Тем временем Валерик волок за волосы упиравшегося хозяина; поздний визит поднял его с девушки, и потому, кроме махрового халата, наброшенного на тело, больше на нем ничего не было.
- Свистни-ка Варламу, чтобы он сюда подвалил, - скомандовал татуированный и, сделав шаг к лежащему, неожиданно ударил его в пах. Тот завыл.
- Ну что, гнида, свалить захотел? А как же долги? Скрысятничать хотел? Думал от нас убежать? Зря думал: от братвы далеко не убежишь!
Минут через пять в квартире появился и Варлам. Сперва взглянул на лежащего, оценил неестественную зелень его лица и уведомил глумливо:
- Это еще цветочки. Через полчаса ты вообще пожалеешь, что родился на свет.
Затем обратил внимание на девушку - та лежала ни жива ни мертва от страха, забыв даже прикрыть свои оголенные груди и вполне аппетитные бедра.
- Во, телка, какая ты сисястая! Че, пацаны, с собой заберем или как?
- Первым делом, первым делом - самолеты, ну а девушки, а девушки - потом, - продекламировал Михей. - Запри-ка ее пока в ванной и кляп какой-нибудь в рот засунь, чтобы не орала. А ты, Валерик, обыщи, что тут ценного есть. Не мог же он из Москвы свалить пустой!..
…Спустя полчаса московский бизнесмен, скрывавшийся от кредиторов в Краснодаре, действительно пожалел, что родился на свет.
Конечно же свою вину он знал. Конечно же он видел, кто перед ним, но все-таки попытался договориться.
- Ребята… - начал он, с трудом справляясь с естественным волнением.
- Мы те не ребята, ребята у мамки сиську сосут, - прервал Михей, доставая из внутреннего кармана несколько сложенных вчетверо листков бумаги. - Заткнись лучше и слушай, что я тебе говорить буду. Так-так-так., . Ага. Вот. - Он принялся читать с выражением:
- "Расписка… Я, Леонид Петрович Юшкевич, 19 апреля 1998 года взял в долг у Владимира Валерьевича Бурнуса двадцать две тысячи долларов. Обязуюсь вернуть не позже, чем через четыре месяца". Ты Леонид Петрович Юшкевич? Что молчишь, сука?! Не слышу! Ты?!
- Да, - с трудом ворочая пересохшим языком, отозвался хозяин квартиры.
- Брал деньги?
- Брал.
- Почему не отдал?
- Да сами же понимаете - кризис! Я бы и отдал, у меня счета в Мост-банке и "СБС-Агро", так ведь валюты нет! Предлагают или рублями по шесть триста, или в Сбербанк переводить… Да еще с ГКО моя фирма влетела…
- Нас это не колышет. Мы тоже влетели. А вот еще одна расписка. Читаю:
"Я, Леонид Петрович Юшкевич, 20 января 1998 года взял в долг у Ольги Дмитриевны Самоделок пятьдесят четыре тысячи долларов. Обязуюсь вернуть шестьдесят четыре тысячи долларов не позднее…" А вот еще: банковская платежка о перечислении на твою долбаную фирму предоплаты в сто двадцать пять тысяч долларов. Капусту ты получил, обналичил - это мы тоже знаем. Товар не поставил. Брал?
Крыть было нечем.
- Брал…
- Чем ответишь?
Должник промолчал.
- У тебя тут что-нибудь вообще есть? - спросил Михей.
- У него наликом сто четырнадцать штук, какая-то мелочь и кредитки "СБС-Агро", - доложил Валерик, делавший в квартире обыск, и, поставив на стол "дипломат", щелкнул замками - на столешницу посыпались тугие брикеты стодолларовых купюр и россыпь кредитных карточек. - На антресолях среди хлама нашел.
- Ага, уже легче… - немного повеселев, резюмировал татуированный. - А остальные? А нам за работу? А бизнесменам нашим за моральный ущерб? Так чем ответишь, сучонок?!
