И кто бы мог предполагать, что именно сегодня, именно в этот предрассветный час в "населенку" войдет колонна "чехов". И "прогулка" сразу кончится.
- Сколько их?
- До взвода. Может быть, больше!
И все подумали то, что в сердцах сказал командир.
- Черт!.. Принесла нелегкая!..
Уходить нужно было немедленно, пока "чехи" не рассыпались по дворам и не наткнулись на них в доме, где они оказались как бы в мышеловке.
Бежать!.. Но до того обезопасить свои тылы!
- Сядь, папаша! - прикрикнули бойцы путающемуся под ногами Сергею Петровичу. Бойцы решали свои задачи…
Боевика на кровати по-быстрому додавили подушкой, для верности свернув на сторону, пока позвонки не хрустнули, шею.
Испуганных, ожидающих худшего чеченских женщин и их детей выдернули из угла и, поторапливая пинками, погнали к "яме". Оставлять живых чеченок за спиной было нежелательно - они в минуту всю свою деревню на ноги поднимут. Женщин и их детей спихнули в бункер, откуда только что вытащили пленников. Как мешки спихнули, кулями роняя вниз, потому что развязывать руки им было некогда. Может быть, кто-нибудь и шею сломал, а уж руки-ноги точно!.. Лаз прихлопнули сверху крышкой и задвинули засов.
Пусть посидят… Их, конечно, хватятся и вытащат, но, хочется надеяться, не сразу. До того времени они не умрут, не успеют. Были бы их сыновья чуть постарше, их бы следовало прикончить, чтобы "кровников" не плодить. Но эти - не в счет. Эти пока вне игры. Пусть подрастут малость…
Когда пробирались через огород, случилось то, чего они боялись и чего следовало ожидать, - один из плохо стоящих на ногах пленников, зацепившись за что-то ногой и потеряв равновесие, свалился в грядки, с хрустом подминая растительность.
Его услышали. Собаки услышали, тут же поднявшие неистовый лай.
Чтоб тебя!..
- Теперь ноги в руки!.. - заторопили бойцы пленников, нутром чуя, что добром все это не кончится. И точно - не кончилось!
Где-то хлопнула дверь, и чей-то из темноты голос окрикнул их по-чеченски. И еще раз окрикнул… И тут же оттуда, словно швейная машина "Зингер", простучал автомат.
Залечь они не успели. Кто-то охнул, схлопотав пулю, и один из пленников, кажется лейтенант, как подкошенный рухнул на землю.
Твою мать!..
В кромешной тьме, расплескивая искры, бился огонек автоматных очередей. Снять обозначившего себя стрелка было плевым делом, но они не отвечали, вжимаясь в землю, надеясь, что "чех" их не видит, паля, что называется, на всякий случай, на подозрительный звук. Еще немного постреляет душу отведет и, может быть, успокоится!
Все… тишина!
Подполковник ужом пополз назад. На земле скрипя зубами от боли, зарываясь лицом в траву корчился Сашка Ерохин. Он даже стонать себе позволить не мог, чтобы их не обнаружить.
- Куда тебя? - спросил подполковник, быстро обшаривая его руками. Наткнулся, вляпался во что-то липкое и горячее. Ах, черт - в пах, под бронежилет!
Все, не ходок капитан!
Но даже и это - ничего! Все равно бы они выскочили - отлежались с пяток минут, пока все успокоится, и тихо свалили!.. Но некстати, громко, чуть не во весь голос, вскрикнул от боли навяленный им судьбою пленный лейтенант.
И тут же снова заплясал в темноте веселый огонек, и прямо над ними, "состригая макушки", взвизгнули пули.
Теперь отмалчиваться было глупо. Кто-то приложился к автомату и короткой, в три патрона, очередью загасил автоматчика.
- Уходим! - скомандовал подполковник, рывком затаскивая Ерохина на закорки и бегом таща его к лесу.
Рядом, обгоняя его, бойцы несли раненого лейтенанта, жестко, чтобы не пикнул, зажав ему рот ладонью.
- Куда его?
- В грудь и живот. В живот - слепое, в грудь - "сквозняк".
