- Вовсе не жуть, а исторический, можно сказать, факт. Чистая правда. Переведи ему, пусть просветится.
Эльжбета, неизменно хладнокровная в любых жизненных ситуациях, прервала поток вопросов Олафа и изложила ему полученную от меня информацию. Что ей, жалко, что ли?
Польский текст в моем исполнении поняли все, тогда как шведскую версию только Олаф и частично Алиция. В полной тишине, повисшей над столом, они слушали эту поучительную историю с замиранием сердца. Впрочем, нет, Олаф без замирания. Однако и у него на глаза слеза навернулась, и он, тяжело вздохнув, промолвил:
- Какой жаль…
- Он жалеет, что его тогда там не было, - невозмутимо прокомментировала слова жениха Эльжбета.
Честно говоря, я тоже жалела. Такой, как бы это поэлегантнее выразиться, вторичный каннибализм меня никогда не смущал, и я прониклась к шведу еще большей симпатией.
Алиция с трудом выкарабкалась из своего кресла.
- Не обращайте на меня внимания, - сказала она с такой странной интонацией, словно говорила одновременно на четырех языках, включая немецкую мову. - Я займусь обедом. Сегодня у нас рыба. - И уже на пороге дома вдруг застыла, как статуя пораженного током электромонтера.
Именно так подействовали на нее слова Олафа:
- Пан Водолей, пиво, карашо?
Скандинавский гость с дружеской улыбкой протянул Вацлаву открытую бутылку пива. Он явно предлагал поверженному противнику зарыть топор войны, а за неимением трубки мира воспользовался бутылкой. Последовали четыре секунды напряженного молчания.
- Кстати, - беззаботно бросила мне Алиция, выходя из салона, - с водой у нас напряженка, скажи им.
И исчезла, свалив разруливание ситуации на меня. Я рванула с места в карьер, не давая никому открыть рот, чтобы хоть как-то нивелировать шведскую бестактность.
- Как ни странно, в Дании существует нехватка воды, - тоном школьного учителя сказала я. - С точки зрения географии все отлично, вода со всех сторон, но соленая, а пресной не хватает, поэтому каждый год раздаются призывы властей к населению эту самую воду всячески экономить. Не то чтобы совсем мыться перестали, или там стирать, или чтобы всей семьей из одной миски есть, просто лучше зря воду не лить. Я у себя в Польше кран открою и болтаю весь день по телефону, а она льется и льется. А они тут обязательно в таком случае кран закроют. Датчане - народ законопослушный, да и привыкли уже воду экономить. Я тоже, когда здесь зубы чищу, воду на это время закрываю из вежливости. Олаф, можно мне еще пивка?
Из всей моей тирады Олаф, разумеется, не понял ни слова, кроме вопроса о пиве. Он тут же извлек бутылку и подал мне. Что касается остальных, то больше всего я надеялась на то, что пан Вацлав воспримет мою речь как руководство к действию. Однако он нагло пропустил мои слова мимо ушей, зато подхватил тему водоснабжения и начал что-то громко вещать о колодцах Наполеона.
Господи, спаси и сохрани! Когда же закончится это кошмар? Я почувствовала возвращение атмосферного фронта гадства и напряженности. А Юлия опять молчит, как отварная рыба… Нет чтобы приехал кто-нибудь поразговорчивее! Тьфу ты, разговорчивый и так имеется, сидит под паршивой яблоней и молотит языком почем зря. От отчаяния я принялась беседовать с Олафом на невообразимом английско-немецко-датском языке с польскими вставками, старательно избегая только французского. Выяснилась удивительная вещь: швед впервые был в Дании. Страна рядом, можно сказать, рукой подать, а совсем ему незнакомая. До сих пор он предпочитал посещать Исландию, Англию, Норвегию, Финляндию, видел чуток Италии, чуток Штатов и даже оковалок Польши, где остался в восторге от водки и бигуса, но дальше побережья не выбирался, так как, во-первых, был слишком пьян, а во- вторых, ему на голову свалился камень.
- Эльжбета, я правильно поняла? Он получил камнем по башке? Где?