- Я отдам… потом, когда с делами разберусь, - умоляюще глядя на бандитов, пролепетал должник.
- Потом нам не надо… Потом - это светлое будущее, а мы всегда живем настоящим.
- Дайте хоть месяц сроку!
- Насчет срока - это не к нам, а в прокуратуру, - развеселился Валерик.
- Но у меня… нет столько денег! - взмолился несостоятельный должник, понимая, что теперь начнется самое страшное.
Самое страшное началось спустя минуту. Сперва Михей положил перед бизнесменом несколько загодя заверенных нотариусом документов: это были генеральные доверенности на принадлежащие господину Юшкевичу три московские квартиры, по которым последний делегировал Андрею Васильевичу Михеенко полное право распоряжаться жилплощадью по собственному усмотрению. Должник, естественно, сперва отказался ставить подпись, и тогда Михей коротко кивнул Валерику. Тот, достав из спортивной сумки шприц и флакон одеколона, быстро наполнил стеклянный цилиндрик прозрачной зеленоватой жидкостью и, присев на корточки перед лежавшим на полу пленником, сделал ему инъекцию в мошонку, под кожу.
Наверняка немного найдется мужчин, которые после такой адской пытки не сделают все, что от них требуется. Леонид Петрович Юшкевич не стал исключением.
Через мгновение генеральные доверенности на квартиры были подписаны. Приезжим бандитам ничего иного и не требовалось. Или - почти ничего.
- Ну что, с самолетами разобрались, теперь осталась твоя шлюха, - пряча доверенности во внутренний карман куртки, констатировал Михеенко. - Где там эта бигса? В ванной? Давай-ка ее сюда. Совместим, так сказать, приятное с полезным, - закончил он, не объясняя, впрочем, что в этой ситуации приятное, а что - полезное.
- Щас на троих распишем, в три ствола и одновременно, - похотливо хихикнул Валерик…
Прищурившись, Михей смотрел, как его дружки втолкнули в комнату девушку с кляпом во рту. Она, похоже, совсем протрезвела от страха и переводила обезумевший взгляд то на бандитов, то на скорчившегося у ее ног москвича-фирмача. Варлам держал ее за волосы, Валерик приставил к ее горлу финский нож с канавками для кровостока.
- А ничего сучка, - хохотнул татуированный атлет, стоявший перед ней. - Жаль, что не целочка уже… Эй ты, дура, хочешь с нами, настоящими мужиками, побаловаться? В очко-то ни разу небось не трахалась, а? Щас мы эту проблему решим, щас… Мужики, кто ее вафлить будет? Валерик? Отлично!.. Я-то хочу ей на заднем месте целку сломать. И слушай сюда, курва, - Михей сурово взглянул в глаза беззащитной жертвы. - У Валерика в руках будут две острые железки. Если укусишь его хрен, то оглохнешь сразу, понятно? Так что будь умницей. Ты потом всю жизнь будешь эту ночь страсти вспоминать. Встала на колени живо! И не вздумай вякать, если жизнь дорога!
Только он выдернул кляп изо рта Веры, она сразу забормотала, пуская слюни и дергаясь всем телом:
- Мальчики, не надо… Зачем же так… Я бы и так дала… По-хорошему, если бы попросили…
Но тут Валерик приставил к ее ушам свои страшные железки, и она, давясь, принялась за его вздыбившуюся от желания плоть. Только мычала, когда он засовывал его слишком далеко и ее нос упирался в черные курчавые волосы на лобке бандита. Валерик быстро кончил, заставив Веру проглотить всю его сперму, до последней капли, и тут же его сменил Варлам.
Вскоре с уханьем и рычанием кончил и Михей.
