Джеймс Хэдли Чейз (настоящее имя Рене Брабазон Раймонд) - автор более восьмидесяти детективных романов. Дж. X. Чейз - мастер "открытого" детектива, в котором читатель не ставится перед фактом совершения преступления, а шаг за шагом участвует в его подготовке.
В девятнадцатый том Собрания сочинений включены романы "Посмертные претензии", "Хитрый, как лиса" и "Плохие вести от куклы".
Содержание:
-
Посмертные претензии 1
-
Хитрый, как лиса 30
-
Плохие вести от куклы 61
Джеймс Хэдли Чейз
Собрание сочинений в 30 томах (19 том)
Посмертные претензии
Хитрый как лиса
Плохие вести от куклы
Посмертные претензии
1
Арена Бланка была перед ним. Песок, окаймлявший маленькую бухту, был настолько белым, что глазам было больно на него смотреть. За песком протянулась полоса старых деревянных построек, необычайно узких и вытянутых, с плоскими крышами. Впечатление не меняло даже то, что они недавно были выкрашены веселыми красками: желтой, голубой, ярко-зеленой. Все равно казались мрачными на зимнем солнце. Над ними в небе безраздельно царствовали беззаботные чайки. Бухта поблескивала голубым кафелем. Маленькое суденышко, стоящее на якоре, могло бы быть написано кистью самого Рауля Дафи.
Такими же суровыми и унылыми выглядели и омытые дождями холмы, отгораживающие это местечко от остального мира.
Острое чувство одиночества не покидало его с тех пор, как три месяца назад они расстались с Дутом. И виноваты в этом были умершие: умерший Дуга, мальчишка-француз, который сломал себе шею на сумасшедшем повороте на ипподроме Ле-Мана, и его собственный умерший, седеющий декоратор, погибший от рака в больнице.
Они с Дутом были неразлучны, но мертвые вклинились между ними. Чувствуя их постоянное присутствие, они стали относиться друг к другу с той омерзительной внимательностью, с которой люди подменяют на похоронах любовь. Так жить дальше было невозможно, и они расстались.
В том месте, где дорога доходила до пляжа, сгрудился десяток почтовых ящиков - неуклюжие разноцветные металлические цветы, торчащие на подпорках, глубоко ушедших в жесткую траву, растущую на дюнах. Ящик с дощечкой "Стэннард" был розового цвета, что, как он полагал, означало, что ящик относится к розовому дому с левой стороны на самом мысу.
Он извлек сигарету из кармана, в другом нашел зажигалку, повернул колесико.
Дорога когда-то была покрыта гудроном, но песок и трава постепенно возвращали ей первоначальный вид. На мысе от нее осталась лишь едва заметная колея: здесь на дорогу постоянно набрасывался ветер, соленые брызги, иной раз даже волны.
Под колесами машины трещали ракушки, потрескивали принесенные океаном сучья.
Нижняя часть розового дома была превращена в гараж. Покосившаяся дверь была поднята. Внутри стоял многоместный легковой автомобиль марки "форд" образца 50-х годов, во многих местах с него облезла краска.
Щелкнув зажигалкой, он закурил сигарету, затянулся разок и вылез из машины, оставив ее тут же на дороге. В этом уединенном месте она не создаст пробки.
Поднявшись по деревянным ступенькам, он очутился на крыльце. Кнопка звонка побелела от соли, но звонок действовал. Загремела какая-то посуда, раздались быстрые шаги. Дверь распахнулась. Женский голос пронзительно закричал:
- Где ты пропадал? Неужели было трудно позвонить?
Голос замолк. Это была женщина. Она попыталась улыбнуться, но образовавшиеся при этом линии у рта говорили о напряжении и тревоге в ее жизни. Что-то погасило блеск ее глаз, они утратили присущую им голубизну, стали такими же выцветшими, как и ее мужская рубашка, заправленная в юбку из грубой хлопчатобумажной ткани. Надетые на босу ногу бесформенные башмаки тоже не украшали эту особу. Руки у нее были в мыльной пене. Она обтерла их об юбку и отбросила со лба светлые волосы.
