Фергал выстрелил Лопате в локоть, но не слишком удачно. Мне следовало сделать это самому. Не то чтобы я обладал каким-то опытом по этой части, просто у меня было значительно больше здравого смысла и я лучше владел собой. Еще раз глубоко вздохнув, я забрал у Фергала револьвер.
- Смотри, как надо, - сказал я и аккуратно прострелил Лопате другой локоть, повернув оружие так, чтобы пуля попала в мясистую часть руки. Лопата снова дернулся, потекла кровь, полетели перья. Жена Лопаты, которая все еще валялась в отключке, тоже пошевелилась и застонала.
Я перевел дух.
То, что мы сделали, было жестоко. Просто ужасно. Одно дело - избить кого-то до потери сознания, и совсем другое - шесть раз подряд выстрелить в беспомощного человека. В знакомого человека к тому же…
Мы трое поднялись на ноги и несколько секунд стояли неподвижно, потрясенные тем, что мы только что сделали.
- Шесть выстрелов, "шесть банок по-ирландски", - прошептал Скотчи и как-то странно забулькал. Похоже, это он так смеялся. Фергал кивнул, и его рожа расплылась в улыбке - словно пополам треснула.
- Я всегда хотел спросить, что это такое, - проговорил он чуть ли не с благоговением. - Скажи, Майкл, у нас в Ирландии действительно так делают?
- Да, в Ирландии действительно так делают, - ответил я холодно, как будто подобные вещи давно вошли в мою плоть и кровь и стали второй натурой… Как будто я видел подобное десятки раз, и не испытывал ничего, кроме скуки. Разумеется, ничего подобного я раньше не делал. "Шесть банок" я видел только раз, после чего меня мутило целую неделю, но Фергал этого не знал. Теперь он смотрел на меня совсем другими глазами. В его представлениях я стал по-настоящему крутым сукиным сыном, и я не сомневался, что он раззвонит об этом другим. Даже Скотчи, насколько я заметил, был несколько потрясен тем, что мы сотворили. Когда мы в последний раз были в "Четырех провинциях", Лопата угощал нас пивом.
Их замешательство было мне на руку, и я поспешил воспользоваться представившейся мне возможностью.
- Ладно, пошли отсюда, - сказал я, открывая дверь. Скотчи и Фергал без возражений последовали за мной. Скотчи вознамерился было напоследок пнуть Лопату, но не посмел - настолько ему было не по себе. Мы все были с ног до головы забрызганы кровью, но на улице наступила уже настоящая ночь, да и машина стояла у самого подъезда. Скотчи начало трясти, но он старался этого не показать. Протянув мне ключи, он сказал:
- Садись за руль.
Я еще не привык ездить по правой стороне улицы, однако возражать не стал. Взяв ключи, я запустил мотор и, плавно тронув машину с места, поехал в обратном направлении. По дороге нам попался "Макдональдс" для автомобилистов, и я решил еще больше укрепить свою новообретенную репутацию.
Я повернул на стоянку.
- Умираю с голоду, - объявил я. - Вам, ребята, что-нибудь взять?
Скотчи, сидевший на переднем сиденье, был бледен как смерть, а после моего вопроса он и вовсе позеленел. Фергал на заднем сиденье с трудом сдерживал позывы к рвоте. Оба покачали головами, и я, подкатив к окошку, взял бигмак. Одной рукой я правил, а другой держал бутерброд, откусывая от него большие куски. "Фергал расскажет всем и об этом, - думал я. - Слухи дойдут до Лучика. До Темного. Может быть, даже до самого мистера Даффи".
У "Четырех провинций" мы остановились и зашли внутрь, чтобы привести себя в порядок. Бриджит взяла у меня окровавленную одежду. Энди по-прежнему был без сознания.
- Пожалуй, его все-таки стоит отправить в больницу, - сказал я.
Скотчи было не до споров, и миссис Каллагэн стала набирать номер. Я принял душ и стал ждать парамедиков.
Когда мы остались одни, я разыскал Бриджит и поцеловал.
- Я очень хочу с тобой встретиться, - сказал я.
Она ничего не ответила.
- Завтра, - добавил я.
- Я не знаю, Майкл, - ответила она.