Они немного передохнули и вновь взялись за свое черное дело…
* * *
…Бандиты покинули двадцать седьмую квартиру лишь на рассвете, предварительно удушив подушкой и хозяина, и его случайную знакомую, которую гоняли по программе жесткого секса два с половиной часа. Перед тем как захлопнуть входную дверь, Варлам положил оба мертвых тела на кровать, поставив на столе зажженную свечку. Затем закрыл форточки и открыл на кухонной плите все газовые горелки.
По замыслу Михея, наверняка уже практиковавшего подобные фокусы, газ должен был проникнуть в единственную комнату и, достигнув критической массы минут через сорок, взорваться. Это вряд ли оставило бы милиции возможность отыскать следы преступления: взрыв газа до неузнаваемости обезобразит трупы. Да и какое тут преступление? Просто человек из Москвы познакомился с милой местной барышней, привел ее к себе, они выпили, зажгли свечу, чтобы придать обстановке романтичность, а тут произошла утечка газа или просто забыли выключить плиту…
Конечный результат бандитского вояжа на Кубань впечатлял: сто четырнадцать тысяч долларов плюс генеральные доверенности на три квартиры в Москве, каждая из которых тянула от семидесяти до ста десяти тысяч. Может быть, еще несколько месяцев назад бандиты из одной очень влиятельной московской оргпреступной группировки, пресыщенные богатыми возможностями легального бизнеса, и не взялись бы за столь хлопотное, технически сложное, а главное, кровавое дело, как выбивание долгов.
До августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года выбивание долга в двести тысяч долларов (из которых вышибалы взяли бы "за работу" половину минус расходы на техническое осуществление операции) прельстила бы в Москве разве что молодежные группировки. Но теперь, в условиях экономического кризиса, даже самые серьезные авторитеты считали за счастье подписаться и под куда меньшие суммы…
* * *
Над историческим центром Санкт-Петербурга - всегда многолюдным Невским, над забранными в гранит каналами с переброшенными через них мостами, над тускло мерцающим золотом куполом Исаакиевского собора - низко зависло темно-серое ноздреватое небо. Смеркалось намного раньше обыкновенного - это предвещало скорый и затяжной дождь, что не редкость во второй столице России.
Огромный неповоротливый "кадиллак" благородного серого цвета, свернув с Невского проспекта на неширокую улочку Рубинштейна, проехал несколько кварталов и, притормозив, въехал в арку дома.
На заднем сиденье расположился высокий черноволосый красавчик явно кавказской внешности. Строгий клубный пиджак, немыслимо дорогие туфли ручной работы, стодолларовый галстук с бриллиантовой застежкой, да и сам автомобиль, наверняка сделавший бы честь любому арабскому шейху, - все это выдавало в черноволосом одного из теперешних хозяев жизни.
Зато водитель ничем особенным не выделялся: невыразительный темно-синий костюм, стертые, словно на старой монете или медали, черты лица… Увидишь такого на улице - и через минуту не вспомнишь, как он выглядел. Правда, неестественная полнота торса позволяла предполагать, что под пиджаком шофера надет бронежилет, что, в свою очередь, указывало на то, что, кроме водительских обязанностей, он выполнял и функцию телохранителя.
- Приехали, Хасан Казбекович, - напомнил водитель-телохранитель.
Черноволосый закурил, с силой вдавил кнопку стеклоподъемника, пустил в окно колечко дыма, после чего раздраженно выдохнул в затылок сидевшего за рулем:
- Вот суки, а? Русским языком им говорю: не могу вам теперь баксами платить. Вон, с пацанами сегодня тер: малышевцы, - Хасан Казбекович имел в виду так называемую малышевскую оргпреступную группировку, одну из сильнейших в Питере, - и то со своих бизнесменов по шесть тридцать берут. А эти гондоны штопаные только "зеленью" хотят. Где я ее теперь возьму, а? Еще и угрожают - мол, в договоре не рубли, а баксы стояли.
