Его группа сумела выбраться без потерь, но немцы и полицаи не собирались бросать погоню. Еще двое суток они отходили, путая следы и отстреливаясь от преследователей. Погибли еще двое бойцов. В лагерь вернулись лишь три человека в изорванных, исхлестанных пулями маскхалатах, наскоро перевязанные бинтами и обрывками тряпок.
Повезло Кондратьеву, Пичугину и шестнадцатилетнему Пашке Шестакову, к которому сразу кинулась сестренка:
– Паша, ты же весь в крови. Куда тебя ранили?
Павел хотел что-то ответить. Обмерзшее, покрытое коркой крови лицо превратилось в неживую маску. Он все же нашел силы и шевельнул губами:
– Мы-то живы, а остальные…
Закончить фразу не смог. Всех троих повели в санчасть.
Позже, придя в себя, Федор Кондратьев докладывал капитану Журавлеву:
– Не возьмем мы мост. Даже если отряд Зинякова присоединится. Подходы под сплошным обстрелом. Четверых ребят потеряли, пока разведку провели. Теперь они больше насторожатся.
Кондратьева перевязали, он помылся, сменил одежду. Но на обмороженном лице клочьями торчала омертвевшая кожа. Губы почернели и едва шевелились.
– Ладно, насчет моста позже поговорим. Под Сталинградом наши крепко ударили. Паулюса с двух сторон окружают, наступление день и ночь идет. Кольцо вот-вот замкнется. Ну, как тебе новости?
– Бьем фрицев! – излишне торжественно объявил комиссар Зелинский. – Они думали, что Сталинград…
– Ладно, дай человеку отдохнуть, – перебил его Журавлев.
– Конечно, надо отдохнуть. А с мостом мы разделаемся. Разнесем вдребезги!
Но Кондратьев, истративший все силы на сообщение о результатах разведки, пошатываясь, опустился на нары. Он то ли терял сознание, то ли засыпал. Хирург Наталья Малеева, прослушав сердце, приказала:
– Отведите Федора в санчасть. Ему в себя прийти надо, а не мосты взрывать. И не привязывайтесь к нему, товарищ комиссар. Что мог, он все сделал.
Глава 9
Жгите их всех!
Двадцать третьего ноября сорок второго года завершилось окружение под Сталинградом 6-й армии Паулюса. В котле оказались двадцать немецких и две румынских дивизии, некоторые итальянские части. Общая численность окруженного противника составляла 330 тысяч солдат и офицеров.
В тот период советские газеты с упоением описывали, какой силы удар понесли немцы, которые в скором времени будут окончательно разгромлены. До 30 ноября советские войска продолжали наступление, которое давалось с большими потерями – немцы сражались упорно, отклоняя предложения о капитуляции.
Вера в Гитлера, в его военный гений была сильна. Да и группировка под Сталинградом обладала сильным вооружением: более трехсот танков, четыре тысячи орудий и минометов, свыше ста самолетов.
В течение длительного периода (особенно в советское время) уничтожение армии Паулюса изображалось как победный марш советских дивизий и полков. Однако это не соответствовало действительности. Уже к 30 ноября немецкое командование уплотнило свои боевые порядки и стало наносить контрудары, умело маневрируя резервами внутри кольца окружения.
Да и сами окруженные в Сталинградском котле немецкие войска были уверены, что их не оставят без помощи, а русское кольцо окружения рассыплется под мощными ударами извне как карточный домик. Это было опасное для немецких военачальников заблуждение, которое привело к роковым последствиям.
И все же основания для веры в успешный исход Сталинградского сражения у немцев имелись. 12 декабря 57-й германский танковый корпус нанес мощный удар по боевым порядкам 51-й армии. Оборона была прорвана, и немцы устремились на северо-восток, к Сталинграду, вдоль железнодорожной линии Тихорецкая – Сталинград.
Это была сильная, хорошо подготовленная группировка под командованием энергичного и опытного генерала Генриха Гота. Он выбрал для прорыва не самый короткий путь. Но, изучив обстановку, генерал Гот пришел к выводу, что этот удар имеет все шансы достигнуть цели.
