Плат рассказал почти все. За исключением двух, пожалуй, самых важных моментов: как мы нашли бумажник и что в нем откопали.
– Кстати, как ты вышел на наше агентство? – спросил он капитана.
– Мы проверяем все его контакты. Обычная практика, ты это знаешь. Ваш адрес и телефон значились в его записной книжке.
– Есть еще один нюанс… – Серега достал нашу бухгалтерскую книгу. – Соломонов зарегистрировался у нас под именем Завалихина Петра Николаевича.
– Что-о!? – Жердин даже подскочил на стуле от возбуждения. – Не может быть!
– Почему это не может быть? – Плат изобразил равнодушие. – Пришел, назвался, мы записали. Дело, в общем, не стоило выеденного яйца. Подумаешь – бумажник. Нашли, отдали… Если честно, нам повезло.
– И даже не подумали заглянуть в его документы? – Капитан снова надел свою ментовскую маску и буквально прожигал тяжелым взглядом невозмутимого Серегу. – На тебя это не похоже.
– Валера, у нас иные условия игры, нежели в угрозыске. Нам плевать, кто сюда приходит и в чем его проблема. Лишь бы мы могли с нею справиться и чтобы она лежала в пределах законности. За этим мы следим, будь спок. Но если человек по каким-то причинам хочет остаться инкогнито – это его право.
– Да? – Казалось, что Жердин сейчас заискрит, настолько он был наэлектризован. – А то, что и Завалихин убит, тебя это тоже не щекочет? Судя по дате в вашем гроссбухе, Соломонов использовал фамилию Завалихина уже после его смерти. Тебе это, как бывшему сотруднику "убойного" отдела, ни о чем не говорит?
– Говорит. Но я не слушаю. Это теперь твоя помойка, ты в ней и ковыряйся. Вариантов море. Мое дело прокукарекать, а там хоть не рассветай. Мне очень жаль, но помочь тебе ни в чем не могу. Что знаю, то знаю – и не более того.
– Ладно, продолжим… – Жердин был зол. – Что собой представлял этот бумажник?
– Очень дорогая вещь, выполненная на заказ. Завалихин – пардон, Соломонов – сказал, что это подарок от друга и ценен как память. Вот снимок бумажника. – Плат вынул из стола папку и достал из нее фотокарточку.
Я посмотрел на него с удивлением – когда он успел сделать эту фотку? Вот темнила хренов…
– И ты, конечно, поверил в его басни… – Жердин иронично ухмылялся.
– Нет, не поверил, – честно признался Серега. – Но он платил хорошие бабки. А наша контора была на мели. Что мне оставалось делать? Бежать в милицию и писать заявление?
Так, мол, и так, подозрительный гражданин хочет отыскать не менее подозрительный бумажник. Примите меры. Чтобы ты ответил? Вот-вот, и я о том же. Может, и не дал бы мне пинка под зад, но подумал бы, что у меня крыша поехала – это точно.
– Логично. Ты прав, – нехотя признался капитан. – Надеюсь, вы догадались тщательно осмотреть бумажник?
– Обижаешь… – Лицо Плата стало таким честным, что я едва не заржал от удовольствия – ну, конспиратор, ядрена вошь. – Мы его едва на зуб не пробовали. Ни хрена. Красивый, дорогой и совершенно пустой.
– Но фотографию, тем не менее, сделали… – Жердин никак не мог избавиться от вполне обоснованных подозрений. – Зачем?
– Знали, что ты придешь, – с раздражением брякнул Серега. – И будешь задавать дурацкие вопросы. Я тебе уже ответил, что мне этот гражданин не понравился, так же, как и его страстное желание заполучить бумажник любой ценой. А потому решил подстраховаться, чтобы нашу контору не заподозрили черт знает в чем.
– А ведь в описи вещей, найденных у покойника, бумажник не значится… – задумчиво сказал капитан.
– Его квартиру обыскали?
