В активе Фредерика Даглана действительно были навыки и дарования, каковых с избытком хватило бы на десяток отборных мошенников. В свое время он специализировался на подлоге изделий из серебра, затем прошел курсы повышения квалификации у собирателя пожертвований, отличался наблюдательностью, владел методой поиска сведений и был наделен затейливым воображением. Кроме того, Даглан на зубок знал уголовный кодекс и превзошел науку шифров, чем обеспечил своим посланиям полную конфиденциальность и оградил себя от любопытных читателей на случай перехвата.
- Стало быть, эта индюшка досталась тебе даром? Ну-ка, ну-ка, поделись, такие байки меня забавляют, - пробубнил Барбос, заталкивая в рот изрядный кусок поджаристой индюшачьей шкурки.
- Итак, вчера, - охотно начал рассказ Даглан, - околачиваюсь я во Дворце Правосудия - у меня была забита стрелка с корешком. Торчу, значит, там, и вдруг появляется - кто бы вы думали? Сам главный судья Ламастр, ну тот жирняга, который судейским молотком орудует что твой плотник и любого ни за грош доведет до каторги. И что же он бухтит своему собрату? "Вот незадача, часы дома забыл! А ведь это неудобственно - не знать точного времени на заседании. Присяжным только дай волю - до ночи шушукаться будут". Как говорится, имеющий уши да услышит! А я, надо сказать, с господами магистратами не один день знаком, так что и адресок любого из них раздобыть не закавыка. Короче, я сваливаю и, разжившись по дороге роскошной жирной индюшкой за пару денье, звоню в дверь обиталища дражайшего судьи Ламастра…
- Хитрая бестия! - фыркнул Барбос, опрокидывая в глотку бокал вина.
- Открывает мне его холуй, а я холую излагаю: "Господин главный судья Ламастр изволили приобрести по дороге в суд эту восхитительную индюшку и велели сюда доставить - желают завтра отведать ее с трюфелями на обед. И еще его превосходительство по забывчивости оставили дома свой хронометр, так просили им в суд принести и вознаграждение мне за это посулили". Оцените, уважаемый, тот факт, что я продемонстрировал безупречные манеры!
- Я оценил тот факт, что ты конченый прохвост.
- Короче, холуй помчался к хозяйке. Мадам Ламастр индюшку приняла, вручила мне мужнины часы без опаски и пятьдесят сантимов на чай. Вот и все вознаграждение. Ну не жмоты эти судейские, а?
- И что ты сделал с часами, негодник?
- Немедленно загнал! Выручил, правда, всего сорок франков, хотя они стоят не меньше тысячи. Но времена нынче тяжелые, уважаемый, скупщики совсем стыд потеряли, дурят нашего брата трудягу только так.
- А с индюшкой-то что?
- О! На выручку чудо-птице я сегодня спозаранку отрядил своего корешка. Она, бедняжка, к тому времени была насажена на вертел, жарилась на медленном огне и уже обретала тот волшебный золотистый оттенок, каковой столь приятен взору всякого гурмана. "Мадам! - возопил мой корешок, явившись к супруге месье Ламастра. - Его превосходительство главный судья прислал меня за индюшкой, потому как вор, укравший его часы, пойман и суду нужны улики". Довод сей показался мадам Ламастр настолько убедительным, что она тотчас сняла птичку с вертела и доверила ее заботам моего корешка. А тот без промедления слинял с добычей, ибо негоже заставлять судей ждать. Ну, так как вам моя индюшка?
- Чертовски вкусна, пройдоха ты этакий! - признал Барбос, сотрясаясь от хохота. Отсмеявшись, толстяк вытер рот салфеткой и заработал зубочисткой. - Так я могу на тебя рассчитывать? - напомнил он о деле.
- Когда вы хотите получить портсигары?
- В следующее воскресенье, здесь, в тот же час.
- Недели мало…
- Справишься. Да, вот еще что. Если вляпаешься - держи рот на замке, понял? Меня ты не видел и знать не знаешь.
