Когда я уже посчитал, что "Робинсон" ушел на достаточное расстояние и можно не опасаться летящих вдогонку пуль, два маленьких металлических конуса прошили вертолет с правой стороны. Один попал в топливный бак и двигатель, вызвав серьезные сбои в работе и стремительную утечку горючего, а второй – точно в спину расположенного рядом со мной сиденья. Пуля прошла насквозь, оторвала генералу кусок ребра, край пластиковой обшивки "ноутбука" и вышла через лобовое стекло обратно на свежий воздух, обрызгав алой горячей кровью всю правую сторону салона.
Крамской так и умер, не успев ничего понять, с широко открытым ртом и выпученными, как у рыбы, глазами. Остывающие руки крепко прижимали к телу перепачканный чемоданчик.
"Вертушка", захромав на одну ногу, стала болтаться в воздухе, как утлая лодочка, подвернувшаяся под цунами. Мое чуткое обоняние уловило запах топлива и дыма, и это было совсем не смешно. Как ни странно, но смерть Крамского не произвела на меня должного впечатления. Наверное, еще и потому, что моей собственной жизни в данной ситуации была грош цена. Внизу – сплошная стена из сосен, ни одной пригодной для посадки поляны, да и о какой посадке может идти речь, если штурвал в моих руках уже почти не слушается, а горючего в баках осталось не больше, чем в пипетке…
Но, как известно, надежда в наших душах умирает последней. А уж тем более в душе такого отчаянного сорокалетнего парня, как я. Мы с моей шкурой в ситуации еще и похлеще попадали, всякое бывало. Застрявшие в мускулах пули, сломанные кости, отбитые внутренности и содранная полосками кожа – все это настоящая ерунда, в большинстве случаев ничего общего не имеющая со смертью. Самое страшное – ее ожидание. Ничто так не утомляет, как задержка поезда, особенно когда лежишь на рельсах. Прямо как сейчас, когда, как сраный веник, болтаюсь в воздухе на однокрылой и одноногой "стрекозе"!
Собрав в узел все свои мысли, я пару секунд активно поработал серым веществом и пришел к однозначному решению – нужно садиться (хотя правильней было бы сказать – броситься) на "мягкие" кроны высоких сосен и елей. Расстояние до них резко сокращалось, а я отчаянно пытался удержать пикирующую "вертушку" в вертикальном положении. Согласитесь, падать вверх головой гораздо спокойней, чем наоборот.
Можно сказать, что мне повезло. Мы со "стрекозой" не напоролись с размаху на ствол самой крепкой сосны, а провалились между двумя растущими в десяти метрах друг от друга лесными красавицами. Хотя их ветки и сучки на поверку оказались куда менее гостеприимными, чем я предполагал, еще барахтаясь в небесной вышине. Хруст ломающегося стекла, ужасная вибрация и сотрясение от рубящих все вокруг лопастей главного винта, плюс к этому – падение спиной вниз, сделали свое дело. Сильно влепившись затылком в сиденье, а затем ударившись левым виском о стойку, я болезненно отключился.
Во время короткого забытья мне померещилось, будто внезапно оживший генерал КГБ, вытирая с губ кровавую пену, лезет ко мне своими переломанными, скрюченными и посиневшими пальцами, пытаясь схватить за горло и вырвать кадык. Я защищаюсь, пытаюсь отстранить от себя назойливого зомби, а когда убеждаюсь в бессмысленности стараний, в полную силу запускаю ему "розетку" из двух растопыренных пальцев прямо в глаза, выдавливая зрачки и добираясь подушечками до трепыхающихся и студенистых мозговых клеток… Слава Богу, я очень скоро очнулся и с первыми проблесками сознания хотел уже было обрадоваться окончанию кошмара, но, как оказалось, слишком поторопился.
