В магазине не было ни единого покупателя. Скучающая за прилавком Паутова, увидев вошедшего Бирюкова, расплылась в такой радостной улыбке, будто наконец-то встретила долгожданного гостя:
- Здравствуйте, дорогой землячок. И как это надумали заглянуть в мою лавчонку?
- Здравствуйте, тетя Броня, - по привычке с детства поздоровался Антон. - Дед Матвей у нас без рафинада остался.
Располневшая с годами еще больше, низенькая ростом Паутова, словно колобок, метнулась вдоль прилавка и услужливо подала коробку с расфасованным сахаром. Бирюков расплатился и стал разглядывать заложенные и заставленные всякой всячиной магазинные полки. Ему хотелось ненавязчиво начать разговор с заведующей сельмагом, осведомленной "лучше, чем по радио", местными новостями. Однако Паутова, не сдержав любопытства, опередила его:
- Как там, Антон Игнатьич, насчет Тамарки Тиуновой, дело не прояснилось?
Бирюков пожал плечами:
- Дело ясное, что дело - темное.
- Темное, Игнатьич, очень темное… Видать, колдовское богатство, как ни крути, счастья не приносит. Не стала я вчера следователям говорить, но перед тобой, земляком, скрывать не буду. Незадолго до вчерашнего дня состоялся у нас с Тиуновой откровенный разговор. Советовала я Тамарке передать гайдамачихинские деньги государству. Она сначала колебалась, потом согласная со мной стала, да, видно, замешкалась. Тут нечистая сила и попутала ее…
- Тиунова что-то вам рассказывала?
- Чего и зачем, Игнатьич, мне рассказывать? Я сама все видела, - Паутова посмотрела в окно. - Для тебя не секрет, что моя усадьба напротив Тиуновой, как вот Маринки Зорькиной, через дорогу. Не хотелось бы, да и то увидишь. К тому же, вдобавок, дворовая собачка Торчкова последнюю неделю прямо извелась лаем - заснуть невозможно было. Я думала, к Кумбрыку кто-то повадился. Не утерпела в последнюю ночь, приподняла оконную занавеску - возле торчковского двора никого нет, а от Тамаркиной избы вроде как женщина - бегом к озеру!..
- Не на кладбище?
- Нет, Игнатьич, поверь моим глазам, к озеру побежала.
- Не Тамара Тиунова?
- Ни-ни, Игнатьич! Тамарка ж недавно почти наголо волосы обстригла, а у той я приметила такие растрепанные космы, как у ведьмы. Наверное, привидение…
- Это не Торчков о привидении вам рассказал?
- Ей-богу, Игнатьич, сама видела! Кумбрык за последнее время на летающих тарелках помешался. Вечером на днях иду с работы, а Торчков, мокрешенький с ног до головы, в земле, как черт, вывалянный, от Потеряева озера бежит. Спрашиваю: "Что с тобой, Кумбрык?" А он глаза вытаращил: "Молчи, Бронислава! Щас инопланетная тарелка малость не на башку мне приземлилась". Да как ругнется в сердцах, дескать, нашли аэродром, сморчки зеленые! Видать, вправду что-то серьезное свершилось у озера. Обычно Кумбрык грубых выражений не употребляет, а тут, наверное, допекли его, коль он так простонародно выразился.
- А что за электрик Гуманов в Березовке появился, о котором Торчков рассказывает?
- В этот раз Кумбрык ничего о Женьке Гуманове не болтал, перепуганный сильно был. - Паутова вдруг понизила голос: - По секрету, Игнатьич, могу сказать, что Женькина фамилия придумана. Я отца его с довоенной поры знала. Из Ярского мы с ним. И всегда Андрей, Женькин отец, был Тумановым, а не Гумановым.
- Где он теперь? - заинтересовался Бирюков.
- Женька говорил, будто нынешней весной помер в Новосибирске.
- Кто же фамилию изменил: отец или сын?
- Этого не знаю, Андрей после войны в здешних местах не появлялся. Его вообще пропавшим без вести считают. Извещение такое старикам Тумановым в войну приходило.
- Как же вы сына его узнали?
