- Кеннет убил парня. А девушку я вывела из леса. С ней все в порядке, вчера она приезжала с родителями, чтобы поблагодарить меня.
Кристель кивнула:
- Слава Богу… Продолжай.
- Ты так исхудала, - посмотрела на ее руки Марджи. - На внутривенном питании сыта не будешь… Скоро тебе разрешат нормальную пищу, и я лично буду следить за тем, чтобы ты съедала всю порцию.
- И отказаться я не смогу.
- И не мечтай… Так вот, мы дали показания о том, что Пауль и мы пытались помешать захвату алмазов, за что и пострадали. Детали…
- Ты ранена? - Кристель заметила повязку под рукавом рубашки Марджи.
- Ничего страшного, слегка задело, уже почти зажило. Следователь ждет, когда его допустят к тебе и Паулю, но доктор Надежда его не впускает.
- Кто?
- Савицкая, твой хирург. Она оперировала вас и перелила тебе свою кровь. Удивительный человек. Раньше работала в полевом госпитале в Афгане…
- А что с Паулем?
- Тоже перевели из реанимации в палату, Алекс дал ему кровь. Вчера пришел в себя. Заявилась его бывшая жена, но Савицкая выставила ее. Прикинь, эта стерва слиняла к какому-то торговцу, а сейчас прибежала, видите ли. Я ей тоже сказала пару теплых слов…
- Ты не меняешься. У тебя усталый вид.
- Почти не сплю. Да ты не волнуйся, я могу подолгу бодрствовать и нормально себя чувствовать… А сейчас послушай, что нужно сказать следователю.
- Мы же обманываем следствие, - только и сказала Кристель.
- Да, - пожала плечами Марджи, - иначе на вас из-за Куолена всех собак повесят. А я не хочу, чтобы моя подруга села в русскую тюрьму из-за этого борова, который все-таки смылся. На тебе бы отыгрались в первую очередь только за то, что ты женщина-офицер…
- Эрик сбежал? - от волнения Кристель резко села, но тут же зашлась кашлем. Марджи заставила ее лечь и подала стакан воды с лимоном:
- Что ты делаешь? Будешь скакать, как в цирке, позову медсестру, чтобы тебе успокоительное вкололи!
- Не буду, - хрипловато ответила Кристель. - Так что с Эриком?
- Его искали по всей области, перекрыли границы, но он, видимо, удрал раньше. В тот вечер его видели в Выборге, заплатил таксисту 700 долларов за проезд до границы. А с берега озера уехал на машине Алекса…
- Марджи, ты была права. А я - дура…
- Ладно, ты не виновата. Успокойся.
- Как я раньше не догадалась?..
- Он мог одурачить кого угодно, мне кое-что рассказали о нем ребята из местного КГБ, или как оно теперь называется. Куолен не первый год работает не только на Лэнгли, но и на всех, кто щедро заплатит. Забудь о нем. Главное, что мы с ним развязались.
- Забуду и смогу жить дальше.
- Правильно. Так и делай.
- А как твое лечение?
- За то, что мы сдали алмазы государству, нам положено вознаграждение, процент от их стоимости. Сумма очень солидная, хватит и на лечение, и на наше совместное дело. Договор о частной авиашколе еще в силе?
- Конечно, - улыбнулась Кристель. - Где мы ее откроем, дома, или здесь?
- Посмотрим А знаешь, Алекс мне рассказывал о летном училище в Гатчине, это городок неподалеку от Петербурга. Еще там великолепный дворец и огромный парк. Мы поедем туда, когда ты выздоровеешь.
- А, припоминаю, что читала о Гатчине…
- А скоро увидишь ее. Говорят, летом там очень хорошо, правда, многолюдно, туристы любят Гатчинский парк…
В палату вошли Натали Пинкстон и незнакомая коренастая женщина лет 35 в белом халате. Натали сменила свои любимые костюмы от "Шанель" и "Баленсиага" на обычные джинсы и водолазку; волосы стянуты в пучок, лицо без косметики.
- Мне сообщили, что вы пришли в себя, мисс Пинкстон, - подошла к Кристель женщина в белом халате. - Я Надежда Савицкая, ваш лечащий врач. Позвольте мне осмотреть вас. Мисс Беркли, я настоятельно требую, чтобы вы соблюдали режим питания и отдыхали.
