Кстати, и за первое место команде от Федерации боев без правил полагались призовые. Бурнаш клятвенно заверил, что каждый получит премию в соответствии с заслугами. Определять эти самые заслуги, конечно, будет он сам. "Дракончики" Стас и Костя лишь горько вздохнули, предполагая свою долю в раскладе. Минус командировочные и за бездетность, за еду, туда-сюда… Павел Иванович предложил Петру после московского суперфинала сесть за стол переговоров и обсудить условия их дальнейшего сотрудничества.
- А что будет после суперфинала? - вопросительно поднял брови Петр.
- Я думаю, поступят предложения, - попытался напустить тумана Бурнаш. - Такими не бросаются. Ты у нас авторитетно прорезал…
- Биться в "элите"? - в лоб задал вопрос Петр.
- Ну не знаю… Как правило, после сезона показавших себя бойцов приглашают сражаться в элитных боях. И лохов туда не берут.
- Острая нехватка кадров? - криво усмехнулся Петр. - Естественная убыль?
- Ну не знаю… Можно сказать и так, - пожал плечами Павел Иванович.
- А если я не захочу в "элиту"? - Петр испытующе посмотрел на Бурнаша.
- Смотря какие условия будут предложены, - ответил ему таким же взглядом Павел Иванович. - Есть предложения, от которых, в натуре, отказаться невозможно.
- Даже так? - улыбнулся Петр. - А если и они мне не подойдут?
- Пока об этом говорить рано. Вернемся к теме после суперфинала. Поступят предложения, тогда все и перетрем, - свернул разговор Бурнаш.
О будущем думать не хотелось. Даже о предстоящем бое за звание абсолютного чемпиона. Его больше волновало прошлое. Петр систематизировал знания о себе, стараясь сложить их в единое целое. Однако общей картины не выходило. Контуры, наброски, отдельные мазки никак не желали сливаться в его настоящий портрет. Сознание не желало пробуждаться. А то, что оно выплескивало порой, не вызывало оптимизма. Иногда, смотрясь в зеркало, он даже ловил себя на мысли, что в нем отражается чье-то чужое лицо. Глупость, конечно, но именно она определяла внутреннее "я", а точнее - что его просто нет. Есть лишь Петр Алексеевич Романов, человек без прошлого и, возможно, будущего. Потому что без одного не может быть другого.
Почувствовав, что его затылка коснулась кошачья лапка, предвестник боли, Петр потянулся к куртке, в которой лежал анальгин. Он продолжал пользоваться им, хотя ему предлагали другие, более серьезные и современные средства. Да и приступы стали совсем редкими. Причем физические и нервные нагрузки, утомление не вызывали их прихода. Чаще боль накатывалась в покое, когда он пытался напрячь память. Вот и сейчас мягкое прикосновение теплой шерстки к затылку просигналило о том, что она совсем рядом.
Зажав в руке упаковку с лекарством, Петр расслабил тело и попытался освободиться от мыслей. Ему это удалось. Биение вагонных колес отдалилось и стало больше похожим на шум волны, накатывающей на пологий песчаный берег. И боль то подкатывалась, готовая пронзить его мозг, то, ослабев, убегала от нервных окончаний. Потихоньку, шаг за шагом, она стала отдаляться, возвращая вагонные шумы и запахи, тусклый свет под потолком и ощущение своего тела.
Петр пошевелился и осторожно покачал головой. Окончательно утвердившись, что боль ушла, уложил анальгин назад в карман куртки.
- Что, не спится? - неожиданно услышал он голос Леона. - Думы одолевают?
- Да нет, - неопределенно ответил Петр. - Выспался за прошлые сутки.
- Бывает… - поддержал его Леон. - А я уж подумал, что ты за чемпионский бой переживаешь.
- А что за него беспокоиться? Будет бой, будет и волнение. А может, и его не будет, - лениво-философски поддержал разговор Петр.
- Не скажи! - обрезал его Леон. - Санни серьезный противник. Намного серьезнее Азамата, а главное - очень опасный.
- Можно по порядку и поподробнее? - попросил его Петр. - Кто такой Санни и чем же он такой опасный?