В тот период кольцо окружения вокруг Сталинграда еще не было достаточно плотным. Город окружали полки и дивизии, ослабленные в боях, не хватало танков и артиллерии. Очевидцы тех событий вспоминали, что окружение на некоторых участках не было сплошным и состояло из пехотных частей и легкого вооружения.
В то же время группировка Гота насчитывала 250 танков и штурмовых орудий, авиационные соединения, артиллерию (в том числе тяжелую), механизированные части.
В составе группировки имелось около сотни новых танков "Т-3" и "Т-4" с удлиненными орудиями и усиленной броней. Это была качественно новая техника, а танки "Т-4" превосходили по ряду показателей советские "тридцатьчетверки".
На руку генералу Готу играла и степная равнинная местность. Снегу к середине декабря выпало немного, и техника могла двигаться довольно быстро. Красная Армия не располагала здесь значительными силами, и Гот рассчитывал с ходу пробить кольцо окружения.
Однако, понимая серьезность обстановки, советское командование бросило на этот участок все, что можно было собрать. Даже кавалерийские части, применение которых в степи против танков казалось несерьезным.
Прямо с ходу выгружали из эшелонов артиллерийские батареи и перекрывали путь немецкой группировке, не успев порой толком вырыть окопы для пушек.
Группировка Гота в упорных встречных боях понесла большие потери и была вынуждена отступить, не дойдя сорока километров до Сталинграда. Попытка деблокировать армию Паулюса провалилась. Хотя следует признать, что эти декабрьские дни были крайне опасным периодом в ходе Сталинградской битвы.
Трудно представить, что произошло бы, если бы группировка Гота сумела преодолеть эти 40 километров и соединиться с армией Паулюса.
В эти напряженные дни командир отряда "Застава" Иван Журавлев получил срочную шифровку. В ней было приказано принять все меры к уничтожению железнодорожного моста через Десну возле станции Витемля, который обычно именовался Витемский мост.
В шифровке указывалось: "Вывод из строя данного объекта существенно затруднит переброску вражеских частей на юго-восток к Сталинграду, где разворачивается масштабное наступление наших войск. Считайте, что это главная задача для отряда на сегодняшний день. Подготовьте место, куда будет сброшена дополнительная взрывчатка, а также другие грузы. Ожидаем выполнения задания в двухнедельный срок".
– Решительные ребята, – повертел листок Федор Кондратьев. – Дай бог, чтобы через неделю взрывчатку перебросили.
Штаб отряда обсуждал планы подрыва моста более двух часов. Атаковать и уничтожить охрану не получится. Артиллерии и пулеметов у немцев хватит, чтобы отбить нападение целого батальона.
А на что мог рассчитать Журавлев? Отряд с учетом пополнения насчитывал около шестидесяти человек. Из них активных штыков немногим более сорока – не потащишь же в бой санчасть и хозвзвод?
Лейтенант Зиняков был готов выставить пятьдесят партизан. В его отряде имелись опытные саперы. "Сталинцы" провели несколько удачных операций, их отряд активно пополняется, но не хватает оружия, боеприпасов.
Но даже имелось бы в достатке пулеметов и другого стрелкового оружия, проблему они не решат.
Перебирались планы, которые явно граничили с авантюрой. Захватить мотовоз или локомотив, переодеть в немецкую форму десяток бойцов и ударить набитой взрывчаткой платформой на скорости по мосту.
– Не получится, – качал головой Авдеев. – Успеют перекрыть дорогу метров за сто или двести. Там тройной барьер. Погибнут ребята без всякого толка.
– Было бы лето, – сказал Будько, – можно было бы запустить плот со взрывчаткой.
– Подождем лета, Яков Павлович, – насмешливо отозвался Журавлев, – и ударим. Так, что ли?
– Река хоть и замерзла, но этот вариант со счетов сбрасывать не будем, – поддержал старшину Авдеев. – Надо проработать все планы и снова обсудить варианты.