- Ради всего святого, Бриджит, ведь нам с тобой обоим так досталось! Завтра. Пожалуйста. Приходи, оттянемся…
Она с сомнением покачала головой и спустилась вниз.
Я несколько секунд стоял неподвижно и смотрел ей вслед. Придет ли она? Может быть, моя наглость пришлась ей не по вкусу? Кто знает… Я устало покачал головой и тоже спустился вниз.
Пат налил мне бесплатную кружку пива, и я выпил ее, закусывая хрустящими чипсами и болтая о предстоящем футбольном сезоне британской премьер-лиги. Потом я попрощался с ним, спустился по лестнице и сел в поезд.
Страшное было позади.
Закончилось.
Я справился.
Я справился. Мне нелегко пришлось, но это была вина Скотчи, а не моя. Не моя.
Я ищу в кармане книжку про русского, но она куда-то подевалась, и я просто сижу в вагоне подземки и думаю. Не моя вина. Не моя… Поезд гремит на стыках, вагон покачивается и едва не убаюкивает меня. Наконец он останавливается на остановке и больше не двигается. Наконец появляется служащий подземки. Он говорит, что на линии возникли какие-то проблемы и что мне придется выйти на 137-й улице. Я выхожу, и служащий вручает мне бесполезный пересадочный талон.
В Гарлеме темно. В Гарлеме - ночь.
От Сити-колледжа и парка Сент-Николас дорога идет под уклон. Улицы пусты. Ни наркоманов, ни проституток, ни полицейских в штатском, ни рассыльных, ни дорожных рабочих - никого и ничего. Винные лавочки закрыты, их железные ставни заперты на замки. Только луна. Только луна и пустынная дорога. Гигантские темные здания спят, оплетенные ржавыми пожарными лестницами, словно осьминожьими щупальцами. Воздух еще не остыл. Гарлем затих, и я тоже начинаю успокаиваться. Да и с чего бы мне волноваться? Все ответы лежат передо мной. Не стоит усложнять, на самом деле все предельно просто. Я знаю положение вещей. Я знаю, кто я и кто они. Я знаю свое место. Я знаю, что будет дальше. Я знаю буквально все и поэтому могу существовать здесь, не испытывая ни дискомфорта, ни страха перед прошлым.
Я могу быть никем.
О, как приятно пройтись ночью по Амстердам-авеню. Вокруг - никого. "Бродячее" такси нагоняет тебя и гудит. Ты смотришь на него, киваешь. Такси останавливается. Ты садишься. Три доллара до перекрестка 123-й и Амстердам, говоришь ты.
Водитель улыбается и кивает.
- Жаркий был денек, - говорит он.
Ты не отвечаешь и глядишь в окно. Ты не отвечаешь, хотя в глубине души ты с ним совершенно согласен.
2. В центре
Все должно было быть иначе. На этом трудный вечер должен был закончиться, но он не закончился. Вечер превратился в бурную ночь, в которой смешались выпивка и крэк (понимайте как хотите), бары и машины. Впрочем, по порядку… Вернувшись домой после расправы над Лопатой, я разделся и лег, но поспать мне удалось всего минут сорок. Ребята приехали за мной в большом желтом фургоне - похоже, угнанном. За рулем сидел парень по имени Марли; до этого момента мне еще никогда не приходилось с ним сталкиваться, да и впоследствии я встретился с ним только один раз, - несколько месяцев спустя, если брать физическое время, или через несколько геологических эпох с точки зрения психологии, - когда я вонзил ему в горло заточку и он упал, не издав ни звука, в мягкий рождественский снежок.
Я был вымотан до предела, но меня все равно решили разбудить, чтобы я принял участие во всеобщем веселье, так как Темный, отмечая какое-нибудь событие, вел себя совершенно как моряк, который сошел на берег после долгого плавания. Он пил, и вместе с ним должны были пить все - таково было правило, которым он руководствовался в подобных случаях. А я, что ни говори, был героем дня - так, во всяком случае, мне сказали. Лучик, Большой Боб и Темный приехали в "Четыре провинции" сразу после своих важных переговоров, но меня уже не застали - я отчалил буквально за полчаса до этого. На переговорах Темный и Большой Боб пили, поэтому везти их пришлось Лучику (хотя фактически за рулем сидел Марли). За столиками "Четырех провинций" вся компания столкнулась со Скотчи и Фергалом, которые как раз собирались принять по последней - как говорится, "на посошок". Оба были уже хороши, но Лучику каким-то образом все же удалось вытянуть у них подробности наших приключений. Услышав всю историю, Темный возмутился. Как им только пришло в голову разрешить мне ехать домой на метро, вскричал он. Меня, героя сегодняшнего вечера, расправившегося с Лопатой с поразительными хладнокровием и решительностью?
