- Лоуренс мало общался с Леоном, но Леон и Младший были очень близки. Помнится, Младший что-то болтал про какую-то девушку. Может, в этой истории замешана девушка.
- Ну, вроде того, что Леона убили из-за девушки?
- Вроде того.
Шантель снова затянулась и выбросила окурок во двор. Тощая курица схватила окурок, сделала несколько шагов и с возмущенным квохтаньем выплюнула его на землю. Сбежались другие курицы, чтобы рассмотреть добычу получше, но тут же разбрелись по двору.
- Знаете, девчонки прямо-таки липли к Леону, - сказала Шантель. - Он был красивым мальчиком, и язык у него был подвешен как надо. Славный паренек. Я тогда была совсем еще ребенком, но это помню. Роберт ужасно ему завидовал. - Она сложила руки и наклонилась вперед, с удовольствием погружаясь в прошлое. - Знаете, я тысячу лет про это не вспоминала. Иногда даже лицо его не могу представить, а вот мелочи помню.
Миссис Уильямс подошла к двери, по-прежнему прижимая к груди сумку, по-прежнему с кислым выражением лица.
- У тебя нет времени на эти глупости, девочка. Пора возвращаться на работу.
Шантель кивнула, не глядя на нее.
- Опоздаешь, и еврей устроит тебе веселую жизнь.
Шантель закрыла глаза.
- Ада!
- Ну он ведь и правда еврей. Разве нет?
- Ада, прошу тебя!
Миссис Уильямс фыркнула и вернулась в дом.
- Иногда она просто невыносима, - заметила Шантель.
- Подумайте о Леоне. Может, еще что-нибудь вспомните, - попросил я.
Шантель встала.
- Кажется, у меня кое-что есть. Подождите здесь. - Она ушла в дом и через несколько минут вернулась с коробкой из-под сигар, которую поставила на колени. - Здесь в основном вещи Роберта, но есть кое-что, оставшееся от Леона. Господи, тысячу лет сюда не заглядывала!
Она открыла коробку и долго смотрела на ее содержимое, будто письма, фотографии и какие-то бумажки - сокровище, которое ждало своего часа.
- Смотрите, вот Леон. А это Лоуренс. И Младший. А еще папа.
Она протянула мне пожелтевший снимок, на широком белом поле значилась дата - 1956. Мужчина и три мальчика стояли около огромного "шевроле родстер". Мистер Уильямс и сыновья. Лоуренс, Младший и Леон. У всех у них была довольно светлая кожа и тонкие черты лица. У Леона, самого младшего, были большие глаза и длинные ресницы, а фигура как у спортсмена. Я решил, что на снимке ему лет двенадцать.
- В нашей семье очень привлекательные мужчины, но Леон был просто красавчик.
- Да, очень красивый мальчик.
Она начала перебирать какие-то записки, открытки ко дню рождения, табели с оценками за начальную школу, крошечные черно-белые снимки чернокожих мужчин и женщин, одетых в праздничную одежду, в напряженных позах.
- Мне все это дала мама. Она сказала, что здесь кусочки нашего прошлого, которые ей дороги. А вот я. Это Роберт и Лоуренс. Господи, посмотрите, какие они молодые. - Она улыбнулась и на мгновение стала молодой и хорошенькой, словно освободилась от тяжкой ноши - пятерых детей и убогой работы на колбасном заводе. - Роберт погиб в армии, - добавила она. - Его убили во Вьетнаме.
- Хммм, - только и смог выдавить я.
Она достала белый официальный конверт с разорванными краями, пожелтевший и потертый после стольких лет, проведенных в коробке среди других бумаг. "С сожалением извещаем вас…" Я заметил на конверте какие-то пятна, наверное следы слез.
- Ему дали медаль. Интересно, где она.
Я молча покачал головой.
Миссис Уильямс снова появилась в дверях.
- Ты опаздываешь.
- Я занята, Ада, - резко ответила Шантель.
Ада погрозила мне пальцем:
- Из-за вас у нее будут неприятности с евреем.
