– Валерка, что с тобой!? – Я схватил его за плечи и прислонил к спинке стула. – Ты болен?
Несмотря на крайнюю степень истощения, под пиджаком Каррамбы я ощутил железные мышцы, свивающиеся словно канаты.
– Я мертв… – Его голос звучал как с могилы – глухо и издалека. – Я давно мертв. С той поры… С того самого дня… – По впалым щекам Лопухова вдруг побежали крупные слезы.
Уж не знаю почему, но я был твердо убежден, что он не пьян. Алкоголь всего лишь попустил гайки, державшие крышку его души, и теперь глубоко упрятанное горе выплеснулось наружу так не вовремя и не по-мужски.
– Выпей… – Я налил холодного тоника в стакан и насильно всучил Каррамбе. – Ну! – прикрикнул я властно и с яростью посмотрел на компанию неподалеку, которая начала обращать на нас внимание.
Наверное, в моем взгляде они прочли что-то очень нехорошее, потому что тут же показали мне спины. Лопухов жадно выцедил стакан, а затем допил и то, что оставалось в банке.
– Беда, Стас… У меня такая беда… – Он смотрел на меня жалобно, как побитый пес.
Я мысленно возопил: Господи, еще один страдалец! Мне хватало и безутешного Плата, при каждом удобном случае нудившего про свою неверную Машку. Но он был мой друг и я мог послать его подальше без особых последствий – все семейные коллизии Сереги мы обсуждали сотни раз и мне от них уже тошнило, о чем я ему говорил неоднократно. А вот откровения Лопухова я просто обязан выслушать. Что поделаешь – мужская солидарность… и прочее… твою мать! Какого черта я сегодня сел за этот стол!? И вообще – что я забыл в этом баре? Лежал бы сейчас на диване, смотрел телевизор…
– У меня пропала дочь… Вышла во двор – и исчезла… Моя Дашенька… – Его глубоко впалые глаза снова наполнились слезами.
– Не понял… Как это – пропала? Ее украли?
– Не знаю. Я… ничего не знаю. Вышла – и нету…
– Сколько ей лет?
– Восемь с половиной.
– И такую малышку ты отпустил гулять одну?! В наше смутное время, когда маньяки бегают толпами, это более чем неосторожно. – Я одновременно удивился и возмутился.
– Что ты, конечно, нет! Она пошла со мной.
– Извини, но я не врубаюсь. А где же тогда был ты?
– Меня отвлекли буквально на пару минут.
– Кто?
– Ремонтники. У нас как раз лифт сломался, прислали бригаду… Они попросили помочь поднять на второй этаж баллон с кислородом. Когда я вышел на улицу, Даши и след простыл… У-у! – застонал он и с силой ударил себя кулаком по голове. – Зачем я согласился!?
– Это случилось днем или вечером?
– После обеда.
– И что, во дворе никого не было?
– Почему? – тупо удивился Лопухов. – Соседки с детьми… дворник…
– И никто ничего не видел?
– Нет.
– Мистика… – пробормотал я, чувствуя как меня прошибла жалость. – Не верю. Что-то здесь не так. В милицию заявил?
– Конечно.
– Ну и?..
– Глухо. Написали кучу бумажек, расклеили по городу плакаты с фотографией Даши – и на этом все закончилось. Мне сказали, что не она первая и не она последняя. За прошлый год в городе бесследно исчезли двенадцать детей и около двух десятков взрослых. Понимаешь – бесследно. Как это может быть, я не представляю. Ведь человек не иголка. И тем не менее…
– Сочувствую… – Мне просто нечего было ему сказать.
– Жена… – Он скрипнул зубами. – Она меня прокляла. Я хотел… повеситься, но не смог… не хватило силы воли. Я виноват, я! И никто другой.
– А где сейчас твоя жена?
– В психушке… – От его мрачного взгляда мурашки побежали по коже. – Сама попросилась… чтобы меня не видеть… и других тоже. Нет мне прощения. Нет!