- Да ты же не в курсе, - поморщился Леон. - Абсолютный чемпион лиги…
- Трижды абсолютный, - поправил его Петр. - Роткевич Александр Петрович, сценический псевдоним Сапсан.
- Вот и я о нем говорю, - подтвердил Леон. - У Сапсана есть еще одно прозвище. До того, как он стал биться в десятиугольнике, друзья и сослуживцы звали его Санни. И, наверное, сейчас зовут вне ринга. Если они есть - я имею в виду друзей. Это, похоже, сокращение от имени. А в Легионе его знали как Весельчака Санни. Это из-за того, что он всегда улыбается.
- В Легионе? - удивился Петр. - Значит, вы вместе служили?
- Избави бог! - криво усмехнулся Леон. - Но наслышан. А уже здесь, в России, убедился воочию, какой он весельчак.
- А в деталях? - поинтересовался Петр. - Или то, что касается службы в Иностранном легионе, проходит под грифом "секретно"?
- То, что касается этого ублюдка, секретом не является, - отрезал Леон. - Подготовка тебя к бою входит в мои прямые обязанности, поэтому, я думаю, любые сведения о сопернике лишними не будут. Что-то о нем я знал раньше, а кое-какие данные добыл недавно, после того, как ты выиграл финал.
- И буду сражаться с этим, как ты уточнил, ублюдком. Ну и за какие заслуги ты ему присвоил столь почетное звание?
- За многие, - угрюмо сказал Леон. - У меня в роте служили русские парни. В Легионе их немало появилось в начале девяностых. Хорошие ребята, с некоторыми я не потерял связь. Иногда заезжают проведать бывшего командира. Два года назад в Москве меня нашел Олежка Матвеев, бывший сержант, командир отделения гранатометчиков. Мы с Павлом Ивановичем приезжали посмотреть суперфинал. Даже не думали, что через пару лет сами будем в нем участвовать. Роткевич тогда впервые защищал титул абсолютного чемпиона, который взял за год до этого. Я пригласил на бой Матвеева, и он в Сапсане узнал Весельчака Санни. И рассказал про его подвиги. Парень пришел в Легион в конце девяностых уже после того, как я уволился. Имея за плечами Рязанское училище ВДВ, он быстро дослужился до должности замкомвзвода и звания сержанта. Батальон в то время выполнял миротворческую миссию. Они стояли в Заире на границе с Конго - там всегда было очень неспокойно. Взвод Роткевича держал пост и контролировал кордон в северной провинции. Располагались неподалеку от небольшой деревни. Местность там болотистая, нездоровая. Командир взвода скоро подхватил лихорадку и был отправлен в госпиталь. За него остался исполнять обязанности Весельчак Санни. Результатом этого исполнения явился внутренний приказ по Легиону. Думаю, правительство Французской Республики и командование простят меня за его разглашение. Легион не любит выносить сор из избы, а там, по всему, сильно пахло международным скандалом. Роткевича уволили с формулировкой "за жестокость и садизм", чего не было за всю историю существования Иностранного легиона. Это не та организация, где слишком ценятся человеколюбие и хорошие манеры. На такую оценку надо было хорошо поработать. Если разобраться, то Санни следовало отдать под трибунал и упечь лет на двадцать, если не на пожизненное заключение. Мальчик устроил в деревушке маленький Освенцим со всеми вытекающими из этого последствиями. За три недели его командования взводом и постом население деревни уменьшилось едва ли не вполовину. И сам взвод понес потери в количестве двух единиц личного состава. По официальной версии, они погибли при проведении операции по задержанию торговцев оружием, по неофициальной - с ними расправился Санни за то, что они протестовали против зверств над местными жителями.
- Да уж, очень занимательная страничка из биографии, - единственное, что нашел сказать Петр.
