Валентина Мальцева - молодая привлекательная журналистка. У нее сильный характер, острый язык, но иногда гуляет ветер в голове и полностью отсутствует чувство самосохранения. Однажды по собственной глупости попав в сферу интересов людей с Лубянки, она оказывается втянутой в историю, в которую сейчас даже трудно поверить...
Содержание:
-
Пролог 1
-
1 - Москва. Редакция комсомольской газеты 2
-
2 - Москва. Редакция комсомольской газеты 3
-
3 - Москва. Лубянка. КГБ СССР 3
-
4 - Москва. Ленинградское шоссе 5
-
5 - Москва. Международный аэропорт Шереметьево 6
-
6 - Москва. Редакция комсомольской газеты 8
-
7 - Москва. Лубянка. КГБ СССР 8
-
8 - Цюрих. "Ситизен-банк" 9
-
9 - Ближнее Подмосковье. Дача Ю. Андропова 10
-
10 - Небеса. Авиалайнер компании "Эр Франс" 12
-
11 Париж, Ресторан отеля "fuu" 13
-
12 - Париж. Ресторан отеля "Риц" 13
-
13 - Небеса. Авиалайнер компании "5А5" 14
-
14 - Буэнос-Айрес. Гостиница "Плаза" 15
-
15 - Буэнос-Айрес. Гостиница "Плаза" 16
-
16 - Буэнос-Айрес. Гостиница "Ялаза" 17
-
17 - Буэнос-Айрес. Гостиница "Плаза" 18
-
18 - Буэнос-Айрес. Гостиница "Плаза" 19
-
19 - Буэнос-Айрес. Гостиница "Плаза" 20
-
20 - Буэнос-Айрес. Гостиница "Плаза" 23
-
21 - Буэнос-Айрес. Зал конгрессов 24
-
22 - Буэнос-Айрес Гостиница "Плаза" 25
-
23 - Буэнос-Айрес. Бзр гостиницы "Ллзза" 28
-
24 - Москва. Лубянка. КЛ£ СССР 29
-
25 - Буэнос-Айрес. Гостиница "Плаза" 30
-
26 - Буэнос-Айрес. Конспиративная вилла 31
-
28 - Буэнос-Айрес Конспиративная вилла 33
-
29 - Буэнос-Айрес. Конспиративная вилла 34
-
30 - Лес. Опушка 34
-
31 - Чили. Лес 35
-
32 - Чили. Лес 36
-
33 - Буэнос-Айрес Улица Клодин 37
-
34 - Буэнос-Айрес. Дом без адреса 38
-
35 - Буэнос-Айрес. Дом без адреса 39
-
38 - Небеса. Авиалайнер компании "Сажена" 45
-
42 - Ближнее Подмосковье. Дача Ю. Б. Андропова 48
-
43 - Лэнгли, Вирджиния. ЦРУ 49
-
46 - Амстердам. Международный аэропорт Схипхол 50
-
46 - Ближнее Подмосковье. Дача Ю. Б. Андропова 51
-
47 - Амстердам. Рю Эе Гете 52
Мальцева В.
КГБ в смокинге. В ловушке.
моим сыновьям
Пролог
Москва. Кремль Декабрь 1973 года
Андропов не любил заседаний Политбюро. Нудное, скучное и абсолютно бесполезное, с практической точки зрения занятие - сидеть в тусклом обществе выживающих из ума стариков, выслушивать их вздорные претензии и дилетантские суждения о мировой и внутренней политике и постоянно строить из себя этакого простачка, готового почтительно внимать трем "китам" - Брежневу, Суслову и Гречко.
Опытный и искушенный стратег, человек тонкого аналитического ума, Андропов прекрасно знал, что именно эти люди, при всей их ограниченности, невежестве и тщеславии, помноженных на врожденную склонность к дворцовым интригам и маниакальную недоверчивость, приводят в действие рычаги реальной власти в огромной, плохо управляемой стране, где дистанция от всемогущества до пули в затылок измерялась еще недавно несколькими метрами пути между двумя служебными кабинетами. И потому он слушал их, старательно изображая беспредельную преданность, внимание и доверие к пространным рацеям бровеносного генсека, угрюмого и подозрительного министра обороны и отца-иезуита советской идеологии. Эти трое были единственными заслуживающими его внимания партнерами, ибо держали в слабеющих, но все еще цепких руках главную стрелку на последнем перегоне к станции под названием Абсолютная Власть.
