– Сороке? Может, Вороне? Вороновой. Такая мерзкая носатая тварь с накладными... да все у нее накладное!
– Ну да...
– Та-а-ак, – недобро протянул Свиридов, откидываясь к стене. – Значит, Лена у нас – птица высокого полета. С самой Вороной на короткой ноге. А я-то, грешным делом, твою Ленку за мелкую эрзац-шлюшку принимал. А она – Мессалина областного значения, как говорится.
Он посмотрел сначала на Наташу, которая перебирала пальцами волосы и оцепенело смотрела в стену, а потом на неотвратимо хренеющего Михал Иваныча, который до этого момента наивно полагал, что после взрыва "Кадиллака" Нагоги и морального падения дочери ничему не удивится и не поразится.
Влад недобро усмехнулся и произнес:
– Вот у Ленки-то твоей мы и спросим, кто такой этот самый господин Краснов. И на кого он работает, и зачем все это надо – травить тебя.
Наташа лежала, полузакрыв глаза, и совсем слабо прислушивалась к словам мужа. В голове у нее гудело от усталости и опустошения, и только сейчас впервые с пугающей ясностью прорисовалась мысль: вокруг все не то и все не так, как она думала. Милый, хотя порой и не очень внимательный муж Владимир Свиридов оказался экс-офицером секретных спецслужб, а ныне – бандитом и убийцей, лучшая подруга Ленка – по всей видимости, тоже темная личность.
Какие открытия ей еще предстоят?
– Хорошая наследственность у нашего сына, – проговорила она, засыпая. – Папаша – бандит и убийца, мамаша – проститутка. Забавно, правда, Влад?
– И дедушка – раздолбай и алкоголик, – хрипло добавил с пуфика Михал Иваныч. – В общем, как говорят в Караганде, – три сапога пара...
* * *
Когда Наташа проснулась, солнце уже пересекло точку полудня и теперь полноводно вливалось в спальню, заставляя сидевшего лицом к окну Влада щурить и без того миндалевидные и чуть раскосые глаза.
Впрочем, Наташа быстро поняла, что Свиридов щурит глаза вовсе не из-за солнца. Он просто рассматривал что-то небольшое, зажатое в пальцах. Черненькое.
– Доброе утро, – хмуро сказал Влад, увидев, что Наталья открыла глаза. – Я тут пошарил у себя в машине и нашел то, что искал. Милая штучка. Штатовская аппаратура, между прочим. Дорогущая.
– Ка-кая?
– Штатовская. Ну, американская. Это когда в фильмах агент ФБР впаривает подслушивающее устройство с пеленгующим радиомаячком. Так вот, я нашел в машине точно такое же устройство. Качество улавливания звука – фантастическое, если Краснов поймал не только то, что говорил я, но и Палыча тоже. Н-да-аа... – протянул Свиридов, – твой Краснов вряд ли из детективного агентства "Сканер". Хотя скоро это будет известно.
– В смысле – скоро? – спросила Наташа и приподнялась на локте. – Ты что, туда звонил или ездил?
– Почти. Звонить – бесполезно. Информация там конфиденциальная, анонимность и все такое, по телефону ничего не узнаешь. Другое дело – лично поехать. Мне там светиться не стоит. По крайней мере, в своем нынешнем обличье. Но это можно исправить. Шеф "Капеллы", полковник Платонов, прежде чем он не свалился с вертолета и не оставил свои мозги на перилах моста через Москву-реку, всегда говорил мне, что театр и кино потеряли в моем лице ровно столько же, сколько приобрели спецслужбы. У нас в "академии", между прочим, был спецкурс актерского мастерства, который вел Народный артист СССР.
– Да ну? – вяло спросила Наталья. – И это кто же такой?
Свиридов назвал звездную фамилию, и жена удивленно вскинулась:
– Господи, правда, что ли? А он мне так нравится... нравился.
– Ну вот, подорвал авторитет народного артиста, – невесело откомментировал Владимир.
В этот момент в комнату вошел Михал Иваныч:
– Знаешь что, ты, актер, давай-ка я сам лучше съезжу в этот "Сканер" и все узнаю. А вы поезжайте к этой стервозине.
– Которой?
– А как ее... Любишкиной, что ли?
– Любимовой. А ты справишься в "Сканере", Михал Иваныч?
– А куда ж, – сердито ответил Буркин, – выпотрошу, но все узнаю. А тебе, зятек, вообще не стоит туда идти, даже если комедиантствовать будешь. Ты у нас чуть что – за пистолет хватаешься. Стрелок! Я не чужой человек. Все-таки дочка в такой переплет попала, нужно помочь.