– Очень тщательно. Но такого бумажника в ней не было. Впрочем, возможно я ошибаюсь, – оживился Жердин. – Ладно, поспрашиваю ребят, которые производили обыск. В квартире Соломонова можно еще покопаться – она опечатана. Он отправил семью в Америку и жил один.
– Как он погиб?
– Его нашли совершенно случайно. Пацаны ловили рыбу в реке, поставили удочки-донки, одна из них зацепилась, начали нырять, чтобы посмотреть что там и как, ну и… В воде Соломонов пролежал всего двое суток, так определил медэксперт. Похоже, вашего клиента замочили где-то за городом, в лесу – в его руке нашли земляничный кустик, наверное, царапал землю в конвульсиях. Затем привезли к реке, привязали к ногам полуметровый кусок рельса и бросили в омут. Убийцы не учли одного – что в том месте очень сильное течение. Которое и вынесло тело, несмотря на железяку, к самой отмели.
Поплавай Соломонов под водой еще неделю, от него остался бы один скелет – в тех местах водятся сомы и много раков.
– Кто такой этот Соломонов? – спросил Плат. – Почему я о нем ничего не знаю? А должен бы, если он такая шишка, на которую спустили с цепи наемного убийцу. Убийство, скорее всего, заказное. Мне кажется, работали профи.
– Мы тоже склоняемся к этой версии. А что касается личности убитого, то Соломонов принадлежал к "темным лошадкам". Очень богатым лошадкам, которые едет только из золотой кормушки. Он работал главным консультантом по связям с дальним зарубежьем фирмы "Линкос", но есть достаточно обоснованное предположение, что Соломонов совладелец многих предприятий города и что у него даже есть небольшой личный банк где-то на Каймановых островах.
– Круто… – Плат потер виски, что у моего старого друга обозначало активный мыслительный процесс. – Тогда каким боком Соломонова можно приклеить к Завалихину?
Ведь то, что между ними существовала какая-то связь, теперь, как говорится, и козе понятно.
– Этот вопрос придется прорабатывать. Завалихин был директором фирмы "Анкона-Арт лимитед", которая поставляла на западные рынки "живой" товар.
– Не понял… – Серега вытаращился на капитана как баран на новые ворота. – Ты хочешь сказать, что этот сукин сын торговал рабами? В наше время? Бред!
– Почти что так. Он был поставщиком невест для состоятельных западных джентльменов.
Правда, многие из них, по пока не подтвержденным железными фактами данным, почемуто оказались не в подвенечных платьях, а в мини-юбках проституток, но в этом еще придется разбираться. Мало того, эта скотина, которую, к сожалению, грохнули слишком рано, поставляла богатым бездетным семьям за рубежом будущих мамаш, преимущественно молодых. Они приезжали по гостевым визам, их там подвергали тщательному медицинскому обследованию, и, если все было в норме, оставляли рожать. А после, передав ребенка новым родителям и заплатив не очень большие деньги, быстренько выпроваживали их в родные пенаты. Конечно же, львиная часть денег, уплаченных бездетными нуворишами, оседала на тайных счетах Завалихина. Вот такой компот, коллега.
– Говоришь, грохнули слишком рано?
– Завалихин и "Анкона-Арт лимитед" уже были в разработке. Дело оставалось за малым: получить ордер на его арест и допросить. Но нас опередили. Похоже, кто-то из наших настучал кому нужно и Завалихина немедленно нашпиговали свинцом. Все, концы в воду.
До "убойного" отдела я как раз занимался "Анконой", так что мне все это известно из первых рук.
– Да, веревочка вяжется длинная… – Плат быстро взглянул на меня. – Все эти твои истории, Валера, дурно пахнут. Я тебе не завидую. И себе тоже – угораздила меня нелегкая связаться с этим бумажником.
– А все ли ты, мил человек, мне рассказал? – жестко спросил Жердин, гипнотизируя Серегу своим тяжелым взглядом. – Я знаком с тобою много лет и знаю, что ты большой любитель всяких фокусов и можешь доставать кроликов из цилиндра в самый неподходящий момент. А мне бы очень не хотелось быть с тобой по разным сторонам баррикады.
