Тереска долго стояла на коленях возле унитаза, как воплощение отчаяния, вглядываясь трагическим взором в лежащее глубоко на дне сифона мыло. Потом у нее мелькнуло в голове, что спасения нет, что ей не суждено умыться до завтрашнего дня, что завтра в этом виде ей придется выходить на улицу и идти за мылом в магазин или в киоск… Тогда она со страшной решимостью закрыла глаза, сунула руку в унитаз и выловила мыло.
"Вот невезуха, - думала она в отчаянии, причесываясь и пудря сияющий нос. - Невезуха чертова!! Ну почему все всегда получается, а тут все из рук летит? Господи, что же это за наказание, неужели мне всегда придется перед ним выглядеть такой кретинкой?"
Тереска была в полубреду от волнения: она одновременно была райски счастлива и немыслимо разочарована, сердце у нее билось, она страшно спешила и пыталась преодолеть внезапную слабость в руках и ногах… Она уронила крем для загара, сбросила с полки бутылочку с очищенным бензином, которая разбилась у нее под ногами, скинула в ванну кружки для умывания и зубные щетки. Меняя туфли, она заметила, что ноги у нее постыдно грязные. Пришлось их вымыть. Время неумолимо летело, а вонь разлитого бензина пронизала все вокруг.
- Богусь, я прошу прощения, - сказала она сокрушенно, выходя наконец из ванной. - Наверное, меня очень долго не было, но мне пришлось умыться. Как ты себя чувствуешь?
Богусь сидел на ступеньке, держась за ногу с непроницаемым выражением лица. Он посмотрел на Тереску и потянул носом.
- Духи у тебя, надо признать, оригинальные, - критически заметил он, слегка сморщив нос. - Должен сказать, что в гостях время банально не проведешь. Жаль, что мне пора уже идти.
Нога у него почти перестала болеть, но он был сердит на Тереску. Он зашел к ней только на минутку, так, от нечего делать, воспользовавшись тем, что оказался в этом районе. Ему было все-таки интересно, в какой мере она его помнит. Вся эта кутерьма страшно его разозлила, тем более что вечером он собирался танцевать…
Он встал со ступенек и попробовал ступить на ногу. Вроде бы все в порядке.
- Жаль, что мне пора идти, - повторил он с вежливым сожалением.
Тереска только теперь поняла, что он говорит. У нее перехватило дыхание.
- Как это? Почему? - спросила она сдавленным голосом. - Ведь ты только что пришел! Давай спустимся вниз, я тебе покажу сад. Ты мне еще не рассказал, как там дела с твоей учебой. Тебя приняли?
Богусь стал спускаться с лестницы.
- Еще не знаю, может быть, придется ехать во Вроцлав, потому что в Варшаве с этим сложности - мест не хватает. Я пытаюсь все устроить, но не знаю, смогу ли.
Тереска спускалась за ним следом, и ноги у нее подкашивались.
- Я бензин разлила, - сказала она ни к селу ни к городу. - С полки все попадало. Пойдем в сад. А когда ты узнаешь? - В животе у нее похолодело, и что-то душило за горло. Он только что пришел, а уже уходит… Нет, дело не в этом. Вроцлав… Ему придется уехать во Вроцлав?! Это ужасно!
- Не знаю, на днях, наверное, все решится, - ответил Богусь и посмотрел на часы.
- У меня есть фотографии, - поспешно сказала Тереска. - Те, с турбазы, они уже готовы. Хочешь посмотреть? Я сейчас принесу!
- Не сейчас, - решительно ответил Богусь. - В следующий раз. Я очень спешу, заглянул только на минутку, чтобы тебя найти. Я так и подумал, что ты должна была уже приехать, потому что на носу учебный год.
- А насчет Вроцлава… Ты мне расскажешь? Когда узнаешь?
- Конечно, расскажу. Ну, попрощайся со мной, что ли, раз уж поздороваться не вышло.
Он слегка обнял Тереску и коснулся губами ее щеки, после чего немедленно ее оттолкнул, потому что бензиновая вонь накинулась на него с удвоенной силой. Тереска побледнела от счастья, все мысли разом выветрились у нее из головы, она попыталась что-то сказать, но дар речи у нее надолго пропал. Богусь внимательно ее оглядел.
