Спутница Шрама, испуганно сжавшаяся после последних слов незнакомцев, и взгляда-то ихнего пока не удостоилась. А напрасно. Ли Чунь - симпатичная вьетнамочка. Как и все вьетнамки - маленькая, чернявенькая, узкоглазая, с подростковой грудью, но, в отличие от большинства соплеменниц, лицом мила, нос и губы тонкие, нога стройные, а попка аппетитная. А уж верткая! Но что "кашемировцам" смотреть на бабу? Маруха и маруха, полно их шастает.
- Извините, Сергей Владимирович, я бы хотел спросить…- Это подоспел мэтр в робком сопровождении вышибалы.
- Вали, халдей! Живо!
Но мэтр ждал распоряжений не хама в кашемировом пальто, а Шрама.
- Нормально, Петрович. Я сам утрясу. - Сергей посмотрел на метрдотеля, задержав взгляд на разбитой губе.
Главный над официантами пожал плечами и с грустной покорностью отвернулся от стола.
- Просто так людей обижать не следует, Карбид. - Шрам продолжил резать антрекот. - Когда-нибудь обязательно аукнется. Сразу видно, что ты зону не нюхал, первейших правил не знаешь. Ну так ведь ты же у нас из спортсменов.
Если "у нас" прозвучало иронически, то "спортсменов" - гнойным плевком.
- Зоной понтуешься, Шрам? Парашей хвастаешься? Туберкулезом еще пофорси.
Шрам знал о вчерашнем сходняке. Вензель позвонил и напел, только из гостиницы высвободился. Упомянул за генеральный облом Карбида. Намекнул, что Карбид с придурью и гонором. И вот Карбид здесь. Логика Карбида простая, спортсменовская: он почуял, что выпал с делового уровня в аут. Теперь его по-тихому, по-быстрому замнут-загасят. Воевать со всеми он не осилит. Или, вернее, сможет, только если овладеет списками. А подход к спискам у Шрама - и вот Карбид здесь.
Волну гнать Карбид предпочитает по-спортсменовски, тупо, на два хода: наехать и напугать, не отдадут - месить, пока не отдадут. В ресторан он заявился, чтобы надавить на Шрама, показать, дескать, достанет, когда захочет, и тут же предложить скорешиться на списках против всех. Не добившись желаемого, олимпийский резерв должен начать взрывать машины, стрелять по окнам, гасить по очереди ближний круг Шрама и каждый раз после наезда звонить: "Не передумал еще?". Спортсмен, одно слово.
- А ты туберкулеза не боишься? - Шрам, прожевав антрекот, запил красным вином. Настоящим грузинским вином, разлитым в городе Хашури. - Ах да! Ты у нас здоровый! Типа, ничем не подорванный. Значит, ты здоровее чахлого, прокуренного и прочифиренного зека. - Шрам вытер губы салфеткой.
- Хватит пурги, Шрам! Базар у нас будет серьезный и конкретный.
- А чего ты по фене пыжишься выдавать, если не мотал. Давай ботай по-спортивному. Может, ты тогда со мной и чифирь будешь пить, кто кого перепьет? Я же, как ты верно напомнил, из сидевших. Ресторан чифирем заканчиваю. Или слабо? Или здоровья не хватит?
Никто не запрягается "на слабо" так легко и просто, как матросы, спортсмены и дети.
Сергей поднял руку, приглашающе махнул рукой. Будто черт из табакерки, у стола вырос официант.
- Нам чайничек чифиря. И чтоб наготове всегда пыхтел новый, пока не дам отбой. Чай индийский, из пачек со слоном. Бульонить из расчета полпачки на кружку. Кружки алюминиевые. Вопросы?
- Со слоном? - переспросил официант для того, чтобы взять паузу и уяснить, всерьез они делают заказ или прикалываются над ним.
- Со слоном, со слоном.
- Сейчас будет, сделаем. - Отбегая, официант услышал, как один клиент другому сказал:
- Ну что, Карбид, засрешь чифирь со мной на равных глотать?
В ресторанном закулисье, где официант чувствовал себя, как боец в родном тылу, он наткнулся на мэтра, уныло бродящего по помещениям.
- Петрович, эти чифирю захотели.
- Чего ты мне докладываешь? - взвился всегда спокойный Петрович. - Иди делай! Делай все, что скажут.
