– Клиенты волнуются, – с удовлетворением сказал Серега, устраиваясь рядом со мной, за приоткрытой дверью. – Похоже, и впрямь у них рыло в пуху.
– То, что они скоропостижно уезжают – это еще не факт, – возразил я, героически ломая возведенное мною здание домыслов и предположений.
– Возможно, – жестко осклабился Плат. – Ты, случаем, не поинтересовался в "Горлифторемонте" насчет мобильной связи?
– Извини, не врубился…
– Я, конечно, понимаю, что в нашей стране нынче техника шагнула далеко вперед, но не на столько, чтобы каждый слесарь имел в личном пользовании мобильный телефон. А твои новые знакомые, наверное, вышли сейчас на связь со старшим мастером, чтобы доложить об успешном завершении очередного ремонта и получить следующий наряд.
Я бесцеремонно оттолкнул Серегу от двери и во все глаза вытаращился на урчавший "газон". Погрузка была завершена, водитель и ремонтники уже расселись по своим местам, лишь бригадир Храпов, открыв дверь кабины, одновременно взбирался на подножку и трепался по миниатюрному телефону. Знать, приспичило. Да-а, слесаришки…
– Они тебя раскусили, – недовольно сказал Плат.
– Ну и хрен с ними! – я едва не визжал от радости. – Главное заключается в другом – эти козлы крупно прокололись. Теперь с крючка им уже не спрыгнуть.
– Ничего они не прокололись. Рано бьешь в колокола. Что-то их встревожило, это ежу понятно. Но доказать причастность бригады ремонтников лифтов к похищениям детей нам слабо. Мало ли что они подумали? Может, у них действительно нелады с законом, но по другому профилю. Например, квартирные кражи, торговля оружием или наркотиками, рэкет. Как ты понимаешь, это нас не очень волнует. Дадим ориентировку Жердину – и все дела.
– Только после того, как выясним всю их подноготную и поводим несколько дней по городу, – отрубил я, начиная гневаться – это что, все мои труды коту под хвост!?
– А я разве не о том говорил? – невинно спросил Плат.
– Пошел ты!.. – Я демонстративно отвернулся. – Скажи лучше, что позавидовал моему успеху. Так будет честнее.
– Ладно, сдаюсь. Похоже, из тебя может выйти настоящий сыщик. Верно говорят рыбаки, что новичкам везет.
– Спасибо, – буркнул я. – Только у этой присказки не хватает концовки. Вы с Марком очень большие умники… Поживем – увидим.
– Все, едем! – Плат проследил взглядом за удаляющимся "газоном" и поторопился к нашей машине.
– Держись от них подальше, – посоветовал я. – ГАЗ – не "мерседес". Далеко не убежит.
– Чтобы я без тебя делал… – съязвил Плат.
"Газон" привел нас на хвосте прямиком в гараж лифторемонтного участка. Там передовая бригада долго не задержалась: десять минут на душ и переодевание в чистую одежду – и подозрительная компашка разбежалась как шобло тараканов.
– И что теперь? – в растерянности спросил я Серегу.
– Нас интересует Храпов. Остальные – пешки. Вот за ним мы и понаблюдаем.
– Как скажешь… – Я покорно поджал хвост – в сыске Плат смыслил гораздо больше меня.
Жизнь иногда преподносит такие сюрпризы, что диву даешься. Бригадир Храпов сначала сел в трамвай, притом на ходу, едва не свалив дородную тетку, но проехал всего одну остановку. Дальнейший его путь лежал к автостоянке, расположенной возле современной, недавно построенной, заправочной станции. Предъявив охраннику пропуск, он сел в серебристый БМВ и вырулил на проезжую часть.
– Вот тебе и работяга, – иронично ухмыльнулся Плат. – Верь теперь газетным статья после того, что мы увидели. Семьдесят процентов граждан страны – а среди рабочих все сто – живут за чертой бедности… Как бы не так.
