- Слава богу, ничего, как говаривали в старину.
- Здоровье как?
- Скрипим помаленьку.
- У меня необычная просьба. Знаешь, какая?
- Скажешь, буду знать.
- Хотел сегодня, вот прямо сейчас, к тебе заехать, но времени свободного… ни минуты! - Голос в трубке вздохнул: - Один очень хороший человек попал в неприятную историю. Надо ему помочь…
- Скорая помощь - это по твоей, медицинской, части, - пошутил Стуков.
Профессор кашлянул, вроде бы замялся, раздумывая, как лучше начать изложение существа дела. Наконец заговорил:
- Понимаешь… Не хочу ручаться головой и давать легкомысленных заверений, однако самым серьезным и убедительным образом прошу тебя помочь. Насколько мне известно, ты в курсе дела врача Айрапетова. Так вот, смею сообщить, что являюсь руководителем его научной работы и довольно хорошо знаю Игоря Владимировича не только как талантливого врача, но и как весьма порядочного человека. Ради нашего с тобой многолетнего знакомства прошу поверить, что даю такую характеристику, не вступая в сделку со своей совестью.
- Вполне верю, Михаил Максимович. Айрапетов жалуется на несправедливые действия уголовного розыска?
- Напротив о вашей работе он самого высокого мнения.
- В чем же дело?
- Понимаешь, он подробно рассказал мне о неприятности, в которую попал по воле нелепого случая.
- Ты на сто процентов уверен, что это именно нелепая случайность?
- Пусть не на сто, но на девяносто девять!
- Иногда один процент бывает решающим.
- Согласен. Только в данном случае… Словом, Айрапетов не тот человек, чтобы сознательно связаться с преступниками. Помоги, пожалуйста, ему выпутаться из грязной истории. Надо спасти талантливого врача. Ведь вся следственная и судебная волокита может так сильно травмировать Игоря Владимировича, что он на какое-то время бросит научную работу. Заверяю, это будет непоправимый ущерб для медицины.
- Каким же образом, любезнейший Михаил Максимович, можно помочь Айрапетову, если он, допустим, виновен в совершении преступления и должен по закону нести ответственность?
Профессор опять кашлянул, замялся:
- Я не допускаю мысли, что Игорь Владимирович виновен настолько, чтобы ему пришлось отвечать перед судом, и прошу не о том, чтобы обойти рамки закона, а о том, чтобы ты самым тщательным образом разобрался в случившемся и помог доказать невиновность. Айрапетов прекрасно разбирается в медицине, но не знает уголовных параграфов или статей, как они там у вас называются… По причине незнания может запутаться в дебрях уголовно-процессуальных положений.
- Перед тем как передать материалы дознания следователю, каждый сотрудник уголовного розыска делает все возможное, чтобы двусмысленности в этих материалах не было. Я - не исключение.
- Значит, равнодушно-канцелярский подход к судьбе Айрапетова исключается?
- Безусловно. И не только к его судьбе…
- Спасибо, Степан Степанович. Постараюсь все-таки к тебе сегодня приехать и побеседовать об этом деле обстоятельно.
- Пожалуйста, Михаил Максимович. Всегда рад тебя видеть.
Стуков положил трубку. Нахмурившись, прикурил погасшую сигарету. Подобные разговоры он всегда принимал с неприязнью, каждый раз поражаясь той необъяснимой находчивости, с какой не в меру ловкие и пронырливые люди, попав в неприглядные переплеты, находят самые невероятные пути и знакомства, чтобы "повлиять" на сотрудника, ведущего дознание или следствие. Как раз это, считал Стуков, было и в сегодняшнем разговоре с профессором. Правда, Михаил Максимович, человек умный и порядочный, был, конечно, далек от мысли предлагать сделку с совестью, но его просьба - помочь Айрапетову разобраться "в дебрях уголовно-процессуальных положений" - больно задела Степана Степановича. Как будто без этого влиятельного звонка сотрудник уголовного розыска мог спустя рукава отнестись к судьбе Айрапетова.
