- Вот, смотри! - перебил он, указав на другой эскиз. - Это доказательство того, что я тоже сразу тебе приглянулся - ты нарисовала мое лицо! Таша…
Она почувствовала, что сейчас с его губ сорвется предложение руки и сердца, и невольно отпрянула:
- Мы же и так вместе!
- Да, конечно, - смутился Виктор от того, что девушка прочитала его мысли. - Не беспокойся, я не буду задавать тебе… судьбоносных вопросов.
- Ты расстроился, Виктор?
- Нет, но мы к этому еще вернемся. Если захочешь, я в присутствии нотариуса подпишу официальную клятву никогда не препятствовать твоей карьере.
- После такого заявления, милый, ответ на вопрос, почему я выбрала тебя, очевиден. Я нашла в тебе родственную душу, которая делится со мной своим теплом, энергией, энтузиазмом. Ты всегда ждешь от жизни чего-то важного и необъятного - это придает мне сил и вдохновения.
Страстное объятие скрепило безмолвно заключенный только что договор не возвращаться больше - хотя бы в ближайшее время - ни к теме расследований, ни к теме свадьбы.
- Я приглашаю тебя в ресторан, - поклонился Виктор. - Давай поднимемся на Эйфелеву башню?
- Ну еще чего, милый, ты же терпеть ее не можешь! - засмеялась Таша.
- В таком случае, мы еще успеем на площадь Конкорд - там как раз начинается карнавал.
- По-моему, нам и здесь неплохо. Ой, смотри!
У перил моста собрались зеваки, наблюдавшие за работой собачьего парикмахера - тот вместе с помощником принимал клиентов под открытым небом на набережной Тюильри возле пришвартованной лодчонки с деревянной рубкой. Подмастерье держал на коленях черного пуделя, парикмахер ловко орудовал ножницами: выстриг "браслеты" на каждой лапке, "бретельки" на лопатках и "штанишки". Когда пациент обрел вид опереточного льва, с него сняли шнурок, заменявший намордник, и опустили страдальца на землю. Вместо того чтобы выразить благодарность, новоявленный лев тотчас разразился возмущенным лаем. Слуга, который привел хозяйского пуделя на экзекуцию, потащил его на поводке домой, зеваки, посмеиваясь, тоже начали расходиться, а парикмахер, завершив трудовой день, понес инструменты на лодку.
- Тратят, понимаешь, по десять монет на цирюльника для своих шавок, а иным некоторым мышь из буфета дулю кажет, - злобно прошамкала беззубая старуха, проковыляв по мосту мимо Виктора и Таша.
Словно в ответ на эту сентенцию, помощник парикмахера развел огонь в переносной жаровне и пристроил над ним сковородку с сосисками. Когда ветер разнес над мостом соблазнительно пахнущий дымок, Таша потянула носом.
- Как думаешь, Виктор, они согласятся продать нам парочку?
- Это ведь их ужин…
- Да там на четверых хватит! Иди же, попроси у них!
Виктор не без колебаний повиновался. Занимавшийся стряпней парень выслушал его просьбу и, взвесив все "за" и "против", заорал:
- Жан-Мари! Тут двое голодных зарятся на нашу жратву!
Из рубки показался собачий парикмахер, по-хозяйски вступил в переговоры и в итоге согласился пожертвовать две сосиски, полбагета и кувшинчик вина. В придачу Виктор получил два стакана.
Отведав угощение, Таша заявила, что этот стихийный пикник в десять раз лучше шикарного ужина за столиком на Эйфелевой башне. Они уплетали сосиски с хлебом, стоя на берегу Сены, как вдруг накатил глухой шум, и вскоре праздничная толпа затопила набережную Тюильри. Гуляки, осыпаемые отборной бранью из уст Жан-Мари, весело обстреляли лодку петардами. Виктор вздрогнул - взрывы всколыхнули в нем давние страхи перед терактами анархистов. Обернувшись к Таша, он не увидел ее - и испугался, что навсегда потерял. Заметался, встал на цыпочки, пытаясь разглядеть девушку поверх голов и, уже холодея от ужаса, почувствовал, как его тянут за рукав. Сверкали бенгальские огни. Взрывы петард гремели не переставая. Он хотел заткнуть уши, поднял руки, но в правой был стакан с красным вином, и Таша воспользовалась моментом, чтобы чокнуться с ним:
- За нас!