Плат заколебался. Наверное, его голова сейчас работала словно компьютер, просчитывая разные варианты. Я ничем не мог ему помочь, потому что в сыскном деле разбирался как свинья в апельсинах.
– Ладно… – Серега даже раскраснелся от возбуждения. – Но только не для протокола.
Договорились?
– Слушай, ты меня тоже пойми…
– Или – или! – резко сказал Плат. – Или мы с тобой толкуем полюбовно, или я от всего отказываюсь. Мне совсем не улыбается перспектива ходить каждый день на допросы. А затем "нечаянно" получить лишнюю дырку между глаз. Я даю тебе информацию – и умываю руки.
– Ладно, я согласен, – неохотно ответил Жердин.
Я смотрел на них во все глаза. Я не знал, о чем намеревался рассказать Плат, но мысленно молил Бога, чтобы он не упоминал о нашей находке в бумажнике. Я чувствовал всеми фибрами и жабрами души, что номера тайных счетов могут оказаться для всех нас эпитафией на наших надгробиях. Несмотря на свой мизерный детективный опыт, я практически не сомневался, что убийства Завалихина и Соломонова каким-то образом связаны между собой и имеют непосредственное отношение к тайне бумажника. Плат, братишка, не ляпни сдуру чего не нужно!
– Вчера вечером на нашу контору был произведен налет… – сухо начал Плат, глядя прямо в глаза Жердина, сузившиеся от сильного внутреннего напряжения.
Он рассказал о вчерашних событиях все – от корки до корки. Для полной достоверности информации мне даже пришлось продемонстрировать шишку на макушке и синяк на шее.
Когда Серега закончил говорить, я облегченно вздохнул: нет, все-таки у моего друга есть масло в голове – про тайну бумажника он даже не заикнулся.
– Это все? – спросил после минутного молчания Жердин.
– На этот раз я исчерпался до дна, – проникновенно ответил Плат, надев на себя маску абсолютной честности.
– Значит, номер машины ты не запомнил… – то ли спросил, то ли констатировал капитан.
– Нет. Я уже говорил, что он был сильно забрызган грязью.
– А "нарисовать" портреты тех, кто вломился в ваш офис, тоже не сможешь?
– Было темно… разве что Стас… – Плат взглянул на меня с совершенным безразличием.
Понял я, братан, все понял! Как же, сейчас возьму карандаш и превращусь в Пикассо…
– А что Стас? – с обидой сказал я. – Меня шандарахнули по кумполу – и все дела. Ни фига я не увидел. Если бы знал, что в конторе, кроме Марка, есть еще кто-то – тогда конечно…
– Интересно, что им было нужно в вашем офисе? – спросил Жердин. – По-моему, украсть тут у вас нечего. Или я ошибаюсь?
– Разве что кожаный диван, – невесело осклабился Серега. – Мы остановились на единственной версии, которая хоть как-то объясняет случившееся…
– Ну и?.. – Капитан смотрел на Плата с нескрываемым скепсисом.
– Кому-то из блатных захотелось иметь схему охранной сигнализации, изобретенную нашим другом Марком.
– Версия не выдерживает критики, – заметил Жердин. – Ты и сам это понимаешь. Не тот "почерк", коллега.
– За неимением корабля и корыто подойдет, – огрызнулся Плат. – Вообще-то, чихал я на все версии, которые только можно придумать. Меня интересуют голые факты. А они бьют моих друзей – сам видишь – по головам. И мне бы очень не хотелось повторения вчерашней истории.
– А что мне теперь делать? – спросил Жердин. – Как ты считаешь? – Он остро взглянул на Серегу.
– Хозяин – барин… – пожал плечами Плат. – Ты ведешь это дело – тебе и решать. По поводу бумажника могу написать заявление. Или, если хочешь, оформим все протоколом.
