Судейские понукания Гонорату немного смутили, и было видно, как она пытается собраться с мыслями и придерживаться хронологии событий.
- Потом ей стало очень хорошо, и она сказала, что это ей от печенья плохо сделалось.
- Ясное дело, - проворчала Патриция в брошку. - А некоторым от бисквитов делается плохо.
Кайтусь скрыл смешок под кашлем.
Судью хронология не заботила, он полагался на свидетелей:
- Дальше, дальше что?
- Мы перебрались на кухню.
- А почему вы не отвели её домой?
- Она не пожелала. Хотела дождаться Лёлика, даже спрашивала Павловскую, свободна ли у той хата.
Птеродактиль соизволил продемонстрировать возмущение:
- И что вы думаете о поведении брата? У него есть невеста, есть Зажицкая, почему вы потворствовали его связи ещё и с Руцкой?
Гонората не стала пожимать плечами, но всем своим обликом дала понять, где она видала поведение брата вкупе с добродетелью всех его зазноб.
- Я не могла отказать Руцкой в просьбе и хотела от неё поскорее избавиться, - призналась она, что прозвучало на редкость искренне. Девчонка упилась, а она ведь даже не подруга. Домой идти не хочет, чёрт знает, как с ней быть…
- Когда вернулся брат?
- Около двадцати четырёх.
- И что говорил?
- Сказал, что Руцкая не была девственницей, шлёпнулась на огороде, разбила нос…
Нет, это просто форменное безобразие! Пребывавшая в крайнем возмущении Патриция осознала, что стала свидетелем грандиозной подставы. Все эти показания согласованы. Судья получил сверху руководящие указания, Гонорату проинструктировали, на чём сосредоточиться, и ничто её с толку не собьёт. Даже молниеносный скачок из кухни Климчаков к возвращению с подвальных амуров. Пародия, а не процесс! Может, они ещё и генеральную репетицию провели, вот только старикан-судья роль плоховато выучил… Не иначе как это работа Кайтуся, вот подлец, машину ему подавай, обрадовался, что имеет дело с идиоткой, которая верит в закон и справедливость…
Судья опять соизволил поделиться своим возмущением, приправив его ещё и осуждением:
- Он так о каждом половом акте вам рассказывал? И о других женщинах тоже?
Гонората первый раз немного смутилась.
- Я его раньше не спрашивала. Только о Руцкой, мне интересно было…
Ещё бы! Стася Руцкая так о своей невинности трубила, что всех девчонок достала. Опять же ни одна из любовниц брата в этом отношении никаких сомнений не вызывала и похвастаться ничем не могла. А вот Стася могла и ещё как хвасталась, ходила, задрав нос, глядишь, и правда, эти молодые ведьмы сговорились и напустили на неё братишку, который всегда был не прочь…
Судья передал Гонорату в распоряжение сторон, но так всем морочил голову, бурчал, рылся в бумажках, встревал и мешал, что у Патриции нашлось время подумать. Не очень основательно, но хоть чуточку. Важно, конечно, какая эта Стася и насколько она всех достала, может, у них и были основания потерять терпение?
Прокурор дорвался-таки, наконец, до дела, но по большому счёту мог и не пыжиться, ни одного толкового вопроса так и не задал. Какая разница, бывала ли Гонората дома у Зажицкой или нет? Что, они там предполагаемый заговор, что ли, устраивали? И с какой такой радости Кайтусь себя полным дебилом выставлял?
Защитник оказался получше, но тоже не орёл.
- А вы вообще-то поверили в это изнасилование? - мягко спросил он.
Гонората проявила твёрдость.
- Не поверила. Поведение Руцкой свидетельствовало о том, что она сама этого хотела.
- А когда на даче Руцкая вышла из такси, она удивилась или, возможно, испугалась?
- Она была очень довольна.
- А с кем она шла?
- С Лёликом. Я шла впереди вместе с Павловской.
- А в такси где сидела?
- Позади, между братом и Павловской.