Вертолет завис, запутавшись в мохнатых переломанных ветках, метрах в шести над землей. Внизу лежало трухлявое поваленное дерево, так что прыгнуть и умудриться не сломать при этом обе ноги было под силу только гимнасту-профессионалу. Я лежал на левом боку, сверху на меня навалилось бездыханное тело Крамского со все еще крепко прижатым к груди "ноутбуком". Дверца с моей стороны была широко открыта, и очень удивительно, что я не вывалился и не свернул себе шею во время падения вертолета.
Список ближайших задач представлялся мне вполне ясно. Для начала нужно благополучно достигнуть земли и не переломать все кости. Затем как можно быстрее убираться отсюда, так как псы в камуфляже уже натянули поводки и готовы в любую секунду плюнуть в меня кусочком свинца.
Сделать задуманное оказалось гораздо сложнее. Едва я только освободился от тяжеленного трупа генерала, обмотав его болтающимся рядом со мной пристяжным ремнем, и, отодвинув куда-то за простреленное сиденье, попробовал вытащить из его крепко сжатых кистей ручку портативного компьютера, как неожиданно что-то треснуло в метре от меня – там, где находился двигатель, – и вспыхнул огонь. Я дернулся от неожиданности, и тело Крамского обрушилось на меня сверху.
Полет не занял много времени. Сначала, рядом со стволом поваленного дерева, упал на бок я. Затем мне на голову свалился чемоданчик. После я уже ничего не запоминал. Кроме того, что поднялся на четвереньки, схватил "ноутбук", отполз в сторону и снова провалился в бездонный колодец…
Очнулся я от тошнотворного запаха горящего человеческого тела. В метре от меня пылал упавший сверху вертолет, который подмял под себя останки генерала КГБ Крамского и теперь с удовольствием изжаривал их на огне. Каким-то чудом лопасти винта не сломали мне позвоночник. Я приподнялся, мутными глазами оценил окружающую меня обстановку и пришел к утешительному выводу, что майору Боброву в очередной раз повезло. За прошедшие пятнадцать минут я мог умереть по меньшей мере трижды. Но, видимо, или срок мой еще не настал, или смерть-старуха просто-напросто промахнулась на полметра и утащила с собой под землю верного цепного "добермана" могущественной секретной службы. Ну что же, я не против.
Портативный компьютер, как я и ожидал, оказался испорчен. Зато дискета – в полном порядке. Когда я держал ее в руках, то внезапно ощутил некое подобие "кондрашки" в коленных суставах. В этой упакованной в несгораемый плоский контейнер и надежно защищенной от деформации пластине хранилась чрезвычайно ценная информация. Ради нее многие пошли бы на все. Что, впрочем, уже с успехом и осуществлялось. Пока со мной дискета, я могу не переживать за свою жизнь – с одной стороны, и опасаться за нее – с другой. Парадокс. Никто не станет убивать меня (по крайней мере – специально), пока не узнает, где дискета. А как узнает – сразу в расход. Для определенных кругов уже перестал существовать майор Валерий Николаевич Бобров. Есть только гипотетический носитель информации. Со всеми вытекающими из этого для него последствиями. Вот такое радужное теперь у меня будущее!
Мне понадобилось около двух-трех минут, чтобы плавающая перед глазами картинка более-менее сфокусировалась. Я, пошатываясь и опираясь рукой о ствол сосны, поднялся и, насколько был способен, быстро направился на юго-восток. По моим подсчетам, понадобится не менее пяти часов активных шевелений "поршнями", чтобы добраться до большой дороги. Там я сяду на какое-нибудь подходящее транспортное средство и попытаюсь как можно быстрее оказаться в Москве. В такой одежде, как черный спецкостюм, изорванный и измазанный кровью, далеко не уйдешь. К тому же – нет денег. И нет связи с "Золотым ручьем". От некогда верой и правдой послужившего мне сотового телефона остались только воспоминания и несколько тщедушных кусочков.
