* * *
Акулова разбудил сигнал пейджера. Протирая глаза, услышал диалог Катышева и хозяйки:
- Где у вас туалет?
- В коридоре найдёте.
Катышев вышел. По телевизору продолжалось шоу "Туда-сюда". Люди в масках наперебой откровенничали, зал организованно аплодировал. Ведущий сиял, улыбка у него была министерской.
"У нас все нормально. Позвони, когда освободишься. Целую, Виктория".
Андрей воткнул пейджер обратно в держатель на поясе.
Юра Лапсердак договорился с водителем "скорой", но и Акулов не хотел остаться в стороне. Собирался приехать в больницу, помочь. Все планы спутал звонок Ларисы: она выполнила обещание и сообщила адрес Кирилла. Андрей спросил и про Иваныча, но она рассмеялась: "Не все сразу!" Для того, чтобы получить санкцию на обыск, потребовалось почти пять часов. Прокурор Воробьёв, очевидно, от большого ума, ввёл очередное собственноручное дополнение к Уголовно-процессуальному Кодексу. Он отказывался санкционировать постановление, если к нему не прикладывалась справка из жилконторы о лицах, прописанных в адресе. Зачем? Одному Воробьёву было известно. Но он твёрдо стоял на своём. В результате Акулов не успел помочь сестре, а задержание Кулебякина оттянулось на поздний вечер.
Катышев все ещё был в туалете, когда в дверь позвонили. По характеру звонка было ясно, что пришёл кто-то свой.
Дождались!
- Вы сами откроете? - спросила хозяйка совершенно спокойно.
- Откроем, - Акулов вскочил с дивана. - А вы будьте здесь, что бы ни произошло.
В тот момент, когда оставалось последний раз провернуть головку замка, опять заверещал пейджер. На улице или в машине его сигнал был слабо слышен, сейчас же грянул подобно трели милицейского свистка.
Акулов распахнул дверь, ожидая увидеть спину убегающего Кирилла.
Кулебякин стоял и моргал. Выражение его лица было не то чтобы радостным, но вполне дружелюбным. В левой руке покачивался пакет с продуктами. Сквозь полиэтилен выпирали углы картонных упаковок, торчало горлышко "Монастырской избы".
Просто Кирилл туго соображал.
Сообразив, взревел и попытался шмякнуть Андрея пакетом.
Андрей уклонился, бутылка взорвалась от удара о стену.
Получилась безобразная свалка. Иногда бывает очень трудно одеть наручники на человека, который этого действительно не хочет. Разве что сперва отдубасить его до лежачего состояния, а потом надевать.
Кирилл не хотел. Он не пытался больше наносить удары, но и завести руки за спину не давал. Сил для этого у него было достаточно.
- Вы чего, пацаны? Ну чего вы? Блин, осторожней, я ведь раненый!
Возиться или уговаривать можно было до бесконечности. Ситуацию перевернул расслабляющий удар по голени. Один, другой… После того, как Андрей изо всей силы вмазал пятый раз, Кулебякин охнул и сдался.
Потом сидел на полу коридора, ожидая, когда закончится обыск квартиры. Вытирал пот с лица плечом. Потел он изрядно… Вероника по-прежнему держалась спокойно, зато Кирилл, как только видел её, начинал волноваться:
- Сука, это ты меня сдала? Ничо, я скоро вернусь. Выйду - поговорим!
Катышеву эти крики надоели, и он, дождавшись, когда никого рядом не будет, провёл с задержанным разъяснительную работу.
Кулебякин оказался понятливым. Выступать перестал, сидел тихо и только чаще прикладывал голову к плечу.
Обыск результатов не дал.
Вышли на улицу. Шесть человек поместиться в машину не могли. Предполагалось, что двое оперативников, живущих в этих краях, после задержания пешком отправятся домой.
Они уже хотели прощаться, но Акулов опередил. Подталкивая к "десятке" Кирилла, громко сказал:
- Василич, открывай багажник! Как думаешь, сперва лучше в бункер, а потом в лес, или наоборот?
Задержанный вздрогнул.
Акулов ткнул его кулаком в спину:
- Будешь знать, как на ментов нападать!
Глава седьмая
Лариса встретилась с серьёзным человеком.
У него было мало времени.
Встреча происходила в машине, припаркованной на одной из тихих окраинных улиц. Прежде чем допустить к серьёзному человеку, охрана тщательно обыскала Ларису. Пришлось стоять, опершись на багажник, пока дотошный бодигард ощупает бедра и грудь. Несколько раз, сантиметр за сантиметром. Пальцы у него были сильные. Результатом остался доволен. Улыбнулся и распахнул заднюю дверь:
- Прошу вас!