Несколько раз кряду затянувшись сигаретой, Стуков сел за стол и достал папку с текущими делами. Однако сосредоточиться не успел. В кабинет вошла миловидная, модно одетая дама. Едва взглянув на нее, Степан Степанович - со слов Бирюкова - узнал Евгению Петровну Айрапетову. Предчувствуя неприятный разговор, сухо предложил ей сесть. Чтобы не выказать своего раздражения, достал новую сигарету. Евгения Петровна устало опустилась на стул, поставила к себе на колени черный внушительный портфель и, отрекомендовавшись, возбужденно заговорила:
- У меня к вам чрезвычайно серьезное дело. Мой сын попал в нелепую историю, и я, как мать, прошу выручить его из беды. Уверяю, Игорек ни в чем не виноват. Его запутали махровые авантюристы. Он невероятно доверчив к людям, почти ребенок в понимании человеческих отношений…
- Простите, - осторожно перебил Степан Степанович, - сколько лет вашему ребенку?
- Игорьку? Тридцать… - Евгения Петровна словно поперхнулась и тут же заволновалась пуще прежнего: - Да разве в возрасте дело! Игорек рос среди порядочных людей и в тридцать лет остался доверчивым, как ребенок. Боже! У него защита диссертации на носу, и вдруг такое горе свалилось. Не представляю, что делать?.. Что делать?..
- Я знаком с вашим сыном и, мягко говоря, с его горем.
- Почему "мягко говоря"? - насторожилась Евгения Петровна.
- Потому что Игорь Владимирович не производит впечатления недоросля. Это красивый, обаятельный, умный и очень сообразительный мужчина.
- Боже! Какой он мужчина! - Айрапетова страдальчески поморщилась. - Игорек даже женат не был ни разу, хотя другие в его возрасте…
Степан Степанович улыбнулся:
- Разве, чтобы стать мужчиной, непременно надо жениться?
- Вы несколько не так меня поняли. Для матери ребенок даже в солидном возрасте остается ребенком. Неужели вы с этим не согласны?
- Согласен, - Стуков наклонил голову, - с той лишь поправкой, что с достижением совершеннолетия "ребенок" уже начинает нести ответственность за свои поступки без участия матери.
Айрапетова растерянно уставилась на Степана Степановича, торопливо достала из портфеля носовой платок и вытерла внезапно появившиеся слезы. Затем жалобно всхлипнула и тихо обронила:
- Если бы вы знали, какая сейчас творится буря в душе Игоря. У него уже нет сил бороться…
- Если он ни в чем не виноват, нет оснований ударяться в панику.
- Но покой Игоря надо беречь! Мой сын - талантливый врач!
- Талантливости у Игоря Владимировича, как врача, никто не отнимает.
- Разве это не главное? - Евгения Петровна нервно смяла в ладонях мокрый от слез платок. - Разве таких людей, как Игорь, можно садить на одну скамью с уголовниками?
- Закон одинаков для всех, и уголовный кодекс не подразделяет преступников на талантливых и бесталанных.
- Боже! Уголовный кодекс, преступник… Какие жуткие слова! Умоляю, помогите мне спасти сына. Я ни с чем не посчитаюсь… - заметив, как нахмурилось лицо Стукова, Евгения Петровна испуганно замахала руками: - Нет, нет!.. Я не предлагаю подарок, я хочу сказать, что оплачу сторицей весь ущерб, причиненный уголовниками, воспользовавшимися доверчивостью моего сына. Ведь, передавая дело в суд, вы можете написать, что Игорька запутали рецидивисты. Вы уже закончили расследование?
Степан Степанович с силой раздавил в пепельнице сигаретный окурок.
- Уголовный розыск, Евгения Петровна, занимается раскрытием преступлений. Мы первыми выходим на преступника, при необходимости задерживаем его. Последнее слово в расследовании скажет следователь.
- Вы опытный человек, посоветуйте ему, чтобы он сказал об Игорьке доброе.
Стуков вздохнул:
- Мой долг - соблюдать максимум объективности.
- Не хотите помочь?
- В таком деле - не могу. Знаете, как говорят: рад бы в рай, да грехи не пускают.
Евгения Петровна оскорбленно поднялась со стула и решительной походкой направилась к выходу. Взявшись за ручку двери, обернулась, встретилась со Стуковым взглядом и заговорила вызывающе сердитым тоном:
- Вы пожалеете о своей черствости! Я дойду до самого главного вашего начальства, пройду по всем юридическим инстанциям! Куплю самого лучшего адвоката, он оправдает Игорька…
- Адвокаты не вещи, чтобы их покупать, - сказал Степан Степанович.
