* * *
Мы вышли к дороге и остановились в кустах, чтобы оставаться невидимыми. Я вытащил "Призрак-М", включил и внимательно осмотрел забор прямо перед собой, справа и слева от себя. Короче говоря, весь участок забора, который можно было осмотреть с места моего наблюдения.
– Как я и подозревал, все гораздо проще.
– Что – проще? – спросил один из парней в маске, погоны которого я под бронежилетом с черной обшивкой и черной же "разгрузкой" не видел.
– Все проще… Видеокамеры стоят. Ночные камеры. Настроены строго по верху забора. Только для тех, кто захочет забор перелезть.
– Откуда вы знаете, как настроены камеры? – Второй парень в маске протянул руку, молча требуя, чтобы я доверил ему "Призрак-М".
Я не жадный, дал посмотреть.
– Понял… – Парень, увидел инфракрасные лучи "подсветки" камер и вернул мне прибор. – Предлагаете посреди бетонного забора пробить дыру и через нее пробраться? Я лично не возражаю, но есть вопрос. Кто будет кувалдой махать, а кто будет в это время спаивать офицеров ФСО? Иначе они нас услышат.
– Руки есть? – спросил я напрямую.
– Для кувалды или для стакана? Что ими держать?
– Лопату… – вытащил я из-за спины малую саперную лопатку.
Парень в маске согласно кивнул. Но второй в маске возразил:
– Откуда у вас уверенность, что в ФСО дураки служат? Под забором наверняка глубоко вкопана решетка. Мы до утра будем под нее копать. Да еще такой лопаткой. Здесь, я думаю, шагающий экскаватор требуется.
Мне никогда не нравилось, когда моему мнению не доверяют. Но я сдержался и даже ни разу не выматерился. Более того, ни разу никого не ударил, что на мой вкус кажется более приличным выражением внутреннего состояния, чем матерщина. Если даже и положено ставить под забором решетку, я не был вполне уверен, что рабочие, строящие забор еще в советское время, когда широкомасштабным терроризмом в стране не пахло, ее поставили, а не продали дачникам на арматуру. Но пусть и поставили… Они все равно ее не забетонировали, а просто в землю вкопали. И почти наверняка не красили влагоустойчивой эмалью, которую тоже продали раньше, чем начали работать. В земле решетку не видно. Даже не видно, есть она или нет, не говоря уже о покраске.
– Чем возражать, мил-человек, – посоветовал я сердито, но почти спокойно, – сбегай в мою машину, она не закрыта, там в багажнике ножницы для арматуры лежат. Принеси. Потом их на лопату сменишь. И попроси там кого-нибудь остаться, когда другие уйдут. Чтобы за машиной присмотрел. А то здесь мало ли кто еще появится! Место, кажется, популярное.
Он побежал, при этом по-стариковски, весьма неуклюже. Но скорее не от моего посыла, а от движения головы Репьева, который согласно кивнул, подтверждая приказ человека, который не имеет права здесь командовать. Кто я такой, люди в масках, похоже, не понимали, хотя слышали разговор Репьева. Но тот разговор ничего им не объяснил.
Оставшийся с нами парень в маске рыть землю не умел категорически. Я бы ему не доверил огород под картошку перекопать. Пришлось мне, мысленно скрипя коленной чашечкой из высоколегированной нержавеющей стали, взяться за эту работу. Но копать я умел, что постарался доказать. В спецназе ГРУ копать окопы или вообще все, что нужно копать, учат хорошо. И учат этому, естественно, офицеры. Значит, сами офицеры должны это уметь в совершенстве. И я показал, как следует копать. И уже быстро убедился, что я был необоснованно плохого мнения о рабочих-строителях. Под бетонным забором в самом деле была арматурная сетка, которую, правда, трудно было назвать решеткой, но она в земле уже настолько прогнила, что даже ножницы для арматуры могли бы и не понадобиться. Тем не менее раз парень в маске принес их, я сетку перекусил во многих местах и освободил проход.
– Прошу в гости к депутатам… – показал я рукой и убрал лопатку в чехол за спину. Плоды моего труда были налицо. В проход можно было нырять парами.
– Вы, похоже, всю жизнь могильщиком проработали? – спросил меня один из парней в масках. – Хорошо копать научились.
– Нет. Просто я в Отечественную войну в СС служил. А там нас, знаете, как обучали? Давали время на копание полнопрофильного окопа, а потом пускали против нас танки. Кто не успел выкопать, того танком давили…
Капитан Репьев нашу болтовню не слушал. Он тихо вызвал по переговорному устройству всю свою группу. Оказалось, что собралось больше трех десятков бойцов. А я так резво начал их бить. Не останови меня капитан вовремя, на всех у меня просто "дыхалки" могло бы не хватить…
* * *
Репьев отдавал команду еще с внешней стороны забора:
– Проходим по группам. Каждая группа сразу к своему объекту. Первыми идут, у кого объекты самые дальние. Мы с помощником идем в гараж. О выполнении докладывать.