– Наверное, Храпов очень бережливый человек.
– Это точно… – Серега умолк, стараясь не упускать из виду быстроходную БМВ; да, германская тачка – не наш грузовой "газон".
Мы едва Храпова не упустили. Этот сукин сын, не показав, что он поворачивает направо, совершенно неожиданно нырнул в переулок. Чтобы перестроиться, нам пришлось нарушить столько пунктов правил уличного движения, что лишение прав на вождение автомашины Плату было бы гарантировано, появись в этот момент инспектор ГАИ.
Получив от возмущенных до глубины души водителей в свой адрес массу эпитетов и метафор на добротном и никем непревзойденном русском сленге, мы наконец очутились в коридоре из высотных домов.
Машина Храпова стояла возле ночного ресторана "Дарвин". Я хорошо знал эту достопримечательность города, хотя мне после реконструкции ресторана побывать в нем как-то не довелось. Здесь собирались самые дорогие телки, которых только можно было отыскать в наших палестинах. Клиенты "Дарвина" мужского пола тоже не бедствовали.
Когда где-то около одиннадцати вечера начинался главный заезд, от золотых цепей в палец толщиной, крестов и перстней-печаток рябило в глазах. Удивительно, но, несмотря на обилие вполне созревших объектов для отстрела, в "Дарвине" ни разу на моей памяти не произошло кровавое ЧП. Наверное, это злачное место охранял сам дьявол. Название ресторана в свое время вызвало кривотолки. Не знаю, кто его придумал, но то, что оно совершенно не имело никакого отношения к известному английскому естествоиспытателю – это точно. Если, конечно, не принимать во внимание, сколько двуногого скота, почему-то не охваченного создателем "Происхождение видов", собиралось там по вечерам.
Поставив свою машину подальше от входа в "Дарвин", мы стали терпеливо ждать. Я мысленно поблагодарил Боба, подогнавшего нам "Жигуль" с тонированными стеклами – нас можно было заметить, лишь прилепившись к лобовому стеклу.
– Пожрать бы… – обронил я будто невзначай – запахи ресторанной кухни разбудили во мне зверский аппетит.
– Кому что… – недовольно буркнул Плат. – Посмотри в бардачке. Может, что-нибудь найдешь.
Я нашел. Похоже, бутерброд с сыром валялся в "жигулях" недели две. Но я был таким голодным, что мог съесть даже кожаные подошвы собственных туфлей. Прикинув, что для полного насыщения мне этого засушенного экспоната из фильма ужасов под названием "Завтрак холостяка" все равно не хватит, я с затаенным вздохом сожаления спросил:
– Будешь? – и сделал вид, что хочу разломить бутерброд пополам.
– Я успел перекусить, – коротко ответил Плат, не отводя глаз от входной двери "Дарвина".
– Ты лучше взгляни, какие люди пожаловали в это гнездо разврата.
Ресторан начинал работать с двенадцати часов, а потому его модерновые раздвижные двери из толстого витринного стекла время от времени бесшумно скользили по направляющим, чтобы впустить в свое сверкающее позолоченной бронзой и итальянским мрамором чрево очередного "сиротку" с пальцами веером. Возле "Дарвина" уже стояло около двух десятков дорогих импортных машин, и наш "жигуленок" на их фоне казался обедневшим шевалье, родственником мадам "рено", приехавшим из провинции и нечаянно угодившим на светский раут.
В ресторан входили двое. Один из них был видный мужчина с седой шевелюрой, а второй… ну, блин, дела! Вторым оказался капитан Жердин.
– Скажи, Плат, в милиции все сотрудники – мусора или через одного? – спросил я Серегу, чувствуя себя оплеванным – мне почему-то Жердин даже понравился; или, если быть совершенно точным – не вызвал неприятия.
