– Приветствую тебя, благородный боярин. Соблаговоли принять нашу помощь и гостеприимство.
Услышав мелодичный, с легким акцентом голос, Артемий вздрогнул и отвел взгляд. Вероятно, молодой женщине было лет тридцать, не больше. По обычаю ее блестящие черные волосы были заплетены в косы, но убраны на затылке в тяжелый низкий пучок. А вот одежда – длинное темно-красное одеяние и белая рубаха, расшитая речным жемчугом, – ничем не отличалась от одеяния здешних. Артемий поклонился хозяйке и вошел.
Единственная просторная комната была обставлена более чем скромно: в центре стояли квадратный стол, два табурета, сундук для одежды и лавка, которая, по всей видимости, служила мальчику кроватью. В углу комнаты, отгороженном пестрой занавеской, возможно, была вторая кровать.
Однако оригинальность и странное очарование придавали помещению полки, висевшие вдоль стен. На них громоздились многочисленные горшки, короба, пучки и снопы трав. Три полки были заняты терракотовыми пузырьками и флаконами с различными микстурами и снадобьями. С потолочных балок свисали гирлянды сухих трав. Все это было самобытно и красиво. Однако Артемий не сомневался, что все эти предметы не были просто украшением. В комнате витал необъяснимый, восхитительный и одурманивающий запах, смешивавшийся со свежим лесным воздухом. Единственное окно, широко распахнутое, выходило на поляну. Над окном были прибиты две скрещенные лапки совы. Дознаватель вспомнил о народных верованиях, согласно которым некоторые зелья и снадобья с магическими свойствами можно перемешивать во время приготовления только с помощью высушенной совиной лапки.
– Зачем вешать конский череп над дверью, если ты занимаешься колдовством? – прямо спросил Артемий.
– Я не колдунья, а знахарка, – ответила черноглазая. – Однако простые люди не понимают разницы. Опасаясь сглаза, они отказывались принимать мои снадобья и микстуры, когда у меня не было этого украшения, правда, совершенно бесполезного. Теперь те, кто приходит ко мне, знают, что я не якшаюсь с дьяволом. Прошу тебя, поверь, это правда. Если ты примешь мою помощь, боярин, то познаешь целительную силу моих бальзамов.
Молодая женщина исчезла за занавеской.
– Как тебя зовут? – спросил Артемий, садясь на лавку.
– Каллистрата, – ответила хозяйка, появившаяся с шерстяным покрывалом в руках. – А тебя как зовут?
– Артемий, сын Норвана.
– Готова спорить, что ты варяг, судя по твоим длинным усам и выбритому подбородку! Сейчас почти все бояре носят короткую бородку по византийской моде. А теперь, боярин Артемий, довольно любезничать. Снимай сапоги и порты, мой сын высушит их. Он уже разжег костер. А я смажу твои ноги снадобьем, которое восстановит движение крови.
Артемий подчинился. Он снял кольчугу и остался в тонкой льняной рубахе. Боярин чувствовал себя неловко, ведь после смерти жены, скончавшейся пять лет назад, ни одна женщина не видела его в таком облачении. Однако знахарка сновала по комнате, не обращая внимания ни на его смущение, ни на его хмурое лицо. "Она ведет себя со мной так, словно я мальчишка, ровесник ее сына, который наделал глупостей, – с раздражением думал дознаватель. – Что же, это моя вина. Если бы я был более осторожен в лесу…" И Артемий смирился. Закутавшись в покрывало до пояса, он наблюдал за Каллистратой, которая массировала его щиколотки и икры, предварительно вымыв их настойкой календулы.
– Судя по имени, ты гречанка?
– Да, боярин. Мой муж был врачевателем и аптекарем. Десять лет назад мы покинули Царьград. Проехали тысячи верст, прежде чем обосновались в Рше – в здешнем лесу растет множество лекарственных трав. Вот уж три года как муж умер. Мне пришлось продать лавку в городе и поселиться с сыном в этом маленьком лесном домике. По воскресеньям я продаю свои снадобья на базаре в Рше. Порой кто-нибудь приходит сюда, чтобы купить то или иное зелье. А остальное время мы собираем в лесу лекарственные растения.