Андроповская маска была вылеплена давно и многократно проверена в реальных ситуациях. Когда-то, еще в бытность комсомольским вожаком, а потом одним из партруководителей игрушечной Карело-Финской ССР, с ее тайгой, бездорожьем, скверным продовольственным снабжением и прочими атрибутами глухой советской провинции, будущий председатель КГБ СССР с таким же выражением лица внимал речам своего тогдашнего шефа - старого политического интригана Отто Куусинена. Матерый лис был мягок в общении, разговаривал с подчиненными любезно, приветливо и, хоть бразды правления держал крепко, голоса никогда не повышал - сказывалось нерусское происхождение.
- Ты, малыш, хитрец, - сказал как-то Отто Вильгельмович своему выдвиженцу. - А быть хитрецом - не профессия, а призвание. Ты уверен, что сделал правильный выбор? Взгляни на историю нашей партии - это история хитрецов. Сколько из них сошли с дистанции, так и не достигнув цели? Причем сошли не на запасную дорожку, а прямиком в могилу... Так что, малыш, хочешь попасть наверх - улыбайся. Виляй хвостом, будь преданным, как приблудный пес. Лижи руку, но в меру, ублажай, но не раздражай.
Замечать только хорошее, видеть только лестное, слышать только благозвучное. И знай: первое твое некстати умное слово, первый промах, по которому в тебе распознают конкурента, соперника, будет означать твой конец. И чем выше ты заберешься к этому дню, тем страшнее и больнее будет кара, запомни это!..
Юрий Владимирович Андропов этого не забывал никогда. Это были хорошие советы. И одним из первых их жертвой стал сам Куусинен, препровожденный в политическую безвестность с прекрасной крученой, как в теннисе, подачи своего ученика.
... - Я все-таки хотел бы знать, в чем именно мы просчитались в Чили? - вернул Андропова к действительности пронзительно-скрипучий, с нажимом на "о", голос Суслова. - О настроениях оппозиции нам было хорошо известно. Наши люди предупреждали об опасности военного переворота, и все мы были вроде бы готовы к тому, чтобы не допустить свержения Альенде, не так ли? Что же произошло?
Последний вопрос адресовался непосредственно Андропову, и весь паноптикум как по команде повернул головы в сторону шефа КГБ. Томительное заседание неожиданно стало принимать интригующий оборот.
- Я думаю, Михаил Андреевич, вас просто вовремя не проинформировали, - начал Андропов негромко. - Ситуация в Чили была тщательно проанализирована и...
- Простите, Юрий Владимирович, кем проанализирована?
- Генеральным секретарем и министром обороны, - отбил первый мяч Андропов и добавил чуть тише: - Я был приглашен на это совещание для предоставления необходимой информации. И только...
Суслов недоуменно взглянул на Брежнева.
Генсек подтверждающе опустил тяжелые веки и налил в хрустальный стакан боржоми.
- А я не понимаю, почему этот вопрос так волнует уважаемого Михал Андреича? - по-военному рубанул Гречко, оторвавшись от блокнота, в котором все время рисовал танки. - Вопрос достаточно профессиональный, от идеологии далекий, как мне кажется. Да здесь, я думаю, и не место обсуждать его.
- Министр обороны хочет сказать, - трагическим фальцетом воскликнул Суслов, - что заседание Политбюро ЦК КПСС - не место для обсуждения причин падения социалистического правительства в Чили?
- Только без лозунгов, если можно! - поморщился Гречко. - Мы не на съезде партии...
- Я не понимаю, Леонид Ильич! - развел руками Суслов. - Что здесь происходит?! Может быть, министр обороны забыл, что находится на заседании Политбюро, а не на учениях в белорусских лесах?
- Да будет вам, чего вы расшумелись! - примирительно пробасил Брежнев. - Андропов прав, Михал Андреич, совещание действительно было, я сам его созвал. А ты в ту пору в Горьком выступал, на партконференции областной... забыл?
- Допустим, - тонкие губы Суслова сжались еще плотнее, образовав щель, как две капли воды похожую на ту, в которую в метро опускают пятаки. - Но теперь-то я в Москве. И хотел бы все-таки услышать, что же, собственно, произошло в Чили? Почему мы дали рухнуть правительству Альенде, в которое вложили силы и затратили средства партии?
Брежнев взглянул на Гречко. Министр обороны мотнул головой - так стареющая лошадь отмахивается от назойливого овода, мешающего ей спокойно греться на солнышке. Андропов знал, что генсека с министром обороны связывает старая дружба, которая, как ни странно, была даже выше интриг партаппарата. Шефу КГБ было доподлинно известно, что два стареющих фронтовика, оставаясь наедине, могли часами разбирать причины минского окружения 1941 года. Причем Брежнев главным виновником считал Сталина, а Гречко - начальника генштаба Шапошникова. Кроме того, у Гречко был рак печени, и он уже мог позволить себе все что угодно, даже препирательства с всесильным Сусловым - злопамятным, как скорпион.
