- Хватит балаболить… Когда вернемся, я разведусь с тобой.
- Да будет тебе известно, котик: мое платье в сто раз сексуальнее купальников бикини и прозрачных трусиков. Тебе повезло жить с женщиной редкой красоты, но ты не видишь моей сексуальности, не понимаешь ее. Прозрачные трусы и балахон - для тебя вершина эротики.
Она сделала большой глоток из стакана, полезла в сумочку за мобильным телефоном, но решила, что тратить деньги ни к чему, в машине есть спутниковый телефон. Она вытащила и скомканную бумажку и набрала номер одной знакомой, некой Жени, живущей в поселке "Лесное озеро" на соседней улице. Когда соединили, Роза даже не успела задать пару дежурных вопросов. Женя перебила ее, стараясь поскорее выложить горячие новости. Слушая знакомую, Роза открыла рот, заволновалась, не смогла удержать стакан в задрожавших руках, расплескала коктейль на платье и сидение.
* * *
Под вечер Вадим Наумов зашел в гостиничный ресторан и понял, что выбрал не самое удачное время, - народа в этот час было слишком много. Обитатели отеля вернулись с пляжа, приняли душ и спустились поужинать. Вадим дождался администратора и убедился, что тот правильно записал его имя. Затем приземлился у барной стойки и стал ждать.
Когда он прикончил второй "Манхэттен", рядом села женщина. Вадим повернулся: это была Роза, одетая в облегающее короткое платье, которое выгодно подчеркивало ее плоский живот и роскошную высокую грудь. Вадим подумал, что эта встреча не случайна.
- Какими судьбами?
- Я не хотела заказывать ужин в номер, - ответила Роза. - Мне надоело общество Павла. Вечные жалобы на злую судьбу.
Вадим спросил, что предпочитает Роза в это время: коктейли или вино и заказал бокал "шардоне". Роза в два приема опустошила бокал. Вадим попросил бармена повторить заказ. Чтобы прикончить новую порцию, Розе потребовалось две минуты. Вадим щелкнул пальцами, подзывая бармена.
- Я хотела поговорить с тобой откровенно, - Роза заерзала на высоком табурете. - Кажется, ты единственный парень в этой семье, у которого мозги на месте.
- Нет ничего приятнее, чем давать советы.
- Я замужем за Павлом почти полтора года. Все это время он отравлял мое существование ревностью. Куда ты звонила, куда ходила, с кем встречалась… Я должна отчитываться за каждый шаг, за любую ерунду. Я захотела развестись, стать свободной женщиной, потому что Павел меня достал по-настоящему. А тут еще… Незадолго до отъезда он отправился по делам в издательство. Но вернулся с полдороги, встречу отменили. А меня в гостях оказался один мужчина. Только не подумай плохого. Это мой бывший одноклассник, всего-навсего. Заскочил на пять минут. Тут возвращается Павел. Это была ужасная сцена.
- Проблема в этом однокласснике?
- Ну, не совсем. Павел тогда заявил, что подает на развод. Чаша терпения переполнена. И на этот раз его ничто не остановит. Но для начала нам надо съездить к отцу в Америку. Иначе нельзя. Я могла и в Москве остаться. Но Павел настоял на своем: отцу будет приятно, если я приеду с женой. И обещал мне, если я соглашусь на эту поездку, выдать некоторую сумму наличными. Тысяч десять долларов. Павел не хотел, чтобы наши проблемы стали достоянием гласности. Чтобы о них узнали отец, Ольга и ты. Из уважения к старику я согласилась. Но Павел меня предупредил: как бы ни сложились наши отношения, он в любом случае он подаст на развод. Это решение твердое, окончательное.
- И чем я могу вам помочь?
- Павел продал одну из своих московских квартир, заложил банку загородный особняк, потому что приглядел дом на французской Ривьере. Уже заплатил первый взнос. Он там будет жить, но без меня. Дом шикарный, мы ездили его смотреть. Не люблю говорить недомолвками. Поэтому сразу о главном. Как ты думаешь, может ли отец отписать мне что-то в своем завещании?
