– Не надо меня ловить на слове, – постарался я сказать как можно тверже. – Просто то, что я убийца и отравитель – это абсурд. Тут и возражать не стоит.
Опять я оправдываюсь.
– Абсурд, говоришь?
– Да.
– Ну, ладно, – он достал из кармана пачку "Монте Карло" и закурил, – давай, выкладывай свою версию.
– Версию чего?
– Того, как ты оказался в кабинете у Чебоксарова с ножом в руке, – он выпустил дым прямо мне в лицо. – Хотя, нет. Вначале расскажи нам, где же ты все-таки потерял свой портфель.
Начавший было засыпать на диване Ситдиков, оживился, услышав новую информацию.
– Я портфель не терял, его у меня выхватили из рук, при этом чуть не покалечили, – завелся я. – Если вы не умеете и не хотите делать свою работу, ловить преступников, то хотя бы не валите с больной головы на здоровую.
Полупан опять выпустил мне в лицо дым. Не нарочито, без рисовки, как бы не специально, но точно в ноздри. Я едва сдержал кашель.
– Не умеем, говоришь? – устало уточнил он.
– Видимо.
Милиционер достал из кармана неровно свернутую бумажку.
– На, почитай, на что похоже?
На листке, который оказался ксерокопией, было написано, что майор Полупан изымает для следственных действий портфель, а дальше перечислялось его содержимое, точь-в-точь мои причиндалы. Внизу стояла незамысловатая подпись.
– На что похоже? – повторил он.
– На мои вещи.
– Вот именно. Сегодня в стол находок пришел человек и принес твой портфель. Все в целости и сохранности. Деньги до копейки, даже немного больше, чем ты указал. Ноутбук, и так далее. Есть еще на свете честные люди. Я оторопел.
– Как в стол находок?
– Вот так, в городской стол находок. Он у нас один. А ты говоришь, не алкаш.
Полупан повернулся к Ситдикову и указал на меня:
– Этот тип по пьяни потерял свое и казенное имущество, и чтобы не получить по шапке, имитировал ограбление. Даже заявление хотел написать.
Прокурорский работник посмотрел на меня с презрением.
– А кто его принес? – осведомился я.
– Человек. Какой-то парень.
– Он назвался?
– А это необязательно. Он ведь принес, а не забрал.
– А почему его никто не задержал?
– За что?
– Как вы не поймете? – вскричал я. – Это он и есть, грабитель. Это же ясно, как дважды два!
Пролупан затушил сигарету, снова прищурился и изменившимся голосом произнес:
– Слушай, ты, любитель абсурдов. А не кажется ли тебе, что ты несешь сейчас самый настоящий абсурд. Он что, вначале ограбил, а потом раскаялся что ли? Ты бы хоть честного человека с грязью не мешал! Он вещи твои нашел!
Логично. Я совсем запутался. Если бы не наручники, то я бы непрерывно поправлял очки.
– Вы можете верить, можете не верить, но я говорю правду, – промямлил я неубедительно. Восьмое правило дало сбой.
– Ага. Конечно, – Полупан щелкнул зажигалкой. – Твои вещи пока у меня. Ты подозреваешься в убийстве.
– Статья сто пятая, – вставил Ситдиков. – Сейчас вы пообщаетесь с майором, потом поедем в твой гостиничный номер на обыск.
Я посмотрел в его глаза цвета мертвых моллюсков, и мне открылась мглистая бездна.
– Зачем вы приехали в наш город? – перешел на казенный язык майор, – и как оказались в офисе гражданина Чебоксарова?
Я понял, что спорить, что-то доказывать, пытаться расположить этих людей к себе, улыбаться бесполезно и начал четко ясно и правдиво отвечать на часто повторяющиеся вопросы.
Все казалось нереальным. Еще неделю назад я гулял по Европе, а теперь сижу на поцарапанном стуле и в волосах у меня шелуха от семечек, которыми увлекались конвоиры.