- А кто расплачивался и дорогу водителю показывал?
- Я, - призналась Гонората без малейшего колебания и совершенно равнодушно.
- Руцкая вышла из такси по собственной воле? Без возражений?
- Нормально вышла.
- А может, её силой тащили?
- Нет, шофёр бы заметил.
Тут Патриция поняла на первый взгляд малозначительное замечание Лёлика, что он таксиста не искал и речи быть не может о склонении того к даче ложных показаний. А также издевательский смех господина прокурора. Вот чёрт, ей лучше надо было подготовиться!
- Кто отпирал калитку? - гнул своё адвокат.
- Я. Ключ был у меня. Я его у отца в кармане взяла.
- А кто запирал?
- Никто. Я не запирала, а брат не мог, ведь у него ключа не было. Я его с собой забрала.
- А Руцкая не кричала вам вслед, что хочет вернуться?
- Нет, она нас поблагодарила…
Адвокат закончил свои изыскания, но не успел столь же вежливо поблагодарить, поскольку Высокий Суд громогласно проревел перерыв на обед.
* * *
По непонятной причине благодушное настроение Кайтуся почти полностью улетучилось и сменилось сердитой озабоченностью.
- Дешёвый безобразный спектакль, - неохотно ответил он на вопрос Патриции, предварительно заказав в самом шикарном городском ресторане обед, который трудно испоганить. Простой, прямо-таки национальный по форме и содержанию: селёдочку в масле и свиную отбивную с капустой. - Зря их всех так натаскали, не будь судья таким тупицей, ты бы выиграла пари.
- По-моему, у меня есть шанс и с тупицей. Да, грамм пятьдесят выпью… Ну ладно, сто. Только, чтобы водка была холодная. Это ты про какой спектакль говоришь? Пока я только твой видела, скорее, неудачный и вполне себе безобразный.
Кайтусь так удивился, что даже забыл про свою заботу.
- Мой? Я же ничего не говорил!
Принимая во внимание, что алкоголь и закуска обычно появлялись на столе очень быстро, а Кайтусь был в этом ресторане не впервые, Патриция могла себе позволить понюхать селёдочку и пощупать рюмку, прежде чем приступить к беседе.
- Свежая, годится… Здрасьте вам, а нравоучительное выступление?
- Какое нравоучительное выступление?
- Жаль, что в суде нет кинооператора. Ты бы мог полюбоваться на то благородное возмущение, на то отвращение, что появилось на лице почтеннейшего господина прокурора, когда он услышал о сожительстве Климчака с двумя дамами одновременно! А сам почтеннейший господин прокурор, что? Никогда в жизни? И как только такого гром не разразит! Не боишься?
Кайтусь моментально парировал:
- Если бы громы были столь бдительны, обнаружилась бы резкая нехватка работников правосудия. И вообще, это вовсе не спектакль, а необходимость публичного осуждения аморального образа жизни.
- Господи! - простонала Патриция и поспешно схватила рюмку. - По мне так это самый что ни на есть отвратительный спектакль, но ты, похоже, имел в виду нечто иное?
Кайтусь, несмотря на полученное маленькое удовольствие, от своих проблем не избавился и счёл необходимым показать свою озабоченность.
- Достали уже этими письменными доносами. Судья совсем в макулатуре утонул, завалили его письмами заинтересованные лица, чтоб им пусто было. Тут и одной Зажицкой хватило бы, так ещё и Гонората подключилась, поносит Зажицкую на чём свет, и Кличмак туда же, на её счёт прохаживается, а ещё письмо о трёх таксистах, якобы найденных и подговорённых, понятное дело, за деньги дать ложные показания, плюс донос на брата…
- Какого брата?
- Брата Климчака. Якобы гонялся за теми таксистами с преступными намерениями.
- А что, в самом деле гонялся?
- Может, и все гонялись, но нашли только одного, который ничего не помнит и в свидетели идти не желает. Это, конечно, не доказательство, но всё равно говорит не в пользу обвиняемого.
