В камеру меня не бросили. Правда, в этом не было ни заслуги Серегиного папаши, ни самого Плата, ни лично моей. Просто во время обыска в нашей конторе менты нашли заявление Эллы, которое Серега – как это для него, педанта и чистюли, ни странно – не спрятал в наш тайник, а оставил в сейфе. Правда, это был укороченный вариант; в нем содержалось лишь признание танцовщицы, что она шандарахнула Храпова по башке, когда он хотел ее изнасиловать. Все остальное – мои похождения на хазе передового бригадира, мафиозные дела, в которые была вовлечена несравненная Элин, и так далее – я попросил отразить в другом, расширенном варианте заявления. Собственно, он был первым, это потом мне стукнула мыслишка, что необходимо иметь элементарное алиби, без разных там подробностей, которые при соответствующем раскладе могли сослужить и мне, и Элле плохую службу.
Так вот, в камеру меня не бросили, а мариновали в коридоре под кабинетом Удода почти до самого вечера. Плата в это время прокачивали на предмет заявления танцовщицы. Я этого не знал, потому маялся в жутком мандраже, хотя и был внешне беззаботным.
Версия по поводу заявления у нас была. Мы долго думали, как все обставить в лучшем виде, и наконец сварганили вполне удобоваримую историйку, на которой мне не хочется останавливаться, потому как она представляла собой наглую беспардонную ложь, украшенную цветной мишурой из хилых фактов, при серьезной проверке не выдерживавших никакой критики. И Плат, как он после рассказывал, держался за эту версию, как черт за грешную душу. Его мытарил какой-то приезжий следователь, переведенный в областной центр из провинции, который из кожи лез, лишь бы что-нибудь да наскрести на Серегу и наше агентство…
Нас отпустили, взяв подписку о невыезде, под вечер, когда на улицах начало сереть. Мы шагали молча и отрешенно, каждый наедине со своими мыслями. Впрочем, болтать было очень опасно – вдруг нас ведут с помощью лазерного подслушивающего устройства? Я почему-то не думал, что у нашего УБОПа есть такая штуковина, но кто мог предоставить гарантии, что Удод не работает на мафию и перед нашим уходом не дал знать, кому следует, чтобы нас любезно встретили и проводили?
– Такси? – спросил я Плата, когда мы вышли на центральную площадь города.
– Лучше частник, – ответил Серега и показал на группу машин разных марок, припаркованных возле сквера. – Они стоят в очереди, так что подстава исключена.
– Куда едем?
– Ну, во-первых, в нашу контору. Посмотрим что там и как. И заодно успокоим Марка…
– А во-вторых, – подхватил я, – мне хочется надраться. До чертиков. Эти твои менты меня уже достали. Предлагая пойти в бар.
Плат посмотрел на меня как-то очень тоскливо и промолчал. Да, плохо быть в роли подследственного. Мне кажется, для того, чтобы вырастить настоящего порядочного мента с душой, готовой к состраданию, нужно вместо школы милиции посадить парня сначала хотя бы на год в кутузку, естественно, перед этим протащив его по всем кочкам судопроизводства. Чтобы когда-нибудь потом, очутившись, как Серега, по другую сторону баррикады, не открывать заново прописные, банальные истины, в свое время напрочь задавленные форменной фуражкой…
Глава 24. ЗАПАДНЯ
Мы с Платом появились в баре около десяти вечера. Можно было прийти в "Шаловливые ручки" и раньше, но нам пришлось битый час успокаивать совсем расклеившегося Маркузика. Доставив нашего друга в объятия родной мамаши, мы на том же такси поехали, как оказалось, искать не отдохновения, а приключений на свои задницы…
Удивительно, но, несмотря на раннее для "Шаловливых ручек" время, в баре было довольно людно. Гришка Волобуев, сиречь бармен Жорж, подсвеченный снизу люминесцентными лампами и в своем белом прикиде, буквально пылающем ярким неземным цветом, сновал за стойкой как фантом. Завидев нас, этот хитрый сукин сын построил такую вежливо-подобострастную улыбку и так угодливо поклонился, что я едва сдержался, чтобы не отвязать свой длинный язык и не прокомментировать во всеуслышание отменную гибкость его спины. Слава Богу, у меня все-таки хватило воли сдержать этот хамский порыв и вежливо кивнуть в ответ. Что поделаешь, каждая профессия предполагает гипертрофированное развитие самого необходимого для работы органа, обычно включающегося автоматически, помимо воли своего хозяина. Тем более, что теперь Жорж знал, кем я стал, а также ему хорошо были известны мои финансовые возможности, с некоторых пор значительно укрепившиеся. С одной стороны это обстоятельство вызывало в нем досаду и сожаления – он потерял надежный источник неучтенных официальными органами, а также его хозяином, доходов в виде грабительских процентов от позаимствованных мне сумм, а с другой – бармен приобрел щедрого клиента, не скупившегося на чаевые. Которые я с не свойственной мне предусмотрительностью давал ему на всякий случай: вдруг наше О.С.А. пойдет ко дну и я снова стану тем, кем был – полным пролетарием, состоящим на учете в бирже труда.
