Кен кивнул.
- Только не для мелких операций. Бывает, приходится оказывать срочную медицинскую помощь прямо на месте, если, например, собаку переедет машина или еще что-нибудь в этом роде. Вообще-то тут есть операционный блок для мелких животных. А еще в основном здании есть… были небольшие кабинеты, там мы проводили вакцинацию и все такое.
Кен замолчал.
- Господи, как это все ужасно!
Он встал, медленно вышел из комнаты и направился к центральному коридору. Пол везде был выложен черной, с серыми вкраплениями, виниловой плиткой, стены - безукоризненно белые. Клиника явно не предназначалась для удовлетворения прихотей пациента-человека, здесь все подчинялось требованиям практичности и противопожарной безопасности.
В помещении не было ничего, сделанного из дерева. Везде металлические двери в металлических косяках, выкрашенные коричневой краской. Как сказал Кен, три из них, слева, вели в кладовки. Все они были заперты. Кен открыл их, и мы все осмотрели - нигде никого. Справа от входа в кабинет располагалась комната побольше, разделенная на две части. В одной части находилось стационарное рентген-оборудование, а в другой - передвижной аппарат на колесах. Еще там стоял топчан со сложенными и, похоже, неиспользованными простынями. Дверь, которая сейчас была закрыта, вела на площадку для парковки автомобилей и предназначалась для пациентов.
- Приходится запирать все эти двери, включая и ту, что ведет в кабинет, - мрачно прокомментировал Кен. - Мы обнаружили, что, когда мы заняты в операционной, отсюда пропадают вещи. Вы себе не представляете, что только может украсть человек!
"Стремление подобрать то, что плохо лежит, - это что-то вроде врожденного инстинкта", - подумал я.
Сразу за рентген-кабинетом находилась тяжелая противопожарная дверь, которая, по идее, должна была преградить нам дорогу. Она была на месте, но оказалась распахнутой, а между ней и косяком был вставлен приличных размеров деревянный клин. Кен проследил за моим взглядом и пожал плечами.
- В этом-то вся проблема. Трудно открывать эту дверь, когда твои руки заняты инструментами. Как только приехали пожарные, они сразу ее закрыли, но кто-то успел ее снова открыть. Сила привычки!
Впереди была очень широкая дверь, на которую, по всей видимости, эта привычка не распространялась. Коридор же поворачивал вправо.
- Эта дверь, - сказал Кен, - ведет из этой части здания к операционному блоку. А коридор поворачивает к наружной двери.
Он открыл дверь, прошелся рукой по ряду выключателей, чтобы осветить нам дальнейший путь, и вывел меня в вестибюль с большим количеством дверей.
- Здесь у нас комнаты для переодевания, - говорил Кен, по очереди открывая двери слева и справа, - а впереди - предоперационная, где мы надеваем халаты, перчатки и тому подобное. Будет лучше, если мы сейчас наденем халаты и чехлы для обуви. Это в целях соблюдения чистоты в операционной.
Вручив мне пару одноразовых полиэтиленовых чехлов и какую-то хлопчатобумажную робу, он и сам экипировался аналогичным образом. Потом мы надели шапочки наподобие тех, которыми пользуются в душе, и специальные маски. Я представил себя актером, снимающимся в медицинском фильме, в сцене, где играют одни глаза.
- Здесь также находятся инструменты и медикаменты, - продолжал Кен, указывая на стеклянные шкафы, запиравшиеся на ключ. - Вот этот шкаф открывается с двух сторон: отсюда, а также из операционной. Шкаф с медикаментами сделан из небьющегося стекла и запирается на два замка.
- Настоящая крепость! - не удержался я.
- Кэри прислушивается к советам наших страховых агентов, так же, как участковых и инспекторов пожарного надзора, - все они тут побывали.
Кен указал на дверь слева:
- Эта ведет в операционную для мелких животных.
Дверь справа вела в подсобку.
- В операционную можно попасть через подсобку, - сказал он, - но мы пройдем туда прямо отсюда.