- Извините, - заговорила снова она, - я ожидала другого человека. Кто вы такой?
- Меня зовут Дэвид Брендстеттер. Я следователь по претензиям страховой компании "Медальон".
Он протянул ей свое служебное удостоверение, но она не взглянула на него. Ее глаза были прикованы к его лицу.
- Следователь?
- Я ищу Питера Оутса. Он живет здесь?
- Ох, только не говорите мне, что имеются какие-то неполадки со страховкой! Джон всегда…
- Страховка в порядке, - прервал он ее. - Могу ли я поговорить с Питером Оутсом?
- Его здесь нет.
У нее поникли плечи.
- Я бы очень хотела, чтобы он был тут… Я никак не могу его разыскать. Ведь он даже не знает о смерти отца.
Ей было больно это выговорить, она закусила губу и стряхнула навернувшуюся на глаза слезу.
- Послушайте, мистер Бренд…
Она позабыла фамилию, так случалось со многими людьми, слышавшими ее впервые.
Он повторил ее еще раз.
- А ваша фамилия Стэннард?
- Да. Эйприл Стэннард.
Она кивнула головой.
- Послушайте, войдите в дом. Может, я смогу вам помочь? - Поспешно рассмеялась и добавила: - Или, возможно, вы сможете мне помочь… Похоже, что полиции нет ни до чего дела.
Она отошла от двери.
- Заранее прошу извинения за беспорядок в доме.
Дэйв плохо видел после яркого солнца снаружи. Потом он услышал звук раздвигаемых цветных занавесей. Передняя стена в доме была из сплошного стекла с прекрасным видом на бухту. Стекло затуманилось от соли, но комната была хорошо видна. Заброшенная, вот как можно было ее охарактеризовать. Пыль покрывала полированную мебель, не новую, но привыкшую к заботливому уходу. Чехлы нуждались в утюжке. Кое-где в углах повисла паутина. На кофейном столике стояли немытые тарелки с остатками давно съеденных продуктов, кофейные чашки, полрюмки загустевшего вина, которое так никогда и не будет выпито.
- Садитесь, - предложила она. - Я приготовлю вам кофе.
Он опустился на кушетку, свалив при этом три книги, примостившиеся на самом уголке кофейного столика. Это были тяжелые фолианты в красивых сафьяновых переплетах с металлическими украшениями XVIII или XVII века.
Он потянулся за ними, но она первой подняла их с пола.
- Я сейчас уберу, чтобы они вам не мешали.
Две стены снизу доверху были сплошь заставлены книжными полками. Она не смогла найти для книг свободного места.
- Как странно, я что-то их не припоминаю…
Она поставила две книги на пол, прислонив их к полке, третью раскрыла и тихонько присвистнула: "Путешествие Кука. Первое издание". Секунду она хмурилась, затем пожала плечами, поставила эту книгу рядом с двумя первыми и нагнулась над гостем, чтобы забрать грязную посуду и смятый в чьем-то кармане конверт - английская марка, элегантная надпечатка сверху.
- Я совершенно не убираюсь, - заговорила она. - Мне очень стыдно. Здесь все до сих пор в таком виде, как он оставил.
Женщина вышла на кухню, но продолжала говорить под звяканье чашек, только слегка повысив голос:
- Если бы был Питер, я бы взяла себя в руки. Но совсем одна я не могу справиться с тоской. У меня опустились руки. И я ничего не делала вплоть до сегодняшнего дня, когда решила навести порядок в доме.
Она принесла кофе в чашечках, гармонирующих с комнатой: тоненькие, изящные, разрисованные цветочками "Чисто женские чашки. Совсем не такие, как эта девушка", - подумал Дэйв.
Эйприл уселась в кресло.
- Начала с кухни. Для этой комнаты я еще не готова, если в ней никого нет, кроме меня.
- Понимаю.
Он имел в виду, что все помнит.
