– Вот и я так думал. Генеральный обратил все в шутку, похихикали и продолжили. Но, потом, как я узнал, хозяин велел кому-то из бухгалтерии пересчитать все цифры из доклада Тагамлицкого. Понимаешь, получалось, что Тагамлицкий специально завышал показатели ради премий и прочих благ. Это, конечно, не так, но зерно сомнения я зародил. Именно этого Тагамлицкий мне и не простил.
– Так сколько времени прошло!
– А он злопамятный. Все ждал удобного случая. Я то на Кипр, то в Эмираты, потом с шефом в Германию. Он никак не мог меня поймать. Да мой отдел – самый лучший. На людях он вел себя любезно, никакой неприязни не высказывал, а когда подвернулось, ударил. Понимаешь, командировка заведомо провальная, что я тут могу сделать? Разве я похож на человека, который может у кого-то выбить деньги? Конечно, профиль не мой, можно потом как-нибудь оправдаться, но тень все рано падет.
Принесли еду, мы выпили по второй. Вернее я – вторую, а мой собеседник понюхал первую. Как-то сразу полегчало.
– Слушай, а зачем ты посчитал? Перепроверял его что ли? Информация была?
– Да какая информация? Я чисто машинально. Я все время что-нибудь считаю. Складываю, вычитаю, составляю задачи. У меня талант.
Аркашка пожал плечами. Кажется, он мне не поверил.
После обеда я попросил его прокатить меня по фирмам из моего списка, которые показались мне значимыми из телефонных переговоров. Он взял мою бумагу, составил маршрут, и мы поехали.
Я не назначал встреч, не вступал ни с кем в контакт, прикидывался покупателем, заходил в магазины, выписывал на листок, что из нашего ассортимента представлено в продаже. Собирал прайс-листы. Мой внешний вид позволял представляться провинциальным торговцем. Пока я обследовал очередной магазин, Аркашка оставался в машине и намечал маршрут по второй половине списка. Он смог убедить меня, что те исправления, которые он первоначально внес в мои данные, есть истина. Мы решили закончить с этим делом за полдня.
Все фирмы, которые я посещал, полностью соответствовали Аркашиным описаниям. Ни одна из них не могла претендовать на то, чтобы стать нашим партнером.
– Ну, что я говорил? – спрашивал он всякий раз, когда я возвращался в машину.
– Ты был прав, – соглашался я.
Мы прокатались до семи вечера. Успели объехать почти всех. Я накопил полный портфель прайс-листов и заметок, которые мне пригодятся для составления отчета.
– А когда ты поедешь к моим бывшим хозяевам? – спросил мой помощник.
– Завтра.
– Только без меня. Вдруг кто увидит.
– Ладно.
Чередование жары и включенного кондиционера привело к тому, что я стал шмыгать носом.
Было еще совсем светло, но пекло уже не так, теперь жар исходил не от воздуха, а от нагретых за день зданий, предметов и мягкого асфальта. Аркашка сказал, что пора ехать на ужин. Он все уши прожужжал про ресторан с небывалой кухней и каким-то особенным стриптизом. Ему не терпелось пустить пыль в глаза.
Мы отправились в гостиницу, чтобы я привел себя в порядок и переоделся. В вестибюле нас встретил Спартак. Он вызвал лифт и сообщил, что через минуту притащит готовый костюм.
Линолеум в лифте состоял из шестнадцати разноцветных квадратов, восьми красных и восьми синих. От лифта до комнаты семь шагов. В номере я разделся и пошел в ванную, а Аркадий сел на диван и начал мучить пульт от телевизора. Помывшись, я обнаружил в номере еще и Спартака. Они стояли с Аркашкой на балконе и о чем-то возбужденно беседовали.
– Пока нас не было, – сообщил Аркадий, когда я подошел к ним. – Кто-то бросил кирпич в балконную дверь.
Я только после его слов заметил, что пол перед балконной дверью и сам балкон усыпаны осколками стекла. Посреди плиты красовался обыкновенный красный кирпич, обмотанный белым канатом. Веревка была перекинута через перила, другой ее конец свисал куда-то вниз.