На вопросы я отвечал автоматически, а сам думал в это время про папу. Мог ли он предположить, что, заставляя меня заниматься математикой, он втянет своего сына в такую неприятную историю. Еще мне представлялось лицо Тагамлицкого. С каким удовольствием я расквасил бы ему его длинный мясистый нос. Хотя, конечно, что я болтаю? Сроду не дрался. А в сорок лет начинать бесполезно.
– Значит, вы уже ушли, – монотонно интересовался Полупан, – потом зачем-то вернулись, и застали Чебоксарова с ножом в груди?
– Совершенно точно.
– А зачем вы вернулись?
– Я забыл папку с документами.
– С какими документами?
– Рабочими, – как можно более безразлично сказал я. Надеюсь, это правда и четвертое правило не пострадало.
– Вот вы заявили, что Спицын ждал вас за углом, в ста метрах от офиса. А почему не у дверей? Это что, заговор какой-то?
Ситдиков уже просветил меня, что у Аркаши фамилия Спицын. Да и вопросы эти он мне уже не раз задавал.
– При чем здесь заговор? Он не хотел, чтобы нас вместе видели. Дело касалось долга, а ему еще тут работать. Могло получиться, что он натравливает на свою фирму кредиторов.
– Ясно. Значит, вы со Спицыным не договаривались убить Чебоксарова?
– Нет.
– Хорошо. А кто видел, что вы выходили из офиса?
– Аркаша.
– Спицын?
– Да. И еще охранник.
– Тот, который застал вас с ножом?
– Нет, пожилой, который сидел на вахте.
– Ясно.
– Он, между прочим, когда я спускался, сделал какую-то запись у себя в журнале.
Полупан тоже сделал какую-то запись.
– Я надеюсь, вы не против, – обратился он ко мне, – если мы проведем небольшой следственный эксперимент? Пригласим сюда охранника и попросим его, вас опознать.
– А разве при следственном эксперименте не должен присутствовать мой адвокат?
Полупан достал еще одну сигарету и прикурил. Гробил он себя нещадно.
– Адвокатов обычно требуют преступники. Вы ведь ни в чем не виноваты?
– Нет.
– Тогда зачем вам адвокат? Придет охранник, скажет: "Да, он выходил". Вот и все. Вы ведь выходили? И возвращались?
– Да.
– Значит, вам адвокат не нужен.
Логично. Я согласился на следственный эксперимент.
– Хорошо, а то он человек пожилой и уже давным-давно сидит в коридоре.
Полупан вышел за дверь, увлекая за собой змейку белого дыма.
Через пять минут он вернулся с тремя мужчинами и женской оправой в руке. Один из вновь прибывших был помят, пьян, носил на носу очки с перетянутыми изолентой душками, двое остальных вид имели приличный.
– Придется третьим сесть тебе, – обратился майор к Ситдикову. – Народу никого.
Он поставил в ряд три стула. Посредине посадил меня, справа пьяного мужика, а слева Ситдикова, нацепив ему на лоб женские очки. Ситдиков щурился, мужик икал, а я чесал разбитые колени. Ни дать ни взять тройка придурков. И самый главный в ней я со своими нелепыми шортами.
Когда оставшиеся неохваченными двое парней узнали, что им придется стать понятыми, они попробовали сопротивляться.
– У нас украли бак из нержавейки, – заявили они. – Мы из-за этого сюда пришли, а не понятыми участвовать. Потом по судам затаскают.
Правда, возражали они слабо, а тому, который постарше было даже интересно присутствовать. Полупан сломил их сопротивление, напомнив о гражданском долге. Минут десять он что-то писал на больших бланках, потом вышел в коридор и приволок с собой того самого охранника.
– Вам знаком кто-нибудь из этих людей? – спросил майор.
Дед достал из кармана футляр с очками, нацепил их на нос и приблизился к нам почти вплотную. Он отнесся к порученному делу со всей ответственностью, разглядывал нас очень тщательно, похоже, даже нюхал.
– Да, знаком, – наконец, выдавил он.
– Кого из этих людей, и при каких обстоятельствах вы видели?
Дед еще раз напрягся, потом неожиданно указал на Ситдикова и сказал:
– Вот его, кажись.
Ситдиков даже вздрогнул. Полупан с досадой обхватил голову руками.