- Будьте покойны, уважаемый. Когда Фредерик Даглан дает слово, сам сатана не заставит его это слово забрать, даже если будет щекотать вилами у себя в аду. А сейчас промочите-ка глотку еще разок да возвращайтесь к индюшке - не выбрасывать же жратву. И кстати, не рассчитывайте, что в следующее воскресенье я попотчую вас такой же!
В тот же день, ближе к вечеру
Церковь Святой Марии в квартале Батиньоль треугольным фронтоном и дорическими колоннами напоминала древнегреческий храм. К ее апсиде примыкал сквер с искусственным гротом, водопадом и даже миниатюрной речушкой, впадавшей в озерцо. Из сквера открывался вид на железнодорожные пути, на озерце резвились утки, а вокруг него прогуливался Фредерик Даглан с ящиком для письменных принадлежностей на ремне, перекинутом через плечо. На крышке ящика проступал полустершийся герб: золотой леопард на лазурном поле.
Даглан обмозговывал ситуацию: "Двести франков за кражу портсигаров, пусть и янтарных, - что-то слишком щедро. Похоже, у пузана тут свой интерес. Надо будет его прощупать, нельзя же оставлять тылы без пригляда…" Он остановился около смотрителя сквера. Старый инвалид в изношенном мундире поприветствовал знакомца по-военному:
- Здравия желаю, мсье Даглан!
- И вы не хворайте, капрал Клеман. Ну как оно? Урожай хороший?
- Соска, палка от обруча, швейная игла и номер "Журналь амюзан". Эх, мсье Даглан, и ведь что самое прискорбное - ни на минутку не присядешь передохнуть, иначе выставят вон, давно уж говорят, что староват я для такой работы. А я, однако, дело свое знаю! Да только когда работяге за шестьдесят перевалит, любой приказчик его обузой считает. Мне же в конце августа ровно шесть десятков и стукнет - уволят как пить дать. Жена уж совсем извелась. Сынок у нас - портняжка в ателье Гуэна, гроши домой приносит, да еще дочка подрастает… Хотя, конечно, пенсия мне военная полагается как инвалиду - крошечная, но как-нибудь протянем… Ах да, мсье Даглан, я ж не поблагодарил вас за вишню! Жена обрадовалась, вишня-то в нынешнем году совсем дорогая, так жена обещает варенья наварить, а для вас настоечку на водке сделает.
- Полно вам, Клеман, мне эта вишня ничего не стоила.
- Все одно спасибо. А сейчас куда, мсье Даглан? Тоже небось на работу?
- Ну да, у меня-то она не пыльная - сиди меню переписывай. К ужину рестораторы приспосабливают то, что осталось с обеда. Тунец под зеленым соусом у них превращается в тунца под майонезом, помидоры в масле - в помидоры фаршированные и так далее. Такие вот чудеса! - Даглан сунул в руку старику монету. - Скромное вспомоществование, папаша Клеман. И не переживайте, по миру вы не пойдете и в ломбард дорожку не протопчете - я за этим прослежу.
- О нет, мсье Даглан, я не просил милостыни!
- Милостыни, папаша Клеман? Обидеть меня хотите? Жизнь - это бег с препятствиями. В свое время мне помогали их одолевать, теперь мой черед помогать людям.
Пятница 16 июня
Перемазанный штукатуркой каменщик миновал конюшни предприятия братьев Дебриз, что у церкви Святого Дионисия на улице Шапель. У входа в местный кабак он вымыл руки под краном, из которого ломовые извозчики обычно наполняли ведра водой для лошадей. Пахло творогом и парным молоком. Каменщик надвинул поглубже картуз, пересек круглую площадку возле котельной и вышел на улицу Жан-Котен, застроенную разновеликими зданиями.
Местный мальчишка колотил мячом о забор. Мяч отскакивал и колотил мальчишку. Когда каменщик проходил мимо, шалопай заговорщически подмигнул ему и заголосил:
Генерал Клебер попал впросак -
В ад угодил, а там тот же пруссак!