- А ты неплохо выглядишь, - милостиво признал он. - Хотя я должен сказать, что мне не нравятся женщины au naturel. Мне нравятся женщины хорошо упакованные, со сделанным лицом. Ciao, ragazza, я тебя на время покидаю. Есть тут какой-нибудь другой выход или надо пробираться через эту лесопилку?
Еще чуть-чуть - и Тереска в качестве единственного выхода показала бы ему на окно. Она совершила подвиг, достойный Геракла, и открыла ему парадную дверь.
- Когда ты снова придешь? - спросила она голосом, в котором, невзирая на ее старания, звучала страстная мольба. - Чтобы мне не пришлось снова…
Она чуть было не договорила "так безнадежно ждать", но каким-то чудом удержалась.
- … переодеваться в последний момент, - докончила она, чувствуя, что и эти слова тут не к месту. Ей стало не по себе.
- Не знаю, может быть, на следующей неделе, - ответил Богусь рассеянно, идя к калитке. - После первого. Может быть, потом сориентируюсь, как у меня дела, и приглашу тебя куда-нибудь на мороженое. Номер найду в телефонном справочнике.
- Так я же тебе дала мой номер телефона!
- Я где-то потерял записную книжку. Ничего страшного. Ну, до свидания, моя милая!
Он удалился, а Тереска так и застыла у калитки. На углу улицы Богусь обернулся и помахал ей рукой.
"Совершенно зеленая, - думал он снисходительно, идя к автобусной остановке. - Неотесанная соплячка и немного истеричная. Кабы не глаза и такая фигура, ноги бы моей там больше не было…"
"Моя милая… - в упоении думала Тереска, медленно возвращаясь по тропинке от калитки к дому. - Он сказал "моя милая"… До свидания… Моя милая…"
Она вошла в дом, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
Он не стал смотреть фотографии. Сказал, что посмотрит в следующий раз. Не приходил, потому что думал, что ее еще нет. А теперь уж обязательно придет, придет, придет! Ведь не обнимает же человек на улице кого попало. Он сказал: "Моя милая".
Тереска стояла, прислонясь к двери, и упивалась своим счастьем. Это продолжалось очень долго, но потом упоение в сердце стало как бы гаснуть. Сперва оно слегка замутилось, потом словно бы лопнуло, а потом превратилось в вулкан беспокойства. Мрак затопил ее душу и залитую заходящим солнцем прихожую, на которую она смотрела невидящим взором. А почему, собственно говоря, он так спешил? Раз уж пришел, раз ее застал, раз все еще тянется тихий воскресный вечер… Почему он не захотел остаться и побыть подольше? Он не выказывал никакого энтузиазма, был прямо-таки недоволен, смотрел на нее как-то критически… Он наверняка разочаровался! Ну да, она же вела себя как законченная кретинка!
Тереска почувствовала, что ей стало попросту плохо, в горле вдруг выросла огромная дыня и принялась ее душить. Ее охватило отвращение к самой себе. Она поняла, что неминуемо задохнется, если не поделится с кем-нибудь этим чудесным, кошмарным, таким сложным переживанием. Она упадет в обморок или начнет биться головой об стенку.
Единственным человеком на свете, с кем можно было бы поделиться и этим, и другими переживаниями, была Шпулька, любимая подружка Терески. Шпулька, наверное, пока не вернулась из деревни…
Разумеется, имя Шпулька было дано не при крещении, это было уменьшительное от Аниты. Все получилось в школе, где естественным путем Анитка превратилась в Нитку, а потом для разнообразия дразнили ее и Катушкой, и Клубком, и Шпулькой. Так и осталось - Шпулька. Это произошло так давно, что сама Шпулька временами забывала, как ее в действительности зовут.
Шпулька собиралась вернуться с каникул в последних числах месяца и на самом деле пока должна была еще сидеть в деревне. Приехать она могла, наверное, послезавтра. Тереска про это знала, знала, что Шпульки нет, что никого она в их доме не застанет, но сила, которая толкала ее излить душу, была столь велика, что, рассудку вопреки, Тереска решила проверить. Слово "решила" тут не очень подходит. Ничего она не решала, просто обыкновенно выбежала из дома, захлопнув за собой парадную дверь.