- Из Российской армии Роткевич уволился меньше чем через год после окончания училища. И тоже едва избежал скамьи подсудимых за избиение подчиненных, - выдал очередную порцию информации Леон. - Скотина, одним словом. Но драться умеет. В первый свой сезон он стал абсолютным чемпионом. Мы тогда еще и в премьер-лигу не могли войти, а лишь наблюдали за боями. Санни владеет в совершенстве практически всеми восточными единоборствами. Прекрасно работает боевым русбоем - видимо, в училище прошел курс. Ну и в Легионе получился кое-чему. Там своя методика рукопашного боя: французская уличная драка, наложенная на староарабские виды борьбы. И определение приказа насчет жестокости и садизма в полной мере подходит к его манере драться. Редкий бой с участием Санни-Сапсана заканчивается без серьезной травмы соперника, а то и увечья. Ну ты еще посмотришь его схватки, обещали в Москве видеозаписи.
- Выходит, мне предстоит драться в суперфинале с голубым беретом отечественного десантника, помноженным на белое кепи "легионера". Добавить в этот коктейль хорошую ложку садизма - гремучая смесь получается, - задумчиво подытожил услышанное Петр.
- Недаром он уже три года держит титул абсолютного чемпиона боев без правил, - невесело поддержал его Леон. - Очень серьезный противник.
- А чем Санни занимается в перерывах между суперфиналами?
- Не знаю. Первый год после получения чемпионского звания он принимал участие в элитных боях. И насколько это правда, не знаю, но прошел Санни сезон без единого поражения. Доходили слухи, что с ним даже отказывались драться. И финал явно предсказуем, да и пугала возможность получения серьезного увечья, если не большего…
- Что, были случаи? - поинтересовался Петр.
- В "элите" все бывает. Дерутся профессионалы, а не наши "дракончики". Это хоть и официальные бои, однако работа контактная, жесткая. Большие ставки требуют яркого зрелища. А на случай травм, увечий и возможного летального исхода участники подписывают контракт, в котором снимают с организаторов турнира ответственность за подобный исход. Есть еще "черные" бои - так это полный беспредел. Вот там смерть участников - дело обыденное. Зато и деньги ходят запредельные. Возможно, Санни сейчас занимается именно этим.
- Да, нагрузил ты меня, Леон. Перспективы радужные, прямо скажем, вызывающие оптимизм и желание жить, - скептически заметил Петр.
- Кстати, ты в курсе, что в суперфинале, возможно, придется драться оружием? - выдал очередную информацию Леон.
- Как оружием? - изумленно спросил Петр.
- Правила такие. Если до седьмого раунда победитель в рукопашной схватке не выявится, далее претенденты дерутся на катана или шестах. Катана - имитация из дерева. Шесты реальные, бамбуковые - их имитировать тяжеловато.
- Ну если только так… - успокоился Петр. - Спасибо, что предупредил.
- На здоровье! То есть тебя не тревожит, что надо будет работать оружием. Стало быть, обучен? - лукаво прищурился Леон.
- Наверное, обучен, - вторил ему Петр. - По крайней мере, руки помнят, как держать и катану, и шест.
Действительно, после упоминания об оружии сознание и мышечная память выплеснули знание данного предмета.
- А если принять во внимание, что твоя подготовка как рукопашника выше похвал, надо думать, что и эта дисциплина находится на таком же уровне?
- Не знаю, надо вспомнить, - дернул плечами Петр.
- Вспомним, потренируемся… - согласился Леон. - Ладно, давай спать. До Москвы нам ехать и ехать, еще наговоримся.
К полудню следующего дня состав прибыл в Серовск. Миновать его было никак нельзя - с объездными дорогами на "железке" явный напряг, особенно в сибирском направлении. Станция была узловая, где меняют тепловозы, поэтому стояли минут сорок.
На перроне Павла Ивановича Бурлакова ждала многочисленная делегация. Разношерстность встречающих напоминала Ноев ковчег в части, касающейся пар чистых и нечистых. Одетые с иголочки, с папками и ноутбуками мешались с гражданами в конкретных прикидах и с заметно бугрившимися подмышками; лица, отмеченные интеллектом, не составляли большинство - бритые затылки имели перевес. Вагон на время стоянки превратился в присутственное место. В купе, где располагался Бурнаш, выстроилась очередь из подписывающих, утверждающих, уточняющих и согласовывающих.