Группы были разные по численности, от трех до восьми человек. И быстро проникли на территорию. Два парня в масках ушли с ними. Мы с Репьевым полезли последними.
– Тридцать метров прямо, потом сорок метров налево.
Он даже знал, где что здесь раполагается. Хорошо с таким помощником работать. Иначе мне пришлось бы еще время тратить на поиски гаража. Может быть, пришлось бы по ошибке ненужные помещения вскрывать. В гараже были окна из стеклянных блоков. Сквозь них виделся свет. Четверо ворот. На всех воротах висели навесные замки. Я вытащил связку отмычек, но капитан остановил меня движением руки и снял с пожарного щита короткий багор. Одно движение, и замок упал. Дешево и сердито. И гораздо быстрее, чем справился бы я. Просто незаменимый помощник.
Мы вошли. Я включил на своем смартфоне видеокамеру, устроил сам смартфон на прежнее место так, чтобы объектив был открыт, и стал даже комментировать свои действия, объясняя, где я нахожусь и что делаю. Снял в качестве свидетеля и капитана Репьева, назвав его по званию, по должности и по фамилии. Видеозапись, таким образом, становилась почти протоколом, оформляющим изъятие бейсбольных бит – вещественных доказательств.
Нужная нам машина стояла у противоположной стены и была хорошо освещена. Красавец черный "проходимец" "Ленд Крузер 200". Дверцы в машине не были закрыты. Я сразу полез в багажник и тут же нашел, что мне было нужно. В багажнике находились все пять бейсбольных бит, что использовались при нападении на капитанов полиции. Значит, можно в сам гараж Законодательного собрания и не наведываться. Разве что забрать пробитую пулей дверцу багажника "Санта Фе", которую уже сменили на новую. Старая дверца лежит, наверное, где-то в куче металлолома. Но эта дверца мне ничего не дает. Я добыл главное. Веревка, чтобы связать биты, у меня была в кармане. И я сразу связал их, чтобы было удобнее нести. Вытер с ручки дверцы свои отпечатки пальцев и поискал глазами капитана Репьева. Он разговаривал с кем-то из своих по переговорному устройству. Ноги капитана высовывались из распахнутой водительской дверцы. Я подошел, дотронулся до ноги. Репьев посмотрел на меня через свою спину.
– Все. Установил под водительское сиденье. Там сразу и заметить не должны.
– Аккумуляторов на сколько хватает?
– Они экономичные. Активируются только на звуки близкой человеческой речи. На разные техногенные шумы не реагируют. Установлен строгий диапазон.
Я сунул руку в карман водительской дверцы – непроизвольно сунул, не видя еще в тени, что там лежит, и вытащил оттуда пистолет. Он мне чем-то сильно напомнил пистолеты сослуживцев Новиковых. Вытащил обойму. Так и есть, пули резиновые. Так вот почему Колобок не стрелял ни в меня, ни в Радимову. Он понимал, что на его выстрел из "травматики" последует выстрел из боевого пистолета. Он просто пугал и уговаривал разойтись миром, без выстрелов, которые могли бы быть и обоюдными, на что капитан Саня согласилась. Возможно, и автомата в машине не было. А если и был, то макет, которые есть в свободной продаже. А она выстрелила только тогда, когда капитана Взбучкина во второй раз ударили битой. Если бы били не впопыхах, не в спешке, его, несомненно, прикончили бы. Зачем им это было нужно? Вроде бы свой человек. Переправили сценарий. Если не убили Радимову, то Взбучкин был лишним свидетелем? Возможный вариант.
– Как у твоих дела? – спросил я, укладывая пистолет на место, где он лежал. Перед этим не забыл вытереть свои отпечатки пальцев.
– Две группы уже доложили. Все в порядке, охрана блокирована и разоружена без выстрелов. Жду доклада остальных.
– Кто докладывает?
– Командиры групп.
– А эти двое, что с нами были. В масках…
– Это два проверяющих. Генералы из Москвы. Один из головной ФСБ, "альфовец", второй из головной ФСО, охранник.