Шпулька жила на окраине города во временном бараке, вроде двухкомнатных односемейных домиков, предназначенных на слом. Жители барака уже три года со дня на день ждали получения настоящих квартир и уже три года сидели на чемоданах.
Ждать трамвая или автобуса Тереска абсолютно не могла. Она помчалась к подруге прямиком, дворами, через поля, бездорожья и огороды, на задворки железнодорожного вокзала на Служеве. Она была настолько уверена, что Шпулька еще не вернулась и визит к ней совершенно лишен смысла, что при виде открытых дверей и нераспакованного багажа Тереска остолбенела от изумления и едва не забыла, зачем пришла.
- Какое счастье, что ты уже приехала! - воскликнула она с безграничным удивлением. - А я- то думала, что тебя еще нет! Когда ты приехала?
Шпулька, увидев Тереску, невероятно обрадовалась и подумала, что ту привела сюда не иначе как телепатия.
- Минуту назад, - ответила Шпулька. - Видишь, что тут творится… Хорошо, что ты пришла, потому что иначе мне пришлось бы бежать к тебе с кровяной колбасой. Помоги мне!
Из-под ящиков, узлов и чемоданов она с усилием выволокла какой-то громадный мешок. Счастливая и обрадованная неожиданной встречей Тереска, не задумываясь, пришла на помощь подруге, хотя и не поняла смысла ее слов.
- Что это такое? Слушай, мне нужно с тобой немедленно поговорить! Это мягкое? Что ты собираешься с этим делать? Оставь ты все это, обязательно сейчас мучиться? Пошли отсюда!
- Не могу, я должна помочь мамуле. Возьми эту корзинку… Осторожно, это яйца! Погоди, ты мне поможешь все это отнести.
- А что это вообще такое?
- Перо. Для одной пани. Она живет тут недалеко. Я помогу мамуле все распаковать, и потом мы пойдем с этим пером. И с яйцами. И со сметаной. И с маслом.
Тереска с большим сомнением посмотрела на вьюки и узлы, а потом на Шпульку. Проза жизни жестоко и презренно врывалась в поэзию высоких чувств.
- А с чем еще? - спросила она ехидно. - С молоком, с простоквашей, с салом, с колбасой? А целого быка ты для этой пани не привезла?
- С колбасой - обязательно, - рассеянно подтвердила Шпулька, пытаясь развязать толстую веревку. - Дьявол, как же этот дурак Зигмунт все запутал… Дай мне что-нибудь! Я себе ноготь сломала!
- Перережь! - нетерпеливо посоветовала Тереска.
- Исключено, это же бельевая веревка.
- Ну и что? Потом свяжешь узлом.
- Нельзя, я ведь тебе уже сказала: веревка бельевая!
- Ну и что из этого, Господи помилуй?! Что, на бельевой веревке нельзя завязать узел?!
- Нельзя.
- Почему?
- Не знаю. Но нельзя. Дай что-нибудь длинное и твердое. Гвоздь, проволоку, что-нибудь в этом роде.
- Ниточка, переложи сюда наши яйца, - сказала пани Букатова, заглядывая в прихожую с кошелкой в руке. - А, Тереска! Ты откуда взялась? Добрый вечер. Ты прямо как по заказу, я привезла кровяную колбасу из деревни, возьмешь для мамы.
Шпулька вырвала у матери кошелку из рук и сунула ее Тереске, которой наконец удалось распутать бельевую веревку.
- Переложи сюда яйца. Сорок… нет, пятьдесят… нет… Мамуся, сколько тут наших?
- Пятьдесят. Чемодан оставь, я сама распакую.
Тереска начала терять терпение.
- Святая Мадонна, вы что, кулака какого-то ограбили?! За каким чертом столько всего?! Целый "Агропром"! Ты что такая заполошенная, пешком, что ли, шла со всем этим грузом?!