– Неужто Валеру купили? – не обращая на меня внимания, пробубнил Плат себе под нос. – Не могу поверить…
– Что ты, дружище!? Как можно такое подумать на стражей порядка?! – возопил я с фальшивым ужасом. – Просто Жердину срочно понадобилось зайти в туалет, а тут подвернулся "Дарвин". Дело житейское…
– Иди ты знаешь куда?.. – окрысился Серега. – Балаболка. Если Жердин действительно ссучился, то нам кранты.
– Ну уж, так сразу… – Я с таким остервенением стал жевать бутерброд, что даже скулы заболели. – Мням… мням… Вот сухомятка меня точно угробит… Мы ни в чем перед законом не провинились, Плат. А Жердин пока еще не генерал.
– Но возможностей насолить нашему агентству у него хватает. Знаешь с кем он сейчас продефилировал?
– Я человек маленький, мне не обязательно знать наперечет всех городских прыщей и прыщиков.
– Этот седой господин – распорядительный директор фонда "Правопорядок", бывший сотрудник милиции, подполковник. Очень влиятельная фигура в городском масштабе.
Интересно, что у него за дела с Жердиным?
– А ты не можешь представить такой вариант, что капитан просто решил пообедать на халяву? Я почему-то не думаю, что расплачиваться за обед будет Жердин.
– Это само собой… – Плат сокрушенно покачал головой. – Чем дальше в лес, тем больше дров. Боюсь, нам еще предстоит сделать немало весьма интересных открытий, занимаясь похищением Кристины – хотим мы этого или нет.
У меня был набит рот и я лишь кивнул, соглашаясь. Я, конечно, мог сказать Плату, что мне плевать на любые открытия, когда на кону стоят сто тысяч баксов. Главное – сделать дело. А если кто будет путаться у нас под ногами – пусть пеняет сам на себя…
Глава 11. ПАЛАЧИ
Если кто-то очень желает найти приключений на свою задницу – он обязательно их найдет. Все наши беды происходят от того, что мы никогда не прислушиваемся к умным советам и не учимся на чужих ошибках. Люди вообще странные существа, готовые сто раз наступить на одни и те же грабли, лишь бы убедиться в том, что они действительно бьют точно по башке и притом очень больно. Даже самую примитивную обезьяну можно выдрессировать избегать ловушек, но человек, этот "венец" природы, божье творение, по идее, способный здраво мыслить и рассуждать, тем не менее снова и снова, с совершенно непонятным безрассудством и тупым упрямством, достойным лучшего применения, продолжает идти по той самой, уже до боли знакомой, тернистой тропе, где расставлены заплетенные паутиной капканы.
Примеров подобного поведения человека не счесть. Многие столетия яйцеголовые умники, одетые в монашеские сутаны, рубища отшельников, парчовые камзолы, шелковые халаты и модные современные костюмы, ломают копья над этой вечной проблемой нашего бытия. Что толкает мыслящего индивидуума на свершение абсолютно идиотских поступков? Одни говорят – судьба, другие – карма, третьи – божий промысел, четвертые, материалисты, кивают на воспитание и гены, пятые… Об этих разговор особый. Не мудрствуя лукаво, пятые /а может шестые, десятые и так далее/ эмпирическим путем вывели закон, по моему мнению подводящий черту под всеми схоластическими спорами – если ты дурак, то это надолго. И – точка. Ни прибавить, ни убавить.
Такие мысли – к сожаление, запоздалые – роились в моей глупой тыкве, которая пока еще держалась на шее, но очень слабо. Сам я висел распятый, как участник восстания Спартака, в полной темноте, голодный, трезвый и унылый.
Однако, не будем забегать наперед.
Мы прождали Храпова до вечера. Что он делал в "Дарвине", одному Аллаху известно.
Войти в ресторан мы никак не могли – чтобы не "засветиться". Да и деньжат у нас было разве что на две чашки кофе и гренки – в "Дарвине" все стоило баснословно дорого. Нас с таким "заказом" просто не поняли бы. Любители острых ощущений могут на собственной шкуре убедиться в правоте моих слов, заказав в шикарном кабаке всего лишь чашку чая и булочку.