– Не умеют московские генералы землю копать… – сделал я категоричный вывод…
* * *
Я покинул отряд РОСО еще до того, как группы собрались вместе. Чтобы, случаем, меня не увидели парни из ФСО. Они, конечно, меня не знают, тем не менее могут запомнить. Из всех присутствующих я один не носил маску "ночь". А уж чего у сотрудников ФСО не отнять, так это памяти на лица – специально тренируются, я слышал, даже в измененном состоянии сознания, под гипнозом, что ли. Положено им отмечать и выделять для особого присмотра людей, которые два раза или больше появляются в поле их зрения. Так даже ментов не тренируют. Хотя их, кажется, вообще не тренируют. По крайней мере, результатов не видно. Может быть, специально готовят ОМОН и СОБР, но, судя по встрече с СОБРом полковника Быковского и пары офицеров нашей бригады, тоже готовят недостаточно. Против митингующих менты, может быть, и имеют какие-то шансы на успешные действия, но не против спецназа ГРУ. В бытность свою, во время армейской службы, когда во время командировки на Северный Кавказ я командовал сборным отрядом, я, помню, отказался взять с собой на операцию такой же по численности отряд МВД, собранный с разных регионов. Отказаться прямо, получив приказ, естественно, я возможности не имел. И потому я просто обошел стороной место встречи в предгорьях и игнорировал помощников. Командование операцией тогда посчитало, что следует уравнять численный состав сторон. Но я предпочел работать со своими парнями наличными силами, а не защищать от бандитов ментов, что пришлось бы наверняка делать, не откажись я от их помощи. С командованием была скандальная разборка. Меня грозили даже наказать, но операцию я и малыми силами провел идеально, и потому невыполнение приказа сошло мне с рук.
От базы отдыха Законодательного собрания я ушел почти по-английски. Только капитану Репьеву прощально кивнул. Меня никто даже до машины не проводил. Капитан Репьев ответным кивком простился со мной у ямы под забором. И я быстро оказался с другой стороны. Дело я сделал, и дело важное. Около моей машины сидел на мокрой траве часовой. Как и было обещано, одного человека для охраны машины оставили. Часовой смотрел на меня косо и с опаской, взглядом напоминая, как я познакомился с его коллегами по отряду. Сам он был без маски, которую зажал в кулаке, и имел длинный извилистый нос. Если бы он подвернулся некоторое время назад моей ноге, думаю, его нос выглядел бы несколько иначе, а сам я мог бы о такой нос и ногу повредить или просто уколоть.
– Где травмированные? – спросил я.
– Их в автобус уволокли.
– Что, не ходят?
– Один ноги может только циркулем держать, а второму нокдаун можно до следующей весны считать. – Часовой с извилистым носом слыл, видимо, острословом.
– Посторонние здесь не появлялись?
– Два бомжа откуда-то от лужи вылезли. Меня увидели и убежали. Наверное, к машине подкрадывались. Поживиться думали.
– Значит, ты свою задачу выполнил. Можешь быть свободен.
– Мне куда, к капитану?
– Там все закончилось. Иди в автобус, помоги пострадавшим, за водкой им сбегай…
Извилистый нос громко шмыгнул, вскочил на ноги и тут же скрылся в кустах около лужи, очевидно, всерьез приняв мою шутливую команду. Я сел в машину, так и не узнав, каким образом бойцы РОСО через лужу переправлялись. Может, мостик какой соорудили. Но мне это было и не интересно. Скоро должно было светать, а мне еще предстояло вернуться в деревенский домик. На сон, как я рассчитывал, я мог бы позволить себе выделить пару часов, а потом следовало ехать к капитану Сане и передать ей бейсбольные биты для экспертизы. Я переключил свою трубку с "виброзвонка" на обычный звонок, не собираясь в это время никому звонить, и повернул ключ в замке зажигания.
Но едва я отъехал, как позвонили мне. Определитель показал номер полковника Быковского. Отвечать сразу я не стал, потому что обычно не кладу трубку себе под подушку, и только в боевых командировках сплю, зажав ее в руке.
Выждал для приличия какое-то количество секунд, потребное человеку, чтобы в темноте добраться до стула, на котором висит его куртка, достать из кармана трубку, посмотреть, кто звонит, и только тогда уже ответить.
Я сначала невежливо зевнул в микрофон и только потом произнес вялым заспанным и слегка глуховатым голосом:
– Страхов. Слушаю вас, товарищ полковник.
– Как отдыхается, Тим Сергеевич?
– Спасибо, товарищ полковник. Вашими заботами устроен… Все спокойно.