- А ты как думаешь? Ты себе можешь представить такое путешествие? С этими вьюками! С пересадкой! Все люди едут домой в Варшаву, в поезде ад кромешный! Билеты можно было достать только в общий вагон!
- Так зачем было все это везти?
- Потому что все свежее, - наставительно сказала Шпулька. - В городе такого не достать. Такая колбаса бывала только до войны, а яйца - прямо из-под коровы… И перо - настоящее гусиное. Подожди, надо вынуть сметану для этой пани…
Тереска смирилась и капитулировала. Шпулька не придет в себя, пока не закончится эта катавасия с багажом. Тереске ничего другого не оставалось, как принять в этом участие, чтобы все как можно скорее кончилось. Распирающие ее чувства ждать, однако, не хотели и должны были хоть как-нибудь проявиться.
- Богусь приходил, - сказала она с показным равнодушием, придерживая огромную сумку.
Шпулька, которая на турбазе была свидетельницей начала романа, выронила сверток с колбасой.
- Что? Господи, как ты меня напугала! - сказала она нервно. - И что?!
- Вот именно, что не знаю что, - ответила Тереска, на лице которой были написаны сразу и блаженство и отчаяние. - Мне нужно с тобой об этом поговорить. Он сегодня был. Только что ушел.
- Как это только сегодня? Я-то думала, что уже давно! Подожди, тут перо вверх ногами, оно же разлетится…
Даже самые худшие пытки когда-нибудь кончаются. Навьюченные тюками Шпулька и Тереска отправились к соседке, которая жила неподалеку, и отдали продукты. Потом вернулись. Тереска получила здоровенное кольцо колбасы, которое она взяла с абсолютным безразличием, исключительно чтобы от нее отстали. Шпулька решила проводить подругу. Потом Тереска провожала Шпульку. Потом Шпулька - Тереску…
- Ты все-таки как-то странно поглупела, - сказала недовольно Шпулька, услышав отчет о событиях. - Не знаю, в чем тут дело, но, если тебе кто-нибудь страшно не нравится и тебе на него наплевать, ты делаешься такая восхитительная, что прямо плохо делается. Интеллигентная, соблазнительная и Бог знает что еще. А рядом с Богусем ты показательно глупеешь. Я это еще на турбазе заметила, только сказать тебе не успела. Сначала ты была совсем нормальная, а потом явно поглупела.
- И ты думаешь, что он это тоже заметил? - спросила Тереска упавшим голосом.
- Да слепая корова и то заметила бы! Разве что он сам точно так же поглупел; но на это, должна прямо сказать, не похоже, хоть мне и не хочется тебя огорчать… Но, опять же, с другой стороны оно и хорошо, что он застал тебя не в углу с трагической миной, а за колкой дров.
- Может, оно и лучше, - согласилась Тереска, которая только сейчас начала понимать, как ей нужно было бы себя вести, что сделать и что сказать.
- Ну да, не лучшим образом у тебя все это получилось. Но мне кажется, что ты принимаешь все это слишком близко к сердцу. Мне кажется, это он должен волноваться…
- Может быть, но по нему что-то не видно, чтобы он волновался, - буркнула Тереска и вдруг остановилась как вкопанная, мрачно глядя на Шпульку. Она помолчала и решительно добавила: - Мне кажется, что ему на все это абсолютно наплевать!
- Ты преувеличиваешь, - неуверенно сказала Шпулька.
Она тоже остановилась, внимательно глядя на Тереску, и подумала, что подруга действительно переживает чересчур. По ее мнению, Тереска была красивая и страшно привлекательная, и это он должен нервничать, страдать, терзаться от беспокойства и неуверенности, а не она из-за него. Однако Тереска всегда относилась ко всем явлениям эмоционально, результаты чего бывали, как правило, плачевны.
- Я не преувеличиваю! - гневно заявила она. - Надо смотреть правде в глаза. Он мне нужен, а я ему нет!
- Так выбрось его из головы.
- Ты с ума сошла! Теперь, когда он появился?
Не отдавая себе отчета в своих действиях, они повернулись и направились к дому Шпульки. Потом снова повернули и пошли к дому Терески. Солнце уже зашло, и темнота сгущалась все больше.