- Погоди, а откуда они вообще эта такси брали прямо по первому требованию? Павловская выходит и, пожалуйста, тут как тут. Лёлик за городом ловит тачку, почитай, в полночь. Тебе это странным не кажется? Плоцк просто забит такси! Или им так везёт?
Кайтусю это тоже показалось странным, он в своё время покопался в загадке и теперь мог Патриции дать необходимые пояснения, ничего не выдумывая. Он и сам удивился, какое почувствовал облегчение.
- Я тут порасспрашивал чуток…
- И что?
- В городе, и правда, обычное везение бывает. А что касаемо дачи, так там за городом как раз рядышком таксопарк, мастерские, гаражи и всякое такое. Они туда на ночь возвращаются или на пересменку. В полночь там поймать такси - раз плюнуть. Прошли пару шагов по улице, и готово.
- Вижу, что на защиту Стаси целое войско поднялось… - съязвила, не сдержавшись, Патриция. - Рыцарь на рыцаре едет и рыцарем погоняет. Какие, однако, у этой оскорблённой невинности запросы!
- Плевал я на её невинность, здесь не в этом дело, - неожиданно откровенно заявил огорчённый Кайтусь. - Климчак должен сидеть, а иначе вся милиция Плоцка вместе с прокуратурой сама в лужу сядет. А уж где я, как надзирающий за прокуратурой, после такого провала приземлюсь, лучше и не думать.
Патриция предпочла воздержаться от высказывания своего мнения, что она думает о всевозможных органах власти вообще и о Кайтусе в частности, поскольку официантка принесла новые блюда. Пока она пережидала, ей стало даже немного жаль молодого прокурора, но затем вспомнилось, с какой лёгкостью даётся этому подлецу любая ложь в отличие от правды, которую из него клещами не вытянешь. А виденная ею под лестницей репетиция очередного спектакля с участием разнесчастной Стаси? И жалость была задушена в зародыше. А убеждение в невиновности обвиняемого только укрепилось.
- В случае чего подаст апелляцию, - заявила она. - Основания уже сейчас видны невооружённым взглядом, судья постарался.
- То-то и оно, - признал вконец расстроенный Кайтусь. - Что с этого старого хрыча возьмёшь, не будь он таким идиотом…
- Не приговорил бы Климчака.
- На основании тех показаний, что мы слышали, никто бы не приговорил. Подождём показаний жертвы…
- Погоди, погоди… - До Патриции только сейчас дошло, что тут всё как-то шиворот-навыворот, и она резко оборвала Кайтуся: - Что здесь происходит? Ведь обычно сначала заслушивают свидетелей обвинения, прокурор обвиняет, его свидетели подтверждают, а только потом за дело берётся защита. Почему же сейчас наоборот? Всё время выступают свидетели защиты: Климчак, Гонората…
- Гонората - тоже обвиняемая, - напомнил Кайтусь.
- Что-то незаметно. Да и ты этого не поддержишь, правда? А где обвинение?
Приступ искренности у Кайтуся уже прошёл, и он вернулся в своё нормальное состояние. Теперь у него было такое ангельское выражение лица, будто на его тарелке возлежала райская амброзия, а не зауряднейшая отбивная, уже наполовину съеденная.
- Свидетели защиты… ну, сначала жертва… а те могут и подождать. Мелкое упущение… А у судьи, исходя из его почтенного возраста, могут быть проблемы с памятью…
Патриция от возмущения не знала, что и подумать.
* * *
Процесс возобновился.
Без коварного Кайтуся тут явно не обошлось, так как судья упорно жертвы не вызывал, а воспылал желанием заслушать некоего Точека или Точака, из бухтения для протокола следовало, что старому маразматику оба варианта фамилии одинаково милы. В зал ввели молодого человека, даже симпатичного, и просто удивительно, что в сопровождении милиционера. Последний особой бдительности не проявлял, из чего следовало, что свидетель не представляет опасности для окружающих и не склонен к побегу.
