* * *
Выйдя из гостеприимного дома, я сел в свой новенький "Рено Дастер" и задумался. Часы показывали ровно шесть. Обычно в это время у большинства граждан заканчиваются работа и учеба, стало быть, есть возможность для проведения встреч и бесед на интересующие меня темы.
Из троих участников злополучного пикника, еще не удостоенных моим вниманием, я выбрал студента-медика Аркадия Завитаева. Его домашний адрес я получил у Харченко. Судя по показаниям GPS-навигатора, жил он совсем рядом.
Я созвонился с Аркадием и условился о встрече. Мы договорились, что через десять минут я подъеду к его дому, и он выйдет из подъезда. По его словам, он жил в одной квартире с родителями и старой бабушкой, и посвящать их в криминальные истории ему совершенно не хотелось.
Никогда я не считал себя большим специалистом по черепам, носам, ушам и прочим антропологическим признакам, но, едва увидев подошедшего к моей машине молодого человека, сразу понял: еврей. То есть я и так знал, что Аркадий Борисович Завитаев происходит из семьи потомственных врачей, а почти все потомственные врачи- евреи. Да и имя говорило за себя… Но, даже если бы я увидел Аркадия в толпе прохожих и совсем ничего о нем не знал, усомниться в его национальности не представлялось возможным. Вылитый молодой Троцкий. Или Свердлов.
К евреям я отношусь нормально. Если точнее − никак не отношусь. Я вообще не считаю, что можно как-то относиться, плохо или хорошо, к большой группе людей, объединенных одним только признаком. В данном случае − национальным признаком. Уж не знаю, откуда взялся этот миф, будто каждый второй юрист − еврей, а каждый третий еврей − юрист. Лично я в адвокатуре четверть века, и за это время не заметил какого-то семитского доминирования в нашей профессии. Не наблюдаю я и особой успешности адвокатов-евреев по сравнению с русскими или украинцами. Граждане, убежденные в природной изворотливости и лживости лиц еврейской национальности, могут со мной не согласиться, но мое мнение таково: не существует никакой связи между этническим происхождением и процентом выигранных в суде дел. Что же до умения лгать и изворачиваться, так тут еще вопрос, кто кого переплюнет: Валерий Павлович Лебедев или какой-нибудь Леонид Семенович Гольдман.
Представившись молодому человеку, я предложил ему присесть на пассажирское место моей машины и рассказать мне о злополучном пикнике. В подробностях. С типично одесскими интонациями, придававшими ему сходство со знаменитым тезкой, звездой советской сатиры, Аркадий начал излагать события субботнего вечера. Внимательно слушая и мысленно сверяя его эмоциональный рассказ с показаниями других свидетелей, я опять погрустнел. Никаких противоречий, никаких зацепок…
− В общем, Валерий Павлович, я-таки не вижу никаких возможностей убить Колю ни у кого из нашей компании, − с легкой картавинкой говорил Завитаев. - Мы же все на берегу сиживали, на виду друг у друга. Макс Трофимов принес вино, как раз когда Коля нас бросил и ушел в дом. Я еще слышал, как Макс его спросил, дескать, куда ж ты уходишь, почто от компании отрываешься… Дальше. Юлечка Назарова пошла за курткой, отсутствовала несколько минут. Ее парень, этот самый Миша, хотел было позвонить, да вспомнил что телефон оставил в доме, заряжаться. Пошел в домик, вернулся очень скоро, вместе со своей девушкой. Но они же оба видели Колю, живого. И убивать его им уж точно не было смысла… Вот и все. А потом только Настюха в дом заходила.
− Подробнее, пожалуйста, − попросил я, − как это было?
− Да очень просто. Она пошла в дом, мы остались у воды…
− Она что-нибудь сказала, прежде чем идти?
− Очень тихо пробормотала что-то вроде "Поговорю с ним". Так тихо, что как будто и не для нас, а для себя сказала.
− Тем не менее, лично вы услышали?
− А у меня слух очень хороший, с детства, − усмехнулся Аркадий. - Вот, значится, зашла она в дом, через пару секунд вскрикнула, тихо так, коротко. Я услышал, насторожился, сказал ее брату и Юльке с Мишкой: "Там вроде что-то случилось, Настя позвала, пойдемте посмотрим…" Они сначала не придали значения, они-то Настиного крика не услышали. Тогда я один встал и побежал в домик, те трое- за мной. Входим, значится, и видим: прямо у двери Коля с черепно-мозговой травмой, весь в крови, рядом топор валяется. И Настя здесь же, сидит на полу, спиной к стене прижавшись… Шоковое состояние.