- Ада!
Миссис Уильямс ушла в дом.
- А вот вещи Леона, - грустно улыбнулась Шантель.
Она вынула из коробки коричневые газетные вырезки, оригиналы статей, которые я прочитал на микрофише в библиотеке, хрупкие и потемневшие. Скорее всего, к ним не прикасались с того самого дня, как мать Шантель вырезала их из "Вилль-Платт газетт". Потом она достала еще какие-то бумажки и фотографии и передала мне. Вот Леон сидит на допотопном тракторе. Вот Леон и нагруженный мул. Пара открыток на День матери, подписанных детской рукой Леона, и его собственное стихотворение. Шантель, перебирая в коробке старые бумаги, вынимала его вещи и передавала мне. И тут я открыл пожелтевший блокнот с картинками вроде тех, что школьники от скуки рисуют на уроке. В основном там были записи на тему Луизианской покупки, но поля украшали изображения танков Шермана и истребителей времен Второй мировой войны, а также инициалы: Э.Д., Э.Д., Э.Д.Л.У.+ Э.Д.
Я раздумывал над тем, что могут означать инициалы Э.Д., когда в правом нижнем углу страницы увидел маленькое сердечко. Дети рисуют такие, когда в кого-то влюбляются. И вдруг я понял, кто такая Э.Д. - а заодно и все остальное.
Внутри сердечка Леон Уильямс печатными буквами написал: "Я ЛЮБЛЮ ЭДИТ ДЖОНСОН".
Эдди Джонсон. Эдди Будро.
Эдит Будро была не сестрой Джоди Тейлор, а ее матерью. А отцом Джоди Тейлор был Леон Уильямс.
Глава 16
Я сложил бумаги и вернул их Шантель. Она дважды начинала что-то говорить, и оба раза мне пришлось ее переспрашивать. "Я люблю Эдит Джонсон". Когда мы закончили с содержимым коробки, она спросила:
- Мне удалось вам помочь?
- Да. Похоже, кое-что прояснилось.
Шантель кивнула, довольная тем, что не зря старалась.
- Если вам нужно что-то из этих вещей, можете их взять.
- Нет, - улыбнулся я. - Это очень ценные вещи. Храните их.
Она убрала бумаги в коробку и закрыла ее.
- Как думаете, поймают того, кто убил Леона?
- Не знаю.
- Это было так давно. Я и представить себе не могла, что кого-то могут волновать события тех лет.
Я похлопал ее по руке и встал.
- Кого-то они волнуют, Шантель. Кто-то где-то ими интересуется. Я всегда в это верил.
Она мило мне улыбнулась, мы допили лимонад, и я ушел. Я проехал по проселочным дорогам до Вилль-Платта, выписался из отеля, остановился возле "Свиного прилавка" и купил себе на дорожку круг острой свиной колбасы. Я сообщил Дотти, что мои дела здесь закончены и я скоро улетаю домой. Она засмеялась и сказала, что я вернусь. Как и тогда, она коснулась точки у себя под глазом и заявила, что обладает даром предвидения. Жаль, что она не воспользовалась им раньше. Тогда Джимми Рэй мог бы остаться жив.
По дороге в Батон-Руж я ел колбасу и слушал ту же радиостанцию, где женщина-евангелистка кричала о чуме, идущей на нас из-за границы, потом пересек мост Хью Лонга и приехал в отель "Риверфронт" в час сорок.
Я не стал звонить Сиду Марковицу или Джоди Тейлор. Вместо этого я заказал билет на ближайший рейс на Лос-Анджелес, выписался из отеля и из холла позвонил в офис Люси Шенье. Дарлен сообщила, что Люси на месте и я могу с ней поговорить, но я ответил, что сам зайду в офис. Десять минут спустя я уже поднимался на лифте в контору "Сонье, Меланкон и Берк". Люси встретила меня широкой улыбкой, и мне показалось, что она рада меня видеть. Я взглянул на нее и вдруг почувствовал боль в груди. Боль усилилась, когда я взял Люси за руку.