Мне вдруг стало так тоскливо и неуютно, что захотелось немедленно сорваться с места и бежать из этого бара куда глаза глядят. С виду Лопухов успокоился, но в глубине его зрачков временами поблескивал опасный огонек безумия. Он перестал сутулиться, и теперь передо мною сидел уже не бомж, а высеченная из темного гранита скульптура аскета.
– Мне пора… – Я демонстративно посмотрел на часы. – Извини, Валера, я должен идти.
– Иди… – безразлично, сквозь зубы, процедил он, глядя мимо меня. – Я все равно найду свою лапушку… Дашеньку… Найду!
Я как-то несмело подал ему руку, но Лопухов даже не шелохнулся. Похоже, он напрочь отключился от действительности, и я очень сомневался, что завтра Каррамба вспомнит с кем разговаривал в баре и о чем рассказывал.
Я отошел от стола едва не на цыпочках и рванул к выходу с такой прытью, будто за мною гнались. Ну почему я не могу найти успокоение для души даже в таком веселом и фривольном заведении как бар "Шаловливые ручки"!?
Мне удалось уснуть только под утро. Едва я смыкал веки, как передо мною тут же всплывали глаза Каррамбы. Они смотрели на меня так жалобно, так тоскливо, что мне становилось больно. Каждый умирает по-разному, но в одиночку. Эта истина уже оставила на моей шкуре отметины. И я знал ей цену. Однако я никогда не променял бы самые жестокие физические страдания на те, что испытывал Валера Лопухов.
Глава 3. ПЕРВЫЙ КЛИЕНТ
В нашем агентстве совершенно неожиданно наступил период временного благополучия – как это ни странно. И все благодаря неуемному гению Маркузика. Пока Серега бегал по редакциям газет, размещая рекламные объявления, Марик что-то чертил, паял, клепал и в конце концов изобрел оригинальную и сверхнадежную систему квартирной сигнализации; по крайней мере, он так утверждал.
В последние годы новые русские, квартиры которых домушники чистили с завидным постоянством, совсем свихнулись на почве разнообразных охранных устройств. Какими только хитроумными и безумно дорогими прибамбасами они не оснащали свои апартаменты – и все впустую. Наши доморощенные умельцы с большой дороги вскрывали квартиры, начиненные под завязку чудесами японской и американской электроники, как консервные банки – без шума и пыли. Впрочем, этот факт мог поставить в тупик лишь зарубежных фирмачей. Если в той самой Америке квартиры грабили в основном полуграмотные негры с одной извилиной и то не в голове, а значительно ниже, то у нас на дело нередко шли парни с "красными" дипломами, которые на практике подтверждали преимущество нашей системы образования перед зарубежными.
В итоге совсем потерявшие голову нувориши наконец обратили внимание на своих Кулибиных. И они, как всегда, в грязь лицом не ударили.
Маркузик смонтировал изобретенную охранную систему у одного из своих знакомых, наслышанного о его талантах от прежних работодателей нашего компаньона. Заказчик оказался настолько благодарным, что отвалил Марику кучу денег. А может он просто не расслышал толком, что ему промямлил смущенный гений, когда дело дошло до расчета за выполненную работу. Но как бы там ни было, а финансовое положение нашего агентства упрочилось настолько, что Плат соизволил выплатить первую зарплату. Которую мы решили "обмыть" немедля ни одного часа.
Контора Марика, превратившаяся в офис охранно-сыскного агентства, находилась на первом этаже отреставрированного старинного здания. Помещение состояло из двух комнат, кладовой, туалета и душевой. Нам пришлось здорово потрудиться, чтобы очистить эти воистину Авгиевы конюшни от разнообразного электронного барахла, копившегося годами. Бедный Маркузик лишь горестно вздыхал и охал, когда мы с Платом вытаскивали все это "богатство" на помойку. Правда, его плюшкинская натура не позволила нам разгуляться на всю катушку, и теперь кладовая трещала по швам от остатков хлама, на которые Марик наложил вето.