- По лицу. У Женьки, как у Андрея, нос на семерых рос, да одному достался. Вот так-то, дорогой Антон Игнатьевич… А Торчков инопланетным жителем обзывает Женьку. Сам Женька тоже постоянно разыгрывает Кумбрыка. Как вместе сойдутся, живот от смеха над ними надорвешь. Кумбрык все исподтишка, намеками Женьку пытает, а тот вроде пужается его…
- Говорят, последнее время Гуманов часто у Тиуновой бывал?
- Похаживал Женька к Тамарке, особенно, как она Павлика своего выгнала да от Гайдамачихи завещание получила. Дело, понятно, житейское. Любовь не картошка - не выбросишь в окошко.
- А не деньги Гуманова интересовали?
Паутова задумалась:
- Зарплата у электрика, конечно, не председательская. Мог Женька вполне заинтересоваться наследством. Но, если с другой стороны посмотреть, вроде это не похоже на него. Мужик серьезный, не крохобор. Работает хорошо, в свободное время рыбалкой занимается. До самого острова на надувной лодке уплывает. Большущих щук оттуда привозит и бесплатно их раздает. Меня много раз свежей рыбкой угощал.
- А о Тиуновой какое ваше мнение?
- Худого ничего о Тамарке не скажу. Простецкая женщина… была или, как теперь говорить, не знаю. И наружность имела приятную, пока волосы не обстригла. По моим приметам, Женька Тамарке нравился. Мужик он - не чета Павлику. Сам по себе Павлик тоже не плохой мужичонка, но очень уж слабохарактерный - ни от одной рюмки не может отказаться. А как примет хмель, ревновал Тамарку до оскорбления. Трудно с такими мужьями жить.
- Может, Павлик вымогал у Тиуновой деньги?
- Ему, понятно, всегда рубля не хватало, но он не из тех, которые добывают рублевки обманным путем. Когда с Тамаркой жил, часто у меня то трешку, то пятерку перехватывал. И не было случая, чтобы не вернул. Если не сам, то Тамарка с получки расплачивалась.
- Тетя Броня, почему в Березовке распространилось мнение, будто Гайдамакова скопила деньги колдовским путем? - внезапно спросил Бирюков.
Паутова всплеснула пухлыми руками:
- Да разве, Игнатьич, честным путем скопишь такие тыщи, как у Гайдамаковой? Она ж только шабашникам за строительство двухэтажного дома не меньше пятнадцати тысяч бухнула, а еще, ходят слухи, нетронутой наличности около двадцати тысченок осталось. Думаешь, у каждого из березовцев такие запасы? Я вот с военной поры беспрестанно работаю. Всего одну дочку вырастила, ну, понятно, немножко помогаю ей. А где мои сэкономленные тыщи?.. Если и наскребется, то всего лишь с тыщонку, не больше.
- У вас дом хороший, обстановка в доме добротная, одеваетесь прилично. Гайдамачиха же одна-одинешенька жила, одевалась как попало, в избе у нее - хоть шаром покати было. А ведь она пенсию за погибшего сына получала да лечебными травами подрабатывала…
- Не получала Гайдамачиха никакой пенсии!
- Как это не получала? Старший сын-то ее погиб на фронте…
- Что верно, то верно: погиб Викентий. Я хорошо его знала до войны, но… Всем березовским пенсионерам в один день из райцентра пенсию присылают, а Гайдамачихе ни разу не прислали.
- Странно, - сказал Антон.
- Вот то-то и оно, что странно! - живо подхватила Паутова. - Насчет же колдовства скажу определенно. Ты, Игнатьич, уже после войны родился. В ту пору, когда мужики с фронта возвернулись, Гайдамачиха притихла. Но в военные годы бабка на дружеской ноге с нечистой силой была. Она и войну-то предсказала. Я тогда в Ярском жила и помню, как старухи между собой шептались, мол Гайдамачиха из Березовки утром, на восходе солнца видела огненную зарю и двух всадников на небе. Один всадник на белом коне, другой - на черном. И вроде бы эти всадники такую кровавую битву меж собой затеяли что полнеба кровью обагрилось. А через неделю после такого видения война и на самом деле грянула. Откуда если не от нечистой силы, Гайдамачиха о начале войны прознала? В предвоенную пору ведь ни в Березовке, ни в Ярском не только телевидения или радио, как теперь электричества и того не было - керосиновые лампы по вечерам палили.