– Ну и когда вы его видели?
– Вчера, кажись.
– Он заходил к вам в здание?
– Кажись.
– Спасибо, можете идти, – разочаровано вздохнул милиционер. – И вы тоже, – обратился он к двум парням. – А тебя я сам отведу, – остановил он пьяного, попытавшегося тоже скрыться под шумок.
Когда все вышли, Ситдиков возмутился:
– Так и за решеткой не долго оказаться.
– Во-во, – многозначительно поддакнул я.
– Дед совсем в маразме, – поведал прокурор мне как другу.
– Я, когда вернулся, полчаса объяснял ему, что только что выходил. Вы его записи смотрели?
– Там пусто. Он просто делал вид, что пишет.
– Преступники явно знали, какая ненадежная в том заведении охрана.
Вернулся Полупан. Чтобы как-то сгладить неловкость после неудачного следственного эксперимента, он предложил нам выпить по стакану кофе. При появлении майора Ситдиков отбросил всякую фамильярность по отношению ко мне и снова придал лицу суровое выражение.
Для того чтобы достать и открыть банку кофе Полупан совершил пять движений. Нагнулся и выдвинул нижний ящик стола, достал банку, разогнулся, поднес банку к лицу и подцепил крышку ножом.
– Опять полупустая, – сердито пробормотал он. – Кто-то постоянно тырит у меня кофе! Не знаю что делать.
– Напиши заявление в милицию, – сострил Ситдиков и сам же рассмеялся над своей шуткой.
– Поставьте мышеловку, – посоветовал я. Плупан с интересом посмотрел на меня:
– Так ее же будет видно.
– Ничего подобного. Тот, кто берет ваш кофе, не смотрит в стол, он просто протягивает туда руку. Повторите свои движения, и вы поймете, что все делаете на ощупь. Так же и расхититель, тем более что, как вы говорите, это случается не первый раз.
Полупан опять нагнулся и повторил свои действия.
– А ведь ты не такой дурак, каким хочешь казаться, – задумчиво пробормотал он. – Мышеловка – это умно. И больно, и не покалечишь.
– Я не прикидываюсь.
– Может, ты еще подскажешь нам, как вести расследование? – вмешался в разговор Ситдиков.
– Куда уж мне! Но, на вашем месте я бы проверил видеокамеры. Их там целых две болтается над главным входом. Не зря же они там висят. Наверное, что-то где-то записывается.
Эти двое переглянулись.
– Я не знал, что там камеры, – первым выпалил Ситдиков.
– А я там вообще не был, – заявил Полупан.
Закипел и выключился электрочайник. В комнате стало еще жарче, прибавилось пара.
– Я сгоняю, – вызвался Ситдиков.
Полупан пожал плечами, он уже насыпал кофе в кружки.
Неожиданно я потерял интерес ко всему происходящему и захотел спать. Бравый милиционер с плаката, призывающий доверить свое жилище вневедомственной охране, не щурился в улыбке, а засыпал. Большой синий зрачок на блюдце, такие обычно вешают от сглаза, слегка прикрылся. Шум города за форточкой стих. Спать. Стоя, сидя, с открытыми глазами. Как угодно! Дрыхнуть, храпеть и ни о чем не думать. Все ерунда!
Кто-то что-то говорил в рупор прямо в левое ухо.
– Эй! Эй!
– А.
– Я спрашиваю, тебе с сахаром?
– У меня наручники.
– Сейчас сниму.
– Тогда с сахаром.
Полупан подсунул мне под нос кружку с кофе и снял наручники.
– Еще по делу Прудникова, я читал на тебя ориентировку. Все хочу спросить… Кстати, зачем ты пытался отравить Прудникова?
– Я не пытался.
– Ладно, – легко согласился Полупан. – Так вот, хочу спросить: Почему у тебя одна фамилия, у жены другая, а у сына третья? Абсурд какой-то, как ты говоришь.
– У жены фамилия девичья, у сына фамилия биологического отца, а у меня – своя.
– Она тебе что изменяла? – почему-то с надеждой спросил он. – Сын то родился далеко после свадьбы.