Мэтр, отняв от губы салфетку в размытых красных точечках, прошел к выходу в зал. Прислонившись к косяку, он оглядел свои владения. Другими, невсегдашними глазами оглядел. Как чужую территорию в бинокль оглядел. И отсиживаться ему сегодня в засаде, руководить отсюда, лишь в экстренных случаях выбираться в зал, пугая клиентов разбитой физиономией.
Мимо начальника багетными кузнечиками проскакивали подчиненные с подносами и без. Наконец и Ромка потащил чайник козлобаранам этим, а еще зачем-то две алюминиевые кружки. Эх, подпортил себе репутацию Сергей Владимирович в глазах мэтра. Такой хороший клиент, и такие паскудные друзья.
Ясно, что сейчас спрашивает у клиента услужливо склонившийся Ромка - "Вам разлить?". Отослали. Может, с чифиря своего им поплохеет. Не в ресторане, конечно, а в машинах, летящих на полном ходу… И мэтр; отлепившись от косяка, пошел жаловаться на жизнь Шуне-повару.
- Ну поехали, спортсмен.
Оторвались от стола алюминиевые кружки. Не чокаясь, пришвартовались к губам. Обжег кожу нагретый металл. Зажурчала по пищеводам жидкость цвета гуталина.
Чифирь знакомо врезал по мотору и по шарам. Ек-ек-макарек - стало бить чечетку сердечко. Нервишки выстроились по струночке, хоть "Мурку" вместо.балалайки на них бацай. И сосудики-то, сосудики оттяжно расширились, стали будто жерла у гаубиц. И заплескалась кровушка вдоль по сосудикам с запрещенной ГИБДД скоростью. А Карбиду чифирек должен вмазать незнакомо. Он-то думает - фигня. Что ему, каэмэсу, сделается? Шрам черканул взглядом по одному из ресторанных столиков, за которым дыбилось двое его парней, Витек и Колобок. Они, ясен дуб, не въезжают, что закручивается. Но раз шеф не призывает ронять Карбида или чего другое чудить - значит, следует ждать.
- И эту погань вы хлещете на зоне? - морщась, отхлебывал из кружки Карбид. - Погань из веников заместо водки, жопа заместо п…ы. Есть зачем туда попадать.
- Нехорошо, Карбид, при даме выражаешься. При моей даме, - процедил Шрам. Многозначительный, расчетливый, коварный.
- Где дама? - Карбид впервые подарил вьетнамке поверхностный осмотр. - Китайка! Сказанул тоже "дама"!
- Ну давай тогда, Карбид, выпьем за то, чтобы тебе никогда на зону не попасть.
Двусмысленности в тосте под чифирь Карбид не уловил. И влил в себя, смело влил хорошую порцию медленно остывающего чифиря. А официант уже подбегал к столу с новым чайничком.
* * *
Мальчишка был соплив и лохмат, но держал руки в карманах. А глазенки птенца с интересом бегали по комнате, типа, по фиг были мальчишке обращенные к нему гневные речи.
- Ты че наделал?! - пыхтел саксофоном Денис. - Я тебе говорил со Шрамовым срывать? Я тебе говорил срывать с Авдеевым, Никитенко и Свичкарем. А ты драл все подряд!
На столе перед Денисом внушительным ворохом лежали вещественные доказательства того, что двенадцатилетний работник облажался. Это были предвыборные листовки - мятые, в подтеках задубевшего клея, абы как содранные со стен по всему избирательному округу. Это были предвыборные листовки с портретами Авдеева, Никитенко и Свичкаря, но и Шрамова Сергея Валентиновича.
- Понимаешь, что если ты содрал поголовно все листовки, а не оставил нужные, то вся работа насмарку?
- Больше содранных листовок - больше бабок, - отрезал пацаненок и чистосердечно улыбнулся. - Если бы я только троих срывал, это получался бы двести шестьдесят один рубль. А так выходит триста тридцать шесть.
- То совсем не слышишь, что я тебе втолковываю?! Ты угробил всю работу, ты понимаешь? Не я тебе должен, а уже ты мне. Потому что мне снова придется отправлять людей новые листовки клеить. Понял?
- Понял. Клеить будет на рубль дороже, чем срывать. - Мальчишка так жадно уставился на факс в глубине комнаты, будто уже готовясь вынести его.
- Все, ты меня достал. Вали к чертовой бабушке и забудь сюда дорогу!