- В газетах могла прочитать. Международная обстановка была очень тревожной и…
- Гайдамачиха никогда газет не читала. Она в грамоте ни бэ, ни мэ, ни кукареку, - не дала Антону договорить Паутова. - А еще знал бы ты, Игнатьич, какие таинственные слухи бабка в военные годы распространяла… В Ярском у нас была заброшенная церквушка. И вот ежегодно, на пасху, Гайдамачиха приезжала в эту церковь и в полночь будто бы видела там два больших гроба, один из которых наполнялся кровью, другой - цветами. И каждый раз говорила старухам, мол, как только наполнение кровавого гроба прекратится, а другой гроб заполнится цветами, тогда только война и кончится.
- Кто, кроме Гайдамаковой, эти гробы видел?
- А. не нашлось в Ярском такого смельчака, чтобы в полночь идти в заброшенную церковь.
- Значит, Елизавета Казимировна просто сочиняла…
- Ой, нет! Весной сорок пятого года женщины из Ярского упросили вашего деда Матвея, чтобы он проверил: правду ли говорит Гайдамачиха? Матвей Василич не побоялся нечистой силы. Надел овчинный тулуп, чтобы не простудиться, и полную ночь в церкви пробыл. А утром вышел оттуда и сказал собравшимся женщинам: "Поступление крови в гроб прекратилось, а в другом гробу цветы уж не вмещаются. Верьте моему слову, бабоньки: через неделю, не то раньше, говоря по-немецки, капут войне настанет". И ведь как в карты глядел! Ровно через семь дней, девятого мая, победу объявили…
Антон покачал головой:
- Выходит, и мой дед к колдовству причастен?
- Ой, что вы! - словно испугалась Паутова. - Матвей Василич всего лишь проверил предсказание Гайдамачихи. И ведь подтвердилось!
- Надо будет мне с дедом потолковать.
- Потолкуй, Игнатьич, потолкуй!
- Говорят, тетя Броня, Гайдамакова гипнозом владела?
- Это как?..
- Торчков рассказывал, будто она могла, скажем, десятку вместо двадцатипятирублевки продавцу подсунуть…
- Да ну его к лешему, Кумбрыка! Заболтал однажды летающими тарелками мне голову, я и передала Гайдамачихе лишнюю сдачу. Она тут же, не отходя от прилавка, деньги те вернула. Чего уж напраслину на бабку плести…
Разговаривая с заведующей сельмагом, Бирюков искоса нет-нет да и посматривал в окно. Марина Зорькина, уткнувшись взглядом в книгу, по-прежнему сидела на крыльце. Антону почему-то подумалось, что она задалась целью проверить: долго ли он пробудет в магазине? Эти косые взгляды Бирюкова, видимо, не ускользнули от Шутовой.
- Что-то Маринка сегодня зачиталась на крылечке, - вдруг сказала она и вздохнула: - Очень хорошая девушка и лицом, и статностью. Умом тоже не обижена. Но не везет красавице на замужество, хоть разбейся.
- Видать, не густо в Березовке с женихами, - улыбнулся Антон.
- От женихов-то у Маринки отбоя нет. Многие из прежних командированных к ней подмасливаются, но… Даже Женька Гуманов, как в Березовку заявился, и тот начал было клинки подбивать, да быстренько получил отставку и на Тамарку Тиунову переключился.
- Может, он решил побогаче невесту выбрать.
- Кто его знает… - Паутова загадочно усмехнулась, - инопланетного жителя.
По селу пропылил грузовик, в кузове которого сидело около десятка молодых женщин, и остановился рядом с магазином. Женщины шустро стали выбираться из кузова.
- О-о-о! - обрадованно воскликнула Паутова. - Толик Инюшкин доярок привез с вечерней дойки. Сейчас отоварятся кто чем, и магазин закрывать можно.
- Заговорился я с вами, - сказал Антон.
- Чего там, Игнатьич! - махнула рукой завмаг. - Не стесняйся, заходи в любое время, если деревенские новости заинтересуют.
Бирюков не успел отойти от прилавка, как в магазин шумной толпой ввалились доярки. Следом за ними степенно вошел рослый, под стать Бирюкову, Анатолий Инюшкин в яркой ковбойской рубахе с засученными до локтей рукавами.