Он толкнул двухстворчатую дверь, которая была прямо перед нами и, как ни странно, оказалась незапертой, и шагнул на арену всех своих несчастий.
С первого взгляда стало ясно, что мы попали в операционную, несмотря на то, что стол в центре зала был футов девять в длину, со стойками на каждом углу, как у кровати с пологом. Вдоль стен расположились непонятно для чего предназначенные тележки, повозки и столы на колесиках, полностью из металла. У меня было ощущение гораздо большего пространства, чем я ожидал.
Явно не испытывая к столу особого благоговения, Кен обогнул его и прошел к дальней стене. Снова звякнули ключи - и целая секция отъехала в сторону, открывая нашему взору еще одну комнату. Я прошел внутрь вслед за Кеном и, к своему удивлению, обнаружил, что пол здесь очень мягкий. Я вопросительно посмотрел на Кена. Он кивнул и пояснил:
- Стены также покрыты мягкой обивкой, - он ткнул кулаком в обтянутую серым полиэтиленом панель. - Это все равно, что маты в спортзале. Снижает шок. Здесь мы усыпляем лошадей, а мягкая обивка предотвращает ушибы, когда они падают.
- Уютная комнатка, - с издевкой заметил я.
Кен едва заметно кивнул и указал наверх:
- Видите вон те рельсы на потолке и цепи, что свисают вниз? Мы стягиваем копыта лошади металлическими манжетами, обитыми мягким, прикрепляем их к цепям, поднимаем лошадь, и ее везут по этим рельсам в операционную, - он указал на раздвижную дверь, - прямо к столу. Потом мы опускаем лошадь так, как нам надо. Стол передвижной, и его также при необходимости можно перемещать.
"Век живи, век учись, - подумал я. - И такое узнаешь!"
- Приходится, правда, поддерживать, э-э-э… переносить… голову, - сказал Кен.
- Ну да, конечно.
Он вернул на место раздвижную дверь и снова запер ее. Потом прошел по топкому покрытию к другой двери, также обитой мягким и выходившей в небольшой коридор. Мы пересекли его и попали в комнату, которую Кен назвал залом подготовки к операции.
- Здесь все необходимое для оказания первой помощи, - вкратце объяснил он. - Тут мы принимаем вновь прибывших животных.
Кен снял чехлы и бросил их в специальный контейнер, жестом предложив мне сделать то же самое.
- Отсюда можно выйти в коридор и дальше - на улицу.
Порыв ветра внес через открытую входную дверь хлопья тлеющей золы. Мы пошли дальше, и Кен снова запирал все двери, которые мы миновали. На каждом ключе у Кена висел цветной брелок с приклеенным к нему ярлыком, содержащим краткую информацию о назначении того или иного ключа в общей схеме больничных замков. Кен бренчал ключами, как заправский тюремщик.
Выйдя на улицу, мы все же оставались под широким карнизом, который тянулся вдоль четырех новых боксов, выстроившихся в ряд слева от нас. Ворота боксов по-прежнему оставались открытыми, пациентов в них не было.
- Ну, вот и все, - вздохнул Кен, оглянувшись вокруг. - Здесь мы принимаем больных животных и заводим их прямо в приемное отделение. Как правило, мы не можем терять время.
- И почти всегда вам приводят лошадей?
Кен кивнул.
- Очень редко - крупный рогатый скот. Это зависит от ценности животного, если расходы себя оправдывают. А так - да, в основном лошади. Здесь люди любят поохотиться, и часто лошади прокалывают копыта. Бывает - ранятся о колючую проволоку. Если мы не можем оказать необходимую помощь в домашних условиях, мы приводим их сюда. Например, при ранениях брюшной полости, и тому подобном. И опять-таки, многое зависит от того, насколько хозяин дорожит животным.
Размышляя над тем, что я узнал, я спросил:
- А сколько лошадей на вашем участке?
- Точно не могу сказать. Мы постоянно обслуживаем где-то полдесятка или больше конюшен скаковых лошадей, пять школ верховой езды, несколько пони-клубов, а также бесчисленных охотников, артистов, спортивных наездников и просто тех, кто держит пару рысаков, чтобы время от времени прокатиться… Ах да, еще приют для престарелых стиплеров. Так что лошадей в Глостершире хватает.