- На дознании я хорошо держалась. Кругом было много людей. А как осталась одна, не выдержала. Сдали нервы. - Она подула на пар, поднимающийся над чашкой. - Прошлой зимой я похоронила маму… А теперь вот Джон. К этому я была совершенно не готова.
- Он был вашим родственником?
Она не то, чтобы улыбнулась, просто у нее слегка приподнялись кончики губ.
- Мы любили друг друга и жили вместе. Собирались пожениться. Когда будет окончательно оформлен его развод. Что вы хотите спросить у Питера?
- Сколько вам лет, мисс Стэннард?
- Двадцать четыре. А Джону было сорок девять.
Она подняла подбородок, глаза у нее прояснились.
- Его бедное тело было сплошь покрыто рубцами. И он потерял все, ради чего трудился всю свою жизнь: бизнес, дом, деньги. Но я его любила. Он был самым замечательным человеком, которого я когда-либо знала или надеялась узнать.
Голос у нее задрожал, на глаза набежали слезы, и она поспешила сделать несколько глотков кофе. Оправившись от минутной слабости, она покачала головой и нахмурилась.
- Полагаю, все дело было в болях. На дознании они говорили, что он принимал морфий. Мне он об этом ничего не говорил. Представляете в каком он был состоянии?
- Вы предполагаете, - Брендстеттер поставил чашку на блюдце, - что он покончил с собой?
- Нет, не совсем. Мы ведь были так счастливы. Просто, - она слегка приподняла плечи, - у меня нет другого объяснения случившемуся. Он не пошел бы купаться под дождем. Это же бессмысленно. Правда, у него была причина купаться по ночам: не хотел, чтобы его видели. Беспокоился, что его рубцы и шрамы потрясут людей, оттолкнут от него, оскорбят. Поэтому он всегда плавал в темноте. Но не под дождем.
Пара длиннохвостых попугайчиков взгромоздилась на тоненький ободок пепельницы, заполненной пыльными окурками сигарет трех различных марок: "Кент", "Мальборо", "Тейртон". Дэйв сунул свой окурок среди остальных.
- Вас здесь не было?
Она быстро покачала головой.
- Это был один из тех, как считала я, счастливых дней, когда меня пригласили поработать. Неделями я отчаянно искала работу. Но меня лишь изредка звали к Банкрофту. Я знаю только книги. С самого детства я занималась книгами. Не подумайте, у меня нет специального образования, но я столько лет работала в книжном магазине, что меня тут считают специалистом и прилично платят… все же это дешевле, чем приглашать человека с дипломом… Потом я работала на Джона. Вот так мы и узнали друг друга.
На мгновение ее лицо просветлело от воспоминаний, потом она вздохнула.
- Короче, один из клерков Банкрофта заболел гриппом и не смог выйти на работу во второй половине дня. Меня пригласили. У нас в доме было хоть шаром покати. Я обрадовалась и поехала.
- В их филиал в Эль Молино?
- Нет. В центральное отделение на Вайне в Голливуде. Не ближний свет. Да и машина тоже не из новых. Еще мамина.
- Ее можно было бы покрасить.
- Здесь многое можно было бы сделать. Мама пользовалась ею тут в летнее время… Свою я продала, чтобы помочь Джону расплатиться с врачом. Его машина ушла на то же самое уже давно. Так что ездишь на этой развалюхе, моля Бога, чтобы она не рассыпалась. Туда я добралась вполне благополучно, но, возвращаясь обратно, я застряла на долгое время, потому что спустила камера. Домой я приехала очень поздно. Джона не было. Я не знала, что и думать. Он никогда не выходил из дома, только изредка ездил вместе со мной в торговый центр на шоссе. И это не слишком долгая поездка.
- Вы его не нашли той ночью? - спросил Дэйв.
Она покачала головой.
- Вы уже знаете? Откуда?
- Я читал материалы дознания.
У нее на лбу появились морщинки.
- Зачем?
Он слегка улыбнулся и сказал полуправду:
- Проформа. Мне за это платят жалование.
- Но теперь вы здесь.