Ругнувшись сквозь зубы, каменщик свернул во двор облезлого дома. В подъезде неторопливо одолел несколько лестничных пролетов. На третьем этаже окинул взглядом дверь, достал из кармана отмычку, просунул ее в замочную скважину и, подцепив язычок, осторожно нажал. Дверь открылась.
В первой комнате небольшой квартиры его ждали внушительных размеров платяной шкаф, стол, застекленные книжные полки, четыре стула и печка. Каменщик снял башмаки и принялся за дело.
В шкафу не оказалось ничего, кроме двух сюртуков, жилета, трех пар брюк да пары простыней. Осмотр книжных полок тоже не принес искомого результата. Тщательно обшарив всю комнату, каменщик перешел в спальню. Незастеленная кровать, ворох грязного белья, мусорное ведро… Он брезгливо взялся за матрас, приподнял его - и замер. На пружинах лежал коричневый портфель.
Каменщик достал из портфеля пачку бумаг, быстро пролистал, затем внимательно изучил первую в стопке и изумленно ахнул:
- Проклятье! Вот мерзавец! - От гнева перехватило дыхание. Он попытался справиться с собой. - Так, спокойствие…
За окном не унимался шалопай:
Кто обчистит вам карманы и подрежет кошельки?
Мы, фартовые ребята из ватаги Рикики!
Каменщик отодвинул занавеску, понаблюдал некоторое время за двумя кумушками, сплетничавшими во дворе, затем спрятал бумаги обратно в портфель, пристроил его на прежнее место, придирчиво удостоверился, что не оставил никаких следов своего пребывания в квартире, и, не забыв про башмаки, вышел на лестничную клетку. Защелкнув замок с помощью той же отмычки, он сбежал по ступенькам.
У основания лестницы Фредерик Даглан обулся. Когда он завязывал шнурки, его руки дрожали.
Суббота 17 июня
Магазины на улице Пэ опустели в мгновение ока - настал обеденный час. Служащие и работницы всех мастей ринулись в набег на дешевые закусочные Больших бульваров. Портнихи и приказчики модных заведений, шляпницы и канцелярские крысы лихо работали локтями, прокладывая себе дорогу в толпе, толкая друг дружку и клерков банка "Лионский кредит", решивших сперва выкурить сигаретку у входа в родную контору, а уж потом воздать должное тушеному мясу в каком-нибудь ресторанчике. Полицейские важно прохаживались, пялясь на девиц, которых то и дело выносило течением с тротуаров на мостовую. Означенные девицы, прислуживавшие в ателье, все в светлых блузках, черных юбках и разноцветных башмачках, были юны и явлены в изобилии. Под козырьком у входа одной из лавок пристроилась белошвейка и, не обращая внимания на зубоскальство маляра - тот совсем извертелся на своей стремянке, - неспешно заедала круассан плиткой шоколада.
Мало-помалу оживление стихло. Толпа схлынула, остались только газетчица в киоске, довольствовавшаяся коврижкой на рабочем месте, привратник, вооруженный метлой, и мальчишка в фартуке, вяло протиравший витрину ювелирной лавки под надзором стража порядка.
Аккурат напротив полицейского агента остановилась двуколка, запряженная мулом. Возница, юноша лет семнадцати-восемнадцати, сдернул картуз:
- Простите, господин полицейский, не подскажете, как найти ювелирный магазин Бридуара?
- Да вот он, - ткнул тот пальцем в сторону витрины, которую только что тер мальчишка в фартуке: нельзя сказать, чтобы она сияла как новенькая, но мальчишка, похоже, счел свою миссию выполненной и сбежал.
- Ой мамочки! Закрыто! - схватился за вихры возница. - А я им сейф должен доставить, сегодня утром крайний срок, во второй половине дня не смогу… Слушайте, а если я его вот тут, у дверей, пристрою, никто ж не уволочет, верно? При вас-то не осмелятся!