Волна гуляющих наконец схлынула, путь к берегу был свободен. Виктор, вернув кувшинчик и стаканы собачьему парикмахеру, нагнал Таша на опустевшей набережной. Девушка скакала на одной ноге, пиная сиротливо валявшуюся на брусчатке картонную трубочку - все, что осталось от бурной феерии бенгальских огней.
- Решила поиграть в классики? - улыбнулся Виктор.
Но Таша подобрала трубочку, развернула ее и нарисовала на картонке вот что: две брови домиком, пышные усы и вместо шляпы раскрытая книга, а рядом - кисточка в ботах и длинной юбке. Под рисунком она написала:
В и Т вместе навсегда!
- То есть это я? - сделал брови домиком Виктор. - Ну и усищи ты мне придумала - такими любой галл гордился бы!
- Пришлось слегка преувеличить, чтобы ты понял, как я не одобряю этот ваш указ, предписывающий мужчинам скрывать губы.
- Цель этого несуществующего указа - подчеркнуть нашу мужественность на фоне вашей нежности и красоты.
- Ах, как оригинально! - фыркнула Таша и спрятала картонку в сумочку. - Виктор, давай вернемся?
- Ты не хочешь посмотреть фейерверк?
- Я выбираю роскошный десерт, который ты преподнесешь мне дома. Идем!
Сумерки потушили солнце, которое весь день исправно выдавало 30 °C в тени. Париж пах разгоряченной праздничным весельем толпой, к дымку жареных яств примешивался аромат леденцовой карамели. На улицах, украшенных гирляндами фонариков в цветах национального флага, отплясывали под звуки аккордеонов лавочники, приказчики, работяги; гремели духовые оркестры. В кафе "У Кики" отбоя не было от посетителей, а мадам Матиас не сводила влюбленного взгляда с нового гарсона, взятого в помощь Фернану.
Фредерик Даглан перегнулся через стойку:
- Три кружки пива, два бокала вина! - и, залихватски подмигнув хозяйке, умчался, ловко удерживая поднос снизу на кончиках пальцев одной руки. По пути он толкнул в спину какую-то девушку с кожей цвета кофе с молоком, отпрыгнул, сделал пируэт, заглянув ей в лицо, и поскакал дальше, не уронив подноса.
Жозетта Фату похолодела - это был тот самый мужчина, который преследовал ее два дня подряд. В следующий миг цветочницу бросило в жар, над верхней губой выступили капельки пота - вот оно, снова омерзительное ощущение опасности. Что нужно от нее этому человеку? Кто он такой? Раньше она никогда не видела его "У Кики". Что же делать?!..
Сдерживая дрожь, девушка на ослабевших ногах приблизилась к стойке.
- Боже мой, Жозетта, милочка, вам нездоровится? - забеспокоилась мадам Матиас.
- Нет-нет, просто так шумно, все веселятся…
- Это же замечательно! Глядите, как торговля идет - дым коромыслом! Вот, выпейте лимонаду, милочка, он вас взбодрит.
- Вы наняли нового гарсона? - спросила Жозетта и тут же испугалась - не выдала ли она своей паники, не говорила ли слишком быстро, не переиграла ли, изображая удивление?
- Представьте себе, это мой очень близкий друг, - шепотом сообщила мадам Матиас с многозначительной улыбкой. - Ох, вы совсем бледненькая, идите-ка на террасу, там еще есть свободное местечко под деревьями, в прохладе.
Суббота 15 июля, утро
Улочку Висконти, и без того узкую, загромоздили ломовые дроги, просевшие под тяжестью каменных блоков, которые предназначались для реставрации фасадов. Рабочие разгружали повозку у дома номер 24, где когда-то жили Жан Расин и мадемуазель Клерон. Шум стоял невообразимый. Жозеф, протолкавшись среди стройматериалов, транспортных средств и мастеровых, в сердцах вопросил:
- И надолго этот тарарам?!