- Не знаю.
Она спросила об этом жениха, и Олаф с радостью пустился в объяснения. Набрел он, дескать, однажды у самого синего моря на историческое здание, сильно разрушенное, как бы половинка костела получилась, и то одни стены. Сверху куски все время отрываются и летят вниз. Он сунулся под камнепад и получил по макушке.
- Это же курорт Тшенсач! - догадалась я. - Построили давным-давно в километре от пляжа, но море все время наступает и подмывает берег. Процесс развала слишком далеко зашел… А какого черта он полез в руины?
- По пьяни и с какой-то девкой.
- Девка, похоже, тоже была сильно бухая. На трезвую голову никто бы туда не полез. Ты ему объясни, что это не яблоки, вдарит по темечку, и поминай как звали. Не дай бог, опять туда полезет, в другой раз так легко не отделается. Скажи ему.
Эльжбета с невозмутимым видом принялась что-то объяснять жениху, но, насколько я поняла, больше напирала на вредные последствия контактов с пьяными барышнями. Я опять принялась расхваливать прелести королевства датского, особо подчеркнув, что ему следует посетить Кронборг, Хиллерёд, Скаген, Тиволи, Бакен, а если не хочет далеко ходить, то здесь рядом у нас отличное озеро, а на берегу - резервация для туристов, где есть стол и лавки, и пиво. К пиву я уже от щедрот прибавила жареные колбаски, хотя вовсе не была уверена, что их там подают. И выдохлась окончательно.
Какого черта! Я решила взбунтоваться, прервала на полуслове свои страноведческие комментарии, вежливо извинилась и дала деру на кухню. Пусть думают, что хотят, может, мне срочно в туалет приспичило, плевать я хотела на приличные манеры.
- Алиция, я больше не могу… - простонала я жалобно.
- Вот именно, - назидательно подтвердила подруга. - Такая прекрасная тема для обсуждении вырисовывалась, и что?
- И ничего, пшик.
- Каких только гостей у меня не было, сама знаешь, но такие - впервые. Ничего не понимаю. Из двух зол я бы предпочла, чтобы тут их всех поубивали…
- Тем более что не до конца…
- Могли бы немного поднапрячься и поучаствовать в разговоре.
- Я уже всю туристическую программу отработала, а им хоть бы хны!
- Достала меня эта рыба, - недовольно заявила Алиция, переворачивая филе на сковородке. - Терпеть ее не могу. Не хочешь немного потрудиться?
- С удовольствием, мне рыба нравится, но я бы взяла вторую сковородку, пусть все сразу жарится.
- Вот и возьми. В духовке у меня тефтели. Как, по-твоему, добавить спаржи к креветкам?
- Я бы добавила. А картошка?
- В микроволновке.
- Ну, так практически все готово. Что же ты копаешься?
- Я не копаюсь, а отдыхаю, - нравоучительно съязвила Алиция. - А купила ты, как ни странно, все с умом. Работы - кот наплакал. А с ними сидеть сил моих нет. Олаф даже ничего, и Эльжбету я люблю, но те двое - это нечто.
- Я тебе скажу, что мне даже интересно, что еще этот недоделанный Водолей выкинет.
- А мне - нет…
Призыв к столу все восприняли с таким восторгом, будто не ели целую неделю, а то и две. Олаф с Эльжбетой, возможно, и правда проголодались, кто их знает, когда они последний раз ели? Но Буцкие? Вот склероз! Опять мы им не вернули потерянных бычков в томате… Ну, ладно, сейчас момент неподходящий.
Право открывать вино Алиция предоставила Олафу. Красное вино к рыбе и креветкам выглядело, мягко сказать, оригинально, но, во-первых, имелись еще тефтели, во-вторых, я прекрасно знала, что белого в доме все равно нет, а, в-третьих, это красное было так себе, хотя и французское, но самое обычное, столовое.