– А как можно забросить кирпич на пятый этаж? – поинтересовался я.
– Вот мы тоже думаем, – поддержал Спартак.
– Может, с крыши скинули, – предположил Аркадий.
Мы все задрали головы, но ничего не увидели из-за карниза.
– Там мансардные окна, – заявил Спартак, – там не удержишься.
Как по команде все перегнулись через перила и стали смотреть вниз. Веревка, которой был обмотан кирпич, доставала до второго этажа. Ее конец свободно висел около самой стены дома. Под балконом зеленел газон, его сочный цвет сильно контрастировал с остальной растительностью города вяленой и желтой от экстремального зноя.
– Искусственный полив, – сказал Спартак.
На газоне не было никаких следов.
– Наверное, его бросили вот отсюда, – прервал наше молчаливое созерцание Аркаша.
Мы со Спартаком перешли на его сторону. Мой гид имел ввиду небольшой балкончик ниже этажом, немного слева.
– По траектории подходит, – согласился я. – Но, зачем?
– По плану кирпич должен был перелететь через перила и опустить к кидавшему второй конец веревки, – убежденно сказал Аркадий, как будто он сам все придумал и исполнил. – Концы можно было связать между собой и вскарабкаться по канату к тебе на балкон. Я думаю, что это попытка ограбления. Злоумышленник немного не рассчитал силу броска, попал в дверь, разбил стекло. Он, видимо, подергал, но кирпич уже не мог провалиться в дырку между перилами и плитой, потому что ему мешала дверная ручка. Это балкон какого номера? – спросил он у Спартака.
– Это балкон из коридора. У нас планировка этажей не совпадает. На четвертом этаже в этом месте два балкончика, на улицу и во двор. Там такой закуток, можно прятаться.
– Нужно вызывать милицию, – предложил Аркаша, – пусть у них голова болит.
– Нет!! – в ужасе крикнул рисепшн. – Нет, нет, нет. Только не в мою смену. Тут сейчас все перероют. А как посторонние попали в гостиницу? А почему дежурные на этажах отсутствуют? Боже упаси!! Только не в мою смену. Ведь ничего же не украли!
– Вроде ничего, – я прошел в комнату и устроил беглый осмотр. – А с меня не вычтут за стекло?
– Я все устрою, – пообещал служитель гостиницы. – Легко. Пока вы ужинаете, тут все поменяют и подберут. Я раньше работал стекольщиком.
– Ну, ладно, – пожал плечами я.
Спартак исчез, а Аркаша вышел на балкон и крикнул оттуда:
– Чтобы сюда вскарабкаться нужно быть акробатом.
– Или идиотом, – продолжил я.
– Хотя, знаешь, теперь столько специалистов.
Я заметил, что хожу по комнате в трусах. Это милиционеры меня развратили. Как бы не привыкнуть. На диване лежал мой костюм в полиэтилене. Разорвав пленку, я достал рубашку и натянул на себя, она светилась белизной и пахла лимоном. С костюмом возникли проблемы. Он сел. Я вначале даже не понял, что произошло. Нацепил брюки, чувствую ногам холодно. Штанины начинались на один сантиметр выше, чем заканчивались носки. С пиджаком такая же история. Если поднять руку, рукав падал до локтя. Главное, что интересно, он сел только в длину, а в ширину нисколько не изменился. А рубашка, как была, так и осталась. Я встал перед Аркашкой и красноречиво расставил ноги и руки в разные стороны. Мой новый друг начал безудержно ржать. Было видно, что он хотел соблюсти приличия, но никак не мог с собой совладать. И вправду, чего терпеть, если смешно?
– Сейчас, позову этого охламона, – он опять нажал кнопку на телефоне, потом встал с дивана принялся ходить вокруг меня и хихикать.
Спартак заставил себя ждать, видимо бегал за стеклом. Когда он уяснил, в чем проблема, то, не задумываясь, без тени смущения и признания собственной вины выпалил:
– Это из-за материи. Некачественная. Сейчас челноки везут к нам всякое фуфло, потом получаются вот такие накладки.