– Под Самарой мост длиной больше двух километров, – сказал старший лейтенант Кондратьев. – Фрицы уже больше года его пытаются взорвать. Так ничего и не получилось.
– Ладно, хватит из пустого в порожнее переливать, – сменил тему капитан Журавлев. – Другие операции тоже никто не отменял. Что там у нас с Вязниками?
Лейтенант Авдеев встал и доложил, что к нападению на волостной полицейский участок группа готова. Лейтенант Зиняков выделяет для совместной операции двадцать партизан. Кроме того, откроет в нескольких местах стрельбу, чтобы отвлечь часть полицаев.
Главной целью этого нападения было освободить заложников и нескольких подпольщиков, которых собирались в ближайшие дни переправить в районную тюрьму. Бывший начальник волостной полиции Трегуб находился под охраной в отряде. Главного районного полицая Тимофея Шамрая торжественно похоронили и наградили посмертно орденом за верное служение рейху.
Очередной удар должен был продемонстрировать, что даже за стенами своих укрепленных гарнизонов полицаи не могут ощущать себя в безопасности.
Напутствуя группу, Журавлев коротко пожелал удачи и напомнил:
– Постарайтесь любой ценой спасти заключенных.
Кроме полицейского участка, в селе Вязники размещался небольшой немецкий гарнизон. Два десятка солдат, в основном выписанных из госпиталей, во главе с лейтенантом.
Они занимали кирпичный дом, огороженный колючей проволокой, и были хорошо вооружены. В гарнизоне имелся вездеход "БМВ", два пулемета, 80-миллиметровый миномет и достаточное количество боеприпасов. Пост представлял наибольшую опасность.
Если волостным полицейским участком командовал присланный из района и толком не вникший в обстановку новый начальник, то немецкий лейтенант, участник прошлой мировой войны, порядок в своем подразделении держал крепко.
Чего нельзя было сказать о волостной полиции после исчезновения Трегуба и потери в бою сразу шести-семи человек. Полицаи все чаще запивали, а новому начальнику, чтобы не привязывался, подсунули молодую податливую вдову.
Авдеев и Зиняков хорошо знали обстановку в Вязниках. Им было известно, что после окружения 6-й армии Паулюса под Сталинградом среди полицаев пошли тревожные разговоры. Паулюс окружен, советские танки прорываются вперед, и неизвестно, чем кончится это мощное наступление.
Но большинство полицаев отчетливо осознавали, что пути назад у них нет. Костяк из двух десятков наиболее решительных и жестких полицаев подчинил себе остальную часть гарнизона, заставил дежурить по ночам крестьян-оборонцев и был готов дать отпор.
Удар по волостному полицейскому участку и немецкому гарнизону был нанесен на рассвете. Удивительно, но первыми почуяли для себя опасность дворовые собаки. Разношерстные дворняжки и несколько охотничьих псов, поднимающих лай, когда приближаются чужие, почуяв опасность, забились в конуры и молчали.
Эта необычная тишина заставила проснуться нового начальника полиции Михаила Саяпина. Он вышел на крыльцо, держа наготове автомат.
Бывший техник-интендант (звание, равное лейтенантскому) служил немцам с осени сорок первого года, когда понял, что не переживет в концлагере первую военную зиму.
Он старался сильно не выпячиваться. Несмотря на свое командирское звание, долгое время числился рядовым полицаем. Ожидал, в какую сторону повернется обстановка. Летом сорок второго года, когда немцы наступали на всех фронтах и вышли к Дону, тридцатилетний интендант принял предложение Шамрая возглавить хозчасть районной полиции.
Благодаря изворотливости Саяпин, как мог, уклонялся от карательных операций. Однако Шамрай, видевший любого насквозь, однажды отвел техника-интенданта в подвал и приказал лично расстрелять двоих заложников.
– Сегодня, считай, твое крещение! Не тяни кота за хвост, начинай.
У Михаила Саяпина был отнюдь не слабый характер. Он не боялся крови, но этот расстрел уже не оставлял ему ни одного шанса выкрутиться в случае победы Красной Армии.