Самого хозяина конторы мы переселили в дальнюю комнату, узкую и длинную, как гроб, где он устроил мастерскую. А Плат и я заняли достаточно просторный квадратный кабинет, обставленный старой, но еще добротной и вполне солидной мебелью. У нас был даже кожаный диван, оккупированный мною сразу и бесповоротно. Наверное, он стоял здесь по причине своей неподъемности со времен революции, потому что пол под ним даже не прохудился, а рассыпался в труху. Прежние хозяева Маркузика тоже не стали связываться с тяжеленным диваном, но натянули новую кожу, и теперь этот монстр лишь недовольно похрюкивал, когда я лежал на нем с видом большого мыслителя, положив ноги на валик размером с асфальтовый каток.
Диван открыл нам свою тайну совершенно случайно и благодаря беспокойной натуре Сереги. Заметив, что пол под кожаным чудищем провалился, он решил затеять ремонт. Я упирался, как мог, зная наверняка, кто будет заниматься ремонтными работами, но в конце концов сдался и с унынием в сердце засучил рукава. Сняв прогнившие доски и убрав лаги, я сделал бетонную стяжку и постелил восхитительно красивый импортный линолеум, которым мне оплатили очередную шабашку. Для этого, естественно, нам пришлось сдвинуть диван. Когда я сгреб в кучу древесную труху, то моему взору открылся железный люк в подвал.
Если честно, то мы оцепенели. И алчно переглянулись. В детстве я и Плат не раз искали клады в разрушенных старых домах, но единственной нашей стоящей находкой был старинный серебряный подсвечник. Мне от него отломилось всего лишь на мороженное и кино – папаша Сереги, старый ушлый мент, изъял дорогой раритет немедленно и бесповоротно. После такого облома я рассорился с Платом и почти полгода мы даже не разговаривали. Но потом все как-то забылось, стерлось с памяти, и наша дружба возродилась. Только вот к нему в квартиру я больше не ступил и ногой.
Люк был таким ржавым, что пришлось припаянные временем края рубить зубилом.
Грохоту было… Когда мы наконец его открыли, то увидели обычный подвал, сухой и достаточно просторный. И лишь после того, как включили переноску и я спустился вниз, оказалось, что из подвала есть вход в узкий сводчатый тоннель. Он увел нас сначала вниз, а затем и за пределы дома. Похоже, это был тайный ход. Сокровищ мы, к глубокому сожалению, не нашли и мои коллеги быстренько смайнали на гора, а я еще добрых два часа разбирал завал в конце тоннеля – из чистого упрямства. Но он оказался бесконечным и я в конце концов плюнул на это бессмысленное занятие и последовал примеру друзей.
Позже я еще несколько раз спускался в подвал, обычно в отсутствие Сереги, чтобы удивить его какой-нибудь находкой, однако кроме полного грузовика камней, вытащенных мною из завала на поверхность, мне похвастаться было нечем.
Маркузика несло. Обычно он пил очень мало, всего ничего, но сегодня наш гений явно хватил лишку. -… Никогда! – Марик резко махнул рукой в подтверждение своих слов и свалил начатую бутылку водки.
Я успел подхватить ее у самого пола и с небрежной грацией снова водрузил на стол.
– Класс, – не без зависти прокомментировал мой финт Серега и попытался жонглировать тремя пластмассовыми стаканчиками. – Блин! – выругался он, когда у него ничего не получилось.
– Я никогда не женюсь! – упрямо продолжал твердить свое Маркузик. – От женщин одни неприятности. И если кто мне скажет…
– Давно не был в спортзале? – поинтересовался я у Плата, не обращая внимания на речи нашего вундеркинда.
– Почему спрашиваешь?
– У тебя замедленная реакция. Учти, теперь ты не в погонах, а в кобуре вместо пушки газовый клизмотрон. Так что надеяться нужно только на свои обнаженные нервы и крепкие кулаки.
– Наше дело работать башкой, – снисходительно посмотрел на меня Серега. – Запомни это накрепко. И не вздумай выкинуть какой-нибудь трюк с мордобитием и членовредительством. Иначе отберут лицензию и дадут срок.