– Ладно, договорились. У нас три зацепки. Первая: "Сканер". Вторая: Любимова. А третья... – Лицо Влада омрачилось еще больше. – А третья – это сложнее. Думал я, кто мог навести Краснова на меня. Кто мог знать о времени операции? – Свиридов проигнорировал болезненную гримасу на лице Наташи и продолжал, чуть понизив голос: – Только Анатолий Палыч. Потому что он мне самому сказал вечером того же дня. Буквально за два часа до...
– Да знаю я, до чего! – вспыхнула Наташа. – Не надо лишний раз повторять!
– Извини, – серьезно сказал Свиридов. – Я понимаю, что тебе это слушать – нож острый. Вот только сомнения у меня вызывает все это: ведь Ленка посоветовала тебе позвонить в агентство накануне этого самого дня?
– Да.
– Она была уверена, что ты позвонишь?
– Да она рядом сидела, когда я звонила.
– Что и требовалось доказать, – с удовлетворением сказал Влад. – А что это за телефончик, по которому ты звонила? Он у тебя сохранился?
– Конечно, – растерянно сказала Наташа. – Я его и так хорошо помню. 29-18-23.
– Да, действительно, – сказал Свиридов. – Легко запоминается. Пойду-ка я посмотрю его по базе данных УВД за этот год. Может, что и нарою.
– Ничего не понимаю, – недоуменно сказал он через минуту, ткнув пальцем в экран компьютера. – Вот написано: "Частное детективное агентство "Сканер". Лицензия номер такая-то. Все правильно. Ты на самом деле звонила в этот самый "Сканер". На самом деле.
Наташа вздохнула, а Влад решительно поднялся со стула и, выключив компьютер, сказал:
– Ну что, теперь надо раскручивать наши зацепочки. Ты, Михал Иваныч, больше не пей, – заметил он, увидев, как Буркин выпивает полстакана водки и закусывает киви. – А иди, как договаривались, в "Сканер". А мы с тобой, Наташка, сейчас поедем к твоей замечательной подруге Елене.
Жена хотела что-то сказать, но осеклась на полуслове, потому что Свиридов резко сменил тон с деловито-напористого на задумчивый, почти грустный:
– Знаешь, Наташка, я не виноват. Просто с детства меня окормили волчьими ягодами. Есть такие. Ты знаешь, когда я был ребенком... А я был ребенком, хоть ты и не веришь, у нас было поверье, что стоит съесть волчью ягоду с куста, такую красную, похожую на маленькую пуговку, – и ты превратишься в волка. Мама смеялась надо мной и говорила, что это все ерунда. Но я все равно верил. И потом, когда я очутился в "академии" ГРУ, а потом в "Капелле", меня окормили этими волчьими ягодами и все-таки превратили в волка. – Свиридов криво усмехнулся и добавил: – И до последнего мне казалось, что в волка-одиночку. Так нет же – угораздило найти свою волчицу и завести своего волчонка...
* * *
Михаил Иванович Буркин очень быстро нашел агентство "Сканер". И это несмотря на то что находилось оно на четвертом этаже здоровенного двенадцатиэтажного дома, буквально напичканного офисами разнокалиберных фирм. При коммунистах здание именовалось пышно – "Горстройпроект", а теперь в стенах несчастной двенадцатиэтажки находилась масса разных учреждений – от похоронного агентства с названием вроде сакраментального: "Ты меня никогда не забудешь, ты меня никогда не увидишь", до районного управления канализации и общественных отхожих мест.
– Вам "Сканер"? Это та коричневая дверь, – ответила на вопрос Буркина куда-то спешащая женщина с озабоченным лицом и кипой документов в руках. И указала подбородком, благо руки были заняты.
Михал Иваныч шмыгнул носом в знак благодарности и деловито направился к двери, подумав, что неплохо было до визита в "Сканер" найти местный буфет и там хорошенько закусить и для бодрости дослать на грудь водочки, этак граммов сто пятьдесят.
Но в этот момент открылась указанная дверь и оттуда вышла такая миловидная дамочка, что Михал Иваныч затолкал мысли о буфете подальше.
– Простите... это "Сканер"? – спросил он.
– "Сканер".
– Детективное агентство?
– Совершенно верно.
– Э-э... А вы что, тут работаете?
– Да, я тут работаю, – с непробиваемо вежливой улыбкой ответила дамочка. – Я секретарь. Вы что-то хотели?
– Да, я...