Жердин задумался. Он изредка посматривал то на меня, то на Плата. Мы сидели молча, изображая покорность судьбе.
– Ладно, – подал наконец он голос. – Уговор есть уговор. Про налет замнем для ясности.
Райотделу милиции вашего района лишний "глухарь" совсем ни к чему. Спасибо, кстати, за доверие. А насчет бумажника… – Жердин сокрушенно покачал головой. – Тут уж ничего не поделаешь… Бумага и ручка у тебя есть? – обратился он к Плату.
– А как же, – невесело улыбнулся Серега. – Уходя из милиции, я думал, что навсегда покончил с бумагомаранием. Но вижу, что крупно ошибался. Бухгалтерские отчеты замахали. А теперь еще это… – Он сокрушенно вздохнул.
Выпроводив Жердина, мы некоторое время молчали. На душе было так скверно, что я не выдержал и вынул из своего тайника недопитое виски. Не говоря ни слова, Плат достал из холодильника лед и мы предались возлияниям.
– Жердину можно доверять? – спросил я, когда бутылка показала дно.
– Как сказал герой известного фильма, верить можно только самому себе. Валера – парень неплохой, но сам себе на уме. Он хороший сыщик – упрямый, толковый, но чересчур жесткий. Тех, кто попадает ему на зуб, он перемалывает на муку. Будто бы и не карьерист, но своего никогда не упустит. Сложный человек…
– Мне плевать на его сложность. Я спрашиваю о другом.
– Я тебя понял. Не знаю. Со временем люди меняются. Меня настораживает то, что он заявился к нам в аккурат после налета. Это случайность или кем-то продуманная и запрограммированная акция?
– Да, влипли мы… – Алкоголь разбудил желудок и он начал бунтовать, напоминая мне, что уже много часов я держу его на голодном пайке. – Ладно, хрен с ними, с этими нашими проблемами, пойдем где-нибудь перекусим. У меня уже кишки марш играют.
– Может, подождем Марка?
– Мамаша по утрам кормит его отбивными. Как же, будет он хавать столовские помои…
Мы вышли на улицу. Солнце ластилось к нам, как щенок, облизывая щеки теплыми лучами. Утренний город казался таким добрым, мирным. Даже не верилось, что где-то рядом бродит зло, готовое в любой момент сожрать нас с потрохами.
Все хорошо, прекрасная маркиза…
Глава 10. СЛЕД
После ночных событий в нашей конторе и визита капитана Жердина мы больше мандражировали, чем работали. Это только в американском кино мужественный частный детектив, когда на него наезжает мафия, впадает в озвереж и идет напролом, круша налево и направо чужие челюсти и не задумываясь спуская курок своего "магнума" такого большого калибра, что мне, как бывшему вояке, даже трудно представить размер выходного отверстия пули. Или у них там мафия такая хлипкая, что позволяет какому-то хмырю складывать стога из трупов своих бойцов, или тамошние писатели, закормленные по самое некуда элитными бройлерами и килограммовыми гамбургерами, в сытой тоске соревнуются кто кого переплюнет по количеству убийств на квадратный дециметр печатного листа.