– Нет. Когда я на ней женился, она уже была беременна.
– А ты не знал?
– Почему? Знал.
– А чего же свою фамилию не дал?
– Разве дело в фамилии?
– Получается, что для первого мужа фамилия имеет значение, а для тебя – нет.
– Я у нее первый муж.
Полупан задумался. Он поднял глаза к потолку и стал шевелить губами.
– Тогда вообще абсурд, – видимо ему понравилось это слово. – А кто так решил?
– Жена и теща.
– Так тебя, брат, охомутали, – обрадовался майор. – Женили, чтобы спасти репутацию.
– Если бы хотели что-то скрыть, то ребенку дали бы мою фамилию.
– Тоже верно, – он поковырялся в ухе. – Абсурд.
Когда я уже почти опустошил свою кружку, Полупан спохватившись, вытащил откуда-то из недр стола полиэтиленовый пакет с раскрошившимися печеньями. Несмотря на затхлость и не аппетитность я стал их с удовольствием поглощать.
Такая демократичность при допросе меня сильно расслабила.
– Ты ведь тут учился? – как бы, между прочим, продолжил беседу милиционер.
– Да. Восемнадцать лет назад.
– А не с Тихоновым и Чебоксаровым случайно?
– Нет, я их не знал.
– Ты учти, я ведь все равно узнаю. Так ведь не бывает, чтобы ты везде фигурировал, и ни в чем не был замешан. Я не верю в случайности.
– Я тоже. Даже математически такая случайность маловероятна.
– Вот видишь. Так что лучше тебе все рассказать.
– Я все рассказал.
– Ты когда закончил?
– В восемьдесят восьмом.
– В общаге жил?
– Да. Университетской.
– Это не та, что рядом с Политехом?
– Нет, на Пушкина.
– Я ведь связь-то с Чебоксаровым найду. Иногда люди на дискотеке повздорят, а потом всю жизнь помнят.
– Я его не знал. Сегодня увидел первый раз.
– Вчера.
– Вчера.
– А вот этот долг, о котором ты говорил, не могли ли твои хозяева послать киллера.
– Абсурд.
– Ясно.
– Зачем им посылать и киллера и меня одновременно?
– А может, ты и есть киллер?
– Что похож?
– Я в своей жизни всего насмотрелся. Самые жестокие садисты насильники и убийцы именно так и выглядели. Безобидно и наивно, – он нахмурился и посмотрел на меня с неприязнью, видимо что-то вспомнил.
– Я не садист.
– Хорошо. А во время учебы с Прудниковым тебя судьба не сталкивала?
– Нет.
– А с Тихоновым?
– Нет.
– По приезде в наш город ты с Тихоновым не встречался?
– Нет.
– После тебя Тихонов – подозреваемый номер один. Так что советую говорить правду. Если выяснится, что вы виделись, не сносить тебе головы.
– Мы не виделись.
– А теперь скажи честно. Где же ты все-таки потерял свой портфель?
– Я говорил честно.
– Слушай, ну зачем ты упрямишься? Ясно понятно, что тебя никто не грабил. Такие очевидные факты нужно признавать.
– И тем не менее.
– Но, это же…
– Абсурд?
– Да.
– А что я могу поделать?
– Вот урод!
Полупан не на шутку рассердился. Мне даже показалось, что он хотел меня ударить. Сдержавшись, майор опять перешел на официальный тон, положил перед собой чистый лист бумаги и по новой начал задавать те же самые вопросы. Через двадцать минут пришел Ситдиков.
– Видеозапись есть, – сказал он. – Этот тип выходил, потом входил.
– И о чем это говорит? – Полупан уже плохо соображал. Он хоть и милиционер, но тоже человек. Тоже хочет спать.
– Ни о чем, – решил Ситдиков.
– Если придерживаться вашей версии, что убийца – я, то получается, что я собрался, ушел, потом вспомнил, что забыл убить Чебоксарова и вернулся. Абсурд.
– Ладно, поехали на шмон, – приказал майор, – потом разберемся.