Леон и Петр, до которых никому дела не было, вышли на перрон прогуляться. Оркестр не гремел, и литавры опять же не били. Гром одержанной победы до Серовска, видимо, не докатился, а если и добрался, то фурора явно не произвел. Бои без правил вовсе не тот вид спорта, которому посвящают передовицы в центральных газетах, да и бойцами-победителями страна гордится как-то по-особенному - больше молча. К Леону и Петру присоединился "дракончик" Стас. Костю - он был местным, серовским - пришла встречать его девушка, и пара уединилась в купе.
Втроем они прошлись вдоль вагона. Петр оглядывал знакомые места. Поезд из Минвод, на котором он прибыл в Серовск, останавливался не на этом перроне, а на соседнем, сегодня пустующем. Кажется, вон у того ажурного металлического столба он встретил погрязшего в терниях жизни Коку и его половину - "солнышко" Валентину. А под мостом, нависшим над путями, злобствующая сожительница интеллигента сдала Петра сержанту Волобуеву-Унтеру.
Он внимательно осмотрелся по сторонам. Коки с Валентиной в поле его зрения не наблюдалось. Но у будки подземного перехода Петр обнаружил милицейский патруль в составе Унтера и его молодого напарника. Как и восемь месяцев назад, они стояли под надписью "Выход в город" и внимательно оглядывали сошедших с поезда пассажиров. Петру захотелось подойти и поздороваться с сержантом. Худо-бедно, а сержант Волобуев отнесся к нему с участием, по-человечески, поспособствовал очередному повороту в его короткой судьбе. Хорошему ли, плохому - время покажет.
Неожиданно за спиной послышался громкий голос:
- Эй, мужики, поворачивайте назад! Я вам говорю!
Петр, Леон и Стас оглянулись и увидели спешащего к ним крепкого парня, судя по виду - охранника кого-то из встречающих. Разглядев Леона, он несколько сник в своей решительности. Совершив что-то похожее на короткий поклон перед схваткой, секьюрити уже более вежливо сообщил:
- Ну, в общем, Пал Иванович меня послал вас… передать вам, чтобы шли назад в вагон.
- Передать или попросить? - значительно поинтересовался Леон.
- Попросить… ну, в общем, не знаю. Мне передали… - совсем смешался парень.
- Это, наверное, меня касается, - пришел ему на помощь Петр. - Мое присутствие в Серовске может вызвать излишнее если не волнение, то уж любопытство - точно.
- Так и есть! - подтвердил посыльный. - Мне сказали вернуть в вагон мужика в спортивном костюме. А вы все в таких. Вот я всех и позвал. Ты уж извини, Леон!
Подобное тушевание перед бывшим легионером Петр наблюдал и раньше. Еще при первой встрече телохранители Бурнаша Винт и Колян поминали про "десятиугольник", в который их могли отправить на перевоспитание. Собственно, на деле все так и обстояло. Проштрафившегося или потерявшего форму охранника сдавали Леону, который поднимал ему физическую форму, а заодно использовал в виде спарринг-партнеров "драконам". И для тренировки полезно и разнообразно, и процесс на потоке. Всем как бы хорошо, вот только "куклам" больно… Кстати, и дополнительный заработок Леону капал с тех перевоспитуемых, которых присылали со стороны коллеги и друзья Бурлакова. Похоже, этот парень хорошо знал, что такое "десятиугольник", кто такой Леон, и не хотел портить с ним отношения.
- Ладно, гуляйте, - махнул рукой Петр. - А я назад в купе - хорошие мальчики слушаются папу. А папе неохота иметь неприятности.
Ему совсем не хотелось возвращаться в вагон. После зимы, пропахших потом залов и неуюта гостиниц густой, напитанный сырыми ароматами весны воздух раннего мая был так вкусен и свеж. Он не вдыхался легкими, а буквально лился в грудь, смывая запахи и копоть последних месяцев.