Не повезло лейтенанту! Не жилец лейтенант! Такие диагнозы они могли ставить без всяких врачей - в вопросах смерти они были лучшими, чем они, специалистами. Насмотрелись за две-то войны!..
Эх!.. И стоило его из зиндана вытаскивать, чтобы тут же, двух шагов не пройдя, на тот свет спровадить? Лучше б там сидел - целее был бы!
И снова темноту ночи прошила свистящим пунктиром низкая, прошедшая над головами очередь, от которой они с разгону ткнулись мордами в землю, уронив раненых.
Задыхающийся от боли и отсутствия воздуха лейтенант содрал с лица чужую руку. Но не закричал, а довольно вразумительно, твердым тоном, словно большого одолжения прося, пробормотал:
- Не оставляйте меня - добейте! Добейте! Лучше - вы! Прошу вас! Умоляю!..
Лейтенант лучше их, лучше, чем кто-нибудь другой, понимал, что его ждет, если он попадет в руки чеченцев, которые найдут своих зарезанных братьев…
Но слушать его всхлипы никто не стал - ему впихнули в рот какой-то случайный, чтобы он не кричал от скорой боли, кляп и рванули вперед… Но пробежать успели дай бог если несколько десятков шагов, когда сзади хором застучали сразу несколько стволов, а в небо с воем ушла осветительная ракета.
Во влипли! По полной!.. Такой вот оказалась мирная альпийская деревенька!
Теперь все пошло по-взрослому, пошло всерьез.
Один за другим ударили автоматы - ствол против ствола. Только боевики молотили длинными не жалея патронов, потому что были у себя дома а спецназовцы били короткими, экономя боезапас.
Но так оторваться было невозможно.
- Гранаты!.. - приказал подполковник.
Разом ахнули подствольники, выплюнув гранаты, которые упали в деревне, среди домов, примерно там, где бились огоньки. Огненными шарами лопнули близкие взрывы, вышибая в окнах стекла.
Под их прикрытием, пока вокруг и на них сыпался град обломков, они успели пробежать еще с два десятка шагов, прежде чем снова плюхнулись на животы.
Знать бы точно, сколько их там, в деревне, осталось, можно было бы не бегать, а броситься в штыковую, расчищая тылы!..
Дальше уже не бежали, дальше - ползли.
Отчаянно толкаясь коленками, локтями и носками ботинок от земли, бойцы тянули за собой мычащих, стонущих раненых. Их уже не щадили, с ними уже не церемонились - лишь бы вытащить.
Залегший сзади арьергард, прикрывая отход, вколачивал в деревню короткие, скупые очереди. Не для того чтобы в кого-нибудь попасть, чтобы оттянуть огонь на себя.
Выстрел - откат в сторону, чтобы сменить позицию, уйти от нащупывающих тебя очередей. И снова выстрел - и откат! Но скоро, через, может быть, полминуты они пристреляются, и тогда придется туго. И всем - туго!
Потому что все прекрасно понимали, что долго им здесь вылеживать нельзя, что скоро "чехи" сообразят что почем, посчитают их по "головам", вернее, по вспышкам и, обежав деревню, зайдут им во фланги и тыл, отсекая от дороги и замыкая в кольцо. И тогда - все, хана!
С большим трудом, отстреляв чуть не половину боезапаса, они добрались до леса. Туда же приползли бойцы прикрытия.
- Целы?
- Кабы так! В ногу зацепило…
Все, приплыли!..
Два "трехсотых" и еще один!
Вряд ли их теперь "чехи" выпустят живыми. Зачем им бросать "подраненную" дичь? Они погонят их, идя по каплям крови, как по меткам, вытеснят на открытое место, где спокойно расстреляют, выгнав на засаду.
Если бы не раненые!.. Без них они могли бы попробовать прорваться, забросав позиции боевиков гранатами. А с ними на руках, да еще с девочкой, далеко не уйдешь…
Да и поздно!..
- Занять круговую оборону. Окопаться. Рацию на передачу!
Подполковник вышел на волну "летунов".