Передовой бригадир вышел из "Дарвина" не сам. Его сопровождали два быка с короткими стрижками и девица в таком коротком платьице, что оно больше показывало, чем скрывало. Как на меня, лучше бы она одела макси – с ее худыми и длинными ногами можно, конечно, участвовать в марафонском забеге, но ни в коем случае нельзя их показывать мужикам, особенно трезвым, понимающим толк в истинной женской привлекательности. Компашка быстро уселась в машину Храпова и отбыла.
Дальнейшее было совсем не интересным. БМВ притащил нас на хвосте к обычному девятиэтажному дому, Храпов закрыл свою тачку в "ракушке" – передвижном металлическом гараже, и все четверо поднялись в лифте на пятый этаж. Судя по звукам музыки, в квартире, куда зашла компания, начался гудеж, и мы, терпеливо и бесплодно прождав еще часа два, в конце концов решили, что на первый раз наших "подвигов" в наружном наблюдении вполне достаточно. Плат подбросил меня к родному подъезду, и я, вполне удовлетворенный своими успехами на поприще сыска, зашел в квартиру с твердым намерением хорошо отоспаться.
Человек предполагает… Едва я головой коснулся подушки и смежил веки, как внутри черепной коробки вдруг заработала мыслительная машинка – эдакая подлая, занудливая штучка, с которой не было никакого сладу. Спустя десять минут после отбоя я готов был выть от злости на неподконтрольный сознанию механизм, методично дробящий на мелкие кусочки сладкую сонную истому. Еще через полчаса у меня не то что не было сна ни в одном глазу, а вообще казалось будто я проспал как минимум с обеда до полуночи и теперь только силой воли удерживаю на постели брызжущее энергией тело.
Не выдержав борьбы с самим собой, я встал и пошел в ванную. Но и контрастный душ не помог возвратить душевное равновесие, которое у меня достаточно быстро переходило в здоровый крепкий сон.
Тогда я плюнул на свои страдания и заварил крепкий кофе; урезать так урезать, сказал японский самурай, делая себе харакири. И только когда на дне чашки остался один коричневый осадок, я вдруг сообразил, что послужило подсознательной причиной моей бессонницы.
Машина лифторемонтников! Прозрение поразило меня как молния. Если бригада Храпова действительно замешана в похищениях людей, то в будке должен быть тайник, куда прятали обеспамятевшую под действием какой-нибудь гадости /например, хлороформа/ жертву. Ведь от момента пропажи до начала переполоха среди родственников похищенных чаще всего проходило немного времени. Насколько успел выяснить Плат, несколько раз отчаявшиеся люди осматривали и будку "газона" – когда пропадали мальчики, отличающиеся авантюризмом и большой любознательностью; вдруг пацан решил исследовать передвижную мастерскую, где полным полно всяких интересных штуковин? А ведь Храпов и его команда, чтобы не вызвать подозрений, ни в коем случае не должна была в спешке покидать место происшествия.
Нужно осмотреть "газон"! И если мои предположения верны… Эту мысль я просто недодумал – было недосуг. Кое-как одевшись и отыскав фонарик, я выскочил на улицу словно ошпаренный. Поймав такси и назвав адрес, я услышал в ответ от водилы такую заявку на мои кровные, что в другое время и при других обстоятельствах сдох бы на месте от приступа жадности; ну, ладно – бережливости. Но я мужественно преодолел искушение объяснить таксисту кем была его мама и кого она родила и без лишних слов плюхнулся на сидение. Будет праздник и на моей улице, утешал я себя, мысленно представляя портфель, набитый баксами…
Гаражи, наверное, охранялись, но сколько я ни рыскал вокруг них, так и не заметил даже намека на сторожа. Впрочем, боксы для грузовых машин находились в хаотическом скоплении зданий и сооружений, для охраны которых требовалось как минимум отделение солдат, а потому, скорее всего, руководство "Горлифторемонта" ради экономии зарплаты поручило сторожить свое хозяйство мужику с исконно русской фамилией Авось-Обойдется. Видимо, главная надежда в деле охраны зиждилась на трехметровой высоты бетонном заборе, заплетенном поверху колючей проволокой. Конечно, для дилетанта такая преграда была и впрямь труднопреодолима. Но только не для меня – я перемахнул забор за считанные секунды, так как подобное упражнение из методики по преодолении полосы препятствий считалось при подготовке диверсантов-спецназовцев одним из основных.