Она выпрямилась, насторожилась.
- Я здесь потому, что страховые компании не слишком любят вердикты "смерть из-за несчастного случая"… Вы нашли его утром?
- Я искала его всю ночь. Надела плащ и пошла на берег, звала его. Фонарь у меня старый и слабый, но я могла бы отыскать его. Я не ходила на самый конец мыса. Мне не верилось, что Джон мог утонуть. Уж слишком мелодраматично. Подобные вещи не случаются в реальной жизни.
- Вам не приходило в голову обратиться к полиции?
- Это тоже мелодраматично, не так ли?
- Возможно. Что в отношении его друзей?
Она насмешливо засмеялась.
- У него не было друзей. Знали его многие. И он знал многих. Он считал их друзьями, потому что сам был им другом. Но они были всего лишь его клиентами. Он отдавал им все свое тепло, обаяние, юмор. Как бы я хотела, чтобы вы его знали! Обворожительный, прекрасный человек всегда и во всем. Он их знал, помнил, какими книгами они интересовались, авторов, названия. Он был не просто хорошим торговцем книгами, он был умным. Все личное, о чем они с ним говорили, откладывалось в его памяти. Его это на самом деле интересовало. А в больнице его почти никто не навещал!
Это все еще приводило ее в негодование.
- Такой урок человеческой черствости, которого он не заслуживал.
Сама она выглядела слишком молодой для такого урока - худенькая и бледная на фоне выцветшей цветастой обивки кресла.
- Потом я привезла его сюда. Если кого-то это интересовало, они не подали виду и даже не потрудились справиться, куда он исчез. По счастью, это его уже не трогало. Мы нашли друг друга. Ни одному из нас ни о чем другом не хотелось и думать.
- Что в отношении его партнера? Он тоже не приходил?
Она покачала головой. Улыбка у нее была грустной.
- Боюсь, он ревновал ко мне. Бедный Чарли!
- Что заставило вас искать Джона утром?
- Я его не искала.
Она покраснела.
- Я снова пошла на берег, но не для того, чтобы его найти. Понимаете, пока я сидела здесь в напряженном ожидании, мне в голову приходила всякая ерунда. Я решила, что приехал Питер и они вместе уехали посмотреть жилье Питера.
- У Питера есть машина?
- Нет, но кое-что говорило о визите Питера. На столе были две тарелки, две чашки и всего одна рюмка. Питер не пьет, ему только что исполнился двадцать один год. Дальше… Когда он уехал, то оставил здесь свою гитару. А она исчезла из его комнаты. Да и вообще, кто мог быть другой? О машине я не подумала. Юноши одалживают у своих приятелей машины. Но, конечно, в моей теории было много неувязок. Джон непременно бы оставил мне записку, а ее не было. Но должна же я найти какие-то объяснения.
- Правдоподобные, - добавил он.
Она слегка наклонила голову.
- А к утру я уже в этом не сомневалась. Мне было страшно неприятно. Если даже Джон пытался позвонить мне до того, как я возвратилась домой, чтобы объяснить, что он остался ночевать у Питера из-за дождя, он мог бы позвонить еще раз. Или это мог бы сделать Питер, если Джон был слишком усталым. Иной раз Джон был слишком усталым и чувствовал себя настолько утомленным, что буквально не мог пошевелиться. Итак, я видела себя несчастной и несправедливо обиженной, безоговорочно поверив в собственную выдумку. А когда рассвело, и телефон молчал, у меня не было желания ни на кого смотреть, а пустота в доме меня угнетала, я снова пошла на берег. Дождь продолжал идти, вернее сказать, моросил. Начинался скучный серый день. Траурный, понимаете?
Она невесело усмехнулась.
- Как сцена из душещипательного фильма. Молодая девушка одна на пустынном берегу, дрожащая, покинутая, обиженная. Под дождем. А кругом со стонами носятся чайки… Романтично?
Губы у нее сжались в горькой гримасе.
- Я продолжала жалеть себя, пока не нашла его.