- Боже! Не цепляйтесь к словам! - Айрапетова поморщилась и, не сказав обычного "до свидания", изо всей силы хлопнула дверью.
24. Упрямые факты
Появившись в райотделе, Бирюков прежде всего зашел в кабинет к Славе Голубеву, уехавшему из Новосибирска несколькими днями раньше. Слава обрадованно вскочил из-за стола и, здороваясь с Антоном за руку, воскликнул:
- Наконец-то! Подполковник истосковался по тебе. Просил, как прибудешь, сразу к нему, - и не утерпел, поинтересовался: - Как Игорь Владимирович Айрапетов?..
Антон поставил на пол портфель. Придвигая к столу стул, сказал:
- Игорь Владимирович не глуп. Понял, что нам многое известно. Рассчитывая на смягчение, почти во всем признался, но нужны дополнительные факты, чтобы подтвердить его показания.
- Я сразу приметил, что шустряк он отменный, - Голубев интригующе подмигнул. - Факты есть. Причем упрямые, как говорится. Дунечка показания дала - капитальная сила! Следователь Маслюков все-таки разговорил ее.
- Ну и что она показывает?
- Подробности узнаешь у подполковника. Я только вкратце расскажу. Начну с того, что Дунечка, не колеблясь, опознала Айрапетова по фотографии. Оказывается, два года назад она лечилась в областной больнице от запоя, а Игорь Владимирович консультировал там в женском отделении. Накануне кражи из магазина, в субботу, во второй половине дня Айрапетов зашел в пивной бар "Волна". Дунечку не узнал, зато она его признала сразу, но вида не подала. Объясняет, что постыдилась своего бывшего врача. Игорь заказал кружку пива и стал за свободный столик. К нему быстро подкатился электромеханик с подстанции Иван Лаптев и предложил вяленую рыбу в обмен на кружку пива. Игорь дал ему полтинник. В это время в бар явились Мохов и Костырев - оба крепко выпившие. Мохов и Айрапетов заговорили как старые друзья, стали рассматривать золотые часы, которые показал Мохову Айрапетов. Костырев сторонился компании и через какую-то минуту, встретив монтера Шумилкина, вышел из бара. Вскоре двинул к выходу и Игорь Владимирович, передав перед этим Мохову сколько-то денег. Выйдя из бара, он недолго разговаривал с шофером стоявшей неподалеку "Волги", сел в машину и уехал. Оставшись один на один с Лаптевым, Мохов стал уговаривать его чего-то отключить. Дунечка, убирая с соседнего стола пустые кружки, слышала, как, расставаясь с Лаптевым, он сказал: "Смотри, Иван, чтобы точно с двух тридцати ночи… иначе сам со мною погоришь, - и тайком сунул ему деньги. Лаптев допил пиво, подозвал Дунечку и попросил ее достать что-нибудь покрепче. У буфетчицы "в заначке" имелся коньяк. Лаптев купил бутылку и ушел. Кстати, по словам Дунечки, он появлялся в баре часто. Менял рыбу на пиво и выцеживал чуть ли не по десятку кружек…
- Значит, все-таки Мохов, а не кто другой, договаривался с Лаптевым насчет отключения?.. - спросил Антон.
- Дунечка утверждает так. Слушай дальше. После работы, выпив с Гогой-Самолетом тройного одеколона, она потянула Гогу к Лаптеву. Не найдя того дома, пошли на подстанцию. Лаптев раньше на спиртное "не зажимался", а на сей раз вместо коньячного угощения, на которое рассчитывала Дунечка, пообещал ей и Гоге оторвать головы. Возвращаясь с подстанции не солоно хлебавши, уже далеко за полночь попали под грозу. Чтобы переждать ливень, спрятались под карнизом магазина у Сельхозтехники. Постояв несколько минут, Гога-Самолет заметил, что не горят уличные фонари. В охранной сигнализации Гоганкин толк знал. Поняв, что без особого риска может поживиться тройным одеколоном, он выставил окно и проник в магазин. Дунечка, чуть подождав, завернула за угол, отыскивая туалет. Едва поравнялась с магазинным крыльцом - услышала приглушенный крик Гоганкина. Она растерянно остановилась, тут-то и ударил ее Мохов "железякой между глаз". Если бы не скользящий удар, еще бы один труп был. Понял, какие факты?