- Привет, начальник угрозыска… - удивленно проговорил он, увидев Антона. - Зазнался, что ли?.. Вчера Татьяна доложила, что ты в Березовке. Весь вечер ждал, думал, по старой дружбе заглянешь в гости, но так и не дождался.
- Стариков своих давно не видел. Засиделись с отцом допоздна, - Бирюков взял Инюшкина за локоть. - Отнесу вот деду сахар и сразу - к тебе.
- Ну, ты это… Не передумай, лады?..
- Лады, Толик!
Бирюков вышел из магазина. Над ожившей к вечеру Березовкой сияло безоблачное небо. Где-то высоко, в этой синеве, удалялся слабый гул реактивного самолета. В селе мычали пригнанные с выпасов коровы, переговаривались женщины. Марины Зорькиной на крыльце уже не было. Зато у родительского дома Антон увидел деда Матвея. Как в давнее время, когда еще не засматривался телевизором, старик сидел на скамейке перед палисадником и, опершись сцепленными в костистых пальцах ладонями на батог, словно грел свою белую бороду в лучах заходящего солнца. Подсев к нему, Антон спросил:
- Надоел, дедусь, телевизор?
- Лектричество, ядрено-корень, опять погасло. Не кажет без него телевизер, - недовольно ответил старик.
- И часто оно, электричество, у вас гаснет?
- В последнее время, считай, через вечер барахлит.
- Почему?
- Кумбрык с пеной у рта доказывает, какая-то тарелка к нашей лектростанции цепляется. Только что туда побежал вынюхивать причину.
Антон, сдерживая улыбку, кашлянул:
- Слушай, дедусь, какие гробы ты видел перед концом войны в Ярской церкви?
- В церквах, Антошка, раньше царей да их родственных причиндалов хоронили. Довелось мне служить в старом Петрограде, где расположена Петропавловская крепость. Вот там чертова дюжина разных гробов захоронена. И даже сам Петра Первый там зарыт.
- Это я знаю. А как ты угадал, когда война закончится?
Дед Матвей вскинул бороду:
- Какая? Империалистическая или гражданская?
- Отечественная!
- В Отечественную я не воевал. Проситься - просился на боевой фронт, однако мне заявили, дескать, отвоевался, годами устарел.
- Но, говорят, что ты даже ночевал в Ярской церкви.
- В Ярской?.. - дед Матвей задумался. - Кажись, ночевал. Чего там было не переночевать. Отыскал угол почище, завернулся в тулуп да и прохрапел с вечера до утра.
- Зачем?
- Бабы упросили, чтоб конец войне предсказать.
- И что же?..
- День в день угадал. Я ж, Антошка, старый солдат. Знаю, как столица добиваемого государства пала - конец военным действиям не за горами. А тут аккурат объявили взятие нашими войсками Берлина, и бабская делегация из Ярского ко мне явилась с просьбой переночевать в их церкви да узнать, когда проклятому фашизму капут настанет. Я и без ночевки мог сказать, что больше недели фашист не продержится.
- Зачем же пошел в церковь?
- Для убежденности. На голое слово бабы мне не поверили бы.
- Значит, никаких гробов с кровью и цветами ты в Ярской церкви не видел?..
- Откуда им взяться?.. Это Лизавета Гайдамакова сочиняла сказки про гробы да цветы. А когда я согласился проверить ее сочинения, заегозила передо мной: дескать, не выдавай обман, ради Христа. Скажи народу, будто и впрямь те гробы в полночь выявляются.
- Выходит, ты соучастником обмана стал, - подзадорил деда Антон.
- Чего?.. - дед Матвей нахмурился. - Конец войны я точно угадал! Что касаемо гробов да цветов… Обман обману - рознь. У нас, Антошка, в стране разрешаются полные свободы религии и слова.
- И как же ты понимаешь эти свободы? - не отставал Антон.
- Как надо, так и понимаю! Разумный человек не станет в религиозных поклонах без толку лоб расшибать. А дураку, чем крепче запрещаешь, тем пуще он в разную чепуху верит. Возьми того же Кумбрыка - помешался мужик на пролетающих тарелках. Каждый день о них без устали языком молотит. Ну и что, с его пустой молотьбы?.. Думаешь, он вред обществу приносит? Наоборот, колхозникам веселее живется, когда свой брехун в селе имеется - со стороны артистов приглашать не надо. Или ты не согласен со мной? Скажешь, из ума выжил, неверно рассуждаю?..