Пока я, продираясь сквозь ветки, быстрым шагом направлялся в сторону шоссе, голова моя работала в режиме "супертурбо". Мне было над чем поразмыслить. Первым в длинной череде вопросов был риторический – что делать? О том, что дискета у меня, рано или поздно обязательно узнают в КГБ. Не исключена вероятность, что о том же пронюхают "камуфляжные". Они предприняли попытку захвата объекта с одной целью – завладеть программой кодировки. А внезапно ускользнувший, пусть и не далеко, вертолет недвусмысленно свидетельствует о предпринятой попытке спасти дискету. Следовательно, по моему следу уже стремительно несется стая голодных собак. Несложно представить, что меня ждет, попади я им в руки. Даже помолиться не успею.
Если же найти возможность разыскать компетентных людей в спецслужбах и вернуть им утраченный алмаз "Око света", то они, едва завладев дискетой, не колеблясь, поставят меня к ближайшей стенке, дабы ликвидировать лишний источник возможной утечки информации. По воле случая я стал обладателем не предназначенного для посторонних секрета, а это равносильно смертному приговору…
Нет, такой расклад никак не подходит. Я, хоть и выбрал профессию военного, как любой нормальный человек не отказался бы пожить на этом свете еще три-четыре десятка лет. Пиво, женщины и все такое… Я не собираюсь умирать.
Ко всему прочему добавлялся еще один, чрезвычайно существенный факт. Календарь бесстрастно констатировал, что сегодня – девятнадцатое августа тысяча девятьсот девяносто первого года. В стране творилось что-то непонятное. Я уже знал, что во все более-менее крупные города были введены войска. Нетрудно себе представить, что сейчас творилось во властных структурах, и тем более в КГБ. Напавшие на секретный объект, безусловно, владели оперативной информацией на самом высоком уровне. И они знали, что сегодня им никто не помешает осуществить задуманное. К тому же, без всякого сомнения, они уже стремительно шли по моему следу.
В таком случае остается только один выход – уйти до поры до времени "на дно" и там, окопавшись со всех сторон, ждать удобного момента для окончательного принятия решения. Ближайшие же задачи представлялись более-менее ясно.
Во-первых, нужно добраться до Москвы.
Во-вторых, узнать, как дела в "Золотом ручье". Это – особенно важно!
В-третьих, как можно быстрее уезжать из региона, а еще лучше – из России. Я даже знаю, куда именно.
* * *
Спустя три часа я вышел на трассу, тормознул рефрижератор с молдавским номером и без особых проблем добрался до Москвы. Правда, поволноваться все-таки пришлось, когда на въезде в город я увидел стройные ряды бронетехники и людей в военной форме. Молчаливый водила "КамАЗа" с "буденновскими" усами почти сразу заметил мое напряжение, спокойно порылся под своим сиденьем и положил мне на колени видавшую виды джинсовую куртку с бессчетным количеством заплат.
– Накинь, – он еще раз остановил взгляд на исцарапанных и кое-где испачканных кровью мускулах странного попутчика, втиснутых в черную футболку с короткими рукавами (форменную куртку с майорскими погонами я снял загодя, в лесу), и вздохнул: – Мало ли что…
"Дальнобойщик" остановил рефрижератор на первом же городском перекрестке.
– Приехали, братишка. Мне сейчас в одно место заехать надо, одному. Сам понимаешь… – будто извиняясь, сказал "Буденный". – Бывай.
Я спрыгнул на асфальт, начал снимать джинсовку, но не успел. "КамАЗ" заревел, дернулся и, выпустив густой черный дым из расположенной над кабиной высокой выхлопной трубы, рванул вперед.
До дома я решил идти пешком. По дороге внимательно вслушивался в обрывки разговоров прохожих и вглядывался в лица сидящих на "бэтээрах" и танках солдат. Почти на каждом большом перекрестке была военная техника. Я с удивлением и какой-то внутренней радостью замечал редкие улыбки на лицах молодых ребят в форме, которых, помимо их воли, заставили стать устрашающим монстром для простых мирных граждан. В стволах пулеметов и орудий я то и дело замечал целые букеты цветов. Невиданное зрелище! Последний раз такая картина была перед моими глазами на экране телевизора в последний день вывода советских войск из Афганистана. Тогда мы, те, кто там когда-то был, не чувствовали себя победителями. Это была бесславная война, которая так же бесславно и завершилась, не принеся ничего, кроме слез и ноющего сожаления о безмозглой тупости отдавших некогда роковой приказ "отцов народа".