Прежде чем сесть, Лариса внимательно на него посмотрела. Он опять улыбнулся. Глаз за чёрными стёклами очков было не видно.
Дверь мягко захлопнулась, отгораживая от внешнего мира. В салоне было нежарко, градусов тринадцать-пятнадцать. Передние места пустовали, магнитофон выключен.
- Добрый день, - сказал мужчина с лёгким кивком.
Стекла очков без оправы блеснули.
Лариса ответила.
Договариваться о встрече пришлось через цепочку посредников. Это заняло больше двух дней. Поначалу человек отказал в рандеву, потом согласился уделить четверть часа. Свой рассказ Лариса подготовила дома и начала говорить сразу после приветствия. Уже на третьей фразе мужчина её остановил:
- Я все это знаю. Что ты хочешь?
Ответ был также подготовлен заблаговременно. Он должен был понравиться авторитету:
- Мне нужно знать, что происходит. Не люблю, когда кто-то решает свои проблемы на моей территории, а я не в курсе событий.
- На твоей территории? - Стекла блеснули, брови поползли вверх.
- Это мой клуб. Я не хочу, чтобы рядом с ним кого-то взрывали. Тем более людей, к которым я хорошо отношусь. И хочу быть уверенной, что в следующий раз взорвут не меня.
Мужчина жестом показал: достаточно, я все понял. Опустив голову, углубился в раздумья. Сидел вполоборота к собеседнице, отгородившись кожаным подлокотником, вытянув ноги так, что ей почти не оставалось места для своих.
Лариса ждала.
Коричневый костюм в едва заметную полоску, плотно облегающий шею белоснежный воротничок. Мягкий обманчивый голос, очки - зрение он посадил в лагерях, где провёл лет пятнадцать. Поверить в это было непросто - человек сильно изменился с тех пор, как последний раз сидел на скамье подсудимых. Сейчас он был одним из теневых отцов города, человеком, от слова которого иной раз зависело больше, нежели от распоряжения губернатора. О его прошлом Лариса слышала мало, и достоверным было лишь то, что наказания он отбывал за насильственные и имущественные преступления. Знающие люди предпочитали молчать, трепачи боялись ворошить эту тему.
Заколка на его галстуке стоила больше десяти тысяч долларов. Выглядела она, можно сказать, неказисто и могла ввести в заблуждение даже опытного ювелира. Поэтому, видимо, и использовалась в качестве повседневной. Для торжественных случаев имелись другие, поярче. Бывший зек безделушки не покупал - ему их дарили.
Лариса была уверена, что в просьбе он не откажет. Одно согласие на разговор уже означало, что тема ему интересна. А раз интересно - он впишется. Вопрос в том, какую плату потребует? Но Лариса была уверена, что не прогадает.
Он поднял голову. Усмехнулся:
- Твой клуб - и мой уровень. Ты разницу представляешь?
Она не ответила. Что говорить? Поддакивать? Петь дифирамбы чужому могуществу?
- Я подумаю, что можно сделать, - объявил решение влиятельный мужчина.
Это означало: "Я сделаю".
Лариса благодарно улыбнулась. Не сильно, без всякого подобострастия.
- Говоришь, у тебя там всем нравится?
Она этого не говорила, он сам так решил. Сказала только сейчас:
- Пока никто не жаловался.
- Ну-ну. Я заскочу сегодня проверить. Жди к двадцати одному.
Аудиенция кончилась. Не прощаясь, мужчина отвернулся к окну. За тонированным стеклом двигались пешеходы. Обычные горожане, обременённые бытовыми заботами. На машину никто из них не смотрел. И уж тем более мало кто слышал про мужчину в тёмных очках без оправы - тогда как он, при желании, мог запросто поломать судьбу любого из них. Как уже ломал не один раз.
Но при этом панически боялся операции по коррекции зрения и не выносил контактных линз.
* * *
В физкультурно-оздоровительный комплекс Лариса приехала только в четверть девятого. Хотела пораньше, но не успела. На всякие рутинные дела ушло вдвое больше времени, чем планировалось. Хорошо, хоть на Санька можно было надеяться. Она позвонила и попросила все приготовить, он заверил, что сделает в лучшем виде. Обещал устроить и так, чтобы к назначенному времени в комплексе никого не было. Это не должно было вызвать каких-либо затруднений. Организованные группы занимались сегодня только до девятнадцати, а остальных посетителей можно спровадить, не утруждаясь лишними объяснениями. Достаточно слегка извиниться и сослаться на какую-нибудь техническую неисправность. Не придут больше - и черт с ними. Не для них, по большому счёту, это все создавалось.