Кристель покосилась на подругу; сейчас Мэй непременно заспорит! Потом перевела взгляд на женщину-доктора. Надежда Савицкая, которая, по словам Марджи, спасла их с Паулем! Чем-то она похожа на Марджи - решительное выражение лица, упрямые темно-серые глаза, быстрые и уверенные движения.
Марджи поднялась:
- Да, пойду пообедаю и отдохну. Крис, я проведаю тебя позже.
- Сначала выспитесь, - сурово сказала женщина-врач.
- Задать бы тебе трепку, - села на край кровати Натали, когда их с Кристель оставили наедине, - о чем ты думала, когда решилась противостоять Серебристому Волку? Если бы ты знала, какой у него послужной список!
- Теперь знаю, - ответила Кристель. - Он ввел меня в заблуждение, и я уже наказана за свою доверчивость.
- Все позади, - мать поцеловала ее в щеку. - Теперь все будет хорошо.
- А как твое расследование?
- Почти окончено. Мейерс готов меня в Потомаке утопить, но им с Ройстоном еще не раз икнется ваше увольнение!
*
В коридоре Марджи встретила мать.
- Кирстен поехала в Эрмитаж, - Мэри взяла дочь под руку. - А тебе нужно отдохнуть, ты опять не спала всю ночь…
- Мама, ты со мной, как с маленькой, - улыбнулась Марджи. - Ты чем-то расстроена?
- Да нет, тебе показалось…
- Опять читала местные газеты? И там снова намекают на то, что мы соучастницы бандитов? И рекомендуют посадить нас по полной, привязать к позорному столбу, вывалять в дегте и выпороть на Сенной площади, чтобы другим неповадно было?.. Не обращай внимания, мама. Есть люди, которые от собственной ущербности только и умеют, что поливать грязью других, так они самоутверждаются. Не нужно радовать их. Пусть видят, что всем плевать на их словесные помои. Главное - что ты знаешь: Кристель и я - не преступницы и не моральные уродки.
В палате Марджи села пообедать, а Мэри с нежностью смотрела на нее. "Моя Марджи. Почему эти русские думают, что знают мою дочь лучше, чем я? Я не умею так хорошо писать, как Натали, иначе ответила бы им…".
Миссис Бритва в России уже отправила несколько сокрушительных ответов авторам наиболее гадких статей о Кристель и Марджи, добилась эфира в радиопередачах и на телевидении, где отхлестала по щекам, правда, только словесно, нескольких "острословов". От двоих она даже добилась извинений. А одного одиозного ньюсмейкера, прославившегося своими резкими и часто грубыми высказываниями, буквально уничтожила в дебатах на ток-шоу. За Кристель и Мардж Натали билась, как львица.
- Все, мама, - Марджи отодвинула поднос, - я сыта… Но если я буду столько есть, опять превращусь в тумбочку…
- Тогда ложись и поспи, а я посижу здесь, чтобы тебя не мучили кошмары.
- Будешь оберегать мой сон, как в детстве? - сонно улыбнулась Марджи, свернувшись на кровати.
Мэри взяла со стола книгу, которую читала дочь - "Письмо пастора Бёдвара", пролистала и вздохнула над печальным концом воскресной прогулки старого пастора. Ей ли не понять чувства сьёры Бёдвара, когда у нее самой сердце ноет из-за того, что случилось с дочерью и от тех гадостей, которые здесь обрушились на девушек…
Марджи повернулась на бок, обнимая подушку, и что-то сонно пробормотала. Ее стриженый затылок выглядел таким трогательно беззащитным, а с лица во сне пропало вечное задиристое выражение. Марджи снова казалась Мэри маленькой девочкой.
Мэри перекрестила спящую дочь и снова взяла книгу. После того, что произошло на озере, Марджи часто вскрикивала и металась во сне, и только мать знала: нужно погладить девушку по голове и потрогать за плечо. Тогда кошмар отступал, и Мэй спала спокойно.