Телохранитель деликатно промолчал - профессиональная этика не позволяла ему переспрашивать шефа о делах. Открыл дверцу, вышел из машины и, встав вполоборота, кивнул сочувственно:
- Кризис, что поделаешь, шеф…
- Кризис, кризис… У этих русских кризис лишь тогда кончится, когда они всю водку с пивом дожрут, протрезвеют и поймут, что работать, работать надо, а не дурака валять! Какого хрена я вообще из своего Владикавказа уехал?!
Чего я в этом Питере позабыл?!
- Хасан Казбекович, я в подъезде взгляну, что и как, а вы тут посидите, - произнес телохранитель, оставляя без ответа последний вопрос.
Осмотр подъезда дома, где жил владелец роскошного "кадиллака", не вызвал подозрений. Правда, у мусорных баков стояла парочка - высокий молодой человек целовал девушку столь страстно, что позабыл даже о переполненном мусорном ведре, стоявшем у его ног.
Еще раз оценив обстановку, телохранитель подошел к лимузину, открывая дверцу хозяина:
- Все чисто, шеф!
- Да ладно тебе, смотришь за мной, как за малым ребенком, - проворчал чернявый, выходя из машины. - Кого мне в этом городе бояться? У кого на меня здесь рука поднимется?
Хлопнув дверцей, он двинулся к черному проему подъезда. Телохранитель шел впереди.
Внезапно со стороны мусорки послышался какой-то шум, и впереди идущий резко обернулся: девушка, только что целовавшаяся с молодым человеком взасос, оставила свое занятие и почему-то двинулась наперерез, доставая сигаретную пачку.
- Простите, у вас зажигалки не найдется? - спросила она.
- Не курю, - ответил телохранитель и тут же боковым зрением заметил, как молодой человек, быстро высыпав на землю содержимое ведра, извлек из груды мусора нечто черное и продолговатое, напоминающее автомат…
Рука телохранителя инстинктивно потянулась к подмышечной кобуре, но девушка оказалась проворней: в руке ее невесть откуда появился небольшой никелированный пистолетик…
Короткий хлопок прозвучал почти неслышно, и телохранитель, так и не успевший достать оружие, отброшенный силой выстрела, отлетел к стене: на лбу его, как раз между бровями, чернела круглая точка.
А девушка, бросив пистолетик, пригодный лишь для ближнего боя, уже отскочила в сторону, давая молодому человеку возможность прицельной стрельбы из автомата. Все произошло настолько быстро, что владелец роскошного "кадиллака" даже не успел отреагировать, - после короткой автоматной очереди он, обливаясь кровью, рухнул навзничь.
Дальнейшие действия парочки отличались четкостью и профессиональной продуманностью. После контрольных выстрелов в головы жертвам киллеры выбросили оружие, предварительно затерев отпечатки пальцев, и, убыстряя шаг, направились через проходной двор в сторону улицы Рубинштейна, где их уже поджидала молочного цвета "семерка" с водителем. Еще минута - и неприметный "жигуль" растворился в автомобильной толпе на Невском проспекте…
…Милиция прибыла к месту происшествия спустя пятнадцать минут - жильцы дома, заслышав стрельбу, сразу же позвонили на пульт ГОВД. Личности убитых были установлены по найденным в карманах документам (кстати, деньги, ценные вещи и оружие не прельстили убийц, что прямо свидетельствовало о заказном характере преступления).
Хасан Казбекович Темирканов, один из богатейших людей Питера, связанных с "большой нефтью", обладал удостоверением помощника депутата Государственной Думы, что, впрочем, не мешало этому человеку, имевшему две судимости, проходить в оперативных разработках в качестве авторитета по кличке Хас-Осетин.
А убитый с ним Иван Прокопович Сивицкий, бывший командир разведроты элитной дивизии Дзержинского, числился его личным телохранителем.
Прокурор района, который появился во дворике на улице Рубинштейна в сопровождении милицейских и эфэсбэшных чинов спустя два часа, с ходу заявил невесть откуда взявшимся журналистам: налицо заказное убийство. Впрочем, это было понятно и без его заявлений.