- Все возможно, - Вадим задержал взгляд на груди Розы и решил, что нижнего белье она не носит из принципа. - Я не знаю, что на уме у старика. Иногда он бывает очень щедрым.
- Павел не оставит мне ни копейки после развода. У меня нет накоплений. Если бы твой отец отписал мне небольшую сумму, я бы… Не стала бы возражать.
- Отец - человек настроения. Если ты будешь больше заботиться о нем, хотя бы на словах, он может упомянуть тебя в завещании. Надо подумать, как тебе помочь.
Вадим долго наблюдал, как бюст Розы, обтянутый тонким платьем, опускается и поднимается, как раскраснелись ее щеки и губы, и решил не сдерживать желаний, даже если эти желания порочны. Он сказал, что обсуждать финансовые вопросы в ресторанах - дело опасное и неблагодарное. Все, что сказано в публичных местах, может быть услышано и записано какими-нибудь грязным шантажистом. Поэтому лучше подняться в его номер, заказать туда бутылку вина и что-нибудь перекусить.
Тут подошел администратор и сказал, что столик у окна с видом на океан освободился, можно садиться. Павел уже забыл об аппетите, он покачал головой и сказал, что уходит, его зовут дела. Когда поднялись наверх и перешагнули порог номера, он повернулся к Розе, обнял ее за плечи, прижал к себе, почувствовав ее упругую грудь. Второй рукой провел по обнаженной спине. Роза прильнула еще ближе, стала расстегивать его рубашку.
* * *
С раннего Девяткин просмотрел материалы розыскного дела и решил, что о мужчине и женщине, убитых дачном поселке "Лесное озеро", собрано достаточно информации, чтобы установить их личности. По предварительной информации, жертвы - Ольга Уолш и Чарльз Тревор. Что ж, настало время окончательно прояснить этот вопрос.
Он заправил кофеварку и погрузился в болото бумажной работы. Помогали три оперативника, не слишком интеллектуальных парня, лучше знакомых с приемами самбо и карате, чем с тонкостями работы в архивах и картотеках. Тем не менее, дело двигалась быстро. Сначала составили список пассажиров, прилетевших рейсом из Нью-Йорка, тем самым рейсом, который встретил убийца Сергей Лорес.
По мнению судебного эксперта, проводившего вскрытие, женщина и мужчина в возрасте от сорока до пятидесяти соответственно. Женщина брюнетка, сто шестьдесят восемь сантиметров, мужчина шатен, сто восемьдесят шесть сантиметров, среднего телосложения. Лорес говорил, что сжег в камине два американских паспорта. Что ж, это уже кое-что. На Боинге 767 в Москву прилетели двести четыре пассажира. Из них шесть мужчин и девять женщин попадает под эти биометрические характеристики. Из отобранных кандидатов только два мужчины и две женщины вместе заказывали билеты и летели на соседних местах. И та и другая пара - американцы.
Девяткин отправил толкового оперативника в представительство авиакомпании, чей самолет выполнял этот рейс. Еще через два часа личности убитых были установлены: Ольге Уолш из Нью-Йорка и Чарльз Тревор из Лос-Анджелеса. Девяткин отпустил оперативников. Он был немного разочарован результатами, в глубине души надеялся, что убитые мужчина и женщина все же имеют российское гражданство. А Лорес, когда рассказывал, что жертвы преступления - американцы, что-то перепутал или сознательно соврал, чтобы запутать следствие.
Теперь надо доложить о результатах проверки начальству, а затем передать все собранные материалы в ФСБ. Убийствами иностранцев, тем более американских граждан, должны заниматься контрразведчики, а не полиция, таков закон.
Девяткин до поздней ночи оформлял бумаги для ФСБ. Он поставил последнюю точку около трех утра, выпил полстакана водки, чтобы немного расслабиться, разобрал диван в служебном кабинете и лег спать.