- Сам-то чего надрываешься? Они ж ни бельмеса не смыслят - им главное начать, а там как пойдет, - проворчал папаша Гюше, содержатель меблированных комнат, который наблюдал за суетой, потягивая в тенечке пенистое белое вино по десять сантимов за стакан.
Жозеф, вконец измученный, зашел на кухню за кусочком хлеба и вернулся в каретный сарай, соорудив по пути из размятого мякиша затычки для ушей. Оценив эффект шумоизоляции, он мысленно возблагодарил мать, не поленившуюся сбегать в булочную перед тем как отправиться на улицу Сен-Пер готовить обед для хозяев. Самого Жозефа сегодня в книжной лавке ждали не раньше, чем к полудню. Покусывая кончик перьевой ручки - подарка Айрис, которым он очень дорожил, - молодой человек сидел за столом, проклиная судьбу, ополчившуюся на его литературный шедевр, и пытался привести мысли в порядок.
- "Фрида фон Глокеншпиль услышала скрежет и резко обернулась, выставив перед собой кондитерскую трубочку как оружие. Со стороны башни донеслись шаги. Мастиф Элевтерий оскалился. Кто же там приближается?.." - перечитал он вслух последние строчки. - Во-во, кто же там приближается - that is the question. - И обескураженно замолчал.
Отбросив тетрадку с названием "Кубок Туле" на обложке, горе-сочинитель взялся за блокнот со всякой всячиной, обычно служившей ему источником вдохновения. Уголки двух последних газетных вырезок отклеились, и он пригладил их пальцем.
- Дело об убийстве Леопольда Гранжана… заколотого кинжалом двадцать первого июня… до сих пор остается загадкой… "Слияньем ладана, и амбры, и бензоя май дарит нам тропу уединенья. Дано ли эфиопу изменить цвет кожи, леопарду - избавиться от пятен на шкуре?" - прочитал Жозеф вполголоса. И перевел взгляд на вторую заметку. - "Кузен Леопардус просит друзей и клиентов месье Пьера Андрези, переплетчика с улицы Месье-ле-Пренс в Париже, присутствовать на похоронах… на кладбище в Шапели двадцать пятого мая. "Ибо май весь в цвету на луга нас зовет"". - И озадаченно забормотал: - Кузен Леопардус… леопард с пятнами на шкуре… Откуда этот звериный мотив в обоих текстах, которые никак не соотносятся друг с другом? А еще май два раза упоминается… Леопард в мае… Может, есть какая-то связь с зодиаком? Май - это Телец и Близнецы… Майский леопард. Мартовский заяц… Ничего не понимаю. Но непременно выясню!
…Редакция "Фигаро" находилась в районе Больших бульваров, на пересечении улиц Друо и Прованс, в здании из серого камня с табличкой "26". В нише над входом севильский цирюльник подставлял голубям бронзовые плечи и голову, и, судя по всему, окрестные птицы часто дарили его своим вниманием. Жозеф снял перед Фигаро шляпу, для храбрости представил себя сыщиком высокого класса и решительно направился в отдел приема телеграмм и объявлений, где томились от скуки секретари. Несмотря на небольшой горб, молодой человек был не лишен обаяния и, как правило, с первого взгляда внушал противоположному полу желание взять его под крыло. Понадеявшись на этот свой дар, он изобразил на лице глубокую скорбь и подошел к девушке за конторкой.
- Горе у меня, мадемуазель, такое горе, если б вы знали… На улице песни да пляски, народ веселится, а я… Дядюшка был мне как отец родной, и вот, представьте, умер. Но это, знаете ли, еще полбеды! Какой-то сумасшедший не нашел ничего остроумнее, как сообщить вам ложные сведения! - Жозеф выложил на конторку извещение о похоронах Пьера Андрези.