– Между прочим, – обиделся я. – Это чистая Франция.
– Ну, естественно, – ехидно ответил рисепшн. – Конечно, Франция. У них все – Франция. И духи от клопов и тряпки из Киргизии – все Франция.
– Слышь, – я не на шутку рассердился. – Я сам покупал этот костюм в Париже. Семьсот пятьдесят евро.
– Ну, не знаю, завтра с девяти директор нашей прачечной придет, с ним и разбирайтесь. Я не при делах.
– А что мне одеть?
– Пиджачок снимите – жарко, а брюки, если их немного приспустить, очень даже ничего, – он дернул мои штаны за пояс, потом отошел шага на три и полюбовался. Все это на полном серьезе. Аркашка опять начал хохотать.
Выяснилось, что все магазины готовой одежды уже давным-давно закрыты, Аркашка был ниже меня сантиметров на двадцать, он бы с удовольствием сгонял домой и привез мне брюки, но на мне они будут выглядеть еще комичней. Спартак предложил со склада форменные штаны коридорных, он поинтересовался моим размером, куда-то сбегал и притащил одни. Обыкновенные синие брюки, только с боков ярко желтые лампасы. Я померил, они были в пору, но вид у меня стал еще хуже. Аркашка прямо катался по полу.
– Можно закрасить лампасы маркером, – предложил догадливый рисепшн. – У меня есть фирменный перманентный маркер, называется "Cabinet", даже водой не смывается. Я им подкрашиваю номерной знак на автомобиле. Месяц держится.
Мы с Аркашкой гордо переглянулись.
– Нет уж, – решил я. – Лучше приспустить свои брюки.
– Если там есть запас, то я минут за пятнадцать распорю и разглажу. Я раньше работал в швейном ателье.
Я снял многострадальный предмет одежды, и мы выяснили, что там есть запас сантиметра два.
– Легко, – сказал Спартак и исчез.
Мы ждали его ровно двадцать минут, все это время я рассказывал Аркашке, как придумал "Cabinet", как разместил первый заказ на китайской фабрике и как тяжело потом стряпал для него голландскую растаможку.
Нельзя сказать, что после услуг Спартака, оказавшегося на все руки мастером, длина брюк как-то визуально изменилась, просто внизу добавилась складка, и края стали неровными.
– Там темно, – успокоил меня мой проводник. – Только носки черные надень.
Перед уходом я посмотрел на себя в большое зеркало у двери. Вид у меня был жлобский.
По пути в ресторан мы обсуждали отравление Прудникова. Я склонялся к мнению, что дедок в легком маразме, сам чего-нибудь попутал и выпил не те таблетки и не в том количестве.
Первый день в городе получился странным и неприятным, восемнадцать лет назад он проводил меня плохо и встречать по нормальному не хочет. Хотя в принципе день еще не кончился.
Мы ехали из лесопарковой зоны в самый центр, я опять ничего не узнавал. На одном из поворотов мне почудилась надпись "Междугородний телефон". Я спросил у Аркаши, он подтвердил, что это не мираж.
– Неужели тот самый междугородний? – спросил я. – Из того времени?
– Сколько себя помню, он все время тут стоит.
– Около почтамта?
– Да. А что?
– Памятное место.
– Чем?
– Все, проехали, – мне не хотелось посвящать этого парня в мои светлые воспоминания.
В ресторане я сразу выпил, причем водки. Этот исконно русский антидепрессант очень подходит для снятия стресса.
После салатов Аркашка начал себя нахваливать. Он говорил, что его хозяева последние три года делами вообще не занимались, Тихонов пьянствовал, а Чебоксаров непрерывно лечился от всяких мнимых болезней и устраивал свою так и не сложившуюся личную жизнь. Все дела на фирме вел именно он – Аркаша, его и в Москве все поставщики знают, и здесь в администрации города у него хорошие связи. Всю политику "Бумторга" разрабатывал именно он. Мало того, в его руках солидная клиентская база.