Иногда почитывая сочинения и наших борзописцев, я впадаю в уныние – нет, все-таки не дотягиваем мы до демократических западных стандартов. Мало того, что герой отечественных триллеров вылитый Раскольников, сбежавший от правосудия в другую эпоху, так он еще и позволяет к концу повествования убить себя. На хрена простому обывателю такая жуть?! То ли дело импортный супермен: вокруг свистят пули, рушатся стены дома, ему уже оторвало задницу, но он, истекая кровью, из последних сил исполняет свой мужской долг – занимается любовью с проституткой, которая за несколько часов перековалась в горниле приключений в добродетельную девушку, мечтающую иметь семью и нарожать дяде Сэму добрый десяток солдат, чтобы они несли знамя американской демократии от Вьетнама до Косово и дальше…
Некоторое шевеление в нашей конторе наметилось лишь на пятый день после разговора с Жердиным. Мы даже стали шутить и улыбаться. Мне уже было знакомо это чувство привыкания к опасности, а Плат и Маркузик испытали его впервые. Сколько не прячься на войне, а пуля – дура, которая разыщет тебя, если вышел твой срок, даже в наглухо закрытом подземном бункере. В чем я однажды и убедился, когда в полуподвале пятиэтажного дома, где мы укрывались от минометного обстрела, новобранец нечаянно нажал на спусковой крючок снайперской винтовки. От рикошета погиб Мишка Волков по прозвищу Акела, спецназовец-ас, без единого ранения прошедший все горячие точки бывшего Союза. Мы считали Мишку заговоренным и старались попасть в его команду – группа Акелы почти никогда не имела потерь. Вот так оно бывает…
– Звонил Стеблов, – сообщил нам Марк, едва мы зашли в помещение. – Рвет и мечет. Мне кажется, он совсем голову потерял. От похитителей ни слуху ни духу. Алину положили в больницу – у нее нервный срыв.
Впервые за прошедшую неделю Маркузик ночевал в офисе. Он нам сказал, что у него уйма всяких дел, но я думаю, что Марк несколько покривил душой. Просто наш друг решил таким макаром преодолеть страх, угнездившийся в нем после налета. Мы с Платом были в этом отношении более выдержанными и умело маскировали свои истинные чувства под показной бравадой. А наш вундеркинд, которого последний раз били в глубокой юности, места себе не находил от происходившей в нем внутренней борьбы.
Если я уже забыл как схлопотал по башке, то Марик прокручивал в памяти перипетии налета по сто раз на день. Что поделаешь – интеллигент…
– Аналитический обзор готов? – спросил его Плат.
– Я еще вчера положил распечатку на твой стол, – не без обиды ответил Марк.
Он предложил собранные мною материалы по исчезновениям людей пропустить через компьютер, чтобы быстрее найти возможные параллели и точки соприкосновения в разношерстном и неупорядоченном ворохе случаев. Плат, который должен был лопатить эту гору информации по старинке, больше опираясь на пятую точку, нежели на мыслительный процесс, согласился с доводами Марка без лишних словопрений. Кому хочется торчать в четырех стенах, когда на дворе такая удивительно теплая сухая осень и золотой листопад ткет замысловатые узорочья на все еще зеленых газонах?
Вместо этого мы катались на "жигуле" по городу, опрашивая родственников без вести пропавших и свидетелей, хотя таких и набралось всего ничего. Все эти данные Марк вносил в память компьютера, но ни у меня, ни у Плата особых надежд на современную технику не было. Мы больше убивали время, чем занимались настоящим делом, хотя в чем оно должно было заключаться, по-моему, не знал даже Серега. Единственное, что мы точно определили, катаясь по городу, так это отсутствие за нами "хвоста".
– Блин! – ворчал Плат, разыскивая среди бардака на столе нужную бумагу. – Нет, все-таки секретарша необходима.
– И даже жизненно важна, – поддержал я с энтузиазмом предложение шефа, которое он выдвигал уже не один раз. – Представляешь – хорошо сваренный кофе по утрам, свежие булочки и море обаяния… Блеск! Я готов ради этого пожертвовать частью своей зарплаты.
Только не очень большой! – поспешил я добавить на всякий случай.
– Пошел ты… – буркнул Серега, наконец откопавший распечатку. – Сползай с дивана и двигай к столу. Посмотрим, что нам выдала наука.
Важный от чувства хорошо выполненного долга, Марк тоже принес свой личный стул, и мы склонились над длинной бумажной простыней.
– Некоторые моменты и впрямь совпадают, – заявил спустя два часа заинтригованный Плат. – Но почему ты выбросил из общей массы исчезнувших людей преклонного возраста? – спросил он у Марка.
– Доминантой в данном анализе должна служить пропажа детей и подростков, – категорически заявил Маркузик. – Стариков иногда находили, а вот малышей – никогда.