Голос сразу охрип, а когда она потянулась к кофейной чашке, рука у нее дрожала.
- Эти мужчины… Они не станут вам помогать, независимо от того, как преданно вы их любили и как они любили вас.
Она была права, но ему не хотелось об этом думать.
- Не стоял ли Питер на дороге?
2
Она замерла.
- Я вас не понимаю.
- На дороге той любви, о которой вы только что говорили. Вашей любви и любви Джона Оутса. Не чувствовал ли этот парень себя ущемленным?
Она поставила чашку на стол. Слишком быстро. Кофе выплеснулся на блюдце. Она поднялась.
- Сомневаюсь, чтобы вы могли мне помочь.
Дэйв тоже поднялся.
- Я собираюсь его отыскать. Ведь вы тоже этого хотите, не так ли?
Она в смятении следила за ним.
- Да, хотела. И хочу. Но почему вы хотите его найти?
- На следующий день, после того как утонул его отец, сюда по почте пришла бумага от нашей компании. На имя Джона Оутса. Вы вскрыли конверт?
Она покачала головой.
- Я даже не вынимала письма из почтового ящика на протяжении нескольких дней. Потом я подумала, что Питер мог мне кое-что написать, и заставила себя проверить. От Питера не было ни слова. Остальные я не распечатывала.
- Это письмо где-то здесь?
Книжные полки разделялись дверью.
Эйприл вышла через эту дверь и вернулась с несколькими конвертами в руках, которые сунула ему в руки. Они были пыльными. Дэйв просмотрел их. Счет из телефонной компании, каталог книжного аукциона. Ага, вот и он, с золотыми медальонами в углу. Он протянул его Эйприл. Нахмурившись, она надорвала конверт и вытащила сложенные листки. Ознакомившись с ними, недоуменно приподняла брови и вопросительно посмотрела на него.
- Здесь какой-то бланк. В письме сказано заполнить его и вернуть назад.
- Джон Оутс звонил утром того самого дня, когда утонул, в "Медальон". Сказал, что хочет переписать свою страховку на другого человека. Это делается очень просто. Клерк послал ему необходимые бумаги.
Она секунду смотрела на него, ничего не понимая. Глаза у нее широко раскрылись, она упала в кресло, облизав сразу пересохшие губы, и тихонечко прошептала:
- Страховку должен был получить Питер.
- Это ответ на ваш вопрос?
- Нет!
Она медленно покачала головой. Чувствовалось, что она поражена.
- Ох, нет! Невозможно поверить тому, что он убил собственного отца. Нет, вы же совсем Питера не знаете. Вы не знали Джона. Вы не понимаете, что они значили друг для друга… Не знаете…
- Я знаю, что его ударили по голове.
- Он ударился о скалы! - закричала она. - Волны с силой ударяют об эти скалы в штормовую погоду. Волна подхватила его и… Все это сказано в отчете коронера.
Руки у нее были сцеплены, косточки побелели, уподобляясь по цвету бумаге, которую она скомкала.
- Почему вы не верите коронеру? Он видел больше утопленников, чем вы. Легкие Джона были заполнены водой.
- Я не говорил, что удар по голове его убил. Джон Оутс действительно утонул. Коронеру я верю.
Он усмехнулся.
- Верю ему точно так же, как и вы. Но вы же не в состоянии представить, как это Джон Оутс надумал идти купаться под проливным дождем?
- Полиция же верит! - возразила она.
- Вы же сами сказали, что полиции нет ни до чего дела. Она получила вердикт, который оставляет их в стороне. Больше это не их забота. А вот для меня смерть Джона Оутса остается проблемой.
Он закурил.
- Его могли ударить по голове здесь, в этой комнате, в бессознательном состоянии раздеть, дотащить до берега и сбросить в воду, где он и утонул.
- Только не Питер!
На ее лице появилось упрямое выражение.
- Он не стал бы этого делать и не смог бы! Да и ради чего?
- Ради двадцати тысяч долларов.
Дэйв подошел к стеклянной двери. По самой кромке горизонта медленно передвигался траулер.