- Похоже, я разобрался в этой истории, и нам нужно кое-что обсудить. Я возвращаюсь в Лос-Анджелес, - сказал я.
Она перестала улыбаться и молча кивнула.
Мы сели на диван с цветочным рисунком, и я показал ей копии статей об убийстве Леона Уильямса, а пока она их читала, рассказал о миссис Лоуренс Уильямс, сестре Леона Шантель Мишо и маленьком сердечке с надписью "Я ЛЮБЛЮ ЭДИТ ДЖОНСОН". Я еще продолжал свой рассказ, а Люси уже успела все прочитать и молча слушала, глядя на меня проницательными глазами адвоката.
- Джоди мне об этом не рассказывала.
- И меня это не удивляет.
- А вы думаете, она в курсе? И ей известно, что ее отцом был Леон Уильямс?
- Полагаю, что Джимми Рэй именно благодаря этому купил свой "мустанг". Вероятно, Джимми Рэй показал им документы, и они заплатили ему за молчание.
Люси положила руки на колени, потом встала и подошла к окну, после чего вернулась к своему столу.
- Это глупо. Сейчас девяностые годы. Чего ей бояться?
Я пожал плечами. Она махнула рукой. Непреклонно.
- Эти документы нельзя назвать неопровержимыми. Эдит Джонсон - достаточно распространенное имя. Велика вероятность совпадения.
- Может, Джоди считает по-другому.
Люси снова покачала головой:
- Но зачем было нанимать нас, чтобы выяснить то, что ей уже известно? Зачем она нам солгала? Она должна была понимать, что мы все равно узнаем правду.
- Я собираюсь у нее спросить.
Люси поджала губы и посмотрела в пол, потом вздохнула и взглянула на меня:
- Значит, вы возвращаетесь.
- Не думаю, что меня наняли для того, чтобы я помог Джоди Тейлор узнать ее медицинскую историю. Джимми Рэй их шантажировал, и мне кажется, что ими руководило не столько желание узнать, кто были родители Джоди, сколько стремление проверить правдивость доказательств Джимми Рэя.
Люси вздохнула и посмотрела в окно на реку. Может, тоже рассчитывала увидеть там Гека и Джима.
- Кроме того, не люблю, когда мне лгут. И еще больше мне не нравится, когда ложь приводит к тому, что убивают человека.
Люси подошла к дивану и села рядом со мной.
- Я знаю, что вы рассержены, но могу я предложить вам объяснение?
- Всегда.
- Приемные дети часто интересуются своей историей, но существуют более очевидные вещи, с помощью которых мы себя определяем. Наш рост. Цвет волос. Я хочу, чтобы вы задумались вот над чем: цельность личности Джоди Тейлор поставлена под сомнение. Не только ее имя, но и то, что она видит, глядя в зеркало. - Лицо Люси смягчилось, возможно, она поставила себя на место Джоди Тейлор. - У нее есть карьера, есть друзья. Почти наверняка она боится, что кто-то из людей, играющих важную роль в ее жизни, может взглянуть на нее по-другому. Понимаете, о чем я говорю?
- Теперь мне трудно продолжать сердиться.
Люси печально улыбнулась:
- Сердиться всегда легче. Правда ведь?
- Вы намерены с ними связаться? - кивнул я.
- Конечно. Мне тоже не нравится, когда люди лгут, и если они больше не нуждаются в моих услугах, нам следует расторгнуть договор.
Расторгнуть договор. Пожалуй, все слова сказаны.
- Наверное, вы правы.
- У нас не остается выбора.
- Рад, что мы познакомились, - кивнул я.
- Да, и я тоже, - кивнула она в ответ.
Мы посмотрели друг на друга. Адвокат и Лучший Сыщик, который не знает, что сказать. Она встала, и я тоже.
- Хорошо. Надеюсь, мы будем поддерживать связь.
- Рождество. Мы можем обменяться открытками.
- Это будет очень мило.
- Я пишу остроумные открытки.