- Согласен, - с улыбкой сказал Антон и подал деду Матвею коробку купленного сахара. - Вот тебе рафинад в награду за верные рассуждения. Скажи маме, что я к Инюшкиным в гости пошел.
- Гляди, не наугощайся, как Кумбрык на поминках Гайдамачихи.
- Что там Иван Васильевич отмочил?
Дед Матвей усмехнулся:
- За поминальным столом, как на свадьбе, затянул во всю глотку: "Шумел камыш, деревья гнулись"…
Глава 7
Инюшкины с давних пор славились в Березовке хлебосольством и веселостью. Заводилой в семье был Арсентий Ефимович, который, по рассказам стариков, в молодости обладал недюжинной силой и способен был на разные выдумки, как никто другой из березовцев. Лихой кудрявый красавец с годами основательно облысел, но зато отпустил роскошные усы. Состарилась и его жена Анна Трофимовна - когда-то улыбчивая черноглазая хохотушка. Лишь жгуче-черные глаза ее и теперь постоянно щурились, будто она хотела вот-вот рассмеяться или рассказать что-то невероятно смешное. Компанейским парнем удался и единственный сын Инюшкиных Анатолий, унаследовавший от отца гвардейский рост и немалую силушку, но, с легкого словца Анны Трофимовны, так и оставшийся навсегда "Толиком". Жену Толика - Таню, в школьные годы учившуюся тремя классами младше, Антон Бирюков знал меньше, чем самих Инюшкиных, однако слышал, что она вошла в эту семью "как своя кровная".
Просторный дом Инюшкиных выделялся среди других березовских домов высоким резным крыльцом, затейливой в сибирском стиле резьбой по карнизу и жестяным петушком на коньке крыши.
Встретили Инюшкины Антона Бирюкова радушно. Анна Трофимовна и Таня мигом засновали между кухней и горницей, где чуть не на половину был заставлен угощениями просторный стол. Арсентий Ефимович, поглаживая гладкую, как бильярдный шар, голову, сразу завел с Антоном разговор о начинающемся массовом облысении мужчин и беспомощности в этом злободневном вопросе медицины.
- А народные средства вы не пробовали? - поддерживая ироничный тон разговора, спросил Бирюков.
- Пробовал. По совету Гайдамачихи, царство ей небесное, две недели луком голову натирал.
- И что же?
Арсентий Ефимович вздохнул:
- С последними волосенками распрощался.
Скучноватый Толик улыбнулся Антону:
- У каждого свои заботы: у Торчкова - летающие тарелки, у нашего отца - лысина.
- В твои годы, когда копна волос голову украшала, я тоже беззаботный был, - Арсентий Ефимович вроде бы укоризненно посмотрел на сына. - А Торчков давно ко мне присматривается. Моя ж блистательная макушка - лучше всякого маяка для пролетающих тарелок. Вдобавок, на днях я хвастался Кумбрыку, что Женька Гуманов пообещал мне раздобыть через своих инопланетян такую микстуру, от которой даже на чемодане, если на него брызнуть, волосы дуром начинают расти…
- Неужели Торчков серьезно верит в инопланетян? - спросил Антон.
- Ваню не сразу поймешь, когда придуривается. Вот суеверный он - это точно. И доверчивый, как ребенок. Гуманов его разыгрывает, а Ваня на полном серьезе сегодня утром советовался со мной, куда лучше жалобу написать - в ЦК или в Совет Министров, по поводу того, что пролетающие тарелки мешают березовцам смотреть телевизоры. Кое-как я отговорил: мол, лучше будет, если потрясти наше колхозное руководство, чтобы на месте решили проблему отпугивания тарелок.
- А вчера Иван. Васильевич рассказывал мне, как бабка Гайдамакова заколдовала его, и очнулся он на кладбище.
- На меня ссылался?
- Да.
Арсентий Ефимович впервые за время разговора не сдержал улыбки:
- Хочешь узнать разгадку колдовского приема Гайдамачихи?