Бирюков покрутил пальцем у виска:
- Дунечка в нормальном состоянии показания давала?
- Вполне. У нее, по заявлению Медникова, алкогольный кризис наступил. Который день плачет. Просится на лечение, завтра оформим документы в лечебно-трудовой профилакторий, - Голубев помолчал. - И по отравлению Чурсиной новость есть. Врачам удалось спасти Лидочку. О ней подполковник лучше расскажет. Ты иди к нему. Он вправду ждет.
Подполковник Гладышев встретил почти теми же словами, что и Слава Голубев:
- Появился наконец-то! Скучать уже по тебе начал, - он протянул Бирюкову руку, показал на кресло у своего стола, в котором обычно любил сидеть капитан Кайров, и попросил: - Докладывай коротенько. Об Айрапетове, пожалуйста, подробней. Появились такие факты, что его личность заслуживает особого внимания.
Бирюков достал из портфеля папку с материалами уголовного дела. Гладышев слушал, не перебивая, может быть, чуточку внимательней, чем обычно.
Доложив о стечении обстоятельств, связанных с кражей, и о ходе проведенного дознания, Антон стал рассказывать об Айрапетове. Когда он дошел до того, как Евгения Петровна перестала "финансировать" сына, против ее воли уехавшего в Сибирь к дяде, Гладышев прервал:
- Вот откуда началось падение врача Айрапетова! А я голову ломаю: как образованный, из обеспеченной семьи парень дошел до жизни такой? Чего не хватало человеку? Оказывается, ларчик открывается просто: лишившись щедрой родительской дотации, Игорь Владимирович Айрапетов решил самостоятельно добывать деньги, которые привык швырять налево и направо.
- Мне тоже над этим вопросом пришлось помучиться, - сказал Бирюков. - Однако до сих пор не могу понять: неужели он рассчитывал на безнаказанность? Почему?
Подполковник внимательно посмотрел на Антона:
- Когда я работал в областном розыске, довелось как-то принимать участие в раскрытии преступления, связанного со служебными махинациями довольно способного, можно сказать, талантливого инженера. Дело очень неприглядное было, виртуозно запутанное. Пришлось и следователю и оперативникам потрудиться не меньше, чем тебе с Айрапетовым. Когда все выяснилось, я задал обвиняемому вот этот же самый вопрос насчет безнаказанности. И знаешь, что он ответил? "Считал себя умнее всех. Думал, никакой следователь ко мне не подкопается". - Гладышев помолчал. - Удалось найти тетрадь, на листке которой Лида Чурсина накануне происшествия писала письмо. Самого письма, конечно, нет, но шариковая авторучка отчетливо продавливает страницы. Содержание восстановили дословно, и всплыла весьма печальная картина… Лида сообщала Игорю, что ждет от него ребенка, не знает, что делать, и умоляла срочно приехать. Айрапетов не заставил себя ждать, в субботу прикатил. И вот в такой, казалось бы, далеко не приятной для него обстановке, находясь в райцентре буквально считанные часы, можно сказать, мимоходом заварил дело с магазином. Ведь, если бы он не дал Мохову денег, тому нечем было бы подкупить Лаптева, а с работающей охранной сигнализацией вряд ли Мохов и Гоганкин стали связываться. Мало того, Айрапетов уже заранее пообещал Мохову купить у него ворованные часы, "вдохновил", видишь ли, преступника, на "подвиг", - подполковник, закуривая, помолчал. - А на следующий день утром, как ни в чем не бывало собираясь праздновать день рождения, Игорь Владимирович направляет к Чурсиной с "лекарством" своего дядю - этого, с розовой собачкой. Вот тут самое жуткое… Айрапетов, прекрасно зная о коварном действии пахикарпина, порекомендовал Чурсиной принять повышенную дозу. Врачи почти с того света вырвали доверчивую простушку. Когда ей все объяснили, она чуть с ума не сошла. - Гладышев поднялся из-за стола и, оставляя за собой сизую полоску табачного дыма, прошелся по кабинету. Остановившись, посмотрел на Антона: - Так хладнокровно действовать, скажу тебе, способен далеко не каждый рецидивист.
- Значит, пахикарпин привез Чурсиной Семенюк? - спросил Бирюков.