Он и здесь попытался схитрить. Рука с "наганом" тряслась. Пули крошили кирпичную стену подвала, а два обреченных человека съежились и кричали от страха. Может, Шамрай сделает это сам?
– Хитришь, сучонок! – встряхнул его за шиворот Удав. – Что, патроны кончились? Добивай их ногами. Сапоги у тебя крепкие. Живее!
Саяпин сделал все, как было приказано, хотя добить заложников не смог: они продолжали шевелиться и стонать. Тогда Шамрай сунул интенданту свой пистолет:
– Попробуй промахнись!
Интендант Саяпин не промахнулся. Слишком велик был страх перед громадным безжалостным человеком, который мог просто сломать ему шею за неподчинение.
После исчезновения Трегуба Саяпина назначили руководить волостной полицией.
– Место хлебное, – усмехался Шамрай. – Только не вздумай больше меня воровать.
И вот морозная ночь, замолкнувшие собаки и скрип снега под ногами партизан или энкавэдэшников. Саяпин лихорадочно натянул валенки, полушубок, подхватил подсумок с запасными магазинами и гранатами.
– Миша, что случилось? – заглядывала в обледеневшее окно подруга.
– Беги к сестре и укройся пока у нее. На улицу не высовывайтесь.
– Это партизаны?
– Не переживай. У нас достаточно сил, чтобы отбиться.
Он проводил женщину и выглянул из-за палисадника. Вдоль улицы мчались в сторону участка две пароконные повозки. За ними спешили партизаны из отряда "Сталинцы". Саяпин выпустил красную ракет – сигнал тревоги.
Где-то уже хлопали выстрелы. К дому начальника волостной полиции бежали трое-четверо его подчиненных. Бой начался прямо напротив ворот. У полицаев имелся ручной пулемет, к ним присоединились несколько оборонцев.
Один из партизан упал и, оставляя темный след на снегу, пополз к забору. Саяпин бил короткими быстрыми очередями, затем выпустил еще одну ракету. Возле полицейского участка шла интенсивная стрельба, взрывались гранаты.
Партизаны, наступавшие вдоль улицы, прорывались именно туда. Молодой полицай, сосед Саяпина, азартно опустошал обойму за обоймой. Опыта у него недоставало. Он не догадался сменить позицию и угодил под пулю. Видимо, ему перебило ногу выше колена. Он крутился на одном месте и просил о помощи.
Улица простреливалась насквозь, и приближаться к раненому никто не рисковал. Партизаны действовали более активно. Парень в шапке с красной лентой, обежав один из домов через двор, оказался в нескольких шагах от пулеметчика.
Тот стрелял в другую сторону и не успел вовремя разглядеть опасность. Винтовочный выстрел в упор шатнул грузного пулеметчика, но у него хватило сил развернуться и выпустить очередь в парня.
Они лежали рядом. Партизан лет двадцати в армейском бушлате и полицай-пулеметчик в черной форменной шинели. Оба пытались подняться, но тяжелые раны мешали сделать это.
– Андрюху убили! – ахнул кто-то.
Другой партизан подскочил к полицаю-пулеметчику и несколько раз ударил его трофейным штык-ножом. Затем заглянул в пожелтевшее лицо Андрюхи, который уже не дышал.
– Возьми у полицая пулемет, – подсказали ему. – Умеешь пользоваться?
– Не дурней тебя! – меняя диск, огрызнулся парень. – Я теперь из "дегтярева" в капусту крошить их буду.
Дал одну, другую пристрелочную очередь, повесил на плечо сумку с запасными дисками. Стрельба с обеих сторон усиливалась. Обозленные гибелью своих товарищей, партизаны из отряда "Сталинцы" бежали в атаку дружно, не обращая внимания на пули. Видя, что полицаи отступают, кричали:
– Далеко не убежите! Всем крышка будет!
– "Бобики" вонючие!
Напор обозленных бойцов, которые не собирались никого щадить, заставил полицаев пятиться. Некоторые побежали.