Пан Вацлав снова постарался привлечь к себе всеобщее внимание. Он поболтал вино в бокале, понюхал, попробовал и начал вещать в своем стиле:
- Отличное вино. Да, конечно, французское. - Он оглядел бутылку и прочитал этикетку, чтобы удостовериться. - Оригинальный букет… Долгое послевкусие… Впрочем, меняющееся… Легкая кисловатость исчезает, проявляется терпкость… В следующей фазе…
Я тоже пригубила. Кислющее оно было - аж жуть, и резкое. Пан Вацлав продолжал заливаться глухарем, строя из себя великого знатока.
Никто не проронил ни слова. Четверо человек молча смотрели на него, причем Олаф с большим интересом, хотя не понимал скорее всего ни слова. Но, может, он-то как раз в винах разбирался? Остальные слушали вежливо и без эмоций.
Честно говоря, почти все присутствующие в винах кое-что понимали, и, похоже, Юлия тоже. Эльжбета ценила действительно хорошие вина, меньше всего опыта было у меня. Да и откуда ему взяться? Я ведь родом из страны, где долгие годы образцом утонченного вкуса была "Бычья кровь". Только оказавшись в Дании, я научилась более или менее ориентироваться в винах.
Это красное все попробовали, вероятно, из любопытства, а затем в рюмках поменьше появился польский национальный напиток, который никакого разбирательства не требовал. Верность вину сохранили только пан Вацлав да Юлия, которая и не думала сменить непроницаемое выражение лица на что-нибудь более подходящее застолью. А что она при этом думала, одному богу известно.
Пан Вацлав развлекал Эльжбету, полностью блокируя ее возможности как переводчика. К счастью, Алиция неплохо общалась с Олафом, так как немного знала шведский. Юлия подключалась лишь изредка и крайне неохотно. Все шло чинно и благородно, пока разогретый швед не решил поупражняться в польском языке. Я уже собралась было повеселиться, но тут из уст нашего краснобая сорвалась фамилия - Рохач. Мария Рохач.
Это имя я знала.
Замечательная писательница, автор слегка ироничных детективов, которые мне давно нравились не только своим прекрасным и сочным языком, но и той ловкостью, с которой ей удавалось избегать всякой политики. Действие ее написанных в наши дни произведений происходило в довоенные годы, и цензуре не к чему было прицепиться. Об этом мне было известно из достоверных источников, так как мы с ней издавались в одной конторе и, общаясь с тамошними редактрисами, можно было многое узнать из того, что не известно широкой публике. Конечно, я ей в подметки не годилась, но зато было к чему стремиться.
Поэтому я стала слушать внимательнее.
- Говорят, ее издали в Швеции, - упиваясь собственной значимостью, рассказывал пан Вацлав Эльжбете. - Но успеха не было. Одна-две книжки, и это всё. Возможно, перевод оказался неудачным, хотя я старался, как мог, писал на ее книги обширные положительные рецензии, с небольшой долей критики. Без этого нельзя, а то обвинят в необъективности. Я и ее литературного агента знал. К сожалению, он проявил себя не лучшим образом. А она не хотела ехать в Стокгольм для презентации книг, категорически отказалась. Еще какие-то нелады с паспортом были… Последнее время она здорово сдала, возможно, годы берут свое. Ну, и проблемы с алкоголем…
Что он плетет?! Я уже открыла рот, чтобы запротестовать, но меня опередил Олаф, который громко и четко произнес
- Мы имеете…
- Нет, не так, - машинально поправила его Алиция. - Мы имеем. А вы имеете. Мы имеем.
- Мы име… Нет?
- Нет.
- Вы имеем? - ни с того ни с сего обрадовался швед. - Вымеем, вымеем, вымеем!
Он так был рад новому слову, что не собирался с ним расставаться. Вымеем гремело над столом, и с каждым раскатом этого грома атмосфера как бы разряжалась. Алиция явно оценила позитивный вклад шведа в наше застолье и, неожиданно подняв бокал, провозгласила тост:
- Ну, за здоровье ксендза Кордецкого!
- Вымеем! - с энтузиазмом поддержал ее варяжский гость.