Генсек вперил тяжелый, насупленный взор в Андропова и едва заметно кивнул. Председатель КГБ встал и огладил иолы темного пиджака.
- Информация, о которой только что упомянул Леонид Ильич, носит в основном сугубо секретный характер, и я ее могу огласить при всех только с разрешения Генерального секретаря. Суть же ее такова: мы располагали агентурными данными о том, что покойный Сальвадор Альенде имел в последние несколько месяцев тесные контакты с резидентурой ЦРУ в Чили. Их содержание состояло в следующем: Альенде получил от администрации США предложение разорвать все связи с нами в обмен на снятие экономической блокады и стабилизацию социально-политической обстановки в стране...
- И Альенде согласился?.. - на сей раз вопрос Суслова прозвучал очень тихо.
- Да, Михаил Андреевич, согласился, - так же тихо ответил Андропов. - Мы располагаем записью этой беседы. И потому я могу с уверенностью добавить: согласился охотно. Мне трудно судить, в чем именно заключались причины столь резкой политической переориентации. Это, скорее, уже ваша епархия...
Гречко демонстративно хмыкнул.
- Таким образом, это мы... - Суслов снял очки и подслеповато уставился на Брежнева: - Мы способствовали приходу к власти Пиночета?
Брежнев кивнул и издал какой-то звук, отдаленно напоминающий хрюканье.
- Но это же бред! - завизжал Суслов. - Что мы выиграли?
Андропов вопросительно взглянул на Брежнева, дождался кивка и мягко сказал Суслову:
- Кое-что выиграли, Михаил Андреевич.
- Что? - крикнул секретарь ІДК. - Что в Чили не осталось ни одного советского специалиста? Что мы на долгие годы, если не навсегда, лишились стратегического опорного пункта в Латинской Америке? Что ЦРУ хозяйничает сегодня в Сантьяго, как в Вашингтоне?
- Мы выиграли имя, - так же спокойно продолжал председатель КГБ. - Одно дело, когда наш недавний друг и союзник поворачивается к нам спиной. И совсем другое - когда истинный друг СССР становится жертвой заговора мирового империализма и погибает в президентском дворце с автоматом Калашникова в руках. Вы же историк, Михаил Андреевич, неужели вы не чувствуете этот нюанс? Мы дали Альенде прекрасную возможность умереть героем и даже после смерти остаться нашим другом.
- Да понимаю я все! - раздраженно скрипнул Суслов. - Но практическая польза-то в чем? Чили для нас потеряно. Отныне во всей Латинской Америке мы имеем только Кубу. А это мало, понимаете, товарищ Андропов, ничтожно мало!
- Я бы не стал столь пессимистически оценивать наши шансы на этом континенте, - сказал Андропов.
- Вы хотите сказать, что через три месяца после государственного переворота в Чили можно попробовать организовать еще один?
- Я этого не говорил, - мягко улыбнулся Андропов. - Я только думаю, что все они - и Альенде, и занявший его место в президентском дворце Пиночет - только люди, не так ли? Обычные люди, хотя и облеченные властью... А с людьми часто происходят всякого рода истории. Они могут заболеть, утратить доверие окружающих, внезапно изменить политическое мировоззрение, просто скончаться от инфаркта миокарда...
- И вы надеетесь, что одно из этих "если" приведет к устранению адмирала Пиночета?
- Уважаемый Михаил Андреевич, - Андропов продолжал мягко улыбаться, но глаза его сузились и потемнели, - прогнозами в нашей стране, насколько мне известно, занимается Госплан. А организация, которую я имею честь представлять на заседании Политбюро ЦК КПСС, предпочитает реальные дела.
- Хотя, ей-богу, я не возражал бы, если б было наоборот, - пробасил Брежнев и неожиданно громко захохотал...
1
Москва. Редакция комсомольской газеты
23 ноября 1977 года
В день, когда наш редактор вернулся из CILIA, этого оказалось вполне достаточно, чтобы размеренный ритм жизни коллектива на несколько часов безнадежно сбился. Это сейчас из постперестроечной России, громоздящейся на торосистых обломках СССР, граждане летают в Хьюстон, Манилу или Тель-Авив так лее запросто, как из Москвы в Минводы. Тогда же любая поездка в Америку знакомого, а тем более коллеги и ровесника, приравнивалась к посещению Марса.
Надо сказать, что все мы, выросшие в спартанском мире пионерлагерей, первичных комсомольских организаций факультетов и редких, как зубцы бабушкиной гребенки, туристских поездок в Болгарию или Польшу, были безнадежно (тогда нам казалось, что и безответно) влюблены в Америку и, наверно, знали об этой полумифической стране, ее культуре, традициях и успехах в каком-то отношении больше, чем сами американцы. Вот почему наша редакция, где работали в основном совсем еще молодые люди, с адреналином в крови ждала возвращения "шефа". Но особенно томительно тянулось время для меня. Дело в том, что редактор был не только моим коллегой, в свое время сокурсником по факультету журналистики, но и, простите за выспренность, интимным другом.