– Понимаешь, все самые крупные клиенты города завязаны на мне, – убеждал он. – Я их с рук кормил, а ты сам знаешь, как тяжело менять кормушку. Стоит мне только свистнуть, они все бросят и прибегут ко мне.
– А не боишься отношения с бывшими хозяевами испортить?
– Испорчу. Ну и что? Кто они такие? У них была солидная крыша, третий компаньон – полковник Спарыкин, толковый дядька. Уехал в Сочи. Все деньги свои вытащил, купил там дом, живет, в ус не дует, отошел от дел. У Тихонова раньше в соседях и дружках ходил нынешний губернатор, так они и с ним отношения испортили. Он их не душит, потому что порядочный, но прикрывать и вытаскивать тоже не будет. Работать они разучились. Связи потеряли. Вам забыть надо про эту контору.
– Я тебе еще раз говорю, у нас нет задачи, вкладывать деньги, открывать тут филиал. Нам нужен партнер.
– Я и не прошу денег. У меня есть кое-какие сбережения. Я сам все открою. Привлеку лучшие кадры. Дайте мне товарный кредит в размере их долга, и я все устрою. По крайней мере, обороты по вашей продукции у меня будут не меньше, чем в бывшем "Бумторге".
– Вот видишь, все-таки просишь!
– Деньгами они вам все равно ничего не отдадут. В лучшем случае получите товаром. Чтобы не таскать этот товар обратно в Москву, отдайте его мне. Я вам тут такого дилера организую, о котором можно только мечтать.
– Долг еще забрать надо.
– Я помогу, есть кое-какие соображения.
Мы долго разговаривали насчет перспектив местного рынка. Аркашка мне все больше и больше нравился, хотя бы тем, что он критиковал своих бывших работодателей беззлобно, со своеобразной иронией, изредка вставляя что-то хорошее.
– Если честно, они сделали из меня человека, – заявил он под конец. – Только мне не жалко людей, которые занимаются саморазрушением и из-за гнилых амбиций своими же руками уничтожают процветающий бизнес. Они сами топят свой "Титаник".
Я смотрел на своего собеседника с любовью, если так дальше пойдет, то мы скоро начнем обниматься, задавать известный вопрос: "Ты меня уважаешь"? и, перебивая, хвалить друг друга.
Это все водочка.
Наконец дали занавес и к хромированным шестам вышли девочки. Это нас отвлекло от работы. Девочки были что надо. У меня в голове стали появляться шальные мысли. Вообще-то я не такой, во-первых, потому что не такой, а во-вторых, потому что не имею успеха у женщин. Я их попросту боюсь. Очень-очень редко у меня появляются закидоны, но для этого нужна определенная атмосфера.
Хотя, с другой стороны, как же не возникнуть такой атмосфере, когда я в городе своей молодости, выпивший на стриптизе и совсем-совсем один, а жена и сын за тысячу километров?
Когда я вспомнил о жене, меня чуть кондрашка не хватила. Я достал сотовый и вылупился на экран, слава богу, неотвеченых звонков не было.
– Мне нужно позвонить, – сказал я Аркашке и пошел искать тишину.
Относительно тихо было на улице, за углом. Я набрал номер супруги.
– Алло, Рюсик, лапа, как раз собиралась тебе звонить. Как ты там? Справляешься?
– Все в порядке, дорогая. Уже кое-что уяснил.
– Я горжусь тобой. Ты где?
– Скоро собираюсь домой, – я подумал, что такой ответ будет самым подходящим. Его нельзя назвать правдой, но и четвертого правила моего отца он не нарушает.
– А что это там за звуки?
– Это трамваи.
– Опять ты на шумной стороне, – видимо она ничего не поняла. – Как же ты уснешь? Ты не сможешь получить полноценный отдых.
– Ночью трамваи не ходят.
– Не пользуйся кондиционером, простынешь.
– Дорогая, я хочу отключить телефон.
– Зачем?
– Многие не знают, что я в командировке и звонят по пустякам. Роуминг съедает много денег. Завтра утром включу, – это, между прочим, тоже не вранье.
– Не забывай нас.