Замок на боксе, где стоял "газон" бригады Храпова, был наш, родной, а значит гостеприимный. Я такие и в детстве открывал гвоздем, а сейчас – тем более. Амбарный старожил уныло щелкнул два раза и толстая дужка открылась. Я осторожно приоткрыл ворота, опасаясь, что петли последний раз смазывали еще в эпоху развитого социализма, но предательского скрипа не последовало, и бравый сыщик Сильвер начал воевать с будкой "газона", замок двери которой оказался посложнее своего древнего собрата. В конце концов мне пришлось прибегнуть к чисто нашенскому способу разрешения подобных проблем – к помощи лома и пока не установленной отечественной наукой всеобщей русской матери, которая по идее должна ходить все время беременной из-за обилия спонтанных сексуальных связей.
Вот оно, чрево моих сыщицких вожделений! Я забрался в будку и осмотрелся. Ничего особенного: слесарный верстак с тисками, сварочная аппаратура, баллон с кислородом, ящики с запасными деталями, канатная бухта, длинная скамья-сундук, где лежали электроды, маска сварщика, рукавицы и обтирочный материал, и в противоположном от двери конце металлический стеллаж с выдвижными ящиками. Я не поленился и проверил их все до единого. В ящиках находились болты, гайки, какие-то пластины с отверстиями, рожковые ключи, молотки, отвертки и прочая слесарная необходимость. И не более того.
Сильвер, ты идиот! Это же нужно – мчаться, высунув язык, с другого конца города на эту вонючую окраину, чтобы убедиться в том, что передвижная слесарная мастерская является именной тем, чем и должно. Трижды осел! Лучше бы вместо очередного сыщицкого бзика ты сходил развеяться в "Шаловливые ручки".
Я не сдержался и, совершенно не заботясь о шумомаскировке, в бешенстве пнул стеллаж ногой. Сварной массивный мастодонт, стоявший незыблемо как башня Кремля, неожиданно пошатнулся и слегка выдвинулся вперед. Чудеса…
Постой, постой… Я с силой потянул на себя стеллаж – и он медленно, словно дверь сейфового типа, повернулся вокруг оси. За ним я увидел свободное пространство, где запросто мог поместиться некрупный человек. Наверное, мой пинок нечаянно угодил в тайную защелку и она освободила фиксатор стеллажа-двери. Ай да Сильвер! Что за стервец! Есть! Все, бугор Храпов, кранты тебе и твоим подельникам. Сволочь… Сейчас нужно срочно звякнуть Плату, пусть решает как дальше быть.
Приладив стеллаж на место, я, легкий от радости словно пушинка, спрыгнул на пол гаража и аккуратно закрыл дверь будки. Замкнуть ее я даже не пытался /хотя и подозревал, что это будет очень непросто/ – самое позднее через два-три часа здесь будут те, кому по долгу службы давно следовало заняться подозрительной компашкой Храпова.
Я расслабился. На войне, если хочешь выжить, подобную вольность можно позволить лишь в тылу, на пышных телесах какой-нибудь Машки и лучше всего в подвале за прочной дверью. Но на гражданке, когда ты дома, под родным небом, а в кустах птички щебечут – зачем держать себя в напряге? Конечно же, я расслабился. И не могло быть иначе. Но я шел в разведку и просто обязан был держать ухо востро, пусть и не притаился где-нибудь в засаде вражеский снайпер и не плевался миномет с высотки.