Как Лариса и думала, главный вход был закрыт. Крыльцо замело снегом - значит, администратор всех выпроводил больше часа назад. Сворачивая за угол, чтобы добраться до чёрного хода, Лариса подумала, что надо, наконец, подобрать Саньку сменщика. Сколько он уже без отдыха пашет? Другой бы давно возмутился…
Тяжёлую дверь открыла сама. Выдирая из скважины ключ, за что-то там зацепившийся, обратила внимание, что на дорожке сильно натоптано. Следы были относительно свежие, в обе стороны. Странно - чёрным ходом пользовались очень редко. К Саньку приходили друзья? Или он сам куда-то выскакивал?
Администратора за стойкой не было. Громко работал телевизор, шла музыкальная передача. На столе стояла кружка кофе, наполовину пустая, рядом лежал бутерброд с салом. Лариса потрогала кружку - чуть тёплая. И свиной жир на куске хлеба выглядел нагревшимся, размягчённым.
- Александр!
Прислушалась: тихо.
Куда он мог подеваться?
Вернулась в коридор, тронула дверь уборной: не заперто. Прошла в раздевалку.
Шкафчик Санька был открыт. Пахло от старых ботинок на нижней полке, рядом блестел полиэтиленовый пакет со спортивным костюмом. "Плечики" для верхней одежды были пусты. К внутренней стороне дверцы был приклеен глянцевый разворот из "Плэйбоя". Лариса задержала на нем взгляд. Неизвестная девушка сильно кого-то напоминала. Усмехнулась, сообразив: модель была похожа на неё. Только лет на пять младше и причёска значительно проще. Ещё месяц назад фотографии не было, а значит, она не могла остаться от того, кто пользовался этим шкафчиком раньше.
Красочная картинка оказала на Ларису успокаивающее воздействие. Она осторожно закрыла шкаф, выключила освещение и прошла в вестибюль. Ещё раз позвала администратора - безответно.
В то, что случилось плохое, не верилось. Что могло с Саней случиться? Здоровьем Бог не обидел, благоразумием - тоже. Значит, ему потребовалось куда-то уйти. Плохо, что не оставил записку и не позвонил. Хотя… Она достала сотовый телефон. На дисплее было написано: "Звонков без ответа - 1". Номер не определён - значит, звонили не с "трубки". Посмотрела время: вызов поступил без пяти восемь. Она как раз ехала в машине и могла не услышать. Скорее всего, это Саня и был.
Куда же он так сорвался?
Сев за стойку, Лариса выключила телевизор. Посмотрела на кружку, опять потрогала пальцем. Бермудский треугольник какой-то… Хотела встать, чтобы проверить сауну, но не успела: подал голос телефонный аппарат. Не её сотовый, а обычный радиотелефон, "база" которого была прикреплена к стойке.
- Алло! Физкультурно-оздоровительный комплекс.
- Здравствуйте, простите, а Александра можно позвать? - послышался вздрагивающий женский голос.
- Он вышел.
- Вышел?
- Да, скоро вернётся. Ему что-нибудь передать?
- А-а-а… Не знаете, он домой сегодня придёт?
- Да, около девяти.
- Спасибо. Передайте, пожалуйста, что жена звонила.
- Передам обязательно.
Лариса улыбнулась и повесила трубку. Супругу администратора ей видеть не доводилось, но он рассказывал о ней много хорошего. Из тюрьмы его дождалась, домовитая, нежная…
Улыбка сползла с её лица.
Она почувствовала, что за ней наблюдают.
* * *
Применять к задержанному крутые меры не пришлось.
Разумеется, и про бункер, и про поездку в лес Акулов сказал исключительно с целью оказания незаконного психологического давления. Не было, не существовало в природе какого-то бункера, куда можно было бы вывезти Кулебякина. Лес можно было бы найти, но…
Короче говоря, не поехали. Ограничились простым разговором. Акулов и Катышев против Кирилла. Устроились в РУВД в кабинете Андрея. Избитой схемы "добрый-злой" не получилось, для задержанного оба мента казались одинаково нехорошими: ББ олицетворял силу, Андрей - хитрость. Кого он больше боялся, было неясно. Но раскололся достаточно быстро. Минут десять хвостом покрутил, а потом начал излагать правду. Или что-то близкое к ней.
- Из-за тебя человек на киче парится! - Катышев громыхнул кулаком по столу.
Кирилл вздрогнул и заговорил торопливо:
- А что я? Я не хотел! Просто так получилось. Я ж не нарочно!
- Рассказывай, хватит сопли жевать.