- Как и любящих хозяев, - вставил я.
И надо же, Кен улыбнулся:
- Да, и именно это держит нас на плаву. - Улыбка исчезла. - До сегодняшнего дня.
- Закон равновесия, - попытался успокоить его я. - Теперь несколько месяцев кряду дело будет обходиться без смертельных случаев.
- Сомневаюсь.
Я прислушался к безнадежности и страху, звучавшим в его голосе, и подумал: "А что, если они вызваны чем-то, чего Кен так и не рассказал мне?"
- Вряд ли кто-нибудь прячется в стойлах, - сказал вдруг Кен.
- Мы можем проверить.
Он пожал плечами, но мы все-таки прошлись вдоль боксов и убедились, что они пусты, включая небольшие отсеки для корма.
- Вот так-то, - сказал Кен на обратном пути. Он закрыл и запер на щеколды все боксы, а потом повел меня не обратно в операционный блок, а к другому входу, который находился в нише, слева от операционного блока и через который мы попали в конец выложенного черной плиткой коридора. Оттуда через расшторенные окна было видно место, где стояла пожарная машина. На стене напротив окон расположился длинный ряд крючков. Там висели две куртки с капюшонами, пара полотняных кепок и хомут. Внизу на полу стояли несколько пар высоких резиновых сапог, а на полочке сверху - сменная обувь.
Кен тщательно вытер ноги о коврик у входной двери и подождал, пока я сделаю то же самое. Затем он открыл очередную дверь, и мы оказались всего в нескольких шагах от того места, с которого начали. Кен отнес халаты обратно в комнату для переодевания и вернулся.
- Как непривычно тихо повсюду, - сказал он, - а ведь обычно здесь довольно шумно.
Я согласился и заметил, что, наверное, можно больше не опасаться вторжения незваных гостей. При этом я пожалел о своем предложении установить круглосуточное дежурство. Накануне я не подумал о том, что может быть холодно. Однако уже в три часа утра зуб на зуб не попадал, а на рассвете могло стать еще холоднее.
- Что, если мы воспользуемся теми куртками, - предложил я, - и еще завернемся в одеяла?
- Можно, - начал говорить Кен, но был прерван тем же приглушенным зуммером, что и в ресторане. Звонил телефон, висящий у него на поясе.
Он посмотрел на меня невидящим взглядом, словно задумавшись на мгновение, кому мог понадобиться в такое время, но потом все же отстегнул телефон и ответил:
- Хьюэтт и партнеры. Да… Это Кен.
Я не предполагал, что он способен побледнеть еще больше, однако это случилось. Его снова начало трясти.
- Да, - сказал он. - Хорошо. Выезжаю немедленно.
Пальцы не слушались его, когда он пристегивал телефон обратно к поясу. Он три или четыре раза глубоко вздохнул, чтобы прийти в себя, но в бледно-голубых глазах по-прежнему сквозила тревога.
- Это из вернонсайдской конюшни, - сказал Кен. - У них там племенная кобыла с коликами. Конюх выгуливал ее, а ей стало хуже. Я должен ехать.
- Может, лучше послать кого-нибудь другого? - подсказал я.
- Нет. Если я пошлю кого-то другого - можете считать, что меня уволили.
Кен посмотрел на меня безумным взглядом человека, стоящего перед необходимостью принять решение, требующее большого мужества. Потом, словно у него не было выбора, он решительно зашагал вдоль коридора к комнате, где хранились медикаменты. Там он быстро выбрал несколько пузырьков, взял шприцы и другие необходимые инструменты.
Пальцы дрожали.
Он ничего не уронил.
- Меня не будет в течение часа, - сказал Кен. - Это в лучшем случае.
Он посмотрел на меня, но тут же отвел глаза.
- Ничего, что я оставляю вас здесь? Вы ведь не обязаны… Я едва знаком с вами.
- Ничего, я останусь, - кивнул я.