Мы заняли мой любимый столик и первые полчаса быстро наверстывали упущенное по части подпитки своей ненасытной утробы – за целый день ни у меня, ни у Плата хлебной крошки не было во рту. На этот раз я отказался от любимых коктейлей и расслаблялся элементарной русской водкой, правда, отменного качества, о чем, естественно, позаботился Жорж, зная мою привередливость. Мне уже было известно, что другим клиентам бара, в основном залетным, случайным, бармены наливали самопальную гадость, особенно если они уже были на хорошем подпитии. Но я пользовался особыми привилегиями, который добыл, что называется, потом и кровью; к счастью, не своей.
Однажды коллега Жоржа, бармен Васька Абрикосов, вздумал и на мне заработать малую толику, добавив в мой коктейль того дерьма, что и всем. Когда я ему высказал – кстати, в довольно вежливой форме – свои претензии, он сдуру натравил на меня трех лохов, охранявших в тот вечер бар. Наши объяснения на улице были недолгими. Уложив все троих отдыхать, я вернулся к Ваське и заставил его выпить почти полную бутылку той пакости, которой он пытался испытать мой желудок на прочность. Абрикосов даже не думал брыкаться, так как я пообещал в случае неповиновения залить спиртное в его желудок прямо из бутылки, но через задний проход…
Насытившись, Плат закурил, вытянув под столом свои длинные худые ноги. Немного поколебавшись, я последовал его примеру, несмотря на то, что дал себе зарок не курить недели две – для начала. Я уже и не помню сколько раз пытался избавиться от этой вредной привычки и даже однажды продержался почти полгода, но все равно в конце концов возвращался на круги своя, хотя уже начала пошаливать дыхалка.
– Ну и что мы теперь будем делать? – спросил я непривычно осторожно.
– Лапти плести, – хмуро ответил Серега.
– Знакомое дело. К подобному повороту судьбы я уже давно готов. Вот только кому мы их будем плести – себе или тем козлам, что пытаются нас прижать к ногтю?
– Нужно выходить из игры…
– Ну ты, блин, даешь! – Я от возмущения даже поперхнулся дымом. – Кх…кх… Черт! Какая гадость… – Я с отвращением потушил окурок. – Работали, работали – а теперь, значит, все коту под хвост? Ты хочешь сказать, что плакали наши денежки? Ни фига! Я пойду до конца.
– Он уже не за горами… если мы будем упрямиться.
– Я так понял, это тебе сказали в ментовке открытым текстом… – Я пытливо посмотрел на Плата.
– Ну, не совсем открытым… так, намеками…
– Неужто Удод продался мафии?
– Все обстоит гораздо сложнее, чем мы думаем. Удод – всего лишь пешка. Похоже, он просто выполняет конкретное задание, спущенное сверху, не очень понимая кому и зачем все это нужно. За ним стоят большие люди. Кто? Вот в чем вопрос.
– И как нам теперь поступить? Дать объявление в газете, что мы сворачиваемся? Чушь! В любом случае нас в покое не оставят. И накормят свинцом под самую завязку. Я уже говорил тебе – нужно перехватить инициативу. А то мы плетемся в обозе и ждем, когда нас в очередной раз мордой о забор треснут.