Он проснулся около семи, перечитал бумаги, подготовленные накануне, и остался доволен собой. Он выпил чашку холодного кофе, съел бутерброд с засохшим сыром и в половине девятого устроился в приемной начальника следственного управления ГУВД Москвы. Полковник Николай Богатырев принял Девяткина в девять утра, просмотрел дело, задал десяток вопросов и выслушал ответы. Он сказал, что собранные материалы должны быть немедленно переданы в Федеральную службу безопасности. Богатырев свяжется с ФСБ, а Девяткин пусть сидит на рабочем месте и ждет звонка.
Спустившись к себе, Девяткин поспал на разобранном диване еще час. Богатырев позвонил ровно в полдень и сказал, что служебная машина ждет внизу. Девяткин доехал до комплекса зданий на Лубянской площади, получил пропуск и поднялся в кабинет, где его ждали два человека, сухопарый невыразительный мужчина средних лет в форме полковника контрразведки, другой моложавый лет сорока с небольшим в штатском.
Некоторое время контрразведчики просматривали розыскное дело и задавали вопросы. Затем подполковник забрал все бумаги и ушел на доклад к самому высокому начальству. Девяткин и человек в штатском по имени Леонид Мозговой продолжали беседу. Мозговой был мужчина выразительный, яркий брюнет в модном костюме и галстуке с восточным рисунком. Во время разговора он иногда выставлял вперед руку и громко щелкал пальцами, словно стрелял из пистолета. Мозговой сказал, что дело засекретят и в короткий срок доведут до конца.
- Пока не будем обращаться в американское посольство с информацией, что найдены трупы граждан США, - он курил и отхлебывал кофе из большой керамической кружки. - Зачем спешить? Поспешность нужна при ловле блох, а мы убийцу ловим. Скоро мы раскрутим дело до конца, задержим заказчика преступления Вадима Наумова. На это уйдет неделя, ну, две недели. И только тогда поставим в известность американцев. Ну, по официальным каналам. Через их консульство в Москве.
- Я почему-то был уверен, что у вас работают быстрее, - сказал Девяткин. - Чего ждать две недели?
- Мы работаем быстро, - на физиономии Мозгового появилась снисходительная улыбка, будто он разговаривал не с майором полиции, а с умственно отсталым подростком. - Но тут есть свои тонкости, некоторые нюансы, которые трудно понять вам, работникам уголовного розыска. Убийство американцев - дело политическое. В американской прессе пишут о том, что ФСБ сажает людей за их оппозиционные взгляды. А тут мы им покажем, что ФСБ ловит убийц американских граждан. Пусть видят: мы стоим на страже закона, а не политикой занимаемся. Понимаете?
- Конечно, - сказал Девяткин. - Хотя… Не совсем.
- Ну, вы себе этими тонкостями голову не забивайте, - Мозговой выставил руку вперед и щелкнул пальцем, будто из пистолета стрельнул. - Я подготовил бумагу, подписку о неразглашении государственной тайны, - он положил перед Девяткиным листок и показал, где расписаться. - Это же простая формальность. Ну, поскольку теперь дело засекречено, вы не имеете права никому что-то сообщать о его обстоятельствах. Никаких, даже самых незначительных подробностей. Ничего. Ни слова. Аналогичны подписки будут взяты со всех полицейских, принимавших участие в расследовании. Подозреваемых в убийстве Лореса и Жаркого мы перевезем в следственную тюрьму ФСБ, в Лефортово.
- Почему бы этого Наумова не взять прямо сейчас? - повторил вопрос Девяткин и расписался там, где стояла галочка. - Вы уж простите мою отсталость.
- Мы уже навели справки по своим каналам. Сейчас Вадим Наумов как раз в США. У него там отец при смерти. Небедный человек. Короче, дело пахнет большими деньгами, ну, насколько мне известно. У постели отца собрались все родственники. В том числе старший брат Павел, это который книжки пишет. Павел приехал с женой и даже адвоката привез, некоего Дмитрия Радченко.
- Радченко? - переспросил Девяткин.
- Вы с ним знакомы?