Девушка подняла голову, окинула посетителя взглядом, отметив белокурые волосы, в беспорядке падающие на лоб, бархатные глаза, в которых таилась мольба о помощи, и немедленно водрузила на свои буйные локоны форменную шляпку с атласными крылышками.
- Я записываю то, что мне диктуют, считаю слова и отправляю желающих разместить объявление в кассу. После того как они совершают оплату из расчета полтора франка за строку из тридцати четырех букв и приносят мне чек, я пересылаю их объявления в типографию. В мои обязанности не входит проверка сведений, милостивый государь.
- И все же, мадемуазель, обратите внимание: пренелепейший некролог. Друзей и клиентов покойного приглашают на похороны двадцать пятого мая, тогда как означенное в некрологе лицо скончалось пятого июля!
- О, люди еще и не такие нелепости печатают. Вот к примеру: "Щедрое вознаграждение тому, кто вернет мне Иерихонскую Трубу, курицу брахмапутрианской породы, намедни заблудившуюся в окрестностях горы Святой Женевьевы". По сравнению с вашим некрологом это…
- Это, однако, весьма любопытный некролог.
- Мне платят не за то, чтобы я тешила свое любопытство, гражданин. Все, что от меня требуется, - подсчитывать слова в объявлениях. А сумасшедшие у нас тут в редакции табунами ходят - не представляете, сколько я всяких чудиков перевидала!
- Сочувствую, мадемуазель, и завидую вашему терпению. Однако если бы вы согласились уточнить дату публикации этого нелепого извещения о похоронах, я был бы вам страшно благодарен.
Девушка пожала плечиками и повернулась к каталожному шкафу.
- С чего начинается текст?
- "Кузен Леопардус просит…"
- Значит, на "эл"… Так, нашла. Зарегистрировано четвертого июля. Кем оплачено, не записано. Вы удовлетворены?
- А вы совсем-совсем не помните, кто принес этот текст?
Девушка облизнула губки и принялась разглядывать собственные ногти.
- Вот так, навскидку, я вам, конечно, не отвечу. Но порой бывает достаточно сущего пустячка, какого-нибудь там стаканчика шербета или аперитива, чтобы прошлое предстало в ярком свете. Я обедаю в час дня, и если сердце вам подскажет… - Она вдруг зарделась и, не осмелившись продолжить флирт с неприступным, но очень симпатичным белокурым юношей, схватила стопку формуляров и начала ожесточенно ставить на них штемпели.
Жозеф малодушно ретировался.
"Бедняжка, похоже, в меня влюбилась. А что, она, пожалуй, хорошенькая… Но я не такой ветреник, как некоторые особы из моего окружения! Никогда я не опущусь до того, чтобы оплачивать услуги натурой… Итак, объявление опубликовано четвертого июля - накануне пожара! Разобраться бы во всем этом… Прав месье Анатоль Франс: "Нам не дает покоя то, чего мы не понимаем". Придется все-таки обсудить задачку с месье Легри. У него в голове шестеренки раскручиваются медленно, но уж если раскрутятся - творят чудеса! Да уж, когда он в форме…"
Занятый этими размышлениями, Жозеф не заметил, как вышел на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт. Оглядевшись, он с грустью вспомнил о прогулке в здешних краях с одной знакомой, погибшей при трагических обстоятельствах.
"Дениза Ле Луарн… Валентина… Нет смысла отрицать, я нравлюсь женщинам. Сама мадемуазель Таша не устояла бы перед моими чарами, кабы не месье Легри. Кстати, она ведь живет поблизости. Час-то ранний, так что у меня есть шанс застать голубков в гнездышке!"
Но не успел молодой человек выйти на улицу Фонтен, как прямо над головой грянул раскат грома и на город обрушился ливень. Шмыгнув под навес крытого рынка, Жожо, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, принялся ждать, когда поток хоть немного утихнет. Мимо прогрохотал фиакр, окатив его грязной водой. Прохожие спешили по улице в поисках убежища, оскальзываясь на мокрой мостовой, сталкиваясь зонтами.
Вдруг сквозь шум дождя Жозеф различил мяуканье и опустил глаза: к его штиблете жался чумазый меховой комочек.