Пацаненок остался на месте, причем улыбался так же лучезарно, как и прежде. А входную дверь важно открыла источающая рыбный шмонизм дамочка с тяжелой хозяйственной сумкой:
- Ой, Денис Матвеевич, у вас рядом щуку продают. А я, как штык, как договаривались.
- Вероника, вы даже раньше назначенного. - Денис подхватился со стула и, стараясь загородить кормой стол с листовками, выдвинулся навстречу. - Пройдите в мой кабинет. - Сбагрив дамочку заседающим в кабинете начальника агентства "Правильный выбор" Атасе и Юлии Борисовне, Денис вернулся за стол. - Ты еще здесь?
- За вами триста тридцать шесть рублей, - важно сказал пацаненок и опять во всю растащился губами.
- Исчезни отсюда. Или тебя за ухо вытаскивать?
- Мне пацаны подсказывали, что если бабки зажмете, я могу в любую газету прийти. Там за мой рассказ про эти дела такие же шиши заплатят.
У начальника сделалась рожа, будто он - фокусник и сейчас изо рта вытащит яйцо. Это длилось недолго, но у Дениса навсегда осталось чувство уважения к несовершеннолетнему работнику. Не потому, что испугался шальной угрозы, а из чисто человеческого любопытства Денис вписался в игру:
- А знаешь, что если ты сделаешь такое, то больше ни в одном рекламном агентстве ни копейки не заработаешь? От тебя, как от сифилитика, будут шарахаться.
- Это потом, а мне башли сегодня нужны. - Мальчишка стал рассматривать дремлющий на соседнем столе принтер. Очень похоже, на предмет рыночной стоимости этой штуковины у скуп шика краденого.
- А ты знаешь, что я рекламу с кандидатом Шрамовым по всем газетам размещу. Так что никто твой рассказ не напечатает. Кому охота с рекламодателем ссориться? И на телепередачи не надейся, там тоже буду.
Наконец лучезарная улыбка исчезла из наглого клюва птенца:
- А мы вашей лайбе шины проткнем, - ляпнул первое пришедшее на ум желторотик, но быстро придумал ход поядреней.- А еще мы станем тусоваться у дверей офиса и всем говорить, что здесь дурят.
- Сильно, - согласился Денис. - Хорошо, мои условия: я тебе заплачу за троих…
- Двести шестьдесят один. - Мальчишка теперь перевел глазенки на шкаф, в котором обвисала верхняя одежка сотрудников, малость хлопчику великоватая.
- Двести шестьдесят один рубль. Но после того, как ты… - Денис посчитал в уме. - Бесплатно приклеишь на прежние места двадцать пять листовок со Шрамовым,
- Мне надо посоветоваться, - веско сказал пацаненок.
- Ради Бога, - кивнул Денис, и тут в ворохе трофеев ему кое-что не понравилось. Он выудил половинку листовки. - Это что такое? Я предупреждал, что засчитывается не меньше двух третей! - Денис внимательней шелестнул лохматую стопку. И поймал вторую половину, где кандидат Свичкарь был от усов до галстука. - Слушай, ты, так дело вообще не пойдет! Придется проверять и пересчитывать трофеи заново.
Второй раз за беседу пацаненок прекратил дыбиться. Убитый в надеждах, он отвалил из офиса, а Денис был вынужден притворить брошенную нараспашку входную дверь, прежде чем смог вернуться в свой кабинет.
Он застал Веронику, сидящую на стуле, с сумкой на коленях и подозрительно принюхивающуюся к содержимому:
- Рыба ищет, где глубже…- глубокомысленно изрекла она.
Севшие подальше от источника аромата Алиса и Юлия Борисовна и ухом не повели.
- Тридцать, - с порога сказал Денис, будто от сердца отрывает.
- Тридцать было весной прошлого года, - сразу же отставила сумку Вероника. - Семьдесят.
Алиса в это время что-то быстро писала на клочках бумаги и так же быстро зачеркивала. Юлия Борисовна степенно вырезала по контуру различные фасоны из мужских журналов мод и накладывала их на в полный рост сфотканного кандидата.
- Мне нужно три тысячи подписей, - остался непреклонным Денис. - Тридцать.
- Шестьдесят, меньше не могу. - Вероника соответствующей гримасой показала, что говорит это только из большого уважения.
- Ну ладно, тридцать пять. Иначе придется обратиться к Бубису. - Денис молча принял поданный Алисой завизжавший телефон и выпал из торга. - Да? Записываю. - Алиса пододвинула Денису авторучку и клочок бумаги.- Не служил в армии потому, что писался в кровать? Это Свичкарь или Никитенко? - Денис черкнул загогулинку.