− И, ваши действия?
− То, что Коле моя профессиональная помощь не требовалась, видно было сразу. Тут даже в Меде учиться не надо. Но я все же сделал, как принято: наклонился, пощупал пульс. Тишина, естественно. Потом Настей занялся. Пара легких пощечин, воды в лицо поплескал. Да еще там, в домике, на стене аптечка висит, на всякий случай, а на ней- опись содержимого. Одним из пунктов числится нашатырный спирт. Залез в аптечку, пошарился, нашатырь не нашел. В принципе, он и не требовался уже, Настя быстро в себя пришла. Когда менты прикатили, она уже была в совершенно нормальном состоянии. Даже… Возможно, мне просто показалось…
− Что?
− Мне даже показалось, у нее на лице… облегчение, − неуверенно произнес Аркадий и посмотрел мне в глаза, как бы ища поддержки.
Облегчение. Ну да, правильно. И Настя говорила то же самое. Не подвела интуиция молодого еврейского юношу. Но подтверждать правильность его догадки я, естественно, не стал.
− Еще вопрос, Аркадий. Вы ведь без пяти минут врач, скажите мне свое мнение: для того чтобы нанести такой удар, каким был зарублен Абрамов, нужно быть очень сильным человеком?
− Вовсе нет, − уверенно ответил Завитаев, − любой мужчина мог бы такое сделать без труда. И любая женщина хотя бы со средним уровнем физического развития. А уж если говорить про Настюху… Вы знаете про ее спортивные успехи? Она и бегает, и плавает отлично, и на фитнесс ходит два раза в неделю, и в лыжных гонках зимой участвует. И с веслами обращаться умеет, кстати, а гребля − это очень энергозатратный вид спорта, не для хлюпиков. Так что для нее это было как раз плюнуть…
− А откуда вы ее вообще знаете? И про ее занятия спортом? - поинтересовался я.
− Так одноклассники же, − удивился Аркадий. - Я начинал учиться в одной школе, в седьмом классе перешел в другую, там и познакомились. И не только с ней, но и Юлькой Назаровой, она тоже в нашем классе училась. Потом они в эту свою Академию поступили, а я в Мед. Десять лет, почитай, дружим.
Откуда в речи еврейского мальчика эти старорусские выражения, черт побери? Все эти "почто", "почитай", "сиживали"? Впрочем, я где-то читал, что представители многих нацменьшинств в России часто стараются казаться большими русскими, чем сами русские. Своеобразная мимикрия, как у насекомых. Наверное, это отголосок тех далеких времен, когда племя четко делило всех людей на своих и чужаков, причем последних воспринимало исключительно как врагов.
− И про ее… как бы сказать… про ее сложные отношения с Абрамовым знаете?
− Да, наслышан. Юлька мне рассказывала, они ж близкие подруги. Напрасно Настя сделала, что опять с ним сошлась. Нехороший человек был этот Коля. Хоть и Абрамов, − лукаво улыбнулся потомок ветхозаветных патриархов. - Если это Настя его убила… то и поделом. Да, поделом.
* * *
Для большинства граждан современной России Девятое мая является Днем победы. Для Сергея Волкова и Анастасии Трофимовой он стал еще и Днем Любви.
На следующее утро они проснулись около десяти часов. Была пятница, однако, благодаря принятому в верхах решению о переносе выходных дней, все государственные служащие отдыхали, в том числе и офицеры штаба Центрального военного округа. Весь день молодые люди провели вместе. Долго и с удовольствием завтракали, потом опять лежали в постели, обнявшись. После обеда пошли бродить по близлежащему лесопарку, кормили орешками юрких и нахальных белок, только что сменивших зимний наряд на летний. Ближе к вечеру, уже собираясь провожать Настю домой, Волков не выдержал и рассказал девушке о своих странных ощущениях.
− Ты понимаешь, я ведь никогда не страдал расщеплением сознания, и пациентом психиатрической лечебницы никогда не был, − говорил он, − а вот на тебя у меня какая-то противоречивая реакция…
− А в чем противоречие?
− Ты холодная, − заявил он, будучи абсолютно уверенным, что Настя не обидится на такую сомнительную характеристику. - Вот я смотрю в твои глаза, и реально чувствую, как меня обдувает холодным северным ветром. Снежной Королевой я тебя стал называть сначала из-за цвета волос, а потом понял, что ты и по сути и по смыслу тоже как Снежная Королева.