Упоминание о героическом настоятеле Ченстоховского монастыря, столь успешно руководившем его обороной в годы шведского потопа, оказалось как нельзя кстати. Пан Вацлав оставил в покое Марию Рохач и охотно переключился на исторические темы. Чем дело закончилось, я так и не узнала, поскольку зазвонил телефон, что позволило мне вскочить с места.
- Я возьму. Если ничего не пойму, отвечу абы что и высвищу тебя.
- Скажи, что меня нет дома…
В трубке послышался голос Мажены, поэтому мне не пришлось изворачиваться и врать про отсутствие Алиции.
- Тебе, наверное, неудобно говорить? - сразу догадалась Мажена.
- Ясное дело. Значит, концерт закончился. Так рано?
- Совсем нет. Сейчас антракт. На Вернера насели поклонницы, и он отбивается автографами. Ну, что там у вас?
- Все! - радостно сообщила я.
- О господи! Я завтра буду чуть свет.
- И правильно сделаешь.
- А на Эльжбету лобызун уже бросался?
- Еще как! И с такими последствиями!
- Какими? Ой, понятно, что сейчас все равно не успеешь рассказать. Вы обедаете? Или ужинаете?
- Рыба. Олаф любит рыбу.
- Вот незадача, а ведь Алиция как раз наоборот… А эта Юлия заговорила наконец?
- Что ты! Половину жарила я, мне нравится.
- Ну и разговорчик у нас, глупее не бывает. Я теперь не усну от любопытства Так и сидят как приклеенные, никуда не поехали?
- Разумеется, даже представить себе не могу, как бы это выглядело, не сожги я весь сушняк… А так, во всяком случае, хоть ходить можно, и есть на что посмотреть.
- Поняла, это ты вставляешь, чтобы они не поняли, о чем речь. Я пока не въезжаю, но мне это запомнить?
- С какой радости?
- Не знаю. А как ты думаешь, когда я приеду, он снова набросится? Это у него постоянный рефлекс?
- Понятия не имею, но предчувствия у меня дурные.
- Может, мне как-нибудь тайком пробраться, чтобы не через главный вход? Через сад или какую дырку в изгороди?
- Надо подумать. Я, пожалуй, почищу дорожку от этих колючек…
- Поняла, ты не о колючках говоришь. Вот черт, эта зараза дирижер уже ногами сучит, мне пора…
- Правильно понимаешь ситуацию. Привет Вернеру! - Я повесила трубку, тихо надеясь, что мне удалось провести разговор без особых накладок. - Всем большой привет от Мажены! - громко заявила я, почти перекрыв очередное вымеем Олафа. - От Вернера скорее всего тоже, хотя он был плотно окружен фанатками, и антракт уже кончился.
Алиция перегнала весь табун гостей в салон и от отчаяния подала на десерт кофе по-ирландски, поскупившись на виски. Пан Вацлав, оставив на время литературные изыскания и ксендза Кордецкого, начал паразитировать на теме фанаток, шутливо преувеличивая упоение Вернера мирской славой, но, не встретив у аудитории одобрения, скоренько переключился на театральные декорации, а с них на стильную мебель. С какого боку тут была мебель, я не вникала и, уже по привычке, перестала его слушать. Эльжбета замолкла окончательно и бесповоротно, жестокий Олаф измывался над Юлией, требуя подробного перевода, а Алиция помогала ей редко и весьма неохотно. Я больше не в силах была терпеть такое безобразие.
- Ты, наверное, кофе хочешь? - спросила я многозначительно Алицию.
- Дурацкий вопрос - Подруга, как всегда, не стала бравировать вежливостью.
- Тогда я и чаю заварю на всякий случай.
Я согласна была отправиться на любую каторгу, хоть бы даже собственноручно мыть посуду, хоть копать картошку, лишь бы не сносить покорно эту гнетущую застольную бодягу. Я подала напитки и вернулась на кухню, имитируя хлопоты по хозяйству, на что Алиция, конечно, не клюнула. И правильно, тогда я воспользовалась случаем и оккупировала ванную. И не подумаю менять свои привычки из-за какого-то брандахлыста: как мылась по вечерам, так и впредь буду поступать!
