуазель. Да-с.
- Между прочим, вы приглашали меня на кофе…
- А я разве сказал, что кофе отменяется? Отнюдь. Но сначала шампанское. Вы моя спасительница, и я буду неблагодарным негодяем, если не воздам должное вашей доброте и человечности. Тем более что мне нужно немного взбодриться после всех моих перипетий. А еще мне хочется, если честно, познакомиться с вами поближе.
- Ну что ж, вы убедили меня… - Она загадочно улыбнулась.
Я разлил шампанское по фужерам (между прочим, девятнадцатого века, в чеканной серебряной окантовке - наследство от прадеда), и мы выпили. Вернее, я выпил; Мария лишь отхлебнула несколько глотков. А мне и впрямь требовалось простимулировать свою нервную систему, она почему-то была в большом напряге.
- Я так поняла, вам пришлось повоевать? - вдруг спросила девушка, глядя на меня с сочувствием.
- Угадали. Впрочем, угадать несложно. Мое поколение было расстреляно сначала перестройкой, а затем войной. Скольких друзей я потерял…
- У меня в горах погиб брат… - Серые глаза Марии вдруг потемнели, и в них появился стальной блеск.
- Когда?
Она сказала. Я неожиданно заволновался: ее брат находился там в одно время со мной.
- В какой части он служил? - спросил я, невольно затаив дыхание.
- Саша был десантником.
- Рота, батальон?..
Мария ответила. У меня по спине неожиданно побежали струйки холодного пота. Моя рота! Кто?!
- К-как… как его фамилия? - спросил я, едва поворачивая деревянный язык.
Наверное, я сильно изменился в лице, потому что Мария посмотрела на меня с удивлением:
- Чернавин… Саша Чернавин.
Кровь хлынула мне в голову и застучала в висках. Чернавин! Сашок… Мы прозвали его Зарубой. Он числился снайпером, и приклад его винтовки был сплошь в зарубках. Так он отмечал тех, кто попадал в визир оптического прицела его СВД.
Я молча встал и прошел в гостиную. Там я долго рылся в секретере, пока не нашел свой дембельский альбом. Раскрыв его на нужной странице, я положил альбом перед Марией, отошел к окну и закурил. Позади раздался то ли удивленный возглас, то ли всхлип. Я не решался обернуться. Я чувствовал себя виноватым.
В тот памятный поиск мои парни ушли без меня. Я получил совершенно пустяковое ранение и вполне мог остаться в строю, но уж больно приглянулась мне сестричка из медсанбата, из новеньких, и я решил немного поволынить, поваляться на белых простынях под присмотром этой юной гурии.
Как потом выяснилось, задание провалил возглавивший разведгруппу молодой и необстрелянный старлей, которого прислали из штаба округа, сын какой-то важной шишки, приехавший за званиями и орденами.
Ему нужен был всего лишь один разведпоиск, чтобы потом вернуться на Большую землю и расписывать свои "подвиги" перед штабными и штафирками. Не получилось. Из-за его неопытности и повышенного самомнения разведгруппа попала в засаду, и он был убит одним из первых. А Сашок - Заруба - последним. Он прикрывал отход. Потом Чернавина наградили орденом (посмертно), потому что он буквально завалил трупами бандитов русло пересохшего ручья, по которому уходили десантники.
- Это… вы? - Голос Марии был хриплым и очень тихим.
- Да. Он служил в моем отделении.
Мы сфотографировались на перроне вокзала, где нас ждал эшелон, - все живые, здоровые и веселые. Война казалась нам легкой прогулкой. Может, потому, что мы всю дорогу, не просыхая, квасили ханку, несмотря на грозные предупреждения командиров. Впрочем, и наши командиры не сильно от нас отставали. Уж они-то точно знали, что их ждет впереди, - почти все старшие офицеры прошли первую чеченскую кампанию, а некоторым "посчастливилось" повоевать и в Афгане.
- Как он погиб? - спросила Мария.
Ее лицо было бледным, а взгляд, казалось, прожигал меня до самого нутра.
- Разве вам не сообщили?
- В общих чертах. Я хочу знать все.
Все… Легко сказать… Я давно выбросил эту проклятую войну из головы, но она упрямо пыталась найти мельчайшую щелку, чтобы залезть в мозги и снова и снова бередить их страшными видениями. Как я могу рассказать этой девочке то, о чем боялся даже думать? И разве можно описать зверства ваххабитов и то, какими становились пай-мальчики, попав в эту кровавую мясорубку? В любом человеке спит первобытный зверь, и если его разбудить, то мало никому не покажется…
Я врал, правда не без вдохновения. Конечно же Сашок в моем рассказе выглядел героем, рыцарем без страха и упрека. Чтобы не поведать о том, как и что было на самом деле, я больше рассказывал про наш быт, о друзьях-товарищах, о последнем бое Сашки и о том, почему я не лег рядом с ее братом. Эта часть моего повествования выглядела как покаяние, но, похоже, Мария поняла, чем я терзаюсь, и сказала:
- Алексей, вы ни в чем не виноваты. Так получилось. От судьбы не уйдешь…
Да уж, судьба-судьбинушка… Умеешь ты подбрасывать загадки. Например, в лице Марии. Как могло так случиться, что именно сестра Зарубы оказалась в нужный момент в нужном месте и выступила в качестве моего ангела-хранителя?
Наверное, мое волнение передалось и амулету, который презентовал мне Пеха. Я почувствовал уже знакомое жжение в районе груди - там, где висел медальон. Опять?! Я невольно поморщился и слегка наклонился вперед - так, чтобы медальон не касался тела. Доставать его, чтобы он оказался поверх рубахи, было неудобно перед гостьей.