Подойдя к своей пятиэтажке, куда обычно меня привозила и отвозила обратно на службу светло-коричневая "Латвия", я огляделся. Ничего подозрительного. Тихо, стараясь не производить лишнего шума, я поднялся по лестнице на четвертый этаж и позвонил в соседнюю с моей дверь. Из глубины квартиры мягко прошлепали детские шаги. Сережа, сын Павла Дмитриевича, был дома.
– Здрасьте, дядя Валера! – выпалил мальчик. – Папы нет, но он скоро будет. Вам дать ключ?
Уезжая на службу, я всегда оставлял ключи соседям, так как с самого детства имел отвратительную привычку везде оставлять зонтики, перчатки и ключи. Победить этот "порок" не удалось, и приходилось перестраховываться простейшими методами. Второй ключ от квартиры был у моей бывшей жены, которая жила сейчас с новым мужем в другом конце города.
– Да, дай, пожалуйста, – кивнул я в ответ.
Через минуту майор Бобров был уже внутри своей квартиры. Не мешкая ни секунды, я переоделся в приличную одежду, собрал самое необходимое в спортивную сумку, положил туда документы и деньги – все, что были, в большой серебряный портсигар спрятал дискету и засунул его между рубашек, повесил сумку на плечо и уже собрался уходить, как неожиданно зазвонил стоящий на журнальном столике телефон.
Наверное, минуту я стоял и думал – брать трубку или нет? Но любопытство все-таки одержало верх.
– Алло? – спокойным, как у развалившегося на кресле перед телевизором шахматного болельщика, голосом ответил я.
– Это ты, командир?! Молодец, хорошо бегаешь… – Я узнал голос человека, с которым уже имел возможность говорить в "Золотом ручье". Сейчас он просто шипел от бешенства. Его рваное дыхание больше напоминало свист старых кузнечных мехов. – Если хочешь умереть быстро и безболезненно, возьми дискету и спускайся вниз! Там тебя уже ждут. Боюсь, это все, что я могу для тебя сделать. Ты проиграл свою жизнь вчистую, придурок!..
– Что с "Золотым ручьем"? – Я не смог сдержаться, чтобы не задать этот вопрос. В ответ услышал лишь отчаянный мат и обещание "свернуть мне башку собственными руками".
– Все, сука, считай – договорился!!! – И в трубке раздались короткие гудки. Я бросился к окну и успел заметить, как из двух припаркованных возле моего подъезда машин выскочили сразу несколько вооруженных людей в штатском. Случайные прохожие, моментально почувствовав опасность, в панике бросились в разные стороны. Какая-то женщина громко и пронзительно закричала… И тут я вспомнил очень простой трюк, время от времени применяемый квартирными ворами.
Я быстро покинул квартиру, прихватив с собой сумку, отдал ключ Сережке-соседу, спокойно поднялся по лестнице на последний этаж, слыша гул поднимающегося в шахте лифта и громкий топот ног где-то внизу, там через чердачное помещение перешел из моего первого в четвертый подъезд, спустился на лифте вниз, зашел в подвальную дверь, выходящую не на улицу, а внутрь подъезда, около входной двери, и спустился вниз, в царство толстых, мокрых, крытых колючей стекловатой труб канализации и отопления.
Дома в моем дворе стояли в форме пятистороннего прямоугольника. Жильцы называли это архитектурное чудо не иначе как "Пентагон". И система труб всех жилых домов была соединена. Подвал четвертого подъезда одного дома отделяла от подвала первого подъезда второго дома только выложенная в этом месте стена из белого кирпича. Но в самом ее верху, в правом углу под потолком, над тянущимися там трубами канализации была полуметровая пустота. Благодаря такому подарку строителей, поленившихся класть кирпичи, стоя враскоряку и упираясь задницей в потолок, у меня был шанс.