Активно оборонялись лишь начальник волостной полиции Саяпин и двое-трое его подчиненных. Они понимали, что если побегут, их прикончат на светлой от снега улице. Бывший интендант нашарил в сумке магазин к автомату, он был последний.
Парень из отряда самообороны отшвырнул винтовку и закричал:
– Сдаюсь, не убивайте… я не полицай!
Пуля угодила ему в живот. Оборонец, зажимая рану ладонями, пятился, боясь повернуться к партизанам спиной.
– Я свой, из Вязников… брат в Красной Армии…
– А ты у полицаев, – догнал его боец и ударил в лицо прикладом.
Не владея собой, он молотил упавшего оборонца кованым затыльником приклада, забыв, что они жили на одной улице и когда-то ходили в одну школу.
Саяпин понял: если промедлит, то спастись уже не успеет. Выпустил длинными очередями в бегущих партизан последний магазин и, пригнувшись, кинулся к участку.
– Михаил, помоги! – звал его помощник, раненный в ноги.
Бывший интендант на секунду оглянулся. Помощник ворочался в слипшемся окровавленном снегу и пытался отползти в сторону, ближе к забору. У Саяпина был зажат в руке пистолет – слабая защита против догонявших его партизан.
Он ускорил бег, а один из партизан, остановившись, глянул на сжавшегося в клубок полицая:
– Не сдох еще, гад? – и выстрелил ему в голову.
Бой в селе Вязники сосредоточился в двух основных точках. Лейтенант Авдеев возглавил группу, штурмующую полицейский участок.
Командир отряда "Сталинцы" Андрей Зиняков и два десятка партизан окружили немецкий опорный пункт, но уничтожить его с ходу, как планировали, не удалось.
Трое разведчиков перекусили колючую проволоку с тыльной стороны и проскользнули внутрь. Часовой, показавшийся из-за гаража, получил удар ножом. Кажется, все начиналось как надо, но немецкий лейтенант, ветеран давней войны, обеспечил двойную безопасность своего объекта.
Осторожно шагавший впереди разведчик задел металлическую проволоку, на которой крепилась сигнальная мина – тротил, впрессованный в картонный футляр. Убить человека она не могла из-за отсутствия осколков, но оглушительный взрыв и яркая вспышка давали сигнал тревоги.
Разведчика лишь оглушило. Двое других тоже не получили каких-либо серьезных повреждений, но это уже не имело значения. Хорошо натренированный опытным ветераном взвод за считаные минуты был готов к бою и занял места по боевому расписанию.
Опередить их партизаны не сумели. Прожекторы осветили подходы, а дежурный пулеметчик уже вел огонь из станкового "машингевера" "МГ-34", посылающего пятнадцать пуль в секунду. Его помощник быстро и умело вывинчивал колпачки из гранат-"колотушек" "М-24" и одну за другой бросал их, перекрывая путь наступающим.
Трое разведчиков все же успели что-то предпринять. Противотанковая граната угодила в окно, забранное решеткой, и вышибла часть прутьев. Под прикрытием дыма и облака кирпичного крошева разведчики выломали остатки решеток и попытались ворваться внутрь здания.
Двоим разведчикам это удалось. Но в узком коридоре они наткнулись на бежавших навстречу солдат гарнизона. Обе стороны открыли огонь в упор. Через считаные секунды двое разведчиков были убиты, но понесли потери и немцы.
В узком пространстве ворочались, истекали кровью не менее пяти-шести человек. Молодой солдат застыл в проходе, не зная, что делать.
– Убрать тела и проверить, есть ли еще русские в здании, – дал команду лейтенант. – Всем по местам!
Партизаны во главе с Андреем Зиняковым сумели взорвать ворота, но продвинуться внутрь двора не смогли. Заработал второй пулемет, из окон вели беглый огонь. Несколько партизан, вбежавших во двор, падали один за другим.
Нападение было отбито. Лейтенант Зиняков с болью смотрел на тела своих товарищей, которых продолжали добивать уже мертвых. Треть его группы вышла из строя, люди прятались от пуль, отвечая редкими выстрелами наугад.