– Твой сын спас мне жизнь, и я хочу его вознаградить. С этими деньгами вы сможете вернуться в Царьград.
– Мы не хотим уезжать. Филиппосу, моему сыну, было два года, когда мы покинули Царьград. Он говорит по-гречески, но не знает Византии. Сейчас он ближе к местным славянам, его родина здесь.
Молодая женщина накрыла ноги гостя куском плотной ткани, и дружинника охватило удивительное чувство блаженства, плохое настроение исчезло, словно по волшебству. Каллистрата выпрямилась, взяла с одной из полок большой серебряный флакон и сказала:
– Отпей глоток. Зелье убережет от лихорадки.
От горькой микстуры Артемий закашлялся, но знахарка тут же протянула ему плошку с медовухой. Боярин опорожнил емкость и пристально вгляделся в лицо хозяйки, тонкие черты которого напоминали дорогие византийские миниатюры.
– По правде говоря, твое имя очень подходит тебе.
– Мое имя тоже мне подходит, – сказал мальчик, появившийся на пороге с сапогами и портами Артемия. – Меня зовут Филиппос, потому что больше всего на свете я люблю лошадей . Ты, боярин, – добавил мальчик, – обязан жизнью своей белой лошади. Я шел за ней до самого болота, поскольку она вызвала у меня воспоминания о Белой Кобыле.
Артемий удивленно взглянул на мальчика.
– Согласно легенде, Белая Кобыла живет в лесу недалеко от болот. Она помогает заблудившимся путникам проходить через опасные места.
– Но сегодня она не очень-то мне помогла, – улыбаясь, заметил Артемий. – Вместо нее действовал ты, Филиппос. Но скажи, раз ты хорошо знаешь местные легенды: ты слышал о нежити среди развалин на холме берендеев?
– Да, боярин. Моя мать поведает тебе об этом лучше, чем я.
Лицо Каллистраты омрачилось.
– Благородный боярин, не сочти мой совет оскорблением, но… Тому, кто не знает об этой легенде, лучше не знать о ней, а тому, кто ее знает, лучше никогда не вспоминать.
– Вот уж действительно аргумент, достойный женщин! А я считал, что ты умнее. Полно! Эти сведения могут мне помочь.
– Как хочешь…
Сделав над собой усилие, Каллистрата прогнала облачко, омрачившее ее лицо, и начала рассказ:
– Очень давно, когда слово Христа еще не было распространено на Руси, на огромной поляне в самом сердце леса жило могущественное племя. На сотни верст вокруг они были единственными людьми, поскольку города Рша и в помине не было. Берендеи образовывали одну-единственную многочисленную семью. В домах они жили по десять и более человек. У них были идолы, большие деревянные изваяния, покрытые звериными шкурами и украшенные драгоценными металлами. Бог-покровитель берендеев стоял на вершине холма у дома главы племени. Статуя была прикреплена к земле тяжелыми цепями, чтобы ветер не смог ее опрокинуть во время летних гроз и снежных бурь. И сегодня можно видеть широкие кольца, к которым крепились цепи, удерживающие идола…
– Похоже, племя владело несметными сокровищами! – улыбаясь, прервал Каллистрату Артемий. – Народ любит приукрашивать.
– Тем не менее это правда, – ответила Каллистрата. – Когда русы и чужестранные купцы по водному пути направлялись в Смоленск, берендеи на плотах подплывали к кораблям, и купцы, измученные долгим путешествием, охотно покупали свежую дичь, ягоды и звериные шкуры по более выгодным ценам, чем на базаре Смоленска. Берендеи накопили огромные сокровища – золото, серебро, драгоценные камни, искусно сработанное оружие и богатую одежду, изготовленные в Византии… Но однажды среди берендеев вспыхнула ужасная эпидемия, за короткий срок унесшая все племя, так как люди жили в ужасной тесноте. Говорят, перед смертью царь велел верховному жрецу заколдовать его дворец, чтобы никто никогда не нашел сокровищ, хранителем которых он был…
– Я понимаю, что такой рассказ возбуждает воображение челяди: столько сокровищ, исчезнувших бесследно! – заметил дознаватель. – Но селянин, которого я недавно встретил, неохотно поведал мне об этой легенде. Похоже, одно лишь упоминание о берендеях приводит его в ужас!