Судья вступительными церемониями не заморачивался:
- Что свидетелю известно по делу? - недоброжелательно буркнул он.
Свидетель, вне всякого сомнения, получил чёткие инструкции и сразу начал, как учили:
- Мне известно следующее: я в тот день вернулся домой, у меня собака такая большая, пошёл с ней гулять и видел, как у дома сорок три остановилась тачка, из которой вылезла Руцкая, там аккурат внутри свет зажёгся, в тачке, и она с Климчаком прощалась, я его узнал. Он высунулся, она его поцеловала, сказала: "Пока, Лёлик" и пошла в подъезд.
Судья терпеливо слушал и не прерывал.
- Вы с Руцкой знакомы?
- С детства, росли вместе.
- Который был час?
- Около двадцати четырёх.
Это судье не понравилось.
- Поздновато вы собаку выгуливаете! - сделал он выговор.
- Припозднился я в тот день, - принялся оправдываться свидетель, приняв покаянный вид. - А псина не гулянная…
- Откуда вы знаете Климчака?
- Сидели вместе в одной камере.
Прокурор включился в допрос, воспользовавшись очередным приступом судейского бормотания.
- Вы обсуждали это дело сразу, как Климчака посадили?
- Нет.
- А когда?
- В конце января, где-то так.
- Значит, в январе Климчак узнал от вас, что вы его видели. У меня вопрос к обвиняемому.
Климчак встал. Судья не вмешивался.
- Обвиняемый, вы требовали вызвать свидетеля Орлика?
- Именно. Я обращался с письменным ходатайством, поскольку он знает водителя такси…
Судья не замедлил встрять с путаным заявлением, что ходатайство отклонено по каким-то непонятным причинам. Патриции не составило труда догадаться, что обвинение беспардонным образом участвует в тех самым им критикуемых махинациях, которые оно называло спектаклем, поскольку принялось вникать в какие-то другие ходатайства Климчака, чем спровоцировало его жалобу в адрес прокуратуры. По мнению подсудимого, к нему отнеслись явно предвзято, игнорировали его свидетелей, в том числе того самого Орлика, который знал таксиста. Похоже, он сказал правду, поскольку Кайтусь быстро сменил тему и предпочёл вернуться к Точаку.
- Вы стояли далеко от такси?
- Метрах в трёх.
- Какая это была машина?
- Светлая "Варшава".
- Старая "Варшава" или новая?
- Не помню.
Невинный тон вопросов тут же сменился кровожадной иронией:
- Лицо Климчака вы разглядели, а как выглядит машина, не заметили, очень странно…
Патриции удалось сдержаться и слишком громко своих эмоций не выражать. Ограничилась тихим шипением в брошку. Ну, ясно, что Кайтусь строил из себя такого грандиозного кретина, чтобы не отставать от судьи, но, похоже, перестарался. Будь у адвоката хоть капля энергии, он камня на камне не оставил бы от подобного идиотизма. Какой же молодой парень, хоть с собакой, хоть без, пялился бы на самое заурядное в стране авто, если у него под носом целуется знакомая пара? Скорее всего, он вообще не заметил, на чём они приехали. Климчак в СИЗО рассказал ему о светлой "Варшаве", а новая она была или старая и сам, небось, не обратил внимания. Только полный дебил мог радоваться, что подловил, видите ли, свидетеля! Достижение, нечего сказать!
Журналистка не отказала себе в удовольствии и шепнула в брошку:
- Климчака он знает лично, а такси видел в первый раз…
Нет, придётся с этим Кайтусем раззнакомиться, просто стыдно иметь рядом нечто подобное. Пригвоздил свидетеля и ждёт лаврового венка, не иначе. Из сушёного лаврового листа - в самый раз будет… Недоумком он, конечно, только прикидывается, но кто или что его заставляет?
Защитник не реагировал, что, принимая во внимание всю эту пародию, было даже не удивительно. Замороченная свалившимися на неё проблемами и проблемками Патриция на некоторое время отвлеклась, а когда спохватилась, на месте свидетеля уже стоял Шимон Климчак, брат Лёлика, тот самый, что, по слухам, гонялся за таксистами и одного таки догнал.