- Говорит "Сто десятый", - назвал он свой позывной. - У меня два "трехсотых", срочно нужны "вертушки" в квадрат… Повторяю - у меня "трехсотые"… - А дальше, наплевав на конспирацию, стал "засорять эфир", кроя по маме и называя все своими именами. - Пока двое, а скоро будет больше! Скоро будут все! Немедленно высылайте "вертушки"!..
Хотя лучше других понимал, что так запросто, по первому его требованию, "вертушки" с аэродромов не поднимутся, привязанные к земле служебными инструкциями. А когда поднимутся - тогда поздно будет!
И тогда в эфире прозвучала не прописанная ни в каких уставах команда. Но очень доходчивая команда.
- Подымай "вертушки", мать твою… я плачу! Налом! По пять штук "зелени" за каждый "борт". И еще по штуке за быстроту. Опоздаете - останетесь без "бабок".
Как понял меня?
Ни хрена не понял! А если понял, то… все равно не понял.
- Кто это? Ты, что ли, Палыч, балуешься?
- Я… твою мать! - проорал, свирепея, подполковник. - Меня зовут Палыч, твою жену - Машка, тещу Вера Михайловна, собаку - Полкан, кошку - Мурка! Всё, убедился, что это я? Я это - я!!
И добавил такой трехэтажный с мансардами и галереями, что сомневаться уже не приходилось!
- Подымай "вертушки", или нам тут всем хана!..
"Вертушки" прилетели на рассвете, когда их уже почти не ждали - когда у них было не два, а уже четыре "трехсотых" и один "двухсотый" и Палыч, кроя в бога и в душу напирающих со всех сторон "чехов", расстреливал предпоследний автоматный рожок и уже понимал, что все, что амба, что скоро придется закатывать под себя гранату!
И, кроме него, стрелял еще только один автомат.
А между ним и "двухсотым" лейтенантом, прикрыв голову руками и закрыв собой свою дочь, ни жив ни мертв ничком лежал Сергей Петрович, рядом с которым валялся его пустой автомат. Свой боезапас он отстрелял в несколько минут, лупя по боевикам длинными, бестолковыми очередями. Оружие ему никто не давал, он нашел его сам, вырвав из рук тяжело раненного бойца, и использовал без всякой пользы.
Теперь он лежал, напряженно прислушиваясь к звукам боя, зажав в потной, судорожно сведенной руке гранату, на что-то надеясь, но уже догадываясь, что все кончено, что еще минута, две, может быть, пять, и сюда придут бородатые и злые как черти чеченцы, и ему придется выдернуть чеку из гранаты, которая разорвет его и дочь в кровавые клочья! Он сомневался, что способен ее выдернуть, и понимал, что все-таки, наверное, он ее выдернет, потому что невозможно допустить, чтобы его дочь снова попала им в руки, а по-другому, не убив, он избавить ее от новых истязаний не сможет!
И уж лучше так, чем все снова!.. Нет, он не был героем, герои не убивают своих детей, он просто не видел другого выхода!
Но что поразительно и даже странно - двенадцатилетняя, плотно зажатая между телом отца и трупом девочка была совершенно спокойна, она почти не боялась, вернее, боялась гораздо меньше, чем раньше, там, в яме, потому что здесь она была не одна, здесь, рядом с ней был ее сильный, в которого она отчаянно вцепилась и которого вряд ли бы отпустила даже после смерти, папа, который ни за что на свете не отдаст ее тем страшным людям!..
А он и не собирался отдавать!..
Все… Кажется, конец!..
Но нет - им повезло. Им отчаянно повезло!..