– В его поведении нет ничего удивительного! – воскликнул Филиппос. – Местные боятся проклятого холма как огня. Но мы с мамой другие. Мы ходили туда собирать травы, и мне вовсе не было страшно!
– Позволь мне закончить, Филиппос, – ласково сказала Каллистрата. – Действительно, легенда завораживает всех, кто узнает о ней… Неведомо, кто первым заговорил о сокровищах, однако многие в них верят, а некоторые пытаются найти. Но смельчакам, добравшимся до жилища языческого царя, не везло. Жертвы болезней, несчастных случаев, диких зверей или болот, они умирали, так и не найдя следов золота. Жители Смоленска забыли даже имя берендеев. Жители же Рши, города, который возник и процветает на берегах реки, менее чем в трех верстах от развалин, по-прежнему избегают подходить к холму, но больше не интересуются легендой.
– Тем не менее память о ней жива, – возразил Артемий. – Когда в последний раз было слышно о призраках берендеев?
– Лет десять назад один купец из Рши добрался до холма и вернулся в город живым и здоровым. Все, что ему удалось найти, так это несколько звеньев ржавых старых цепей. Он даже не обнаружил остатков идолов, которые, как говорят, были уничтожены одновременно с проклятым племенем. Однако вскоре купец потерял свое судно на днепровских порогах, заболел и умер. С тех пор все еще тверже уверовали, что это место проклято, что призраки берендеев, наказанных Богом невесть за какие грехи, ревностно охраняют сокровища и губят каждого, кто приближается к ним…
Артемий с удовлетворением покачал головой. Этот рассказ не только объяснял ужас мужика, нашедшего тело хранителя библиотеки, но и подтверждал гипотезу дружинника: проклятое место было превосходной маскировкой для убийства. Таким образом, расследование ограничится Ршой, иначе говоря, людьми, которые хорошо знают лес, окружающий город, и слышали о берендеях.
Теперь, когда дознаватель чувствовал прилив сил и воодушевление, он торопился догнать отроков и продолжить расследование. Артемий надел порты, откинул покрывало и нагнулся, чтобы затянуть ремни на сапогах. Но вдруг глухой звук заставил его вздрогнуть. Талисман выпал из кармана рубахи. Молодая женщина, опередив боярина, проворно схватила его.
– Каллистрата, отдай мне камень! – сказал гость, раздраженный собственной неловкостью.
Но знахарка застыла неподвижно, завороженная странным рисунком, выгравированным на гладкой поверхности камня. Там был изображен своего рода кубок, стоящий на тонкой прямой ножке, похожей на стебелек, но раздвоенной на конце. Наверху две накладывающиеся друг на друга волнистые линии изображали движение волн.
– Удивительно! – прошептала Каллистрата, поглаживая указательным пальцем выгравированный символ. – Что означает этот сосуд в форме вазы или кубка? Впрочем, можно было бы сказать, что это силуэт человека, если бы не странная форма его черепа. А эти две волнистые линии над головой – я хочу сказать, над кубком… Они напоминают мне Высшие Воды, небесную субстанцию, изображенную в форме волн! Но что означает все вместе?
– Я не знаю, что ты подразумеваешь под Высшими Водами, но этот рисунок не имеет ничего общего со всем тем, о чем ты можешь знать. Отдай мне его.
Каллистрата с улыбкой вернула камень:
– Почему ты носишь его с собой, боярин? Твое снаряжение достаточно тяжелое и без него. Или камень защищает тебя лучше, чем кольчуга?
Нахмурив брови, Артемий молча положил талисман в карман и поспешил надеть рубаху.