– А я вот не удержался. Хорошие новости есть. Но ты Интернет не смотришь, на даче я себе компьютер не завел еще. Короче говоря, дело так обстоит. Какой-то человек купил себе новую экшен-камеру и решил опробовать ее в темное время суток. Как в ночном режиме снимать будет… Вышел на балкон, начал снимать окрестности, а тут как раз ваша заварушка внизу. Он все и снял от начала до конца. Я уже позвонил старшему лейтенанту Столярову, попросил срочно найти мне координаты этого человека, который видео в Интернет выставил. Столяров обещал, что к утру что-нибудь найдет. Я на всякий случай само видео скачал на свой компьютер. Мало ли как события могут повернуться. И уже подключил бы капитана Репьева, но он сегодня ночью работает по другому профилю. Я уж не стал мешать. Завтра, если на работе появится, он мне позвонит. Подключим к поискам управление "К" ФСБ. У них есть полномочия по IP-адресу запрашивать у провайдеров почтовые и физические адреса. Но ты, инвалид ты наш, хорошо смотрелся. Не каждый здоровый человек пожелает в такое дело влезть и так хорошо отработать. Профессионал…
У меня в душе вспыхнул едва заметный огонек надежды.
– Я думаю, товарищ полковник, что с ротой я вполне мог бы справиться…
– К сожалению, я такие вопросы решать не уполномочен. Есть медицинская комиссия, и не мне оспаривать ее решения. Но мы с тобой на другом поприще сможем отличиться… Думай, как можно эту видеозапись использовать.
– Спасибо, товарищ полковник. Я подумаю… – Последние слова Василия Игоревича слегка охладили мой армейский пыл, но боевой дух не сломили.
Быковский отключился от разговора. А я между тем прикинул, что такая видеозапись может снять обвинение с капитана Сани. Она докажет, что в самом деле было ничем не спровоцированное нападение на сотрудников полиции. Причем круг участников нападения уже заранее очерчен. Они сами заявили о себе как о пострадавшей стороне. Когда есть два встречных заявления, появление видеозаписи будет иметь решающее значение. А отпечатки пальцев, имеющиеся на бейсбольных битах, подтвердят состав участников. Значит, капитан Саня может спать спокойно. Оставалось только обезопасить себя. Уголовное дело против меня возбуждено не было. Хотя есть пострадавший с повреждениями средней, наверное, степени тяжести – сынок Римской. Но при наличии видеозаписи и меня это тоже оправдает. Оружия я не применял. Инвалидную реабилитационную палочку можно считать оружием с тем же основанием, как два десятка куриных яиц, что я купил в магазине, можно отнести к гранатам.
Однако, ввязавшись в эту историю, я нажил себе серьезных врагов, с которыми предстояло бороться и которых требовалось обязательно победить, иначе они будут преследовать постоянно. И мне теперь предстояло все сделать для того, чтобы добиться победы…
Глава двенадцатая
До деревни я доехал уже достаточно быстро. Несравненно быстрее, чем в первый раз. И дорога была совсем пустая, и была маловероятна в это время встреча с машиной ДПС, следовательно, можно было скорость держать приличную. И даже на грунтовой дороге, просохшей на свежем ночном ветерке быстро. Все-таки "Джимни" не "Форд Фокус" и может себе позволить не снижать скорость на грунтовке. Машину поставил во двор, не поленившись распахнуть скрипучие ворота. Сигнализацию, естественно, включил. На калитке не забыл установить стабильную "контрольку", чтобы знать, не посещал ли кто двор во время моего сна, разделся, лег и сразу уснул. Я хорошо знаю, что, несмотря на то что очень мало довелось спать в предыдущую ночь, после сильного дневного напряжения нервов не все смогут уснуть и в ночь следующую. Даже тренированные солдаты спецназа порой не в состоянии это сделать. Я же уснул сразу. Это значило, что нервы у меня в порядке, как и были во время службы. Такое положение даже во сне радовало. С пониманием своего состояния я уснул, с ним же и проснулся. Как обычно бывает, за несколько минут до того, как зазвонит будильник на трубке.
Я встал, выключил будильник, чтобы он беспрестанно не твердил мне детскими певческими голосами "Гут монинг". Вышел на крыльцо, где висел умывальник, полный воды. Люблю умываться по утрам холодной водой, чтобы кожу обжигало и кровь разгоняло. От такой воды мысли в голове становятся ясными и чистыми. Хотел поджарить себе яичницу с печенью, но оказалось, что газовый баллон не подключен к трубе. Пришлось выйти во двор и подключить. Разводной ключ лежал в баллонном газовом ящике у стены дома. После этого приготовил завтрак, вскипятил чайник, позавтракал, крепкого чая напился, не чифира, а просто крепкого чая без сахара, и с чистой совестью, не опасаясь уже разбудить человека, позвонил капитану Радимовой.
Она ответила так быстро, что я сразу подумал: трубку держала в руке. И вместо простого приветствия "Здрасте!" Радимова ответила на мой звонок фразой облегчения, совмещенной с таким же вздохом:
– Ну, наконец-то…
– Можно сказать, товарищ капитан, всю ночь собирал улики, чтобы вам жизнь облегчить. Надеюсь, что не зря старался. И не только я один. Полковник Быковский тоже всю ночь не спал, озабоченный этим же вопросом.