- Эй, домик для блох, ну-ка брысь отсюда!
В ответ домик для блох - бежевая мордочка и желтые глаза-виноградины - послал ему всем своим видом такой отчаянный призыв о помощи, что молодой человек не смог на него не откликнуться. Он поднял котенка и прижал к груди, чувствуя сквозь ткань редингота, как бьется крошечное сердце. В благодарность за ласку котенок тихо замурлыкал, и шершавый язычок лизнул палец спасителя.
- Откуда ты взялся, пушистый зверь? - Жозеф посмотрел на топтавшуюся рядом под навесом девочку: - Он твой?
Девочка состроила ему гнусную рожицу и заголосила, отбивая ритм кулачком по резному косяку:
Обед приготовив, устанешь не слишком:
Девчонкам - конфеты, горчицу - мальчишкам.
Распевая, она все заглядывала внутрь рынка, где ее мамаша-торговка за лотком у входа обслуживала покупателя.
- Где ты там шляешься, дурное семя? А ну живо иди сюда, не то промокнешь, заболеешь и умрешь! - рявкнула мамаша.
- Да, наверняка так и будет, - мрачно пообещал девочке Жозеф и уставился на котенка: - Ну что же мне с тобой делать, хитрая скотинка? Вот ведь приставучий…
Котенок свернулся клубком у него в руках и громко урчал от удовольствия. Нос и "носочки" на лапах были белые, а на самом кончике хвоста торчал реденький пучок шерстинок.
- Эта киса ко всем липнет, как банный лист, вот и ты попался, простофиля! - мерзко хихикнула девочка и поскакала к матери.
Таша только успела накинуть пеньюар из тонкого батиста - они всю ночь до утра отмечали в постели День взятия Бастилии, и Виктор лишь несколько минут назад укатил на велосипеде в лавку, - как в дверь постучали.
- Жозеф! Вы насквозь промокли!
- До костей! Месье Легри дома?
- Вы с ним разминулись… Ой, какой хорошенький!
- Я подобрал его на вашей улице. Наверное, он голодный. - Жозеф опустил добычу на пол, и котенок, выгнув хребет, шмыгнул под подол пеньюара Таша, не переставая тарахтеть, как паровая турбина.
- Вы заметили, какой у него хвост? - улыбнулся Жозеф. - Похож на половинку кисточки.
- И правда, полукисточка! Очень живописный кот. Круглая головка, тигровая шерстка, белые "перчатки"… Надо налить ему молока.
Пока Таша хозяйничала на кухне, Жозеф в сопровождении своего протеже слонялся по прихожей, загроможденной багетными рамами и книгами. На геридоне среди безделушек он краем глаза заметил картонную трубочку с опаленными краями, хотел рассмотреть ее поближе, но в этот момент появилась Таша с блюдцем молока, и "полукисточка" жадно принялся за еду.
- Он забавный. Пожалуй, я его оставлю.
- Уф, мадемуазель Таша, вы меня просто спасли! Если б я притащил его домой, матушка заставила бы меня выучить "Марсельезу" на бретонском… А месье Легри не будет возражать?
- Ну что вы, чего хочет женщина, того… - Таша усмехнулась.
Успокоенный Жозеф взял картонную трубочку с геридона и хмыкнул, увидев рисунки.
- Бенгальские огни всю ночь сверкали… - Таша подавила зевок. - При таком количестве света можно было бы целый месяц обходиться без фонарей. Ну, полукисточка, набил брюшко? Ты согласишься остаться в этом скромном жилище?
Котенок, отобедав, приводил себя в порядок, но, услышав вопрос, прервался и ответил пронзительным "мя-а-ау!".
- Жозеф, он сказал "да"! - захлопала в ладоши художница.
- Вот погодите, он еще овладеет английским, русским и японским - тогда вы точно не соскучитесь в компании этого балагура!
Таша, присев, почесала котенку пузо и наклонилась поближе, рассматривая шерсть.
- О, да он не один, тут целая толпа наездников… И кстати, он девочка.
- Как вы узнали? - брякнул Жозеф.