- Если что, вызывайте полицию, - и Кен стремительно двинулся по коридору в направлении пальто, висевших у двери. Уже на ходу он бросил через плечо, что мне не нужно отвечать на телефонные звонки, потому что они все равно будут переадресованы на его мобильный телефон. Они так обычно и делали, адресат менялся в зависимости от того, кто был на дежурстве.
- Сами можете звонить, - добавил он, взяв с вешалки куртку. Затем он снял с ног туфли и скользнул в резиновые сапоги. - Ключи я вам лучше оставлю.
И он бросил мне тяжелую связку.
- До встречи.
Он выбежал через дальнюю дверь, загремев щеколдой. Через несколько секунд заработал двигатель его автомобиля, и я услышал, как он выезжает со двора.
Когда шум машины стих, я попытался натянуть на себя оставшуюся куртку оливкового цвета, но она была впору женщине невысокого роста, такой, как Белинда, а мне совершенно не годилась. Недолго думая, я отправился в рентген-кабинет за одеялом, завернулся в него до самого подбородка, уселся на мягкий стул, стоявший в кабинете, закинул ноги на стол и погрузился в чтение статьи в ветеринарном журнале о перемещении зародыша в бесплодных кобыл из других конематок для вынашивания и возможных влияниях этого перемещения на породистость плода.
Нельзя сказать, чтоб это было захватывающим развлечением.
Пару раз я повторял обход, уже не опасаясь обнаружить где-нибудь новый костерок. Я по-прежнему не был уверен, что здесь имел место поджог. Однако Кену так не везло последнее время, что трудно было считать этот пожар случайностью.
Я прочел еще одну статью, на этот раз об иммуносорбентной пробе как экспресс-тесте на антитела в медикаментозном лечении скаковых лошадей. К сожалению, под рукой не оказалось ничего другого, что можно было бы почитать. Я вспомнил одного приятеля, так он вообще мог читать расписание автобусов при отсутствии других текстов.
Хьюэтт и компания автобусом не ездили.
И тут я заметил телефон. Кому бы позвонить в три часа утра? В Мехико сейчас около девяти часов вечера. Можно позвонить родителям. Хотя нет, пожалуй, не стоит.
Я сонно просмотрел отчет о трехмерном компьютерном сканировании костных стрессовых факторов в коленном сухожилии. Неожиданный стук в окно заставил меня очнуться. Стучали сильно, чем-то металлическим, похоже монетой.
Приблизившись к стеклу, из темноты возникло лицо стучавшего, и я услышал:
- Откройте!
Он энергично тыкал пальцем в направлении задней двери. Пока я шел по коридору, я вспомнил, что стучавший был тем самым человеком, который молотил по кофеварке. Затем он вместе со всеми присутствовал в кабинете, то есть являлся сослуживцем Кена.
Человек вошел, шумно топая ногами и жалуясь на холод. В руках он держал два больших термоса. Он объяснил, что в спешке забыл дома ключи.
- Но я знал, что ничего страшного: Кен сказал, что вы здесь.
- Кен? - удивился я.
Человек кивнул.
- Да, он уже возвращается: везет кобылу.
Он сунул мне оба термоса, сбросил боты и потянулся за сменной обувью, которая стояла на полке над вешалкой. Сунув ноги в туфли, он снял свою теплую куртку на подкладке. Но тут же заметил:
- Да здесь холодина, - и надел ее обратно. - Кен позвонит Белинде, а я должен подготовить операционную.
Он шел и продолжал говорить:
- Ненавижу эти вызовы среди ночи! - Мы вошли в центральный коридор. - Ненавижу сломанные кофеварки.
Он прошагал в кабинет, забрал у меня один термос, отвинтил крышку и использовал ее вместо чашки. Он пил, а от кофе струился пар и запах уюта.
- Хотите? - спросил он, вытирая рот тыльной стороной ладони.
- С удовольствием.
Он наполнил крышечку снова и осторожно протянул ее мне. Это был несладкий растворимый кофе, довольно крепкий и с молоком. Что ж, в данный момент лучше, чем шампанское.