На подоконнике лежали газеты, но Мэри не стала их смотреть. Во-первых, она не умела читать по-русски, а еще - Кирсти утром пролистала их и отбросила: "Свободу слова тут понимают своеобразно! Удивительно, каким людям они разрешают вещать на всю страну!".
- У них ведь тоже есть дети, - сердито пробормотала Мэри. - Как же они могут писать такое о моей дочери?!
- Алекс, - прошептала во сне Марджи. - Я люблю тебя…
Одеяло сползло с ее ноги в голубом махровом носочке. Мэри тихонько поправила одеяло. "Дочка была права, своего избранника она узнала с первого взгляда!".
Манагуа. Никарагуа. Латинская Америка.
Здесь ничто не напоминало о сырой прохладе и светлых ночах на северном берегу. Воздух тоже был тяжелым и влажным, а дожди шли с весны до осени, но жара стояла, как в финской бане. И все равно Телмар понимал, что до конца дней не забудет Ладожское озеро…
Из Свирицы он благополучно добрался до Финского залива, пробрался на паром, идущий в Стокгольм, и отправился к людям, которые знали Куолена и согласились помочь его человеку. Его без вопросов переправили в Торонто, а из Канады - в Панаму. Оттуда Телмар направился в Никарагуа, где после демобилизации жил его товарищ по морпеху. Марко неплохо устроился, он был превосходным деревообработчиком, и его добротная удобная мебель пользовалась спросом. Телмар в юности умел столярничать, и охотно согласился работать в мебельной мастерской Марко.
Он снял квартиру неподалеку от центра, за сущие гроши по американским меркам. Обстановка была более чем спартанской, но армейская служба и работа у Куолена приучили Телмара к аскетизму. А главное - здесь была спокойная мирная жизнь.
Телмар регулярно доставал газеты, в которых писали о событиях на русском озере. он уже знал, что Кристель и полковник выздоравливают, а Марджи была легко ранена и дала показания. "Молодец девчонка, голова у нее варит. И себя вытащила из-под удара, и подругу, и мне помогла выбраться!". Пауль Веселов был представлен к награде и получил назначение в Петербурге. "Тоже выкрутился, хмырь. Никто не знает, как он на самом деле там оказался, а кто знает - болтать не станут. Ну ладно, повезло, так повезло!".
В США Телмар был неразборчив в связях, а здесь прелести местных бойких красавиц оставляли его равнодушным. Никто из женщин не мог затмить в его глазах коротковолосую мускулистую девушку с яркими синими глазами и прелестными ямочками на щеках… Марджи, девчонка из летнего лагеря; курсантка ВВС; Виргинская Орлица, лучший друг… Ни одна женщина не сможет занять ее место в его жизни.
После Ладоги Телмар растерял весь свой донжуанский азарт. Ему уже не хотелось коллекционировать легкие победы и хвастаться количеством соблазненных девиц…
Прочитав о резких выпадах против Орлиц в русской прессе, брюнет ожесточенно шмякнул газетой об стол и выкурил полпачки сигарет подряд, чтобы успокоиться: "Вы их знаете, что ли, что беретесь судить?! Все д…о на них вылили! Я бы вас заставил сожрать эти чертовы газеты!".
Телмар посмотрел на фотографию Марджи в костюме пилота возле "Роквелла", стоящую у него на столике у кровати. "Будь счастлива, Мэй!"…
Он знал, что Куолену удалось уйти до того, как местная милиция начала чесать мелким гребнем. Да, шеф времени даром не терял. Наверное, сейчас отсиживается в Мехико, там у него полно надежных людей. Сейчас шефу не до Телмара, а, отдохнув, он будет набирать новую команду и об "отработанном материале" явно забудет. Может потом Куолен провернет новую аферу, чтобы взять вожделенный куш. А Телмару было на это наплевать. На берегу озера он понял, что не все можно купить и продать. Алекс Веселов, живущий в самодельном домике, был счастливее, чем Куолен, разъезжающий на "Мазерати" и смакующий дорогие сигары в пентхаусе. И Марджи что-то нашла именно в этом парне с озера - "лешем", "робинзоне", "островитянине"…
Санкт-Петербург, Россия. Конец июля 1994 года.