Такая вот ляпа, как говорит одна моя старая приятельница!
Шеф, засевший у себя с утра и принимавший только членов редколлегии, смотрелся совершенно потрясающе. Когда он, упакованный в новенький темно-синий костюм с двумя шлицами, какую-то необычную белую сорочку и галстук, отдаленно напоминающий американский флаг, гордо прошествовал по коридору прямиком в свой кабинет, все редакционные бабы просто обмерли. Из-под крахмального манжета выглядывал массивный браслет золоченых часов, в тонких пальцах дымилось вожделенная "Marlboro", на губах витала ироничная улыбка Дастина Хофмана - словом, выглядел наш двадцативосьмилетний шеф-выдвиженец, выпускник МГУ, один из лучших слушателей ВПШ и свежеиспеченный аспирант Академии общественных наук при ЦК КПСС, как только что отчеканенная серебряная монета достоинством в один доллар США.
...Часов в девять вечера он приехал ко мне. После пылкого обмена сексуальными играми, сотрясавшими стены из блочного бетона под стереотипный рефрен "Как мне тебя не хватало!", мы лежали на моей девичьей тахте, покуривая его "Marlboro". Я взглянула на подарок шефа - элегантные настольные часы с электронным табло. До одиннадцати, когда мой друг обычно начинал собираться (совещания в ЦК ВЛКСМ - для жен, естественно, - завершались, как правило, к этому времени), оставалось около получаса. Меня разбирало любопытство - и чисто женское, и профессиональное. Кроме того (коллеги-женщины прекрасно поймут меня), нет на свете более удачного места для интервью самовлюбленного мужика, чем постель, на которой он временно приземлился.
- Ты можешь внятно объяснить, чего ради, собственно, торчал в Америке целый месяц?
- А я не должен был торчать в Америке целый месяц?
- А отвечать вопросом на вопрос ты тоже там научился?
- А?
- Ну ладно! - я ткнула сигарету в пепельницу, встала и накинула халат. - Не хочешь говорить, не надо. Кофе пить будешь или вопрос уже проработан и пора по домам?
- Вредный ты человек, Валентина... - мой интимный и перманентно занятой друг откровенно зевнул и, поднявшись с постели, поплелся в ванную. - Только очень черный и без сахара...
Я стояла спиной к двери. Свербящий звук кофемолки, содрогавшейся в моих руках в оргазме немощных усилий, вместе с горстью зерен постепенно перемалывал остатки моего хорошего настроения. Жизнь казалась унылой и бессмысленной, под цвет кофейного порошка.
- Ты знаешь, от чего я там обалдел?
Я услышала его шаги и скрип кухонного табурета.
- От супруги президента Форда?
- От одной книги.
- Господи! - я вырубила наконец кофемолку и на секунду прислушалась к остаточной вибрации пальцев. - Неужели у тебя еще было время для чтения?
- Такие книги я бы читал даже на заседании бюро ЦК.
- Порнушечка? - спросила я с наигранным удивлением, подавая ему чашку.
- В каком-то смысле... - он подул на обжигающий кофе. - КГБ.
- Что?
- Книга называлась "КГБ". Толстенная, с красным переплетом, а на титуле золотом выдавлено - "КГБ".
- Это что, детектив какой-нибудь?
- Справочник... - он осторожно поставил чашку на блюдце и добавил, чуть понизив голос: - Понимаешь, там только фамилии. И против
каждой - должность, которую занимает этот человек на Лубянке.
- Ну и что? "Иванов Иван Ферапонтович - подполковник, образование - полтора курса строительного техникума, курирует перемещение иностранцев в Семижлобске и окрестностях..." А дальше? От чего тут балдеть?
- Дура, какой Иванов? Там Юлиан Семенов, Стуруа, Зорин, Богомолов, Бандура, Овчинников, Фесуненко... Хватит или еще добавить парочку знаменитостей?
- Но это... - я вдруг почувствовала, что немею, словно мне вогнали в десну полный шприц новокаина.
- Ну? - шеф как-то невесело усмехнулся. - Обалдела? Теперь представь, каково было мне. Даже поделиться не с кем...
- Ты хочешь сказать, что все эти люди - сотрудники КГБ? - я обрела дар речи, но зато вдруг почувствовала себя оплеванной с головы до ног. - Это же чушь, бред сивой кобылы!
- Я ничего не хочу сказать! - он резко встал и направился к вешалке за плащом. - Спасибо за... кофе.