- Прекрасно! - сказал я, завинчивая крышку обратно.
- Так. Я полагаю, вы ничего не знаете об анестезии лошадей?
- Ничего.
- Очень плохо. Ключи Кена? Хорошо.
Он подхватил связку и быстро вышел. Это был высокий, широкоплечий, темноволосый человек лет сорока. Движения его были отрывистыми и резкими. Казалось, в его мышцах накопилось гораздо больше энергии, чем ему было необходимо, и она то и дело рвалась наружу.
Я вышел за ним в коридор и увидел, что он открывает одну из подсобок.
- Так, - сказал он, - нам нужен физраствор.
Он вошел внутрь и вскоре появился снова с пластиковыми канистрами, наполненными прозрачной жидкостью.
- Не поможете мне поднести вот это?
Не дожидаясь ответа, он, не глядя, сунул мне обе канистры и нырнул обратно, чтобы взять еще, а потом рванул вдоль коридора, набирая скорость. Продолжая вполголоса ругаться, он открыл широкую дверь, которая вела в вестибюль, а оттуда - в операционную.
- Ненавижу все эти двери, - неистовствовал он, запихивая канистры в шкафы, открывавшиеся одновременно и сюда, и в операционную, а потом снова закрыл дверцу на крючок.
- Вы не могли бы надеть халат и чехлы?
Мы подготовили все необходимые принадлежности, и после того, как сами переоделись, он, пятясь, прошел через двухстворчатую дверь в операционную, придержав одну половинку двери для меня.
- Так, - он продолжал суетиться, - вентилятор.
Он подкатил одну из металлических тележек, стоявших у стены, к изголовью операционного стола.
- Во время анестезии у лошадей нарушается дыхание, - объяснил он, - как и у большинства млекопитающих. Впрочем, и у птиц тоже. Приходится накачивать в них воздух. Ничего, что я все это вам рассказываю?
- Продолжайте.
Он быстро взглянул на меня и, поняв, что мне действительно интересно, продолжил:
- Мы подаем анестезирующее вещество вместе с кислородом. Как правило, это галотан. Мы стараемся применять минимальное количество, делаем лишь легкую анестезию, потому что лошади очень плохо ее переносят.
Он со знанием дела соединил вместе трубочки вентилятора и воткнул электрический шнур в розетку, расположенную на полу.
- Мы все это ad infinitum перепроверили вчера утром. Просмотрели каждую мембрану, помпу, проверили кислород, который поступает из внешних цилиндров, когда мы поворачиваем вот этот кран, - он показал какой. - Если, случается, сердце начинает останавливаться, то черта с два мы можем с этим что-то поделать. Совсем недавно нам пришлось хлебнуть лиха.
Он резко оборвал свой рассказ, словно вспомнив, что я здесь не совсем свой.
- Во всяком случае, я все проверяю дважды.
Он сновал туда-сюда, подготавливая необходимое оборудование, а я стоял около, чувствуя, что надо бы помочь, но понимал недостаточную для этого свою компетентность.
Снаружи донесся звук хлопнувшей дверцы машины. Скотт - судя по всему, это был именно Скотт, анестезиолог, - поднял голову, а потом откатил раздвижную перегородку настолько, чтобы мы могли пройти в обитое мягким помещение. Он пересек топкий пол своей энергичной походкой и открыл дверь, ведущую в коридор. Я двигался за ним по пятам, то и дело наступая на чехлы. Вместе мы прошли по коридору и вышли наружу, окунувшись в холодный предрассветный воздух. Кен в куртке и сапогах спускал трап с небольшого трейлера для перевозки лошадей, который он прибуксировал сюда своим "Лендровером".
- А, Скотт, - сказал Кен, с шумом сбрасывая трап. - Мне пришлось самому тащить эту телегу. В Вернонсайде жеребятся сразу две кобылы, и нет свободного персонала. Они там с ума сходят. Эта кобыла умирает на глазах, а она вынашивает жеребенка, который стоит Бог его знает сколько от Рэйнбоу Квеста.