– Понимаю, – продолжала Каллистрата, ничуть не обидевшись. – Это волшебный камень, не так ли? Напрасно ты замыкаешься, боярин. Мы могли бы обсудить значение этой криптограммы. В Византии мне довелось встречаться с учеными людьми, владеющими таинственными знаниями, и посчастливилось беседовать с ними. Они говорили о священном кубке, о небесных колебаниях, к которым они стремились приобщиться, чтобы познать тайны природы. У нас, греков, принято учить женщину, если она интересуется той или иной наукой…
– А у нас, русов, – оборвал Каллистрату Артемий, – если женщина задает слишком много вопросов, ее принуждают к молчанию. Во имя Христа, ты слишком любопытна, женщина!
– Прости меня, боярин, вижу, что оскорбила тебя, беседуя с тобой на равных.
Воцарилось молчание.
– Это я должен просить у тебя прощения, – в конце концов выдавил смущенный дружинник. – Несмотря на все твое внимание и заботу обо мне, я поступил невежливо, отказавшись ответить на вопрос, пусть он, впрочем, касается лишь меня одного. Эта реликвия досталась мне от предков. Было бы слишком смело утверждать, что она защищает меня. Но в какие-то моменты она помогает привести мысли в порядок и, как я думаю, лучше понять себя самого. В другой раз я охотно побеседовал бы с тобой, но сегодня нет времени. Я благодарю тебя и кланяюсь. Но прежде чем уйти, я хотел бы уладить одно дело. Твой сын спас мне жизнь. Ты избавила меня от лихорадки. Кроме того, ты снабдила меня полезными сведениями. Как я могу вас отблагодарить?
– Возможно, один из твоих людей соблаговолит научить моего сына ездить верхом как воин, а не как пахарь. Это доставит ему большое удовольствие. Что касается легенды о берендеях – если ты на это намекаешь, – забудь ее, боярин, для собственного же блага.
Артемий пожал плечами.
– Пусть Филиппос приедет в Ршу. Я со своими спутниками остановлюсь у старой Дарьи, бабки Олега, брата князя Владимира. Как бы там ни было, я повидаюсь с вами прежде, чем уеду в Смоленск. Я не боюсь развалин берендеев, они не опасны.
– Что ты об этом можешь знать? – возразила Каллистрата. Глаза ее заблестели. – Сегодня утром, до твоего приезда, я смотрела на огонь и увидела большую опасность, которая тебе угрожает… Она совсем рядом, притаившаяся в лесу. Будь осторожен, боярин! Не пренебрегай советом!
– Каллистрата, я уважаю твои знания, но не забывай, я воин, старший дружинник князя. Позволь мне заниматься опасными делами самостоятельно. Будь спокойна. И не думай больше о зловещем предзнаменовании, которое тебя смутило, поскольку нет такого врага, от которого я не сумел бы защититься! Впрочем, как твой сын сказал сегодня утром, судьбу искушать не стоит.
Каллистрата, побледнев, загадочно и сурово посмотрела на Артемия. Потом, не проронив больше ни слова, она позвала Филиппоса и коротко велела проводить дружинника до тропинки, ведущей в Ршу. Боярин поклонился и вышел, затем обернулся, чтобы бросить последний взгляд на молодую женщину. Но дверь уже закрылась.
Глава III
В то время как дознаватель, барахтаясь в болоте и все глубже увязая, прощался с жизнью, отроки, приехавшие в Ршу, без труда, как и предполагали поздним утром, нашли дом боярыни Дарьи. Как все жилища знатных горожан, он был увенчан просторным теремом. Именно в этой, богато украшенной части дома обычно были покои женщин.
Все окна были обрамлены искусно вырезанными изображениями – цветочные гирлянды, фантастические птицы и животные, а ставни по традиции были украшены символами языческой богини Мокоши с двумя конями и Рода с рожаницами.
Терем включал три помещения, в том числе опочивальню боярыни. На первом этаже находились трапезная и комнаты покойного супруга. Здесь дружинники намеревались разместить свой штаб на время расследования.
Поручив лошадей заботам конюха, отроки поднялись на крыльцо и постучали. Из-за двери донесся слабый голос, приглашавший внутрь.