- Ну, мы с Петросычем из больницы поехали. Я рулил просто, а он говорит, что хвост, мол, за нами. Я присмотрелся - действительно, натуральная слежка. Говорю, что, мол, это менты могут быть… Извините! А Петросыч мне говорит, что надо проверить. Не поверил он про милицию. Говорит, что не может быть, что б один. И на джипе корейском. Не та, мол, машина. В милиции таких нет. А на своей тачке ни один лох светиться не будет. Да и ващще, говорит, если бы менты на хвост сели, то мы бы так просто их не углядели. Извините! Он же, который этот ваш, просто внагляк за нами катил. Чуть в бампер задний не тыкался! Я в зеркало посмотрел - а рожа у него чисто братанская! Ну и тоже подумал, что типа так не бывает. Сорвались мы от него, чисто ушли, но Петросыч номер запомнил. Узнал, на ком тачка числится.
- Как узнал?
- Через гаишника знакомого.
- Что за гаишник?
- А я знаю? Петросыч с ним разговаривал. По "трубе". Так, мол, и так, надо помочь. Ну и помогли, сказали все, чего надо. А что? У Петросыча много таких корешей. С ним и генералы здоровались…
Кулебякин опустил голову.
- Только не плачь, - предостерёг Катышев, - в камере будешь плакать. И хорошо, если только от воспоминаний. А не потому, что задницу на английский флаг разорвали. Дальше говори. Ну!
Кирилл шмыгнул носом, сцепил между колен руки в замок и продолжил:
- Короче, привёз я Петросыча в баню. Он мне адресок дал и сказал: проверь, что за птица. Ну, я и поехал.
- На "мерседесе"?
- Не, его же тот парень видел! У нас там, около бани, в гараже ещё одна тачка стоит. "БМВ" старая. Её я и взял. Чтоб незаметнее было. Ну приехал, где адрес на бумажке написан, посмотрел: джипа нет. Корейского, значит. Решил в подъезд зайти, квартиру посмотреть.
- Зачем? Думал, там на двери фуражка милицейская приколочена? Или написано: "Здесь живёт Кеша-тамбовский"?
- Ничего я не думал! Просто так решил посмотреть. Мало ли что? Никогда ведь наперёд не угадаешь, правильно?
- Да, потом всегда так говорят. Посмотрел на дверь?
- Посмотрел…
- Какая она?
- Обыкновенная. Деревянная, только крепкая. И с глазком.
Описание совпадало. Акулов у Сазонова дома никогда не был, но Катышев незаметно кивнул: Кулебякин не врёт. Действительно, на этаж он поднимался.
- Я ничего делать не стал, посмотрел просто. Решил в тачку пойти, обождать. Спустился, значит, а тут он навстречу идёт. В дверях прямо столкнулись! Я аж очумел! А он прям улыбается. И харя… Лицо, значит, такое прямо бандитское! Ну я и говорю, типа, что за дела, братан? Чего ездишь за нами? Если, говорю, вопросы какие - давай прям счас и решим. Чего, в натуре, тянуть? А он меня по матушке посылает. И руку за пазуху - р-раз! Я думал, там пушка. Во, думаю, сейчас прямо грохнет. Ну и рубанул его с перепугу… Я ж не знал, кто он такой!
- Как ты его рубанул? - Катышев считал себя специалистом по рукопашному бою.
- Как "как"?
- Покажи.
- Вот так… Примерно.
- Неубедительно.
- Ну, я точно не помню. Там же темно было!
- А ты бил или сбоку смотрел?
- Бил… Я что, отрицаю? Один раз ударил. Вот так. Честно! - Кулебякин опять сплёл пальцы в замок и весь подался вперёд, так что сидел теперь на самом краешке стула. - Упал он. Я на улицу выволок. Хотел пушку забрать, сунулся - а там ксива. Подумал, сначала, поддельная. Ну и решил взять, чтобы Петросычу показать. Он, думаю, разберётся. Приехал в баню, показал. Он сказал: выброси. А я не успел. Вообще забыл, когда шмалять начали! Знаете, как это страшно? Ужас какой-то… Я первый-то раз вспоминаю, когда Петросыча ранили, - страшно становится. А тут вообще жуть была. Очухался, только когда ваши приехали. Машина горит, мясом воняет. Петросыч, я вижу, мёртв. И мне в руку попали. Сначала-то ничего, а потом такая боль проняла! Думаю, ваши обыскивать станут, ксиву найдут - и все, полный амбец. Никому ничего не докажешь. Бросил подальше.
- А из больницы чего убежал?
- Как мне было не убежать, если эти двое, которые со мной ездили, прям так и сказали: ты, мол, у нас главный подозреваемый. Я объяснить чего-то хочу, а они только смеются. Нам, говорят, до балды твои оправдания, а вот опера из тебя все кишки вытянут, если сам не признаешься…