На обратном пути я обратил внимание на сидящую за стойкой бара девушку в розовом платье. Она была настоящей красавицей и очень походила на Аню, в которую я был влюблен с первого по пятый курс. Изменив траекторию, чтобы как следует рассмотреть даму, я прогромыхал своими мослами совсем близко, но лица так и не увидел. Зато почувствовал запах парфюма. Она предпочитала стиль ретро. Даже духи у нее были из того времени. Это явление меня чрезвычайно взволновало, тем более что была надежда – девушка носила очки.
С минуту я наблюдал за предметом своих мечтаний, чтобы убедиться, что она одна, потом дернул брюки к земле и пошел искать приключений на свою хмельную голову.
Из нескольких миллионов способов знакомства с девушками мной был успешно освоен только один. Не самый лучший и не самый безопасный. Причем у этого способа было особое условие – девушка обязательно должна носить очки. Этому приему научил меня один парень, на первом курсе. Я уже не помню, как его зовут. Короче, нужно подойти к девушке со спины, наклониться к уху и четко сказать:
– Ненавижу очкариков, – естественно, ты сам должен иметь на носу очки.
Это называется знакомиться методом шока. Любая очкастая девушка комплексует по поводу своих очков. Любой из них такое высказывание будет неприятно. Первое чувство, которое возникнет в ее мозгу, будет гнев. Но, реакция у каждой разная. Кто-то просто обернется нахмурив брови, увидит на моем лице оправу и улыбнется. Кто-то замахнется, кто-то уже почти ударит, но успеет остановить руку в миллиметре от лица, а кто-то со всего размаха саданет в скулу и еще не сразу поймет, в чем дело. Самое лучшее – это когда девушка бьет по щеке. А еще лучше, когда при этом с моего лица падают очки. Подходишь к ней, говоришь волшебную фразу, она слету хрясь по щеке, а очки бах и на пол, да еще вдребезги. Все! Считай, что она твоя. Причем надолго. Потому что ты сидишь на полу, близоруко щуришься, шаришь по грязи в поисках оправы и вызываешь у нее следующие за гневом чувства жалости и вины. Ты как котенок, которого нужно приютить, да мама не велит. И она становится твоей назло маме.
Естественно лучше всего этот способ действовал в советские времена, когда не было бандитов, братков и бригад, и вся эта мразь еще не насадила нам своих порядков. В то счастливое время девушка спокойно могла ударить парня по щеке, не опасаясь, что в ответ ей сломают кастетом челюсть или отвезут в сарай и пустят по кругу.
Все мои женщины, а их у меня не богато, носили очки. А жена стала женой, потому что съездила меня по лицу сильнее всех, я даже упал. Вот такая любовь. Перед женщинами с хорошим зрением я робею.
Я подошел к девушке в розовом платье и решил, что пока не поздно, лучше вернуться. Это я так решил, а сделал наоборот. Я наклонился к ее уху и сказал:
– Ненавижу очкариков.
Она никак не отреагировала. Может, не расслышала? Музыка кругом. Вместо того чтобы уйти я повторил:
– Ненавижу очкариков.
Она повернулась. Красавица неимоверная. Глаза печальные, губы полные, уши маленькие. Длинные светлые волосы лежат на плечах. Двадцать пять лет максимум.
– Дешевый приемчик. На меня такие вещи не действуют, – произнесла она насмешливо бархатным голосом.
Я поправил очки, вначале левой рукой, потом правой и сказал:
– Извините.
Вот так. Сбой сценария и я уже не знаю, что делать.
Она осмотрела меня с головы до ног. Особое внимание уделила брюкам. Опять усмехнулась.
– Я пошел, – промямлил я и действительно пошел.
Мой друган похоже не видел моего позора, он увлеченно смотрел на девиц, готовящихся к стриптизу. Когда я опустился рядом, он предложил выпить еще по одной, а сам даже не разговаривал, продолжал смотреть на девочек.
Я же на танцовщиц не глазел, меня постоянно разворачивало на ту подругу. Несколько раз мы с ней встречались глазами. Мне показалось даже, что она улыбнулась.