- Давно знакомы, - кивнул Девяткин. - Хороший парень.
- Хороших парней среди адвокатов я не встречал, - Мозговой выставил руку, будто целился в адвоката из пистолета, и громко щелкнул пальцами, - выстрелил и попал прямо в сердце. - Так вот… Мы не будем ставить об этом в известность американцев. Иначе они арестуют Вадима Наумова и будут его судить на территории США. У нас запросят материалы уголовного дела. Чтобы соблюсти приличия, придется поделиться информацией. Значит, мы дарим победу американцам. С чего бы это такая щедрость?
- А если Вадим Наумов там, в Америке, кого-то убьет?
- Это не наши проблемы, - сказал Мозговой. - Убьет, - тем хуже для американцев. Мы закуем Наумова в наручники, когда он вернется обратно. Кстати, договора о выдаче преступников и передаче осужденный между США и Россией до сих пор нет.
- Договор это бумажка, пустая формальность. Речь идет о человеческих жизнях.
- Человеческие жизни, тем более жизнь американцев, это для нас тоже пустая формальность. Статистика. Одним больше, одним меньше…
- Вы уверены, что Вадим Наумов вернется в Россию? Я бы на его принял совсем другое решение. Противоположное.
- В любом случае мы найдем его, - Мозговой резко выбросил вперед руку и щелкнул пальцами. - Это будет громкий судебный процесс. Кстати, вы неплохо поработали. Я оформлю ходатайство, чтобы вас представили к награде за расследование этого дела. И чтобы премию выписали.
- Ну, мне, собственно, награды ни к чему, - замялся Девяткин. - У меня есть несколько медалей. Даже орден есть. Я никогда их не ношу. Мне бы в отпуск уйти, устал очень. А начальство не пускает. Ну, если бы вы могли как-то намекнуть полковнику Богатыреву, что мне нужен отпуск. Это было бы просто великолепно. Он с большим вниманием относится к просьбам, которые высказывают сотрудники ФСБ.
- Считайте, что с отпуском вопрос решен.
Мозговой выставил вперед руку, чтобы щелкнуть пальцами. Неловко задел локтем кружку и опрокинул кофе на брюки. Он вскочил с кресла. Стал ругаться, не поймешь на кого, и тереть испорченные брюки бумажной салфеткой. Концовка разговора была скомкана, Девяткин поспешил удалиться.
Глава 16
Был третий час ночи, когда Роза зажгла ночник и поднялась с кровати. На другой кровати, что ближе к окну, спал Павел. Как обычно, одетый в стариковскую полосатую пижаму, он натянул белое нейлоновое одеяло до подбородка, хотя в комнате было тепло. Темные с сединой волосы всклокочены, рот приоткрыт, на лице печать неописуемого блаженства, которое он всегда получал во время близости с женой. Кажется, что вот-вот он застонет, еще раз переживая минуты любовного экстаза.
Перед сном Роза согласилась помириться с мужем. Приняла душ, подкрасилась, хотя ее молодое личико, живое воплощение всего прекрасного и порочного, что есть в женщине, не нуждалось в косметике. Вышла из ванной комнаты и пустила мужа, тихо обалдевшего от такого неожиданного подарка, к себе в кровать, хотя ей совершенно этого не хотелось.
На этот раз Роза не получила удовольствия, легкое возбуждение быстро выдохлось, не оставив ничего кроме досады и разочарования. Мужские ласки были какими-то неумелыми, так нередко бывало: рядом с женой Павел чувствовал себя скованным, будто за интимной близостью наблюдал посторонний, и он стеснялся чужого взгляда.
Роза глядела на мужа и думала, что прошлым вечером напрасно не попросила у него немного денег на золотую безделицу с камушками, что видела в ювелирном магазине. А что? Пусть не думает, что Роза живет с ним, немолодым и несимпатичным, только потому, что он какой-то там писатель. На его литературные заслуги Роза чихать хотела. И еще: она не будет любить его в постели только потому, что в паспорте кто-то когда-то поставил колотушку. Бесплатных праздников не бывает, за удовольствие надо платить.