– Вот постановление на обыск вашей квартиры подписанное прокурором по особо важным делам, – протянул лист бумаги Ситдиков.
– У меня тут нет квартиры.
– Значит, будем обыскивать номер отеля. В вашем присутствии и в присутствии понятых. Понятых найдем в гостинице.
– Меня уже обыскивали.
– Лишний раз не помешает, – перебил Полупан и снова застегнул на мне наручники.
Мы спустились в ночь. Перед выходом я спер со стола следователя пару бумажек. Сам не знаю зачем. Несмотря на непроглядную темень, духота как в прачечной. Около фонарей свежим снежком кружились мошки и пух одуванчика. Немощный ночной ветерок таскал по кругу семена этого сорняка. В низинах они сбивались в молочные лужи и странно выделялись на антрацитовом фоне остального пейзажа.
Мои мучители забыли про конвоируемого, оставив меня во внутреннем дворе около стены, отошли к ангару и стали оживленно о чем-то беседовать с подошедшими людьми в форме. Беседа переросла в ругань.
– Я затрахался на своей машине ездить, – кричал Полупан. – Бензин по пятнадцать рублей за литр, да еще амортизация. Давай машину.
– У нас постановление, – вторил ему Ситдиков.
– У задержанного нет машины! – опять орал майор. Наконец, им удалось прийти к общему знаменателю.
Ко мне они подошли с молодым усатым сержантом.
– Погнали, – сказал мне Полупан.
– Только у меня там в машине человек, – сказал сержант.
– Какой человек? – спросил Ситдиков.
– Я не знаю. Это человек Мелкого. Мелкий сказал, чтобы я его дождался.
– А где Мелкий?
– Умотал.
– Ладно, – принял решение Полупан, – поедем с человеком. Пока Мелкий появится, мы уже вернемся. Он спокойный?
– Как медуза, – образно ответил сержантик.
Меня запихнули за решетку в заднее отделение УАЗа, следователи уселись в салон. Машина немного поскулила вхолостую и, наконец, тронулась. Кроме меня в каталажке сидел тот самый пьяный мужик в замотанных изолентой очках. Всю дорогу он спал, а когда машина остановилась у гостиницы, встрепенулся, рассыпчато взглянул на меня, сказал:
– Это опять ты, урод?! Ненавижу! – и со всего размаху саданул мне могучим кулаком в челюсть.
Даже если бы я захотел ответить обидчику, все равно не смог бы. Мешали наручники. Пока сержант разобрался, в чем дело, пока открыл дверцу, пока скрутил пьяницу, тот успел стукнуть мне в нос еще пару раз.
Пошла кровь. И если раньше мою некогда белоснежную рубашку украшали только брызги, то теперь к ним прибавилось еще три алые струйки. Треснули последние очки.
Чтобы остановить кровь эти типы затащили меня на заднее сидение машины, велели запрокинуть голову и положили на нос холодный пистолет. Пьяного дядьку жестоко избили. Ситдиков при этом пыхтел.
Вначале кровь никак не хотела останавливаться, она затекала мне в рот, я ее глотал, потом на выдохе образовались засохшие корки, через которые она уже не могла пробиться.
В вестибюле нас встретил Спартак. Он валился с ног от усталости и уже ничему не удивлялся.
– Будешь понятым, – велел ему Полупан.
– Легко, – Спартак согласно кивнул.
– Найди еще кого-нибудь.
И опять без возражений. Ему не привыкать.
По большому счету искать в моей комнате было нечего и негде. Это мне так думалось. Но, когда двое сыщиков приступили к делу, оказалось что работы у них невпроворот. Они двигали мебель, заглядывали за батареи и с умным видом простукивали стены. Стены гулко ухали гипсокартонной пустотой. Бросив на себя взгляд в зеркало, я вздрогнул. Персонаж из фильма "Ночь живых мертвецов".
– Пока вы тут работаете, можно я приму душ? – спросил я у Полупана.
– Не положено, – встрял Ситдиков. – Потом скажешь, что мы тебе что-то подбросили, пока ты мылся.
– Не скажу.
– Все равно не положено.
– Ну, вот же, понятые. Я им доверяю.