– Блажен, кто верует… – Я с хрустом разгрыз огурец. – Конечно, если мы будем расследовать пропажу кур у какого-нибудь злостного частника, которого обчистили голодные бомжи, то тут твоя голова в самый раз. А если подвернется дельце посерьезней, вот тогда и посмотрим, что ты запоешь. И вообще я считаю, что твоя идея с агентством – бред сивой кобылы.
– У тебя есть вариант получше?
– Увы… – со вздохом констатировал я свою беспомощность по части идей и с горя хряпнул еще сто грамм.
– То-то. Реклама уже пошла, думаю, что скоро появятся и клиенты.
– Жди. Очередь выстроится до следующего квартала. Придется увеличивать штат.
– Ты зануда и нытик. На кой черт я с тобой связался?
– Можешь уволить меня из-за профнепригодности. Даже без выходного пособия. А если серьезно, то позволь мне набрать десятка два крепких бывалых парней и сделать из них надежных телохранителей. По этому пути пошли столичные агентства, и я считаю, что они правильно оценили ситуацию. Вот на такие услуги спрос можно гарантировать.
– А платить им будешь ты?
– Почему я? Заказчики.
– До этого с парнями нужно возиться не менее полугода. А они, между прочим, живые люди, которых обещаниями не накормишь. И если учесть, что сейчас на энтузиастов большой дефицит, то твой замысел изначально обречен на неудачу.
– Между прочим, за обучение они сами заплатят. Хочешь получить хорошую профессию – бабки на стол.
– Размечтался… – Серега иронично покривился. – Такое впечатление, что ты живешь не на грешной земле, а на небесах. Можно подумать будто тебе неизвестно, что лучших давно прибрали к рукам мафиозные структуры. Под их "крышей" находятся практически все секции восточных единоборств, кикбоксинг и даже борцы вольного и классического стиля. Заявляю об этом вполне ответственно.
– А демобилизованные десантники и погранцы? Думаю, среди них можно отыскать очень даже крепких и способных ребят.
– Слушай, Сильвер, кончай баланду травить! Ты упрямей осла. Чтобы из этих молокососов сделать что-то стоящее и двух лет не хватит. Ты прошел школу спецназа и прекрасно понимаешь о чем идет речь. Фирма должна давать заказчику железную гарантию на отличное качество обслуживания. Может, кто-то из твоих десантников и научился руками колоть кирпичи, но это еще не значит, что у него достаточно масла в голове для работы телохранителем.
– Да пошел ты!.. – окрысился я. – Ладно, черт с тобой. Ты у нас шеф, тебе и решать.
Однако, прими совет: молись на Маркузика и его электронные мозги, который нас, альфонсов, приютил, обогрел и накормил.
– Придет время и ему воздастся сторицей, – лицемерно ответил Плат.
– Блажен кто верует… – буркнул я, развивая библейскую тему, предложенную Серегой. -…И никогда, запомните – никогда! – Кузьмин не был дешевкой и не будет, – долдонил пьяный Марик что-то свое, размахивая вилкой; он всегда кичился воспитанностью и не брал пищу руками.
– Макнем? – спросил я Плата, вспомнив наши школьные годы.
– Макнем, – хитро ухмыльнулся Серега.
Мы подхватили Маркузика под руки и потащили в душевую. Он продолжал витийствовать, совершенно не соображая где он, с кем и куда его несут. Раздевать нашего наклюкавшегося вундеркинда мы не стали и сразу включили холодную воду. Марик попытался было взбрыкнуть, но куда ему против таких двух лбов как я и Плат.
Смирившись с неизбежным, он стоял под душем с гордым видом киношного партизанаподпольщика, попавшего в гестапо, и смотрел на нас как Ленин на буржуазию.
– Сволочи, – кратко прокомментировал он, когда мы выключили воду и дали ему полотенце.
В ответ раздалось наше лошадиное ржанье.
– Пьяные мерзкие сволочи, – упрямо повторил свой тезис протрезвевший и переодевшийся в сухое Маркузик уже за столом и со зла хватил почти полный стакан водки.