Подполковник утвердительно кивнул:
- Причем - сам не зная того. Ссылаясь на плохую память дяди, Айрапетов предупредил Лиду, что таблетки будут лежать у Николая Петровича в кармане пиджака и чтобы она сама их достала. Удалось найти упаковку от этих таблеток. Отпечатков пальцев Игоря Владимировича на ней нет. Знал Айрапетов, на какой рискованный шаг идет! Отлично знал!.. - Гладышев снова стал мерить шагами кабинет. - Я внимательно проанализировал поступки Айрапетова и приметил его "почерк" - творить грязные дела чужими руками, за чужой спиной. Изворотливый ум позволял ему манипулировать с ловкостью факира, в нужный момент всегда оставлять себе лазейку для оправдания. Надо избавиться от "солиста" в ресторане? Записка - и "солист" сам сломя голову бежит в вытрезвитель. Отомстить Костыреву за то, что не позволил в первый раз в кафе "Космос" втянуть Люду Суркову в нечистоплотное дело? Мигом стряпает фальшивое письмо и через Мохова запускает его. Сумочку у Березовой вырвать? Соседский подросток Генка сделает! А ведь задумался бы: что из этого Генки под таким влиянием впоследствии получится?.. - Гладышев тяжело вздохнул. - Преступная фантазия Айрапетова не знала границ. Даже на скамью подсудимых вместо себя хотел Остроумова подсунуть. Уникальный случай! Ставку на деньги сделал, на их власть и силу. Обрати внимание на такой факт: имея на собственной сберкнижке десятки тысяч, он дает матери телеграмму, что нужны деньги…
- Это тоже своеобразный ход был, товарищ подполковник, - сказал Антон. - Не опоздай самолет с Евгенией Петровной, Айрапетов рассчитался бы с Остроумовым, как вы только что говорили, чужими руками. Безубыточно и тонко. Ведь если бы он не снял со своей сберкнижки пять тысяч, нам нелегко было бы догадаться и тем более доказать факт подкупа Остроумова.
- Верно, - согласился подполковник и сел за стол. Положив руку на папку с материалами расследования, спросил: - Трудно дело шло?
- Как сказать… - Бирюков пожал плечами. - При раскрытии преступлений мне легко никогда не бывает, а тут еще необычный ловкач попался. Этакий образованный негодяй, подбивающий других на преступления…
В кабинет неожиданно, без стука, заглянул обеспокоенный Слава Голубев:
- Товарищ подполковник, на моем телефоне Антона Игнатьевича междугородная ожидает!
- Иди, - сказал Антону Гладышев. - Как переговоришь, возвращайся. Продолжим беседу.
Бирюков торопливо вышел в коридор, вопросительно посмотрел на Голубева.
- Беги быстрей, Степан Степанович все телефоны в отделе обзвонил, тебя разыскивает. Хорошо, на меня наткнулся, - скороговоркой протараторил Слава.
Мельком подумав, что напрасно перед отъездом из Новосибирска не повидался со Стуковым, и на ходу соображая, какая срочность у того могла случиться, Антон со всех ног бросился в кабинет Голубева. В телефонной трубке, то усиливаясь, то затухая, глухо шумело, словно на другом конце провода ритмично накатывался на берег пенящийся прибой!
- Бирюков у телефона! - громко сказал Антон.
- Здравствуй, Антоша, - слабо прорезался голос Стукова. - Как меня слышишь?
- Как с берега Обского моря. Шум какой-то.
- Автоматика плохо сработала, но перезванивать некогда. Спешу на оперативное совещание. Срочно отправляй нам все материалы по Айрапетову. Подполковнику Гладышеву только что дано телеграммой официальное указание.
- Что случилось, Степан Степанович?
- Наши следователи крепко заинтересовались Игорем Владимировичем. Хотят досконально выяснить полную картину его необузданной деятельности.
- Еще какие-то факты всплыли?
- Хватит и тех, которые мы знаем.
- А как с Людой Сурковой? Нового ничего не появилось?
- Нет. В данном случае Айрапетов действительно не виноват. До свидания, Антон Игнатьевич, я побежал на оперативку.
- До свидания, Степан Степанович.
В трубке щелкнуло. Антон Бирюков еще несколько секунд послушал утихающий шум "прибоя" и медленно опустил телефонную трубку на аппарат.
1972–1974