Жалкие остатки совести заставили меня убрать со стола и даже сунуть часть тарелок в освободившуюся перед обедом посудомоечную машину. Все эти труды праведные заняли в общей сложности минут двадцать, после чего я появилась в салоне в наряде как нельзя более вечернем. На мне были ночные тапочки, банный халат Алиции, желтый с коричневыми звездочками, и моя собственная голубая ночнушка на полметра длиннее халата. С одной стороны, я, несомненно, являла собой очень своевременную иллюстрацию к излияниям пана Вацлава об абстракционизме в искусстве, а с другой - тонко намекала своим костюмом, что пора заканчивать веселенький вечерок и готовиться ко сну.
Намек был собравшимися отлично понят и тут же воплощен в жизнь.
* * *
- Я этого больше не вынесу, - вполголоса сказала Алиция, выйдя на терраску утром на следующий день. - Это ты гениально сообразила с мытьем, а то я уже подумывала, не поджечь ли собственный дом, чтобы как-то нейтрализовать этого трепача. Почему я не держу злых собак?
- Потому что они ломают цветочки и портят сад, - напомнила я. - Никогда еще не видела тебя в таком состоянии.
- Я себя тоже. Я всю голову сломала, откуда это наваждение берется? От Юлии, что ли? Вот если бы она была здоровой и полной сил… Так ведь нет, она же инвалидка.
- И весьма интенсивно молчит. А насколько я поняла Ханю, с челюстью у нее полный порядок, и речь не нарушена, - язвительно подхватила я тему, так как упорное молчание Юлии начало мне казаться просто ненормальным. - А вдруг это результат стресса после аварии? Надо бы спросить Эльжбету, что она об этом думает.
- Эльжбета к первой дойке без особой необходимости не встает. Давай где-нибудь сядем, только не на виду.
С этим проблем не было. В глубине сада под яблоней стояли белый железный столик и три таких же стула, практичные и, несомненно, гораздо более удобные, нежели кресла на террасе. Алиция пользовалась ими так редко, что забыла о них вовсе, возможно потому, что за кофе оттуда приходилось бегать значительно дальше, чем с террасы. Но место было замечательное. Рядом цвел белыми цветочками огромный куст, который сливался с белизной металлической мебели и делал ее практически не видимой из дома. Зато дом оттуда просматривался прекрасно. Я поклялась, что в случае необходимости сама пойду за горячительными напитками, а если потребуется, то и за Маженой, которая ведь пообещала явиться чуть свет.
Алиция продолжала терзаться размышлениями о своих гостях.
- Интересно, они хоть собираются осмотреть окрестности? Не тащились же они в Данию, чтобы увидеть исключительно мой дом!
- Сомневаюсь. Я бы не рассчитывала. Разве что им предложат отвезти и все показать. Сами - ни за что.
- Почему?
- Так мне кажется. Она - недолеченная, а он - жмот.
- А при чем тут это? Могут поехать на машине.
- Я же говорю, жмот, а за бензин платить надо.
- Откуда ты знаешь?
- Ты, конечно, про жмотство, а не про бензин? Откуда я про бензин знаю, догадаться не трудно. А ты смотри сама, разве эти Буцкие тебе из Польши что-нибудь привезли? Могли бы хоть паршивую бутылку водки всучить хозяйке из принципа, так нет же, только жрать горазды! Быть такого не может, чтобы Ханя со Збышеком им не говорили, какая тут дороговизна и какая разница в ценах по сравнению с нами. В конце концов, элементарная вежливость требует…
- Мои гости не должны…
- Не тупи. Достаточно любой мелочи, простенького сувенира. Сигареты, к примеру. Ведь сами они не курят.
- Боялись таможни…
- Ах, боже мой, какие мы пугливые! Я сама голову ломаю, что бы с ними сделать, ведь их всего двое, а такая маета, будто полон дом народу, хоть вешайся. И пока ума не приложу, на кого бы можно было их спихнуть. На меня прошу не рассчитывать. Я в такие игры не играю.
- А если Эльжбета с Олафом поедут на экскурсию и захватят их с собой?