− Как интересно… Мне никто так не говорил до тебя.
− Вот и я удивляюсь, неужели никто больше не замечает?
− Так бывает. Один человек может видеть и чувствовать нечто, недоступное для других… Знаешь, наши предки верили, что маленькие дети способны видеть домового и кикимору. Даже обычай такой существовал в крестьянских семьях, когда самая младшая дочь относила к печке блюдце с молоком, как бы в дар домовому…
− Да и сегодня находятся люди, которые верят, что черные кошки могут видеть бесов и прочую потустороннею нечисть, − подхватил Сергей и улыбнулся. - Я, конечно, не младенец и не кот…
− А тебя мой холод не пугает? - спросила Настя, лукаво поглядывая на него. - Не боишься замерзнуть, как андерсеновский Кай?
− Не боюсь! В том-то и дело, что мне становится тепло, когда я ощущаю твое холодное дыхание. Как бы ты это объяснила?
Девушка на минуту задумалась. Подняла глаза вверх, на верхушку сосны, где красноголовый дятел упорно совершал свою привычную работу. Внимательно поглядела на него, наклонив голову, как будто надеялась получить у трудолюбивой птицы ответ на вопрос Сергея.
− Если тепло, которое в тебе, это холод, то каков же в тебе сам холод? − вдруг громко сказала она и рассмеялась. - Узнаешь источник?
− Кажется, в Библии есть похожая фраза, − припомнил Сергей, − только звучит она немного иначе: "Если тьма, которая в тебе, это свет, то каков же в тебе сам свет?" А к чему ты вспомнила?…
− А к тому, что ты тоже холоден. Очень холоден. А я чуть теплее тебя. Говоря языком физики, на ничтожно малую величину. Ты чувствуешь мой холод, но, поскольку сам ты еще холоднее, тебе от него тепло. И приятно. А тепло других людей, более горячих, чем мы сами, тебя обжигает. Противоположности всегда лежат рядом, понимаешь? Жар и холод − они как добро и зло, как черное и белое, они, по логике, не могут перетекать одно в другое… Но ведь они действуют на организм очень похоже. Разве ты не слышал такого выражения как "обжечься холодом", разве не знаешь, что и то и другое в больших дозах одинаково губительно для человеческого существа?
Они вышли из лесопарковой зоны и приблизились к автобусной остановке. Волков раздумывал над словами Насти.
− Ты молодец, Настюша, − наконец сказал он, − просто умница. Я думаю, ты права. Как тебе кажется, у двух холодных людей может получиться что-нибудь серьезное?
− По крайней мере, мы не растопим друг друга, − тихо ответила Настя, припадая головой к его плечу. - Ой, Сереж, маршрутка идет…
Сергей долго смотрел вслед удаляющемуся микроавтобусу. Он обдумывал вынырнувшее из памяти утверждение, что истинно любящие люди смотрят не друга на друга, а в одну сторону. "Но ведь два северных ветра тоже дуют никак не навстречу друг другу, а в одну сторону", − подумал он, и мысль эта показалась ему не только здравой, но еще и красивой.
Глава 5
Зинаида Лебедева припарковала свой маленький двухгодовалый "Пежо" возле панельного девятиэтажного дома, в котором проживала мать Николая Абрамова. Полчаса назад Зина позвонила на сотовый номер Галины Абрамовой и бодрым голосом представилась старшим оперуполномоченным отдела полиции номер семь капитаном полиции Лебедевой. Мотивом такого маленького обмана являлась вовсе не любовь ко лжи как к искусству, а практическая надобность. Ситуация: у матери погиб единственный сын, опора и надежда, она готовится к завтрашним похоронам, а тут вдруг звонит и просит о встрече адвокат человека, которого обвиняют в убийстве сынули! И как мама к такому звонку отнесется? То есть ежели мама умная, рассудительная и трезвомыслящая, то она может отнестись совершенно спокойно. И можно будет с ней встретиться, поговорить, выяснить новые подробности… Вот только кто даст гарантию, что мать, три дня назад потерявшая сына, будет вести себя умно и рассудительно? Зина знала, что, по статистике, родственники убитых с готовностью верят в виновность того, кого задержали по подозрению. Вроде же нет в России человека, который не слышал бы о судебных и тем более досудебных ошибках, а вот, однако, получается именно так: если посадили тебя, курва, в камеру, так значит, это именно ты моего сыночка жизни лишила. Кто ж еще, кроме тебя?