Что поделать: после августовского кризиса 1998 года в России вновь открылся сезон киллерских отстрелов. И вновь, как и во времена кровавого передела собственности начала - середины девяностых, поимка и наказание убийц оставались маловыполнимой задачей…
Раннее субботнее утро - не лучшее время для продуктовых оптовых рынков.
А уж тем более спустя всего лишь несколько недель после начала кризиса…
Небольшой подмосковный рынок открывался в шесть утра. По аллейке, заставленной типовыми торговыми палатками, неторопливо катили тяжело груженные "Газели". Продавцы открывали свои киоски, выгружали картонные коробки, пересчитывалитовар, щелкаликнопкамикалькуляторов.Бомжи, старушки-пенсионерки и беспризорные дети уныло бродили вдоль палаток, выискивая в мусорках пустые бутылки, а то и что-нибудь съедобное.
Первые посетители появились лишь в половине восьмого - это были мужчины, и почти все, как один, - грязные, небритые, благоухающие водочным перегаром. Они словно сонные мухи перемещались от палатки к палатке и, едва не засовывая головы в открывшиеся амбразуры окошек, задавали один и тот же вопрос:
- Девоньки, похмелиться есть?
К счастью страждущих, найти опохмел на этом рынке не было самой большой проблемой. Едва ли не половина ларьков торговала левой водкой. Цены выглядели завлекательно: "кепка", то есть бутылка с обыкновенной пробкой, - десять рублей, "винт" - двенадцать.
Пересчитывая металлическую мелочь и мятые купюры, алкаши складывались на спасительную дозу и, купив в палатке реанимационную поллитровку, тут же выползали с территории рынка, чтобы скорее с ней расправиться.
К десяти утра алкаши поперли, как рыба на нерест. Поддельной водкой торговали в буквальном смысле по всему рынку: и в тех ларьках, где продавали исключительно сигареты, и там, где специализировались на продаже консервов, и там, где торговали тампаксами со сникерсами, и даже в палатках азербайджанцев-цветочников. Опытные завсегдатаи даже пытались сбить цены: мол, не продашь "кепку" за девять - пойду к конкуренту. Некоторые соглашались, тем более что конкурентов у каждого виноторговца было более чем достаточно.
Вскоре появились и мелкие оптовики. В отличие от грязных ханыг, эти не торговались и, отсчитав деньги сразу за сто - триста поллитровок, живо грузили стеклянно звенящие коробки с надписями "Тампакс" и "Стиморол" в багажники своих малолитражек.
Уже после обеда на территорию рынка въехали две машины: молочная "девятка" и бежевая "шестерка". Первый автомобиль остановился у входа, блокируя таким образом выезд, а "шестерка" медленно катила по главной аллее. Не доезжая до конца, машина притормозила, и из салона выпрыгнуло трое коротко стриженных амбалов.
- Боже, опять бандиты! - выдохнула торговка из палатки с надписью "Товары для дома", спешно выгоняя на улицу очередного алконавта.
- Какое там! - отозвалась ее товарка с соседней точки. - Недавно работаешь, ничего еще не знаешь! Эти еще хуже, чем бандиты! Это менты!
И впрямь: в тот день на оптовом рынке проводился плановый рейд УЭПа - Управления по борьбе с экономическими преступлениями. После принятия Думой известного постановления о госмонополии на производство и продажу спиртного такие рейды практиковались едва ли не по всем российским рынкам.
Вне сомнения, сотрудники УЭПа владели какой-то оперативной информацией (то есть доносами стукачей) и потому, минуя череду однотипных киосков, бодро направились к палатке с надписью "Товары для дома".
Один милиционер встал у окошка, а второй, белобрысый, достав из кармана удостоверение, постучал в дверь.
- Откройте, милиция! - деревянным голосом произнес уэповец.
За дверью послышалось бутылочное дзиньканье.
- Что вам надо?
- Плановая проверка.