- Не сомневаюсь.
Мы немного постояли, потом она протянула руку, и я ее взял.
- Передайте Бену привет.
- Обязательно.
- До встречи, Люси.
- До свидания, Элвис.
Люси вернулась за свой стол, а я спустился на лифте вниз, сел во взятую напрокат машину, и через четыре часа и двенадцать минут мой самолет начал приземляться, спускаясь в смог, клубившийся над Лос-Анджелесом.
В три десять по лос-анджелесскому времени я был дома. За время моего отсутствия не случилось ни одного серьезного землетрясения, воздух прогрелся до приятных двадцати девяти градусов, влажность составляла двадцать девять процентов, ветер северо-западный. Я дома. Автострады забиты автомобилями, над городом клубится оранжевый смог, а Люси Шенье осталась в двух тысячах километрах от меня. С другой стороны, у нас нет столетних черепах с огромной пастью и каджунов-мутантов. И еще - в ближайшем будущем из-за меня здесь точно никого не убьют. Если мне удастся не задушить Сида Марковица, то придется выпить столько пива, что я перестану видеть тело убитого Джимми Рэя Рибнэка. Что хорошо в Лос-Анджелесе, так это то, что здесь возможно все.
"Портрет детектива, который с оптимизмом смотрит на жизнь".
Я позвонил в офис Сида Марковица прямо из здания аэропорта. Его секретарша сказала:
- Сожалею, но мистера Марковица сейчас нет на месте.
- Это Элвис Коул. Вы знаете, что я на него работаю?
- Да, сэр, знаю.
- Мне необходимо с ним поговорить.
- Я обязательно ему передам, как только он появится, мистер Коул. Сейчас он в студии с мисс Тейлор.
Я повесил трубку и набрал номер Джоди Тейлор в "Дженерал Эверетт". Мужской голос ответил:
- Офис мисс Тейлор.
- Элвис Коул. Могу я поговорить с мисс Тейлор или мистером Марковицем?
- О, здравствуйте, мистер Коул. Джоди сейчас на съемках. Могу я сообщить ей, как с вами связаться, когда она освободится?
- Нет.
Я спустился на эскалаторе за багажом, где представитель авиакомпании сообщил мне, что мою сумку по ошибке отправили в Канзас. Он обещал, что они с огромным удовольствием доставят ее мне домой, как только она прибудет в Лос-Анджелес, и радостно улыбнулся, чтобы у меня не возникло сомнений в его искренности. Отлично, ответил я. Потом мне пришлось сесть в автобус, который шел на долговременную парковку, где я оставил свою машину. Автобус был забит храмовниками из округа Ориндж, и мне пришлось стоять. Нет проблем. Передо мной торчал толстяк, у которого изо рта несло, как из писсуара. Всякий раз, когда автобус потряхивало, он наступал мне на ноги, извинялся и рыгал мне прямо в лицо. Сауэр. Мы провели в автобусе двадцать две минуты, и большую часть этого времени я старался не дышать. Пытался смотреть на мир с оптимизмом.
Когда я нашел свою машину, оказалось, что кто-то порезал крышу и украл проигрыватель компакт-дисков. Я попытался написать жалобу, но служитель не говорил по-английски. Эй, это Лос-Анджелес! Мне пришлось потратить сорок пять минут, чтобы выбраться из аэропорта на автостраду, где я тут же попал в грандиозную пробку. Лысый тип на пикапе подрезал меня на съезде с автострады и назвал говнюком. Похоже, у него был не самый удачный день. Ему удалось проскочить на желтый свет, а мне загорелся красный. Ничего страшного. Нужно с оптимизмом смотреть на вещи. Бездомная женщина, одетая в мешок для мусора, брызнула смазкой мне на ветровое стекло и известила о пришествии Христа. А еще она сказала, что будет счастлива вымыть мое ветровое стекло за десять центов. Я заплатил ей и заявил, что если Иисус не появится в самое ближайшее время, я перестану смотреть на мир с оптимизмом и кого-нибудь прикончу. Добро пожаловать домой!