– Как можно работать, если мы теперь не только на мушке у мафиозо, но и под плотным контролем УБОП!?
– Молча. Как говорится, наливай да пей. Не такие уж они большие профессионалы, чтобы мы не смогли, когда это нужно, стряхнуть их со своего хвоста. Мало того, такое развитие событий играет нам на руку. Теперь по крайней мере у нас появились "телохранители" – это если на нас наедут бритоголовые братки.
– Помечтай, пока в сознании… – Плат скептически ухмыльнулся. – Я, например, не поручусь, что на нас не спустили и службу безопасности. А там есть спецы вполне на уровне. Что касается "телохранителей", так тут ты очень заблуждаешься. Скорее они закроют глаза в нужный момент, нежели вмешаются, случись с нами фатальная неприятность.
– Значит, можно заказывать гробы?
– Постучи по дереву и забудь, что сказал. Лично у меня нет желания сыграть в ящик.
– Тогда что ты подразумеваешь под словами "выйти из игры"? Как это тебе видится?
– Мы вызываем Боба, обрисовываем ему ситуацию, и вежливо говорим, что умываем руки.
И пусть он катится со своими деньгами к бениной маме. Жалко, конечно, ребенка, но я почти не сомневаюсь, что Кристины уже нет в живых.
– Плат! – возопил я, не обращая внимания на окружающих; впрочем, им было не до нас – в это время на подиуме девица с безразмерным бюстом снимала крохотные трусики. – Ты в своем уме! Такие бабки на дороге не валяются. Ты хочешь оставить дело, когда оно уже близится к завершению? Еще день-два, и "слесарь-мороженщик" будет у нас в кармане.
– Пусть так. А ты уверен, что Боб нам заплатит такую большую сумму?
– Позволь… – Мой голос зазвучал хрипло и зловеще. – Это будет его самая большая ошибка в этой жизни. Притом, последняя ошибка. И я не шучу, уж поверь мне.
– Ты страшный человек, Сильвер… – Серега смотрел на меня с удивлением.
– Я справедливый человек. Меня били, распинали, пытались пристрелить, наконец, взрывали – и это не стоит ста тысяч "зеленью"? Плат, не смешите нас жить, как говорят в Одессе. Плевать мне на все расчеты и опасения, я жажду выйти в финал. Кто-то умеет зарабатывать деньги головой, ну а я лишь кулаками. Увы. Потому я всем козлам, которые станут мне на пути, зубами глотки перегрызу.
– Но ты понимаешь, что мы в окружении!? – с отчаянием спросил Плат. – И если не поступимся, то выйдем из него вперед ногами?
– Понимаю… – Мне стало неловко, так как я видел, что Серега сломался; только этого нам и не хватало. – И к сожалению не могу тебя ничем утешить. Повторяю – нам не дадут спрыгнуть. И даже не из-за того, что мы вышли на Храпова и компанию. Все это мелочи.
Как ты думаешь, почему Удод так заинтересовался компьютером и дискетами Марка?
Пока нас мариновали в управлении, спецы УБОПа просмотрели всю информацию, которая там хранилась. Зачем? Наша хилая конторка не банк, не корпорация и даже не совместное предприятие с большим оборотом капитала. Мы не отмываем бабки, не отправляем их за бугор. По идее, единственная наша тайна – это Мариковы разработки охранных электронных систем. Не Бог весть что. И тем не менее нас просветили как рентгеном.
– Ты считаешь, что нас преследуют только из-за тех материалов, что мы взяли в бане?
– Эх, ты, сыщик… – Я налил себе и Сереге грамм по сто. – Давай выпьем. А после я тебя исповедаюсь. Мое сообщение без хорошей дозы усвоить трудно.
Плат даже не сделал вид, что обиделся, хотя я и не скрывал сарказм. Он молча тяпнул свою порцию и не поморщился. Весь его вид говорил о том, что ему страсть как хочется проникнуть в мои мозги, чтобы узнать какая каша там сварилась. А меня по пьяни разбирала гордость – то, до чего я додумался, сопоставив некоторые факты, могло составить честь и гораздо более башковитому индивидууму, нежели такому отвязанному хмырю как Стас Сильверстов.