Полицейский нерешительно поскреб щеку, но в итоге согласился:
- Ладно, парень, оставляй. Продавцы с обеда придут в половине второго.
Сейф был незамедлительно выгружен из двуколки и установлен у порога лавки вплотную к дверям. Приказчик не позаботился опустить охранную решетку - то ли слишком торопился на обед, то ли рассчитывал на стража порядка.
- Тяжеленный, а? Свинцовый, что ли? - поинтересовался полицейский.
- Мраморный! Безмерно вам благодарен!
Двуколка выкатилась на улицу Гайон и, на полном ходу разминувшись с двумя фиакрами и омнибусом, свернула на улицу Шуазеля.
Полицейский агент Состен Котре к своим обязанностям относился с похвальным рвением, тем более примечательным, что оно никак не соответствовало жалованью, ибо похвала не имела материального воплощения. В качестве моральной компенсации он позволял себе помечтать, созерцая несессер с янтарным набором курильщика, выставленный в витрине лавки Бридуара между кубком из позолоченного серебра и сапфировым гарнитуром. Состен представлял, как пускает дым дорогого табака прямо в бородатое лицо комиссара Пашлена, своего начальника, и воображал, как тот лопается от зависти к нему, глядя на мадам Жюльену Котре в сапфировой диадеме, дефилирующую по полицейскому участку.
Вот и на сей раз месье Котре так замечтался, что не заметил, как через три четверти часа та же двуколка остановилась у края тротуара. Юноше из службы доставки даже пришлось похлопать его по плечу, чтобы привлечь внимание. Курьер, впрочем, тотчас извинился за дерзость и объяснил свое повторное появление:
- Такая невезуха, перепутал сейфы! Хозяин меня вздует! Но теперь уж я привез тот, что надо. Не будет ли господин полицейский любезен помочь мне заменить сейф?
Второй неподъемный куб занял место первого, а Состен Котре, отдуваясь и утирая пот, проклял судьбу, занесшую его на этот участок.
- Черт побери, ну и весит же! Опять, что ли, мраморный?
- Ну конечно! Только этот, видите, розовый, а тот черный. Страшно вам благодарен, господин полицейский!
Состен Котре, массируя поясницу, пригорюнился: он знал, что седалищный нерв не замедлит отомстить ему за услужливость.
Понедельник 19 июня
У конторки книжной лавки "Эльзевир", что в доме 18 по улице Сен-Пер, управляющий Жозеф Пиньо, примостившись на стремянке, читал вслух всякую всячину из "Пасс-парту". Старался он ради хозяина, Виктора Легри, ибо мнил своим долгом держать его в курсе событий. Сам Виктор до подобного чтива никогда не снисходил, полагая изложенные в газетах факты досужими сплетнями.
В час тридцать служащие ювелирного магазина Бридуара обнаружили, что произошло ограбление. Как ни странно, исчезли только принадлежности для курильщиков. Остается загадкой, почему налетчики обошли вниманием бриллиантовые браслеты, жемчуг, дорогие часы и ювелирные изделия. Еще удивительнее то, каким чудом полицейский агент Состен Котре, дежуривший на пересечении улиц Дону и Пэ, ничего не заметил, хотя утверждает, что глаз не сводил с витрины. Можно лишь посоветовать владельцу лавки купить ему очки!
Второй сейф оказался заполненным песком. По предположениям комиссара Пашлена, вор сидел в первом сейфе со съемной стенкой. Он вырезал в двери ювелирного магазина круглое отверстие, достаточно широкое, чтобы пролезть через него в торговое помещение. Завладев добычей, негодяй вернулся в сейф, установил на место вырезанный круг, замазал контур мастикой и закрасил быстро сохнущей краской. После этого ему нужно было лишь дождаться своего сообщника, которому надлежало заменить сейф.
- Ловко проделано, а, патрон? Однако стоило ли так стараться ради каких-то трубок и портсигаров… - Подняв взгляд от газеты, молодой человек с неудовольствием убедился, что Виктор Легри погружен в изучение списка заказов. - Вы меня не слушаете!