Роза прошла в ванную, сбросила прозрачную рубашечку и натянула свитер на голое тело. Что ж, грудь у нее такая, что нет необходимости пользоваться бюстгальтером, особенно если хочешь понравиться. Если Павел проснется, придется сказать, что ей не спалось, захотелось апельсинового сока. Нет, любой сок есть в холодильнике. Ей захотелось шоколадку, Роза спустилась в ночной бар или ресторан.
Через пять минут она, уже одетая с сумочкой на плече, вышла из номера и лифтом поднялась на десятый этаж. Прошла по длинному коридору, застеленному ковром с индейским рисунком. Без стука толкнула дверь сто третьего номера, зная, что открыто, сделала неуверенный шаг вперед.
- Это ты? - спросил Вадим, будто ждал еще кого-то.
Он сел на кровати и включил лампу. Роза подошла, наклонилась и поцеловала в губы, долго, горячо и страстно. Сейчас она вдруг испытала такой приступ желания, неожиданного и острого, которому не было сил противиться. Такие приступы она почти никогда не испытывала с Павлом.
- Не торопись, только не торопись, - прошептала она.
* * *
Затем она лежала на боку, обнимая Вадима и положив голову на его плечо. Она еще чувствовала сладкое опьянение любовных игр, чувствовала его ласки.
- Есть новости, - сказал Вадим. - Прошлой ночью я дежурил у постели старика. Он сказал, что накануне вызвал адвоката и изменил завещание.
- Как изменил?
- Кое-что я узнал через своего человека. Того парня, который работает помощником отцовского адвоката. Я ему плачу, поэтому получаю первосортную информацию из первых рук. Новости плохие. То есть совсем плохие.
- Ты меня напугал, - сказала Роза.
- Ольга не получит ничего, - сказал Вадим. - Она не захотела приехать к отцу в его предсмертный час. Старик очень обижен, он вряд ли сможет простить обиду. Ольга любимица отца. Пришло время заплатить за его любовь. Вместо этого Ольга плюнула ему в душу. Что ж, тем хуже для нее.
- И тем лучше для нас?
- Сейчас в завещании, коротко говоря, записано вот что. Имущество отца, движимое и недвижимое, деньги, вложенные в акции и государственные облигации, делятся в равных долях между тремя его детьми. Десять процентов уходит в один из благотворительных фондов, которому отец доверяет. То есть каждый из детей получает тридцать процентов. Отец хочет исключить Ольгу из числа наследников. Я думал, что деньги сестры разделят между мной и Павлом. Но доля Ольги достанется Джону.
- Но почему?
- Он в последние два-три года он часто навещал старика, заботился о нем. Ну, делал вид, что заботился. Джон - парень не промах. Отец за глаза называет его сыном. Так-то… Ты надеялась, что старик в своем завещании вспомнит о тебе. Он не вспомнил. Вот это и есть плохая новость.
- Какая же он неблагодарная свинья, - прошептала Роза, чувствуя, что на глазах закипают слезы. - Я столько сделала для него… Так старалась ему понравиться. Наверное, перестаралась.
- Деньги получит Павел. Мой брат решил с тобой разводиться. Он говорит, что устал он твоего ветреного характера. Говорит, что ты гуляешь от него. И твое предательство будет наказано. Правда, есть слабая надежда, что Павел все же изменит решение и не разведется. Он ведь любит тебя, любит страстно. В этом случае…
- Он разведется. Он упрямый. Если принял решение, то не отступит. А его ревность - это патология стареющего мужчины. Он сам себе хочет доказать, что он такой же, каким был в молодости. И мучается, и меня изводит…
- Жаль, - Вадим тяжело вздохнул, будто судьба Розы его действительно волновала. - Но по закону, ни в России, ни в Америке ты не имеешь права претендовать на деньги, которые завещал брату отец. Павел получит деньги отца и разведется. Затем переедет в новый французский дом. Вот так.