Я сидел, греясь на солнышке, и думал о Рождестве.
На Рождество я смогу послать Люси Шенье открытку.
Глава 17
Я припарковался напротив студии "Дженерал Эверетт", возле бензоколонки, и позвонил своему приятелю, чтобы тот заказал мне пропуск.
Попав на территорию студии, ты постоянно встречаешь марсиан или солдат Конфедерации, а еще повозки странной конструкции и прочие необычные и диковинные штуки. Я сотни раз бывал на разных студиях, но до сих пор не устаю поражаться тому, что здесь можно увидеть. Но только не на этот раз. Сейчас, по дороге к павильону № 12, все вокруг казалось мне враждебным и неприятным.
На маленьких улочках вокруг павильона кипела жизнь. Между стенами были втиснуты огромные восьмиосные грузовики, рядом пристроились трейлеры, где переодевались актеры или располагались гримерные. Тут же стояли фургоны и микроавтобусы. За ветровыми стеклами каждого из них были карточки с логотипами "Певчей птицы". В фургонах сидели плотные мужчины и читали газеты или романы Дина Кунца. Водители.
Принадлежащий Сиду Марковицу "ягуар" с откидным верхом пристроился рядом с домом на колесах напротив съемочного павильона с горящей красной лампочкой над дверью - шли съемки. У двери стояли двое рабочих и глазели на лампочку. Я подошел к ним и, словно у меня было важное дело, тоже уставился на красную лампочку. Как только свет погас, раздался звуковой сигнал, и мы вошли в павильон. Я последовал за двумя рабочими вдоль связок электрических кабелей и декораций, в которых шли съемки: спальня Джоди Тейлор, кухня и большая спальня четверых маленьких светловолосых детишек. Добро пожаловать в страну Оз, Выдуманную Страну, где разворачивается драма любимой семьи Америки!
Я подошел к кафе - фанерному домику у дороги, - где по сценарию "Певчей птицы" каждую неделю пела Джоди Тейлор, пытаясь реализовать мечту своей героини стать звездой. В съемочную группу входило около сорока человек; команда операторов устанавливала камеры и свет, массовка дожидалась своей очереди. Рядом с Джоди и актером, игравшим мужа Джоди, я увидел женщину в бейсболке и мешковатых штанах, которая что-то им показывала. Должно быть, режиссер-постановщик. За разговором внимательно наблюдали парень с "уоки-токи" и тип с длинными седыми волосами, причем последний время от времени вставлял какие-то замечания и шептался с командой, занимавшейся камерами и светом. Очевидно, это был главный оператор. Чуть поодаль, у кофейного автомата, Сид Марковиц беседовал с женщиной в деловом костюме. Я подошел к ним и сказал:
- Привет, Сид!
Лицо Сида Марковица побагровело.
- Ты, - пробормотал он.
Я поднял два пальца.
- Только два слова, Сид. Леон Уильямс.
Теперь лицо Сида побелело, как рыбье брюхо, и он тут же отвел меня в сторонку, подальше от женщины в деловом костюме.
- Господи, тише! Как ты здесь оказался? Ведь это конфиденциальное дело.
- Так оно и было, но только до тех пор, пока я не обнаружил, что ты мне солгал, Сид.
Я сделал несколько шагов в сторону Джоди Тейлор, чтобы она меня заметила, и поманил ее пальцем. Она посмотрела на меня так, словно не могла вспомнить, кто я такой, но быстро сообразила, и ее лицо превратилось в застывшую маску. Улыбка мгновенно исчезла. Сид поспешил ко мне и взял за руку.
- Пойдем, Коул. Не нужно устраивать сцену. Договорились?
- Еще раз дотронешься до меня, и я сломаю тебе руку и засуну в задницу.
Джоди Тейлор отвернулась от женщины в бейсболке и подошла ко мне, словно в павильоне находились только мы двое, а все остальные были лишь тенью на стенах.
- Леон Уильямс был моим отцом? - спросила она.