Уже неделю Марджи скрывала от всех недомогание, списывая его на акклиматизацию; внезапно обрушившуюся на город жару; нервную почву… Ее постоянно тошнило, бессонница сменялась сонливостью, просыпалась она не освеженной, а вялой, с головной болью. От кофе девушку буквально выворачивало наизнанку, а сигареты казались такими гадкими на вкус, что Марджи выбросила пачку и зажигалку…
"Нужно обратиться к врачу, - думала Марджи, - вот выпишут Кристель, закроют дело об алмазах, и тогда… Что со мной? Воспаление пошло дальше? Может, мне уже слишком поздно лечиться?".
Изменился и ее характер. Если раньше Марджи иронизировала над бестактными журналистами, то сейчас разрыдалась и разорвала газету с интервью одного местного политического лидера. Не стесняясь в выражениях, этот почтенный господин настаивал, что с этими "америкосовскими подстилками" надо не церемониться, а "показательно проучить, чтобы янки знали, каково гадить на нашей земле и красть наши ценности", что он ни минуты не верит в то, что Кристель и Марджи боролись с Куоленом, а не были с ним заодно; делал гнусные намеки на то, чем, по его мнению, занимались девушки с Серебристым Волком… Потом Марджи весь вечер рыдала от обиды, и сестра и мать не могли ее успокоить…
Визита к врачу девушка боялась. А если диагноз окажется таким, что лучше сразу с обрыва в озеро, чтобы не мучиться?..
Арлингтон. Виргиния. Сентябрь 1994 года.
- Как 11 недель? - приподняла голову Марджи, изумленно глядя на врача. - ВЫ уверены?
- Одиннадцать или двенадцать, - гинеколог стянул перчатки и отошел к раковине. - Одевайтесь, мисс Беркли. Мне нужно выписать вам направления на анализы и заполнить карту…
- Есть термин "медицинское чудо", - сказал он уже из кабинета, пока Марджи одевалась за ширмой, - редко, но бывает. Результаты анализов я рассмотрю через день-два, но уже первичный осмотр показывает, что вы здоровы и хорошо переносите беременность.
Марджи вышла из-за ширмы. С души свалился тяжелый камень: никакого воспаления или гормонального сбоя у нее нет, она здорова. И еще - она ждет ребенка. Она будет матерью.
В сквере она скомкала и выбросила в урну пачку сигарет. "Я здорова. Медицинское чудо. Одиннадцать или двенадцать недель… Значит, это тогда, в землянке… Если бы я не забивала себе голову всякой хренью, а показалась врачу еще в Петербурге, мне не нужно было бы уезжать от Алекса. Я думала, что у нас нет будущего и не хотела вешать на него еще и свою неизлечимую болезнь. А теперь я уехала и, оказывается, беременна от него. И что делать?".
Осень еще не вступила в свои права, солнце ярко светило в синем небе, облака были белоснежными и легкими. Но с севера уже тянуло прохладой, а на плечо девушке упал золотистый кленовый лист. Марджи взяла его за стебелек и вышла из сквера. Ветерок играл ее короткими волосами. Голубые джинсы и клетчатая рубашка облегали ее статную фигуру, которая пока еще не изменилась, указывая на предстоящее материнство. Марджи хорошо загорела и окрепла, и встречные мужчины с интересом провожали ее взглядами. А девушка привыкала к мысли о том, что она абсолютно здорова и через полгода у нее будет ребенок.
В Виргинию девушки вернулись в конце августа, когда неяркое северное лето сменилось серыми тучами и прохладными сентябрьскими дождями. Кристель выздоровела и только слегка покашливала, но доктор Савицкая заверила, что через несколько месяцев это пройдет. Павел получил орден и новое назначение. Теперь ему предстояло работать в ГУВД Санкт-Петербурга, и перспектива получить генеральские погоны стала еще реальнее.
Когда их стали вывозить на прогулку в парк, Павел и Кристель часто встречались. Павел поддерживал девушку под руку, когда она пыталась ходить самостоятельно. После ранения и долгой болезни девушка сильно похудела, побледнела, измученные глаза казались еще больше, но полковнику она казалась прекрасной. Когда он узнал, что Орлицы уезжают, то даже долгожданный перевод в Питер не мог развеять его досады.