С сотрудницей уголовного розыска Галина Степановна поговорить согласилась без проблем. Зине было известно, что потерпевшую вчера уже допрашивал следователь Харченко, да и оперативники с ней наверняка успели пообщаться. Но ничего страшного. Всегда ведь можно сказать, что вскрылись какие-то новые обстоятельства, и потому необходимо проверить ранее данные показания. Далекая от криминала женщина ничего не заподозрит.
Поднимаясь в лифте, Зина Лебедева пыталась угадать: попросят у нее показать удостоверение или не попросят. Если не попросят, все пройдет гладко. Если попросят, все тоже пройдет гладко. Дело в том, что несколько лет назад отцу довелось отмазывать от уголовной ответственности шайку каких-то проходимцев, занимавшихся мошеннической деятельностью и активно пользовавшихся фальшивыми корочками. Отмазать получилось качественно, проходимцы отделались условными сроками и были столь признательны Валерию Лебедеву, что пообещали снабдить его любыми документами, какие понадобятся. Отец не стушевался и заказал пару полицейских удостоверений, произведя себя в подполковники, а дочь − в капитаны. Понятно, что липовыми ксивами они направо-налево не светили, применяли только тогда, когда действительно была надобность.
В случае с Галиной Абрамовой надобности не возникло. Рано располневшая женщина с крашеными волосами и опухшими глазами удостоверение у Зины не спросила, сразу провела на кухню.
− Галина Степановна, хоть мне и неудобно отнимать ваше время в такие дни, но я вынуждена задать вам несколько вопросов, − начала играть Зинаида. - Вы лучше всех знаете убитого. Он − ваш сын. Жил он вместе с вами, насколько я поняла со слов моих коллег. Вы каждый день общались, он с вами делился своими мыслями… Самое главное, что представляет интерес для следствия: его враги. Или недоброжелатели. Кто мог желать ему зла?
Женщина тяжело вздохнула. Сидела, по-деревенски подперев подбородок кулаком. Неуверенно собиралась с мыслями.
− Не знаю я, милая, − наконец выдавила она, − ума не приложу. Он мне мало о своем житье-бытье рассказывал, Коленька-то. Ну да, жили вместе. Да только он в последнее время как-то отдалился от меня. Домой только ночевать приходил, да и то не всегда. Придет, да и спать ляжет, все молча…
− А где же он пропадал? Чем занимался?
− Учился… В Академии, как-то она правильно называется, уж не помню.
− А кроме учебы?
− Вроде бы в студенческой самодеятельности участвовал. Он у меня пел хорошо. Ах да, еще на пейнтбол ходил, знаете, игра такая есть, когда люди на две команды делятся и друг в друга краской стреляют. Да молодец он у меня был. Я ведь деревенская, в Город переехала, когда замуж вышла, а мужа через пять лет после свадьбы убили, в пьяной драке. Так что Колю я одна поднимала. Сестра моя родная мне помогала. Она еще подростком из деревни уехала, институт закончила, учительницей в школе работала. Так что все что в Коле есть разумного − все от нее. И в Академию поступить она помогла… Я-то что? Накормить, одеть, приласкать. А она Колю жизни учила, к книгам приучала, в какую-то музыкальную секцию записала…
− Да, вся эта информация у нас есть, − нагло заявила Зина, окончательно поняв, что "простой женщине" можно вешать лапшу на уши. - А как обстояло у вашего сына с девушками? Он вас с кем-нибудь знакомил?
− С одной только, − не раздумывая, ответила Абрамова, − в позапрошлом году это было. Да и то случайно получилось. Часов в девять утра я с ночной смены возвращалась, я ж тогда на транспортном заводе вкалывала, машинистом компрессорной установки. Возле подъезда с ним столкнулась, он как раз с этой девахой выходил. Оба заспанные, помятые, а у нее, я заметила, вчерашняя тушь под глазами размазалась. Ну, куда ему деваться, представил он нас. Катериной ее звали. Я уж его потом не стала расспрашивать, понятно и так, что на ночь приводил, пока я на смене была…
− И что потом? Больше вы ее не видели?
− Не видела, милая. Знаю только, что он с ней куда-то отдыхать ездил, на целый месяц.
− Когда?
− Да тоже в позапрошлом году, летом. Довольный такой вернулся, загорелый…
− А с другими его девушками вы знакомы?