- Так он их возил или не возил? - яростно прорычал судья.
- Сказал, что если бы их увидел, то, может быть, и вспомнил бы, а просто так, это извините. Много всяких разных возит.
К допросу неожиданно подключился защитник. Патриция даже не заметила, когда он попросил слова и когда судья ему это слово дал. Зато заметила, что на адвоката Кайтусь соблаговолил обратить внимание, судья у него такой чести не удостаивался.
- А вы случайно не спрашивали этого водителя о такой вещи… - начал защитник деликатно. - Может, ему приходилось везти молодых людей? В конце поездки девушка не захотела выходить, и парень её силой вытаскивал? Такое обычно запоминается. Спрашивали?
- Даже спрашивать не пришлось, - без малейшего колебания ответил свидетель. - Сам рассказал, точно так, как вы, пан болтун… то есть доктор… в смысле…
Он жутко смутился. Адвокат же ничуть не удивился и даже не обиделся.
- Ничего страшного, бывает. Мне эта блатная феня знакома. Доктор, он же врач, а также болтун, в суде так говорить не принято, можете называть меня просто "господин адвокат". Продолжайте, пожалуйста.
- Я не… того… - принялся оправдываться окончательно растерявшийся свидетель, - в смысле… не приходилось… не судим я…
- Всё ещё впереди, - ласково вставил прокурор.
- А то! - подтвердил оживившийся судья.
Вышло это у них на редкость дружно, но защиту им сбить с панталыку не удалось, довоенный адвокат, похоже, и не такое видал в своей практике. Он всё так же вежливо разблокировал свидетеля:
- Значит, он того… говорил, когда мы с ним балакали, что всякие происшествия и чудные случаи бывают, они-то и запоминаются, а обычное - нет. Года два тому, рассказывал: один тип деваху силком тащил, но это не здесь, не в городе, было, а чуток подальше, где поворот на Варшаву, с той стороны. А ещё помнит, как тётка одного типа вытягивала, сильно поддатого, мужа своего. Так водила даже помог, она попросила, а он, муж то есть, всё хотел Колобжег брать. С какой радости именно Колобжег, он не знает, но из-за Колобжега как раз и запомнил. А больше ничего такого не помнит.
Даже судья заинтересовался штурмом Колобжега по пьяни и слушал внимательно. Брат Климчака так разошёлся, что обязательно выложил бы всё, что знал. Да и на пройдоху он не походил. Фальшивыми показаниями тут и не пахло.
Свидетеля отпустили с миром, а у судейского стола состоялась непродолжительная ворчливая конференция с участием обоих народных заседателей, обвинителя и защитника. Все посматривали на часы, и Патриция догадалась. Что они сейчас сделают, не известно, но Стасю явно собираются отложить на завтра, поскольку предвидятся обширные показания, а теперь уже начало седьмого, ночь на носу.
Договорились. Патриция предполагала Зажицкую, в конце концов, это свидетель обвинения, более того, на её показаниях всё дело, можно сказать, строится. С юридической точки зрения следовало её заслушать. А вот и нет, не Зажицкая, а Павловская.
Патриция разглядывала её с большим интересом. Девушка высокая, крепко сколоченная, постарше Гонораты, чуть расплывшаяся, но в себе уверенная, спокойная и даже нагловатая. Никакой приблатнённости, всё в норме, серый костюм, белая блузка, туфельки на каблуках, грубоваты, но видно, на комиссионку денег не хватило, пришлось довольствоваться отечественными.
- Как давно вы знакомы с Гоноратой? - на удивление вежливо поинтересовался судья.
Павловская отвечала тоже вежливо. Деловито. Без эмоций.
- Мы вместе учились в школе.
- Как часто вы бывали у неё дома?
- Очень редко. Я работаю, мне некогда.
- А когда вы не работали?
- Тогда бывала чаще.