Они вошли в дом, щуря глаза и пытаясь привыкнуть к полутьме. Окна, затянутые бычьими пузырями, пропускали тусклый свет, в котором нечетко вырисовывался длинный массивный дубовый стол в центре комнаты, стены которой были обшиты деревянными панелями. Женщина лет шестидесяти, одетая во все черное, в платке и тонком венце на седых волосах, с трудом поднялась со стула. Опираясь на клюку, она прошаркала навстречу дружинникам. Ее сморщенное, как печеное яблоко, лицо озарила приветливая улыбка. Это была хозяйка дома, бабушка Олега по материнской линии. Отроки представились, низко кланяясь старой боярыне.
– Добро пожаловать, дружинники! Я счастлива, что Владимир выбрал мой скромный дом. Как поживает наш возлюбленный князюшка? – прошелестела старая хозяйка, приглашая отроков располагаться на скамье у стены.
– Превосходно, благородная боярыня. Он шлет тебе привет и пожелания здравия и долголетия, – ответил Василий. – Но князь также поручил передать, что он безмерно удивлен. Почему ты так долго задерживаешь внука? Владимир скучает без своего милого брата. Он хочет поскорее увидеть его в Смоленске.
– Увы, дружинники! Я знаю, что князь привязан к моему внуку. Я также знаю, что нехорошо испытывать терпение Мономаха. Я не удерживаю Олега в Рше. Но он втемяшил себе в голову какое-то дело, которое захватило его целиком! Я вижу его раз в три дня, хотя он и живет под моей крышей.
– Значит, у нас мало шансов встретить его здесь. Ничего себе! – воскликнул Митько, толкая локтем Василия. – А как ты думаешь, благородная боярыня, что за дело может так его занимать?
– Не знаю. Вот уже месяц Олег живет здесь, но только один раз удостоился поужинать со мной. Он уклонился от всех моих вопросов. Тем не менее мне кажется, что он питает ко мне те же чувства, что и раньше. Например, он преподнес мне великолепный подарок, сработанный лучшим золотых дел мастером Смоленска.
Боярыня Дарья протянула хрупкую руку, и отроки увидели роскошный золотой браслет, инкрустированный изумрудами.
– Действительно, подарок умело выбран, – с восхищением заметил Митько. – Эти зеленые камни излучают такой же блеск, как твои глаза, боярыня!
Старая хозяйка улыбнулась.
– Ты очень наблюдателен, отрок! Редко мужчина, едва достигший двадцати лет, замечает цвет глаз старой женщины.
– Все дело в уважении к тебе, боярыня, и восхищении тобой, к тому же, когда любишь женщин, в них замечаешь все, поскольку каждая деталь предвещает удовольствие! – воскликнул Митько. – Плоть пробуждает плоть, а взгляд красавицы гонит кровь шибче, воспламеняет сердце и пленит душу!
– Если ты говоришь о таких женщинах, как я, тебе будет легко найти дорогу к их сердцам! – смеясь, ответила старуха. – Как жаль, что мой внук тебя не слышит. Твои речи пошли бы ему на пользу!
– Почему? Олег влюблен в одну из красавиц Рши?
– Ну что же, если откровенно, я так думаю. Я следила за его лицом: оно то лучезарное, как летнее солнышко, то хмурое, как осенние тучи. Только любовь может делать настроение человека таким изменчивым. Да, я полагаю, что Олега задерживают в нашем городе сердечные дела. Но вы же приехали сюда не из-за моего внука?
Митько и Василий переглянулись.
– Нет, нам поручили расследовать убийство хранителя библиотеки.
– Я так и подумала. Бедный боярин! Такой образованный, такой учтивый! Как вспомню, что он был у меня накануне смерти!
– Он приходил сюда?
– Да, он нанес мне визит вежливости, когда караван остановился в Рше. Если бы Олег его повстречал, он, несомненно, уговорил бы боярина остаться на ночь здесь, а не ехать в монастырь. К сожалению, болтовня старой женщины не так уж интересна для образованного боярина…
– Значит, Олега здесь не было?