Волчьей стаей, со страшным рыком, сбивая ветром и закручивая вихрем листву с верхушек деревьев, из-за леса, черными тенями перечеркнув небосклон, выскочили "вертушки" и с ходу, с боевого разворота, дали по деревне залп. Узкие стрелки ракет выскакивали из пусковых установок, вонзались в дома и, протыкая их, поднимали на воздух. Дома лопались как мыльные пузыри, разбрасывая во все стороны осколки стекла, кирпичей, досок и куски разорванных человеческих тел. Пилотам некогда было разбираться, они работали по площадям! За нал…
Вторым заходом "борта", нащупав цепи залегших боевиков, замолотили по ним из скорострельных авиационных пушек и пулеметов, рассеивая и отсекая от позиций истекающего кровью спецназа. Но боевикам было уже не до федералов, они смотрели не вперед и даже не вверх, они смотрели назад, туда, где была деревня. Только что… Где догорали их дома и где под обломками зданий догорали их близкие…
И среди других домов - тот дом, где был зиндан, где сидела и принимала свои муки похищенная и привезенная из России двенадцатилетняя девочка и где остались закрытые на засов чеченские женщины и их дети… Теперь уже превратившиеся в уголья…
Сашку Ерохина и еще одного, тоже раненного, пленника подбросили до госпиталя на "вертушке", но спасти не успели: они умерли - один в вертолете, другой на операционном столе еще до того, как ему успели дать наркоз… Умерли - оба…
Глава 30
На прапорщика Кузьмичева вышли "гости". Вышли "чехи", которые заказали у него партию переносных зенитно-ракетных комплексов. Раньше бы он столь выгодному предложению обрадовался, теперь - нет. Теперь Кузьмич с удовольствием послал бы щедрых чеченцев куда подальше, но не мог послать, так как должен был послать весточку другим "чехам", которые обещали ему голову с плеч снять, если он отдаст кому-нибудь "их" комплексы.
Повздыхал-повздыхал Кузьмич, да и заложил своих покупателей.
Но только его сообщение о чеченцах, интересующихся ПЗРК, запоздало. Их давно уже "срисовала" наружка.
- Есть контакт! - доложили генералу Самойлову.
Ловушка сработала!
На этот раз с "чехами" церемониться не стали, им всучили пятнадцать неисправных "Игл", содрав за них чуть не полмиллиона баксов, сопроводили до границы с Чечней, где всех - и их, и тех, кому они собирались толкнуть товар, - повязали шустрые ребята в масках, которые словно из-под земли выросли и, "здрасьте" не сказав, ткнули "чехов" чистыми костюмчиками и сытыми мордами в грязь. После чего, нагоняя жути, слегка попинали коваными башмаками по самым уязвимым с точки зрения мужской физиологии и самолюбия местам пообещав отбить все, что там есть и чем так гордятся чеченцы, напрочь, тем значительно ухудшив демографическое положение в Ичкерии. За счет присутствующих.
Все это - крики, угрозы и удары - на самом деле называлось "горячим потрошением", которое практикуется при расследовании особо срочных дел и дает неплохие результаты. Потом, когда задержанные "остынут", когда их бросятся защищать подкупленные многочисленными родственниками адвокаты, прокуроры, депутаты, правозащитники, журналисты и прочая околополитическая шваль, они замкнутся и замолчат, требуя выполнения разных там конвенций и гуманного к себе отношения. И даже "вышкой" их к стенке не припрешь, потому что мораторий. А пока можно было обойтись без гуманного, можно было разговаривать с ними так, как они с пленными…
- Все, падлы, попались! - орали бойцы в масках, изображая полных и непроходимых психов и беспредельщиков. - Вы нашим пацанам в Гудермесе бошки резали, а мы вам - здесь будем!
И, вращая выпученными глазищами, пуская в прорези в масках, где были рты, пену и размахивая у пленников перед лицами угрожающего вида тесаками, излагали "индивидуальный" сценарий предстоящих разборок.
- Мы вас не просто зарежем - мы вас зарежем, мертвым в брюхо свинины напихаем, в свиные шкуры зашьем и на свином скотомогильнике зароем! И хрен вам тогда в рыло, а не ваш мусульманский рай!
Это угроза была - страшней некуда! Потому что была не спонтанная, произнесенная сгоряча, а была предложена привлеченными консультантами-востоковедами, которые по пожеланию заказчиков постарались максимально учесть мусульманскую специфику их собеседников. Это русским по фигу где после смерти валяться - хоть даже на мусорной свалке среди дохлых кошек, - их бог их души откуда угодно примет, а мусульманина - нет! Предстать перед Аллахом с брюхом и глоткой, набитыми свининой, - это страшнее, чем головы лишиться. Этого Аллах ни в жизнь не простит! Не говоря уж о зашивании внутрь свиных шкур и захоронении в свином скотомогильнике среди богопротивных туш, откуда душа правоверного воина, как бы на небо ни рвалась, никогда не выберется! И где ее эмиссары Аллаха никогда не найдут! Вот такая, ну просто свинская угроза!