- Ошибаетесь, Жозеф, я ловлю каждое ваше слово. Эта мелкая кража напомнила мне историю побега Гуго де Гроота.
- А кто он?
- Голландский юрист семнадцатого века. Его приговорили к пожизненному заключению в замке Лёвенштайн. Считалось, что сбежать оттуда невозможно, и Гуго де Гроот вроде бы смирился - испросил дозволение скрасить дни в неволе чтением и стал выписывать книги в таком количестве, что новые приносили, а прочитанные уносили в сундуке. Спустя два года, проведенных в темнице, Гуго решился бежать: он спрятался в сундуке и вскоре оказался за крепостной стеной. Видите, Жозеф, чтение - путь к свободе.
- Да уж… А при чем тут портсигары?
- Собственно, ни при чем… Постойте-ка, ведь вы должны были нынче утром доставить графине де Салиньяк "Славься, отечество" Пьера Маэля?
- Я выполнил ваше поручение, хоть это и не доставило мне удовольствия! Что ж такое творится, нет больше доверия к честным труженикам? Вы превращаетесь в диктатора, патрон! - Жозеф гневно схватил ножницы и принялся вырезать статейку о краже, бормоча: - Усомнился во мне патрон, усомнился. Коли так пойдет и дальше, всё брошу - и в деревню, в глушь, в поля, туда, где трава зеленее!
- Вы там со скуки помрете, Жозеф, в полях. Поверьте, ничто не сравнится с бурлящим жизнью городом. Сожалею, если обидел вас, это не входило в мои намерения.
- Я прощаю вас, патрон, - величественно кивнул Жозеф, подувшись для порядка полминутки.
- Хотите взглянуть на подарок, который мы с мадемуазель Айрис приготовили на день рождения месье Мори? - улыбнулся в усы Виктор.
- Когда же у него день рождения?
- Двадцать второго июня.
- А сколько ему исполнится?
- Пятьдесят четыре. Вы приглашены на наше маленькое семейное торжество.
- Я не приду, и причина вам известна. Так что же вы подарите своему приемному отцу?
- Редкую книгу о Японии.
- О, вы разбередите ему душу, патрон. Сколько лет прошло с тех пор, как он покинул японское отечество? Двадцать, тридцать? Ему бы следовало свозить дочь на историческую родину - туда, где люди знают, что такое верность!
- Извольте относиться с уважением к мадемуазель Айрис, Жозеф. В конце концов, она осталась вам верна.
- Я лишь хотел сказать, что европейская половина вашей сводной сестры, патрон, несколько легкомысленна! - запальчиво воскликнул молодой человек и горько добавил: - И что я здесь делаю? Меня же ничего не держит…
- Ох, опять вы за свое! Ну откуда в вас эта злопамятность? То жалуетесь, то молча страдаете. За счастье надо сражаться, черт побери! Уверен, Айрис вас любит и раскаивается в своем поступке. По-моему, она постоянно на это намекает, и весьма прозрачно, а вы ведете себя как бестолочь! - Виктор вдруг прикусил язык и как будто смутился. - Послушайте, Жожо, я надеюсь, вы с ней… э-э… еще не… ну, знаете, там, пестики, тычинки…
- Нет, патрон, мы с ней сошлись во мнении, что изучать на практике репродуктивный процесс растений до свадьбы не следует. Хотя, если вам нужна правда, я об этом сожалею! - Жозеф с непроницаемым видом уставился на Виктора, но в следующий миг опять взорвался: - А вы, патрон, как вы вели бы себя на моем месте? Что, если бы мадемуазель Таша поступила с вами, известным ревнивцем, как Айрис со мной? Да вы, при вашей-то подозрительности, лопнули бы от злости!
- При моей подозрительности?! - Ошеломленный и шокированный Виктор воздел руку, словно призывая небо в свидетели того, что он давно изжил в себе этот недостаток, но тут зазвенел колокольчик на входной двери.