Однако она заметила мое телодвижение и нахмурилась. В одно мгновение в ней что-то изменилось. Мне вдруг показалось, будто Мария и впрямь сказочная Снежная королева, потому что от нее словно пахнуло морозом. Внезапно посуровевшие глаза девушки сначала проинспектировали - точнее, просканировали - мою голову, а затем ее взгляд опустился ниже, и я почувствовал, что медальон внезапно остыл. (Впрочем, он и не был горячим; это было, как я уже знал, всего лишь наваждение.)
- Почему вы так смотрите на меня? - спросил я удивленно.
- Нельзя совмещать несовместимое, - загадочно ответила девушка. - Это очень опасно.
- Пардон - не въехал… О чем речь?
- Аура вашей квартиры не приемлет тот оберег, который вы носите на груди.
Оба-на! Приехали. Она что, видит сквозь одежду? И при чем тут аура?
- Вы что, экстрасенс? - спросил я c подковыркой.
- Да, у меня есть некоторые способности… - спокойно ответила девушка. - Поэтому советую избавиться от оберега как можно скорее. Или вам нужно переехать на другую квартиру. Иначе в один прекрасный момент две разнонаправленные силы сойдутся в последней битве. И вы или сойдете с ума, или останетесь калекой на всю оставшуюся жизнь.
- Послушайте! - вскричал я рассерженно. - Что вы несете?! Аура… оберег… силы сойдутся в последней битве… и выйдет мне кирдык. Просто карманный Армагеддон какой-то. Это же чушь! Вы и впрямь во все это верите?
- Алексей, я действительно чувствую, что вас окружает зло, - мягко сказала Мария. - Оно везде, но оберег просто фонтанирует злобными флюидами. Понимаю, в это трудно поверить, но я желаю вам, боевому товарищу моего бедного брата, добра. Послушайте меня, пожалуйста. Это же так просто. Если для вас этот оберег очень дорог, снимите его и положите в какую-нибудь металлическую шкатулку. И сразу почувствуете, что вам стало гораздо легче.
- Ладно, сниму… потом, - буркнул я, чтобы не вдаваться в дальнейшую полемику. - А пока сварю кофе… как и обещал.
"Просто Мария" оказалась экстрасенсом! Час от часу не легче. В последнее время меня окружают сплошь колдуны, знахарки, сатанисты, Фредди Крюгеры, бандиты, а теперь еще и экстрасенсы. За что?!
Издав этот "крик души", я принялся колдовать над кухонной плитой, и вскоре кухню наполнил восхитительный запах кофе.
За окном опускались сумерки. Что ж, еще один день можно вычеркнуть из жизни. Вычеркнуть без сожалений - больно уж хлопотным он выдался. Впрочем, как знать, может, когда-нибудь я буду вспоминать его с благоговением и ностальгией…
Глава 15
И снова "Фредди"
Ночь выдалась беспокойной. Я три раза поднимался и выходил на кухню покурить, чего раньше в ночное время никогда не случалось. (За исключением армейских будней. Там, если сидишь и не куришь, а просто отдыхаешь, значит, ты бездельничаешь, и отцы-командиры всегда найдут тебе работенку, чтобы жизнь не казалась медом. Поэтому смоление цигарки в любое время дня и ночи вошло в привычку.)
Мария ушла в десять часов вечера, когда уже совсем стемнело. Наверное, я мог бы ее оставить на ночевку, возможно, и она была бы не против, но между нами стоял образ Сашки Чернавина, ее покойного брата, и мне вовсе не хотелось выглядеть подлецом в его глазах. Я вдруг подумал, что упокоившиеся могут за нами наблюдать; конечно же это был бзик, но в последнее время я стал замечать, что становлюсь чересчур суеверным. Поэтому я решил оставить все как есть и не форсировать события, хотя девушка сильно запала мне в душу. Несмотря на строгий вид, от нее исходило мягкое душистое тепло, словно от сдобной булочки, которую только что достали из печи.
У меня были женщины, не одна и не две, но я относился к своим любовным приключениям чересчур легко, не желая обременять себя какими-либо обязательствами. Впрочем, девушки и сами не очень рвались надеть на себя семейный хомут. Видимо, что-то сломалось в современной жизни, и семья уже не была самой большой ценностью, как прежде, у наших стариков. Молодежь (а я уже считал себя едва не дедом) жила по принципу собачьей стаи - побегали, порезвились, по-быстрому совокупились и разбежались до следующего раза. Никаких принципов и обязательств. Похоже, скоро мы вообще превратимся в животных, смыслом жизни которых будет лишь добрый харч и разные житейские блага.
Но Мария точно была не такой. Понятное дело, я мог ошибаться, однако сердце мне подсказывало, что она является приятным исключением из общего правила. И этот момент вносил сумятицу в мою бедную душу, которая и так была переполнена терзаниями и сомнениями.
Я курил и думал. Нет, не о Марии. С ней все было ясно - она должна быть в стороне от моих проблем. Я размышлял о том, что мне дальше делать. Внезапная слабость и обморок не только внесли коррективы в мои планы, но и заставили взглянуть на ситуацию по-новому. Может, и впрямь нужно прислушаться к совету Георгия Кузьмича и сходить в церковь? Я уже несколько раз намеревался это сделать, но что-то меня сдерживало.
Оберег я все-таки снял, как посоветовала Мария, и положил его в железную шкатулку. Легче от этого мне не стало, хотя, если честно, перышко, подаренное Пехой, уже начало меня пугать. Что-то было с ним не так. И вообще - со мной творилось нечто непонятное.
Я уже определил, когда начались эти непонятки, - после смерти Африкана. По здравом размышлении я начал подозревать, что старик заколдовал меня. Но это было нелепо, невероятно! От всей этой истории попахивало мистикой. Да что там попахивало - несло как из выгребной ямы!