Семья Кемпиньских вернулись из гостей от тетки Магды довольно рано, около восьми. Не ожидая ничего дурного, они открыли запертую калитку, открыли захлопнутые двери и вошли в дом. Пан Кемпиньский отправился наверх, в ванную, а пани Марта - в кухню. Сразу же на пороге она споткнулась об огромный мешок со старыми чулками, которые частично были рассыпаны по полу. Это ее еще не обеспокоило, но в следующую минуту она заметила, что двери в сад настежь открыты. Она выглянула и увидела кучу расколотых поленьев и веток, но не увидела дочери, которую ожидала именно там и застать. Сверху через перила перегнулся пан Кемпиньский.
- Тереска там? - крикнули они друг другу одновременно.
В такой ситуации ответ был излишним. Пани Марта кинула клич вглубь сада. Пан Кемпиньский был страшно удивлен.
- Что такое там произошло в этой ванной? - спросил он недовольно. - Все разбросано и дико воняет бензином. Ты не знаешь, как это случилось?
Пани Марта забеспокоилась.
- Где Тереска? Она же должна быть здесь! Двери в сад были открыты. Какой бензин?
Она поспешно побежала наверх и заглянула в ванную. Зубная паста, стаканы и щетки валялись в ванне. Пол был усеян осколками стекла. В углу лежало полотенце и какие-то смятые тряпки, в которых она узнала рабочую одежду своей дочери. Все вместе страшно воняло бензином.
- Господи, да что все это означает?! Двери распахнуты, на дворе полно дров, мешок с тряпками разодран посреди квартиры… какая-то катастрофа… Где Тереска?!
Гонимые нарастающей тревогой, супруги Кемпиньские согласно ринулись в комнату дочери. Глазам их предстало кошмарное зрелище. Комната выглядела так, словно по ней пронесся циклон или Мамай. Шкаф и письменный стол были полностью выпотрошены, и, что самое ужасное, поверх всего лежал огромный палаческий топор.
Пани Марта почувствовала, что ей становится плохо. Она по природе была довольно нервным человеком, воображением отличалась живым и всегда предполагала самое худшее.
- Ее похитили, - прошептала пани Марта хрипло. - Звони в милицию!
Пан Кемпиньский не мог представить себе, кому бы это в здравом уме и твердой памяти могли понадобиться его дети, но он был ошеломлен. Дом местами выглядел так, словно он и впрямь был ареной рукопашного боя, а Терески явно не было дома.
- Надо проверить, - сказал он, сбегая по лестнице, - не волнуйся, я посмотрю в подвале…
- Звони в милицию! - отчаянно крикнула его жена.
По счастливому стечению обстоятельств три месяца назад пан Кемпиньский выступал в суде свидетелем по одному мелкому вопросу и лично знал участкового, с которым в то время он поддерживал оживленные дружеские отношения. К счастью же, участковый оказался теперь на дежурстве, где ничего особенного не происходило, поэтому он смог немедленно приехать лично.
- Посмотрите сами, - зараженный поведением жены, трагически сказал пан Кемпиньский, открывая дверь в комнату Терески. - Посмотрите сами, - добавил он, распахивая дверь в ванную, - и понюхайте!
- А двери в сад мы застали настежь открытыми, - прошептала пани Марта сдавленным голосом.
Участковый приехал на патрульной машине в сопровождении водителя и одного милиционера. Он профессиональным оком окинул все улики, осторожно, но очень внимательно осмотрел топор, не нашел на нем следов крови и решил, что концы с концами не сходятся.
- Дилетанты, - с сомнением сказал он. - Действовали все-таки нетипично…
На основании полученных данных за несколько минут были восстановлены события, которые, несомненно, имели место в комнате. Злодеи наверняка что-то искали, скорее всего деньги. Топор они принесли, чтобы отрубить Тереске голову, но, может быть, они хотели ее только попугать. Они, вероятно, собирались также поджечь дом, на что указывают приготовленные во дворике поленья и бензин в ванной, но по неизвестным причинам отказались от своего намерения. Деньги они искали в комнате Терески и в мешке со старыми тряпками…