Спустя каких-то три минуты я уже вышел в совершенно противоположной от своего подъезда стороне "Пентагона". Тут же поймал частного таксиста на раздолбанном "жигуленке" и коротко попросил его "ехать прямо и очень быстро".
Некто, не учтя хода мысли гениального архитектора, спланировавшего жилмассив в виде гайки, так желающий немедленно заполучить дискету мертвого генерала, остался "при своих". Я же, помня "прокол" в квартире, предпринял все возможные меры предосторожности, три раза пересаживаясь из машины в машину, и быстрым темпом направился в противоположный конец города, увозя с собой в путешествие всю сверхсекретную информацию, за которой в данный момент охотились могущественные силы.
Тогда я даже не подозревал, что помимо своей воли стал главным действующим персонажем тщательно спланированного и почти увенчавшегося успехом грандиозного спектакля.
2
Во избежание вполне имеющих возможность случиться "недоразумений" я не поехал на поезде и не полетел на самолете. Честно говоря, мне к тому же не очень хотелось бросать совсем недавно купленную "восьмерку". У меня не было личного гаража, и машина большую часть своей "жизни" проводила под открытым небом на обдуваемой всеми ветрами платной стоянке недалеко от ВДНХ.
Расплатившись с таксистом, я вышел из потрепанной "Волги" за квартал от места "дислокации" моего четырехколесного коня и, с огромным удовольствием закурив, не спеша пошел в нужном направлении. Мысли, как и следовало ожидать, ни в какую не хотели выстраиваться в логическую цепочку, а беспорядочно метались внутри моей черепной коробки. Я успел ухватить главную – нужно немедленно "рвать когти" из Москвы, но в остальном… Слишком серьезная заварилась похлебка, чтобы о ней не думать. Размышляй, Валерий Николаевич, не ленись! А то не успеешь аукнуть, как уже раз и навсегда позабудешь все прелести жизни. Впереди тебя ждут о-о-очень непростые денечки.
Воспользоваться своим автомобилем мне так и не удалось. Любой автомобилист хорошо знает, что самые неприятные поломки всегда происходят в неподходящий для этого момент. Закон подлости, он же – закон бутерброда, неизменно падающего на землю маслом вниз, в очередной раз получил логическое подтверждение. Да еще какое! Мало того, что двигатель совсем еще новой "восьмерки" наотрез отказывался заводиться, так ведь по непонятной причине вышла из строя и пережгла все предохранители электросистема машины, а вдобавок ко всему еще "село" левое заднее колесо. На мой немой вопрос, заданный одними глазами подошедшему охраннику, он только пожал плечами и недовольно скривил небритую физиономию.
– Вроде не лазил никто… Я вообще только два часа назад сменился… – Парень с отсутствующим видом медленно обошел вокруг не подающего признаков жизни "чуда" советского автомобилестроения, безразлично осмотрел машину туповатым взглядом и полез в карман джинсовых штанов за очередной порцией семечек.
– Ладно, придется сегодня на "пешкарусе" передвигаться, – стараясь не проявлять перед охранником внезапно напавший на меня приступ раздражительности, как мог, изобразил на "фейсе" равнодушную улыбку оглушенного пыльным мешком простофили, лениво захлопнул и закрыл на ключ дверцу "восьмерки". – Закурить есть?
– Да вроде… – снова пожал плечами переросток и, слегка покопавшись в кармане, вытянул оттуда, всю в черной пыли от семечек, пачку дешевых сигарет без фильтра. – Держи, дядя, – он протянул ее мне.
– "Ватра"?! – Я недовольно поморщился, как будто увидел прямо перед носом вонючую пупырчатую жабу. – Не, я лучше курить брошу, но такую дрянь в рот не возьму.
– Как хочешь, – нисколько не обидевшийся парень затолкал мятую желто-рыжую пачку обратно в джинсы и широко открыл свою пасть, демонстрируя недостаток крепкого здорового сна прошедшей ночью.
– Пока, – я вышел обратно за высокие металлические ворота. Проблема с транспортом снова встала на первое место.