- Ну, что скажете? Или, может, вы сейчас перекусить желаете?
И бойцы в масках тащили заранее заготовленную вареную свиную голову, с которой срезали здоровенные куски мяса. От вида которых у чеченцев глаза на лоб лезли.
- Открой ротик - детка!
Чеченцы сцепляли зубы, воротя от предлагаемого кушанья носы. А бойцы тыкали им куски мяса в самые физиономии, да еще все это на видеокамеру снимали, обещая послать пленочку родителям, а копию муфтию!
И пусть после этого какая-нибудь правозащитная сволочь только вякнет, что этих "чехов" пытали! С каких это пор кормление диетическим мясом было признано мировым сообществом пыткой? Где это написано?.. Тогда половина населения России, по крайней мере, православная его часть сразу бы заделалась мазохистами, нарываясь на пытки, причем желательно систематические, по три раза в день!
Но вареная свинина была лишь холодной к предстоящему разговору "закуской".
Попинав и попугав, чеченцев разделили и растащили в разные стороны, так чтобы они не видели друг друга. И стали бить их по двое - по трое, выколачивая из них крики.
- Слышишь своего дружка? - злобно интересовались бойцы, отбивавшие об пленников кулаки… Потом их не очень-то побьешь, потом они по поводу каждого синяка будут делать официальное заявление, а сейчас полученные ими "легкие телесные повреждения" можно списать на сопротивление органам правопорядка при задержании.
- А знаешь, почему он так орет?.. Потому что ему сейчас обрезание делают. В соответствии с вашими законами. Только, видать, малость промахнулись и отрезали больше, чем надо. Вот посюда! - чиркал себя ладонью поперек горла боец. - И тебя мы тоже сейчас укоротим! Если ты не скажешь, для чего тебе ПЗРК?! Ну?!..
И тут же снова били и пинали, причем так, чтобы было очень больно, но потерять сознание было невозможно. Так, чтобы тот вразумляемый "чех" взвывал и корчился, сгибаясь в три погибели, жалея, что на этот свет родился. А ему еще по свежей болячке надавали!..
Потому что не о ворованных "макарах" речь шла, которых как грязи, не об "АКМах" и даже не о гранатометах, а о зенитных комплексах, посредством которых сбили гражданский лайнер, угробив сто с лишним ни в чем не повинных душ!
И еще потому, что на этот раз приказ сверху "развязал им руки", позволив допрашивать задержанных по законам военного времени, как взятых на той стороне "языков".
А оно что - мирное, что ли? Оно военное и есть! Самое что ни на есть военное, потому что взводы, роты и батальоны каждый день подают наверх по команде списки потерь личного состава, а писаря строчат родителям и женам "извещения"! Или, может быть, они на уборке урожая свои буйны головы сложили?..
И только не надо "ля-ля" про контртеррористическую операцию! Контртеррористической операции с применением штурмовой авиации, танков и отдельных артполков не бывает! Эскадрильи "сушек" и "МиГов" поднимают с аэродромов только для осуществления операций общевойскового масштаба. И то лишь когда мотопехота, встретив "ожесточенное сопротивление противника", своими калибрами проломить его оборону не может, на месте топчется и у армейского командования прикрытие сверху клянчит!
Как в Чечне!
А раз все это мероприятие не контртеррористическая операция, а война, то и действовать на ней нужно как на войне! То есть нужно вращать глазищами и бить туда, куда побольнее! Причем так чтобы было понятно, что готовы убить и готовы все, что только под горячую руку попадет, отрезать и обрезанный труп на скотомогильнике, завернув в свиную шкуру, захоронить… Потому что как с цепи сорвались!
- Ну, что, гад, молчишь?..
И тут же выход подсказать!