– Не тяни, – почти взмолился Серега, в нетерпении наблюдая как я закусываю копченой белорыбицей. – Выкладывай.
– Все так просто, что даже не верится. Наезд УБОП – это продолжение истории с бумажником Завалихина.
– С чего ты взял?
– Тебе в ментовке не показывали этот лопатник?
– Да. Предлагали опознать.
– Ну и?..
– Подтвердил. Это тот самый бумажник.
– Или очень похожий…
– Брось! Такие вещи делают только по индивидуальному заказу. Они просто не могут быть похожими друг на друга. Каждый бумажник – раритет. Это девиз изготовителя. У богатых свои причуды… Помнишь, мы делали запрос на фирму, которая импортирует для новых русских подобные вещицы?
– Как-то не припоминаю…
– Извини, забыл… – Плат в сокрушении хлопнул себя ладонью по лбу. – Ответ на запрос пришел тогда, когда ты считался утопленником. Я его прочитал и по запарке уничтожил /на всякий случай, сам понимаешь/, а тебе о нем не рассказал. Из головы вылетело…
– Этот факт только играет на мою версию. Дело в том, что лопатник, который демонстрировали следователи УБОПа, всего лишь похож на тот, который мы изъяли у барыги и отдали Соломонову. Понимаешь – похож, как две капли воды. За маленьким исключением – у того, что показал мне Удод, на монограмме, изображающей какой-то герб, не две маленькие звездочки, как у лопатника Завалихина, а одна. Вот такая тонкость, дружище.
– Но ведь я тебе уже говорил, что фирма, изготовившая заказной бумажник, не делает двух похожих вещей.
– Верно, – согласился я, глядя на Серегу с чувством превосходства. – За исключением тех случаев, когда заказчик просит сделать дубликат изделия. С замаскированными отличительными признаками. В нашем случае – крохотными звездочками, которые заметить очень трудно.
– Позволь тогда тебя спросить: а как ты смог их разглядеть?
– Элементарно, доктор Ватсон. Во-первых, у меня хорошая зрительная память. Во-вторых, в спецучебке нас почти месяц натаскивали на выявление мельчайших изменений местности – будь-то сломанный стебелек или сдвинутый в сторону камешек. А в-третьих, я хорошо запомнил детали этого герба, когда Марк увеличил его на весь экран монитора.
Вои и все дела.
– И что тогда из этого следует?
– Ты когда-нибудь видел фильм, где показывают как открываются банковские хранилища?
– В общем… да.
– Кроме сигнализации, электронных кодов и прочих заморочек, на финишном этапе дверь большого сейфа отмыкают двумя /подчеркиваю – двумя/ сверхсекретными ключами облеченные особым доверием сотрудники. Например, управляющий банка и его заместитель. Притом, одновременно.
– Значит, ты считаешь…
– Именно! В том бумажнике, что попал нам в руки, хранились номера тайных счетов. А в том, который находится в Удода, – перечень банков, где они открыты. Значит, бабки со счетов можно снять только тогда, когда информацию, заложенная в лопатники, объединена. Уверен, что так оно и есть.
– Мама моя родная… – Плат схватился за голову. – Вот теперь я понял, что нам точно крышка. Мафия не успокоится, пока не добудет оба бумажника.
– Да. Сейчас они проверяют, знаем ли мы хоть что-то о судьбе первого лопатника. И проверяют достаточно осторожно и вежливо, хорошо маскируя свой подлинный интерес.
– Значит, нужно ждать, когда события войдут в жесткую фазу… – задумчиво сказал Серега.
– Несомненно. Теперь они должны нас наизнанку вывернуть, но узнать, куда мы спрятали найденный нами бумажник – я почему-то не думаю, что нам поверили на слово в отношении Соломонова. Этот хитрый жук, похоже, и под пытками не признался о местонахождении такого сокровища. Ведь не зря Соломонова вывезли в лес, подальше от нескромных глаз и ушей, где и грохнули. Вернее, уже добили после допроса с пристрастием. А может он кому-то передал нашу находку. Или – что еще хуже для нас – сказал, что бумажник находится в нашей конторе. Это чтобы выиграть время. Вариантов море.