В августе Алексей с братом, как и обещали, отвезли Кристель и сестер Беркли с матерью в Гатчину, где они провели день в парке, гуляя по аллеям и дворцам и катаясь в лодке на Приоратском пруду.
Марджи и Алексей почти не разлучались. Энергичная, острая на язык девушка преобразилась. И только Алеша знал, какой нежной и страстной она может быть…
"Получается, я зря уехала, - думала Марджи, подходя к дому. - Я не хотела вешать на Алекса свою болезнь и причинять ему новое горе, а оказывается, могла его обрадовать. Да… Натупила!".
Она с грустью вспомнила берег северного озера, землянку, закопченный котелок и карие глаза Алекса совсем близко… Теперь она часто об этом вспоминала. Однажды Кирстен заметила: "Ты изменилась после России, Мэй!". "Было, от чего", - Марджи сложила приготовленное для запекания печенье на противень. "Почему ты ему не позвонишь?" - поинтересовалась сестра; Марджи и Кирстен с детства были откровенны друг с другом. Но на этот раз Орлица промолчала. "Можно подумать, что Россия на другой планете!" - продолжала Кирст, но снова не дождалась ответа от сестры. "Тебя не поймешь!" - махнула рукой она и поставила противень в духовку.
Кристель жила в родительском доме в Вашингтоне. Она набиралась сил, и ее голос по телефону звучал все тверже, а приступы кашля случались все реже. Открывать авиашколу девушки решили в следующем году.
Натали добилась своего: увольнение Орлиц признали незаконным и в отношении Мейерса и Ройстона в Пентагоне началось служебное расследование. Миссис Бритве охотно помогали адвокаты из юридической конторы Стэнтона, затаившего на Мейерса обиду за дело Беркли.
- Мама, будь милосердна, не добивай бедного полковника, - попросила Кристель, прочитав очередной материал Натали на первой полосе "Пост".
- Он к вам не был милосерден, - отрезала мать, смешивая в двух стаканах лаймовый сок и мятный сироп, - пусть теперь испытает на себе то, что устроил вам. Да, теперь я знаю, что ваше увольнение подстроил Куолен, но и Мейерс вел себя недостойно.
- Мама, Эрик все равно нашел бы способ к нам подобраться, даже если бы полковник оставил нас на службе…
Кристель кашлянула и потерла белый шрам на груди, там, где пуля из "пустынного орла" сразила ее.
- Странно, что ты его защищаешь, - Натали подала ей стакан сока, - после того, как он разрядил на вас весь свой мужской шовинизм!
Кристель не стала спорить дальше, зная, какой неуступчивой и беспощадной может быть мама, если кто-то посмеет задеть ее близких.
- Ты жалеешь о том, что уехала из Петербурга? - Натали взяла журнал, который лежал на коленях у дочери. Издание русской общины в столице рассказывало о новом назначении полковника Веселова из Ленинградской области и его подвиге. На фото Павел, похудевший, но подтянутый, с решительным взглядом был еще больше похож на своего брата, но внимательный женский взгляд Натали различил в его глазах такую же грусть, как у Кристель…
- Мне нужно все обдумать, решить, как быть дальше, - девушка не спеша пила сок, - а в родительском доме это делать легче всего. Я боюсь опять принять неверное решение…
- Да, понимаю. А Мейерс надолго запомнит, что с женщинами, офицерами и героями так не поступают!
*
Вернувшись из булочной, Мэри Беркли встретила дочь у ворот. Она увидела, что Мэй повеселела и сияет от радости.
- Привет, мама! - Марджи взяла у матери пакеты с продуктами.
- Что сказал врач? - спросила миссис Беркли.
- Я беременна, - Марджи занесла пакеты в кухню и стала разбирать, - уже почти три месяца… Ты по-прежнему хочешь внука? Вот только не знаю, будет ли у него отец. Я сбежала от него, как дура.
Мэри только обняла дочь и прижала к себе.
Арлингтон, Виргиния. Март 1995 года.
После отъезда Кристель Марджи общалась только с матерью и сестрой. Она знала, что к этому все идет, но все равно ощутила легкую горечь, когда подруга решила все-таки принять предложение Пауля.