Надо сказать, что Темный был, что называется, человек настроения. Поддавшись минутному капризу, он решил, что сейчас они поедут в больницу, чтобы навестить Энди, а потом отправятся в Гарлем, чтобы чествовать героя, то есть меня.
О господи, бедный я…
Как я уже говорил, я спал всего сорок минут или около того, но спал крепко, не тревожимый ни совестью, ни чем-либо еще. Иными словами, я отрубился начисто, но меня это не спасло.
К Энди ребята, конечно, не попали, но это не помешало им явиться ко мне на 123-ю улицу. Внизу они принялись давить на кнопку домофона, но у меня был включен вентилятор, а кроме того, я заткнул уши ватой, чтобы отсечь шум, доносившийся со стороны восточной части города.
"Ну давай же, открывай, засоня долбаный, сукин сын, это мы!" - несомненно, бормотал в домофон Скотчи, давя на кнопку сигнала. Они звонили, наверное, секунд десять, затем терпение Темного истощилось, и он велел Большому Бобу сломать замок, что и было сделано. Я думаю, что та же участь постигла бы и входную дверь моей квартиры, если бы я в конце концов не услышал в коридоре их пьяный гогот, выкрики и стук. Спросонок я, видимо, решил, что ко мне собирается вломиться компания пьяных сербов, изредка приходивших в гости к Ратко, поэтому, прежде чем открыть дверь, я вооружился металлической бейсбольной битой и сунул за резинку трусов револьвер.
Когда я распахнул дверь, вся компания разразилась дружным смехом. Видок у меня, конечно, был еще тот: трусы, футболка с обложкой четвертого альбома "Лед Зеппелин", револьвер, бейсбольная бита, волосы взлохмачены, зубы оскалены.
Темный протянул руку и дружески стукнул меня по бицепсу.
- Отличная работа, приятель! - сказал он. Темный никогда не был в Ирландии, но, пообщавшись со мной и Скотчи, усвоил легкий ирландский акцент и манеру, которые и практиковал в нашей компании, кошмар, да и только.
Я еще не совсем проснулся, но они натянули на меня джинсы, ботинки и кожаную куртку и силой потащили за собой в ночь. Пока меня волокли вниз по лестнице, мне вдруг показалось, что все это бьющее через край дружелюбие - просто показуха и что на самом деле они намерены отвезти меня на берег Гудзона и прикончить выстрелом в затылок. Даже хуже. Сначала, думал я, Темный будет бить меня ногами по голове, пока я не ослепну, а мои мозги не полезут из ушей. Тогда Скотчи скажет: "Ты меня очень огорчил, приятель". И убьет.
Но желтый фургон свернул не налево, к Амстердам-авеню, а направо, и я подумал, что мы, похоже, и вправду едем куда-то в центр. Никто этого не заметил, но мое сердце перестало стучать, как отбойный молоток, и забилось в нормальном ритме. Напряжение, державшее меня как в тисках, начинало спадать, хотя я и знал, что это будет непростая ночь: выпивка, курево и какой-нибудь кабак, работающий до рассвета… Главное, я останусь в живых, а это, согласитесь, уже кое-что.
В машине Темный заставил меня выпить с полпинты виски, а сам отключился на заднем сиденье. Пока он кемарил, Скотчи и Большой Боб затеяли спор по поводу того, куда именно мы едем. И как всегда, когда Боб и Скотчи пытались поладить, дело кончилось почти фарсом: нас остановил полицейский. Разбираться с легавым пришлось Лучику, сидевшему на переднем сиденье; он же в итоге и принял решение, доставив всех нас в ближайший притон, оказавшийся стрип-клубом, неподалеку от Мэдисон-сквер-гарден.