Мы уставились на него как на подопытного кролика, ожидая, что он немедленно откинет лапы, но Марик даже не поморщился. Степенно наколов соленый огурчик, он начал неторопливо жевать, демонстративно не глядя в нашу сторону.
– Силен, – с деланным восхищением сказал я и подмигнул Плату.
– Мужик, – с уважением откликнулся Серега, понял мой намек. – А я думал, что он до сих пор за мамкину юбку держится. Извини, братан.
– Отстаньте от меня, дебилы! – огрызнулся Марк; но по тому как он немного расслабился, мы поняли, что наш подхалимаж сработал.
Плат хотел еще что-то сказать – скорее всего, добавить в предложенное Маркузику "блюдо" побольше сиропа – но тут нагло и беспардонно задребезжал звонок входной двери.
Мы сначала словно по команде посмотрели на часы, а затем замерли. Была половина пятого и по идее рабочий день нашего агентства, как гласила табличка у входа, еще не закончился. Но мы уже смирились, что к нам никто не ходит, а потому совсем не ожидали такого нежданного вторжения в наше мирное застолье.
Спустя минуту звонок снова подал голос. Мы переглянулись и Плат встал.
– Посмотрю… – буркнул он и вышел в крохотный холл, смахивающий на вагонный тамбур.
Прежние хозяева конторы не поленились поставить на входе железную дверь сейфового типа с импортным глазком и мы имели возможность незаметно обозревать улицу и тротуар напротив нашего офиса, что в нынешние времена было отнюдь не лишним.
Серега возвратился побледневший и с горящими от возбуждения глазами.
– Немедленно уберите! – гаркнул он, показав на захламленный огрызками и пустыми бутылками стол.
– Куда? – робко спросил мгновенно потерявший апломб Маркузик.
– Куда угодно! – Плат сделал зверскую рожу. – Поторопитесь, мне кажется, у нас первый клиент.
– Мать твою… – У меня просто не хватило слов, чтобы выразить свои чувства, и я начал сгребать со стола в урну все подряд.
Марик стал помогать, но его бестолковая суетливость только мешала.
– Забери полные бутылки и скройся с моих глаз! – рявкнул я на Маркузика, и он, слегка пошатываясь, пошел в свою комнату. – Не забудь включить аппаратуру.
Следуя новейшим веяниям в области личной безопасности мы приняли решение установить в офисе миниатюрные замаскированные видеокамеры. На этом особенно настаивал Серега. Я возражать не стал, благо деньги на покупку аппаратуры взяли не из моего кармана, а Марик вообще был на седьмом небе от удовольствия – ему только дай повозиться с электронными цацками.
Когда Плат, любезно раскланиваясь, завел в наш кабинет посетителя, я не только успел привести комнату в божеский вид, но даже побрызгал туалетным освежителем воздуха.
– Здравствуйте… – Хмурый мужик лет пятидесяти смотрел на меня с явным сомнением.
Я солидно пожал его потную ладонь и предложил стул. Он сел и с недовольным видом осмотрелся. Похоже, наши апартаменты мужика удовлетворили, так как его каменное лицо разгладилось, а полные, брезгливо поджатые губы сложились в благожелательную ухмылку. Мне он почему-то не понравился. Нельзя сказать, что я плохо отношусь к лысым, но если у тебя на голове три волоса в четыре ряда, то не стоит их тщательно укладывать и лакировать в тщетной надежде изобразить некое подобие прически.
Мужчину, в отличие от женщины, судят не по количеству волос на голове, а по тому, что под ними прячется.
– Завалихин, Петр Николаевич, – солидно представился мужик и поерзал на стуле, устраиваясь поудобней.
Плат, занявший подобающее ему место во главе стола, назвал свое имя, при этом проигнорировав меня напрочь. Я обиженно надулся – начальник хренов! – и скромно уселся на свой любимый диван.
– У вас какие-то проблемы? – прервав несколько затянувшуюся паузу, вежливо поинтересовался Серега, усиленно изображая делового человека.
– Вы, это… частные детективы? – принюхиваясь, как хорек в курятнике, спросил Завалихин.