– А еще они надеются, что нам известна тайна бумажника или у нас имеется копия закладки с номерными счетами, – подхватил Плат. – Что, кстати, соответствует истине.
– Можно только представить, какие суммы в баксах лежат на этих счетах… – Перед моим мысленным взором вдруг мелькнуло видение пещеры, заваленной золотыми монетами и драгоценностями; наверное, я до самой смерти останусь неисправимым мечтателем.
– Что если мы отдадим копию находки? – робко спросил совсем скисший Серега.
– Кому? Этому птичьему чучелу из УБОПа? Тогда нас точно похоронят. И как раз те, кому по штату положено защищать граждан от организованной преступности. Там тоже сидят парни ушлые, сразу сообразят, что им попало в руки. Я уверен, что пока Удод не знает, зачем ищут бумажник Завалихина, а закладку из лопатника, находящегося в УБОПе, скорее всего изъяли те, кто платит подполковнику за его работу в качестве "крота". Нет, братан, нам нужно закрыть пасть на замок и молчать до последнего.
– Не знаю… – Плат как-то растерянно посмотрел по сторонам. – В этом деле трудно ручаться за что-либо… А вдруг они примутся за Марка?
– Да-а, это проблема… Мы сможем хотя бы отмахнуться, а вот наш гений… Его расколют вмиг.
– И что мы будем делать с ним?
– Спрячем. Благо подходящее местечко уже насижено Берманом и его Элин… черт бы ее побрал. Отвезу Марка к деду Артему.
– Наверное, и впрямь так будет лучше…
– Кроме того, нам нужно побеседовать с Жердиным.
– Зачем? По-моему, с ним все ясно. Он играет в одной команде с мафиозо.
– Не скажи. Капитана, похоже, вынудили передать информацию на наше О.С.А. подполковнику Удоду. И он дал ему только то, что отражено в официальных бумагах. Так что свое обещание Жердин сдержал. Конечно, раскрываться до конца ему не стоит, но кое-что придется объяснить.
– Ты намереваешься найти в угрозыске сообщников? – Плат вымучено улыбнулся. – Не блажи, Сильвер. Я эту кухню знаю лучше тебя. Да, Жердин может нам помочь. Но вероятнее всего в нужный момент сдаст нас со всеми потрохами.
– Поживем – увидим. Гораздо хуже не иметь вообще никакого прикрытия. Если Жердин согласиться с нами сотрудничать /пусть даже для отвода глаз/, мы ведь тоже сможем, в случае подлянки с его стороны, свалить все на капитана. Пусть не все, но хотя бы кое-что.
– Хочешь посадить Жердина на крюк? Чудак человек… – Серега снова закурил и несколько раз жадно затянулся. – Он не так прост, как временами кажется. И дело свое знает. Мне приходилось с ним работать.
– А мы ему нацепим отменную наживку. В виде той информации, которая у нас имеется.
Это просто бомба. Он за нее ухватится, как черт за грешную душу. Тут есть два варианта.
Если Жердин стучит мафии, то ему за информацию хорошо заплатят. Если же он честный человек, то после окончания дела ему светит большая майорская звезда. И даже какаянибудь жестянка на грудь. Не так ли?
– Возможно… – Плат пребывал в мучительных раздумьях. – Но вдруг он работает на когото из воротил преступного мира, нас шлепнут, долго не раздумывая.
– Не скажи. Информацию нужно давать дозировано, чтобы нам не мешали и дали возможность завершить начатое. Уверен, что мафиози захотят получить все наши наработки, целиком. А еще они должны будут удостовериться, нет ли тут какого-нибудь подвоха в виде дублирования имеющихся у нас сведений. Самый сложный момент настанет, когда дело приблизится к завершению. Нам нужно будет вовремя спрыгнуть с телеги, что катится в пропасть. Всего лишь.
– Ты большой оптимист, Сильвер.
– А куда денешься? Положение обязывает. Жить-то хочется, Серега. По крайней мере, пока…