– Тогда пройдите в офис. Какой смысл разговаривать в дверях?
– Эт точна, – согласился Михал Иваныч.
– Одну минуту, сейчас я приду и займусь вами, – сказала секретарша. – Вы подождите в приемной.
Михал Иваныч посмотрел ей вслед, вцепившись взглядом в туго обтянутый юбкой вихляющийся аппетитный задик, и подумал, что, вероятно, он поспешил идти в буфет.
Он вошел в помещение за коричневой дверью, оказавшееся просторной приемной. Из нее вела еще одна дверь помимо той, в которую вошел Михал Иваныч.
Буркин уселся на диван рядом с мрачным плотным пареньком и приступил к тягостному делу: дожидаться секретарши. Время от времени он вынимал из рукава плоскую двухсотграммовую бутылочку с коньяком и потягивал из нее.
Паренек косился на него, кажется, подозрительно.
Секретарша вернулась очень скоро. Буркин улыбнулся и, заглянув в вырез ее блузки, сказал:
– Я к вам по не совсем обычному делу.
– Бутылочку вашу спрячьте, пожалуйста, – проговорила она.
– А, ну да. Это я сосуды расширяю. Сосуды, знаете, у меня не того... Ну ладно. Я вот что: зять мой, Воло-ди-мер, пропал куда-то. Нет, я не к тому, чтоб вы мне его нашли. Я вот что. У нас дома телефон, с памятью... "Русь-25" называется. И там все номера, куда он и Наташка, дочка моя, звонили в последнее время. Там все знакомые, и только ваш, – Михал Иваныч снова окунулся глазами в вырез секретаршиной блузки, а потом украдкой хлебнул коньячку, – и только ваш номер непонятно откуда взялся. И я вот подозреваю, что моя дочка к вам звонила. Наняла ваших, чтоб они Владу навешали, чтоб он, стало быть, по бабам не шлялся. Вот.
Сидящий рядом с Буркиным паренек хрюкнул от едва сдерживаемого смеха.
Секретарша раздраженно колыхнула грудью, поднимая недоуменные глаза на Михал Иваныча. Кажется, в ее мини-мозге, рассчитанном максимум на сотню-другую ответных фраз, не находилось такой, чтобы адекватно среагировать на буркинское красноречие.
– И что? – наконец разродилась она. – Я не понимаю, какое отношение имеет ко всему этому наше агентство?
– А такое, что я подозреваю ваших сотрудников в избиении моего зятя, – бухнул Михал Иваныч и допил коньяк. В связи с этим прискорбным фактом градус его раздражения резко пошел на взлет. – И я буду жаловаться, – пригрозил гость с ударением на третий слог в ключевом слове "жаловаться", – в прокуратуру и милицию. Напишу заявление. У меня есть связи. Конечно, если вы не опровергнете мои подозрения... – добавил он, вспомнив обтекаемую фразу из какого-то фильма про благородных сыщиков и коварных злодеев.
– Каким образом я должна это сделать? – Секретарша находилась в полном недоумении.
– А вы посмотрите, был ли у вас заказ на имя Свиридовой Натальи Михайловны. Посмотрите.
– Но мы не располагаем возможностью нарушать правило о неразглашении анонимности наших клиентов, – косноязычно завернула секретарша и тут же пожалела о своих словах. Потому что Михал Иваныч встал, тряхнул головой и, чувствуя, что входит в раж, проговорил:
– В таком случае я подам на вас в суд. Сами будете виноваты в том, что из такого пустяка ввязались в тяжбу со мной! Я выиграл уже восемнадцать тяжб! – громыхнул он неожиданно для самого себя. – Не постою и за девятнадцатой, если вам лень заглянуть в ваш компьютер и проверить, соответствуют ли мои слова истине. А лучше... а лучше позовите сюда вашего директора!
По всей видимости, директор был занят чем-то важным, потому что секретарша сконфузилась и залопотала:
– Хорошо-хорошо! Если вы так настаиваете, я проверю. Одну минуту. Вы присядьте.
– То-то же, – в полном соответствии со своей фамилией буркнул Михал Иваныч и едва не сел на трясущегося от беззвучного смеха паренька. – Бюрократы... а?
– Ваша дочь звонила в наше агентство десять дней назад, – сообщила наконец секретарша.
– Вот видите!
– Но уже на следующее утро...
– Чего-чего?
– Она позвонила и отказалась от наших услуг. Не мотивировав свое решение, сказала, что перевела неустойку на наш расчетный счет в банке.
– Ы-ы, – сказал Михал Иваныч.