Но надо было уходить. Открытие его инкогнито перед кем бы то ни было в Серовске вряд ли принесло бы слишком серьезные проблемы Бурнашу, однако и несерьезные никому не нужны, если можно обойтись без них. Да, в общем, кроме прогулки по перрону, Петр ничего не терял. Ностальгии по времени, проведенному в этом городе, он не испытывал и людей близких здесь не бросал. Пожать руку Унтеру хотелось бы, и приятный во всех отношениях врач Лидия Анфимовна оставила в душе теплые воспоминания. Остальные шли больше эпизодами, штрихами в быстротекущем времени. Видимо, уже ни с кем из них его путь никогда не пересечется. Хотя как знать…
Глава 14
Чужестранка
Москва встретила их шумом, гомоном и неумытостью площади трех вокзалов. И здесь фанфары медью не сверкали и не пели хвалу триумфаторам премьер-лиги. Торжественная делегация встречающих являла из себя не более чем Коляна и Винта. Они доложили Павлу Ивановичу о выполнении порученного задания и эскортировали прибывших к местам расквартирования согласно штатному расписанию. Бурнаш отправлялся на "Лумине" в "Редиссон-Славянскую", остальные же - на пассажирской "Газели" в подмосковный пансионат в районе Пушкина.
Рядом на стоянке грузилась в автобус команда Османа. За все время пути они не контактировали друг с другом, хотя и ехали в соседних вагонах. Лжекурд ревниво относился к "драконам" и не позволял своим подопечным общаться с ними. Встретившись однажды в ресторане с Азаматом, Петр приветливо отсалютовал ему рукой, на что получил в ответ дружелюбный жест горца и змеиное злобное шипение Османа в адрес парня. Вот и теперь, увидев подходивших к стоянке "драконов", он стал торопить своих, чтобы они побыстрее усаживались в автобус. Можно было лишь констатировать, что у каждого имеются свои причуды, и Осман не исключение из этого правила.
Петру было все равно, куда его везут. Он только внимательно всматривался в московские улицы, по которым двигался их микроавтобус. Как-то само собой память выплескивала их названия - не всех, наименования некоторых он читал на табличках - и они были узнаваемы. Петр тщетно пытался анализировать, насколько знакомы ему Садово-Спасская, Сухаревская, Каретная, Ленинградский проспект… Он мог твердо сказать, что они на слуху - том, прошлом, но не мог быть полностью уверенным, что эти улицы родные для него. Сознание подсказывало, что Петр проезжал когда-то по ним и не более, не раскрываясь в подробностях и датах.
Наверное, так же были ему знакомы города, в которых он выступал: Калининград, Питер, Ярославль… Правда, там можно было все объяснить банальным знанием географии. Но и названия московских улиц, тем более - центральных, не были секретом для любого, кто приезжал в столицу, был в ней проездом, да просто читал о Москве. Вот только сознание еще подсказывало, что не заблудится он в Первопрестольной, в отличие от других городов, в которых ему удалось побывать. А это говорило, что его воспоминания, вероятнее всего, не из книжек и путеводителей, а приобретены эмпирическим путем. Теория суха…
Пансионат располагался в сосновом бору. С виду он не представлял из себя ничего особенного. Обычный трехэтажный панельный дом с открытыми лоджиями по фасаду, судя по стандартному облику, в свое время принадлежал какому-нибудь заводу или НИИ. Правда, помимо типового корпуса, среди сосен были разбросаны тут и там бревенчатые домики из светлого калиброванного бруса явно свежей постройки. Позже обнаружились пристроенные с тыла крытый бассейн и спортивный зал - также новоделы. Вся территория была ухоженной, с выложенными тротуарной плиткой дорожками, альпийской горкой, несмотря на прохладную весну, уже пестреющей неяркими пятнами цветов и травы.
Колян высадил их у корпуса и скрылся в подъезде. Через пару минут он появился на крыльце и позвал Стаса и Костю. Петру и Леону дал отмашку, что их это не касается. Похоже, и здесь работала табель о рангах. Действительно, минут через пять Колян возвратился и доложил, что "дракончиков" он поселил в номере и теперь пришел их черед. Они по дорожке обогнули корпус и направились к одному из бревенчатых домиков в соснах.