К этому времени Темный успел очухаться. Он первым вошел в клуб и был принят, что называется, с распростертыми объятиями. В самом заведении, впрочем, не было ничего примечательного: темные кабинки, подиум, шесты, главная сцена и боковые, захватанные стаканы и немногочисленная клиентура.
Я сразу забился в темный уголок, чтобы попытаться поспать еще немного. Должно быть, я действительно задремал, поскольку разбудил меня тягучий и неотвязный голос Фергала, рассказывавшего о какой-то рыжеволосой красотке, в которую он влюбился. Помнится, спросонок я подумал, что наш визит к Лопате свинтил ему мозги, а впрочем, он, возможно, был такой же, как всегда. Лично мне мосластый, долговязый Фергал и раньше казался, что называется, трехнутым. В Ирландии он был взломщиком, и ему хотелось, чтобы в ознаменование прежних заслуг мы называли его "Мастер", но никто этого не делал. Фергал был старше меня на пять лет, но в наших повседневных отношениях роль старшего брата, как правило, доставалась мне.
- …Вон она, гляди. Правда, Майкл, шикарная маруха? Ты только посмотри на нее, только посмотри!
Я посмотрел. Сначала мне показалось, что Фергал шутит, но он был серьезен как могила. Девица, о которой он говорил, явно была профессионалкой и явно нанюхалась кокаина. Кроме того, она была на добрых четыре дюйма выше Фергала, а с каблуками разница составляла почти фут. Танцевала она не в главном шоу, а возле одного из боковых кабинетов и выглядела так, словно вот уже несколько месяцев ничего не ела и не показывалась на воздух. Ее волосы сильно смахивали на парик, поэтому нельзя было исключить, что девушка, сумевшая разжечь в Фергале огонь страсти, на самом деле была переодетым парнем, превратившимся почти в скелет от голода и кокаина.
- Я тебя понимаю, Фергал, - сказал я. - Ты прав: эта девица как будто для тебя создана. Эта светлая кожа, эти рыжие волосы… Ну и везунчик ты, приятель! Я думаю, ты поймал свое счастье.
- Ты правда так думаешь, Майкл, правда? Нет, я серьезно… Понимаешь, я только взглянул на нее, и мне сразу захотелось… нет, не то, что ты думаешь. Это чувство… Оно вроде любви, понимаешь? Любви с первого взгляда, когда ты просто ничего не можешь с собой поделать. Это просто случается - и все. Как гром с ясного неба. Знаешь, иногда в автобусе ты вдруг видишь кого-то, и тебя прямо как стукнет, а через пару минут того и след простыл, и ты не знаешь… А у тебя так было? Наверное, такое может случиться с каждым, но я…
Слушая это признание в любви, которое лишь весьма отдаленно напоминало возвышенный стиль Овидия, я рассеянно оглядывал скверно освещенный клуб в поисках остальных. Но я никого не увидел и решил, что они либо вовсе уехали, либо заперлись в отдельном кабинете. В любом случае это был хитрый ход, рассчитанный на то, чтобы оставить меня один на один с окосевшим от любви Фергалом, и я подумал, что, должно быть, мне и вправду суждено стать халифом на час.
- Сволочи!
- Что-что?
- Это я не про тебя, Фергал. Просто мне стало интересно, куда все подевались.
- Не знаю, Майкл. Разве ты не слышал, о чем я тебе говорил?
- Конечно, слышал, Фергал. Как же иначе, ведь у тебя что ни слово - то перл.
- Перл?
- Жемчужина.
- Ну вот, как ты думаешь, что мне теперь делать? У меня в животе как будто тепло разливается…
- У меня тоже. Должно быть, это то так называемое виски, которым угощал меня Темный…
- Твою мать, Майкл, я же серьезно! Как тебе кажется, что мне делать? Я хочу сказать - она ведь танцовщица и, может быть, даже… - Тут он понизил голос до шепота. - Может быть, она шлюха или что-то в этом роде. Господи Иисусе, это будет по-настоящему скверно! Как тебе кажется, будет правильно, если я к ней подойду? А если я подойду, что мне сказать?
Я сделал ему знак наклониться ближе.