– Так что ваши претензии к нам совершенно необоснованны. Ваша дочь не пользовалась услугами наших специалистов. Вы удовлетворены?
– Да, бля... бля-агодарю, – поперхнувшись, протянул Буркин, вставая с диванчика. – Всего наилучшего. А разрешите поинтересоваться: у вас третий или четвертый размер бюстгальтера?
И, не дожидаясь ответа, вышел из приемной.
Секретарша похлопала ресницами и процедила тоном великосветской дамы:
– Хамло...
А Михал Иваныч позвонил из автомата Владу и сообщил:
– Все узнал. Наташка действительно звонила в "Сканер". Но только этот Краснов может быть откуда угодно, только не отсюда.
– Почему ты так решил, Иваныч?
– Потому что на следующее утро Наташка якобы позвонила и отказалась от детектива. Но она-то этого не делала. Вот такое темное дело. Никакой детектив из "Сканера" Наташкой и тобой не занимался, – сказал Михал Иваныч. – Такие дела, зятек.
– Понятно. Спасибо, папаша...
Глава 10
ТАКАЯ НЕЛЕПАЯ СМЕРТЬ
– Спасибо, – мрачно повторил Влад и сунул мобильник в карман. – Знаешь что, Наташка? На следующее утро в "Сканер" позвонили и от твоего имени сказали, что детектив не нужен. Перечислили небольшую сумму за беспокойство. Вот и все. Сдается мне, что твоя милая подруга должна обо всем этом хорошо знать.
– Она должна быть дома, – сказала Наташа. – Она должна быть дома, потому что она вроде как взяла больничный и симулирует, что у нее что-то там такое...
– Ладно, можешь не углубляться в подробности, – буркнул Свиридов. – Пойдем.
Они приехали к Ленке на такси. Влад не хотел "светить" свой многострадальный "Фольксваген" у подъезда Любимовой – мало ли что...
Супруги вошли в подъезд мимо сидящего на лавочке пьянчужки и поднялись на лифте. Наташу трясло мелкой дрожью. Свиридов положил ей руку на шею и сказал тихо, приблизив свое лицо к лицу жены:
– Спокойно, Наташка. Ничего страшного. Ты видела и пострашнее. Ничего не бойся... И что бы я ни делал, не мешай мне. Так надо.
Наташа мельком взглянула на бледное, решительное лицо мужа, и ей стало страшно, потому что теперь она знала: ее показательно добродушный, элегантный, статный Влад способен абсолютно на все. Особенно когда на кону стояли его собственная жизнь и благополучие, да и сама жизнь членов его семьи.
Они вышли на площадку, и Наташа позвонила в дверь. Открыли не сразу: вероятно, Ленка валялась на диване или в ванной, если вообще была дома.
– Может, ее и нет? – тихо спросил Свиридов.
– Не знаю...
В этот момент за дверью послышалось движение, шуршание – вероятно, заглядывали в глазок, – а потом звонкий голос Любимовой выговорил:
– Наташка, ты?
Влад, который стоял сбоку, вне обзора глазка, пододвинулся ближе, и Наташа ответила:
– Я. Ты что не открываешь?
– Да я в ванной сидела, – отозвалась Ленка через дверь. – Скажи спасибо, что вообще успела добежать до двери, пока ты не ушла.
– Спасибо, – тихо сказала Наташа и скосила глаза на стену, где гвоздем было выцарапано косое: "Ленка – драная блядь". Лязгнул замок, и Ленка в одном халате, накинутом на голое тело (а это было прекрасно видно, потому что госпожа Любимова не потрудилась запахнуться), скороговоркой выпалила:
– Заходи быстрее, холод идет.
– Да тепло на улице, – медленно выговорила Наташа.
– А ты чего не на работе?
– А она симулирует профнепригодность, как и ты, – сказал Свиридов, шагнув к двери из-за стены.
Ленка сделала большие глаза и поспешно задернула халат, хотя никогда не отличалась стыдливостью и пару раз по пьянке ходила со Свиридовым на даче в баню, так что никакие подробности ее анатомии для него тайны не представляли. Владимир пропустил жену вперед себя и, оттеснив плечом Ленку, вошел в прихожую и со смаком захлопнул дверь.
– Вы что, ребята? – улыбнулась Любимова. – Вы какие-то сегодня... Сумасшедшие какие-то.
– Есть немного, – расплылся в откровенно недоброй улыбке Свиридов. – Ты вот что, моя дорогая, давай пройдем в комнату, что в прихожей тереться-то.