- Послушай, Фергал, мне эта девчонка тоже кажется совершенно очаровательной… Кто знает, быть может, на самом деле она - студентка теологического факультета, которая танцует в баре, чтобы оплатить курс обучения? Как бы там ни было, тебе нужно подойти к ней и вежливо сказать: "Позвольте узнать, мадам, нельзя ли как-нибудь встретиться с вами после того, как вы закончите работать в этом заведении?" Разумеется, следует уточнить, что ты намерен встретиться с ней вовсе не за тем, чтобы заняться каким-нибудь непотребством. Чашка кофе, обмен идеями и мнениями, диалог культур - вот цель, которая, я уверен, способна увлечь вас обоих.
- Ты считаешь, это сработает?
- Несомненно, Фергал, земляк мой любезный. Кто бы сомневался! Твоя внешность и своеобразный ирландский юмор сделают тебя неотразимым в ее глазах.
Фергал допил свое пиво и действительно пошел к девице. Я ободряюще хлопнул его по спине и стал смотреть, как он произносит свою маленькую речь. К сожалению, после первых же его слов танцовщица что-то сказала. Фергал тут же заткнулся и, разочарованный и обескураженный, вернулся ко мне. Глядя на его вытянувшееся от огорчения лицо, трудно было представить, что всего пару часов назад этот парень хладнокровно стрелял в человека.
- Она говорит, что не может встречаться с клиентами. У них тут такое правило.
- Фергал, - сказал я, - тебе нравится эта женщина? Ты ее любишь? Хочешь ее?
Он кивнул.
- В таком случае скажи ей, что ты принадлежишь к древнему и благородному кельтскому роду, что тебе наплевать на какие бы то ни было правила и что если она станет твоей, ты заберешь ее отсюда, купишь ей собственную квартиру и оплатишь курс обучения на факультете теологии, а также все библиотечные штрафы. Скажи, что если нужно, ты готов вкалывать по двадцать часов в день, лишь бы она ни в чем не нуждалась и чувствовала себя счастливой. А теперь ступай, Фергал, скажи ей все это и не возвращайся, пока Виктория, то есть Победа, не окрасит румянцем твои бледные ирландские скулы.
Я слегка подтолкнул его, и Фергал снова направился к девице, а я закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Вожделенный сон подкрался как наемный убийца, и вскоре я был уже далеко от окружавшей меня суеты.
На несколько недолгих, но восхитительных минут я оказался среди зарослей вереска и утесника. Луг слева от меня зарос белыми полевыми цветами; над болотиной, протянувшейся до отлогих голуэйских холмов, колыхали венчиками куга и камыш. Все Ирландское нагорье, укутанное голубоватой таинственной дымкой, раскинулось передо мной. Должно быть, были сумерки - утренние или вечерние, я не разобрал, - поскольку на далеком морском берегу зажглись маяки. Я успел насчитать шесть штук, прежде чем мои грезы были грубо прерваны, и я принужден был вернуться в реальный мир.
На этот раз меня разбудил Скотчи. Он просто-напросто вышиб из-под меня стул и громко расхохотался, когда я растянулся на полу, покрытом какими-то пятнами сомнительного свойства. Темный, Большой Боб и Марли тоже смеялись. Короче, ржали все, кроме меня и Лучика, который отличался сдержанностью.
- Ах ты, долбаный засоня! - сказал Скотчи. - Ты опять вырубился и пропустил самое интересное. Пока ты храпел, девчонки исполнили для нас танец на коленках.
- Угу, - подтвердил Большой Боб. - Там была одна ну просто роскошная деваха. Пальчики оближешь. Я спросил у нее, откуда она родом, и она говорит - с Таити. А я говорю: сейчас мы поглядим, что вы там таите под этими крошечными трусиками…
Я видел, что Большой Боб пытается шутить, однако падение со стула отнюдь не настроило меня на миролюбивый лад, поэтому я сказал, что каждой девице, которая станет танцевать на широких коленках Боба, сразу станет ясно, что он не "таит" там ничего особенного, кроме жировых складок.
Боб был слишком пьян, чтобы понять, в чем соль, однако он заподозрил в моих словах оскорбительный подтекст и недолго думая назвал меня иммигрантской сволочью.