- Бубис берет по шестьдесят пять, а я согласна на пятьдесят восемь.
- Мне клиент выделил только по сорок, - открыл страшную тайну Денис.
- А у меня Авдеев и Никитенко по пятьдесят пять с руками обещали оторвать.
- Им по три пятьдесят штук надо, а моему - три тысячи подписей. Сорок три. Шесть рублевых штук я отстригу из другой графы. А твой Авдеев, оказывается, пять раз в вытрезвитель попадал. Мне на него компромат подогнали. - Денис кивнул на телефонную трубку.
- Ладно, по пятьдесят два, себе в убыток. Но вы - мой постоянный клиент… - Вероника спешила доторговаться, пока щука окончательно не протухла.
Денис вздохнул в миллионный раз за день:
- Последнее предложение. По пятьдесят. - И опять в трубку: - Что? Есть фото Свичкаря в "Шестьдесят девять" [Ночной клуб для гостей с нетрадиционной сексуальной ориентацией.]? И сколько хочешь?… Дороговато, но я спрошу.
- Заметано, - радостно подхватилась с места Вероника и подхватила душистую сумку. - По пятьдесят. Мне потребуется неделя.
- Только! - воздел указательный палец к потолку директор и прижал трубку к груди, чтоб отсюда туда звук не проникал. - Мне нужны честно собранные подписи, а не из паспортного стола переписанные фамилии. Клиент особый, и вынужден предупредить, что на вскидку подписей сто я проверю.
Вероника снова села и поставила сумку к ножке стола:
- Тогда дешевле шестидесяти никак нельзя. Кстати, какого черта он заказал так много подписей? Чтобы участвовать в муниципальных выборах, хватит двадцати закорючек. Ну еще столько же на страховку против подделок. А он заказывает, будто на Законодательное Собрание замахнулся.
- Ладно, Вероника, мы не первый год знакомы. Если ты скажешь, что не согласна по пятьдесят пять, я при тебе звоню Бубису. - И в трубку, прежде чем опустить ее на рычаги бросил: - Ну бывай, если еще что накопаешь, немедля звони.
- А кто говорит, что я не согласна по пятьдесят пять? - уже с сумкой в руках от двери парировала Вероника. - Готовьте сто шестьдесят пять штук рублями, или пять с половиной зелеными, и за неделю три тысячи жителей района подпишутся за вашего кандидата. - Вероника исчезла, и в доказательство того, что она не задержалась в офисе, звякнул колокольчик на наружной двери.
- Ну, девочки, как у нас процесс?
- Пока будто у китайских сепаратистов, - поморщилась Алиса. - "Если вас беспокоит судьба городских больниц и детских площадок - голосуйте за меня! Если вы хотите своевременно получать пенсию - выбирайте меня!…" И дальше еще шесть пунктов такой же бодяги.
- Стоп, стоп, стоп, девочки! Это даже не тоска, это гораздо хуже. А что у нас из позитива на него есть?
- На своем нефтекомбинате назначил директором председателя совета трудового коллектива, - зазвенел не поблекший с возрастом голос Юлии Борисовны. Юлия Борисовна, не отрываясь, продолжала кроить журналы мод. - Он явный социалист. На это и надо давить.
- Юлечка, Юлия Борисовна. - Денис размазал платком пот по физиономии. - Мне не надо, чтоб кандидат имел полные штаны удовольствия. Мне надо, чтоб его избрали.
- Ему в зачет можно записать подъем промышленности. Это сейчас модно. Хоть "Поддержим отечественного производителя" слоганом избирательной кампании ставь.
- Еще он много помогает невинно осужденным. Часовню в следственном изоляторе строит. Адвокат евоный прямо там несчастных консультирует. Кого-то даже освобождают.
- Хорошо, но плохо, - причмокнул Денис. - Авдеев и Свичкарь тут же начну! орать, что Шрамов для себя на всякий случай теплицу готовит. Не пойдет.
- А кто на Авдеева пашет? А на Свичкаря?
- А на Никитенко?
- Серьезный только Авдеев. Его Эдик Петров обслуживает.
- Может, Петрова подмазать?
- Может, и подмажем. Но потом. А сейчас мне нужен образ. Не отрывочные фактики: там-то старушку через дорогу перевел, а там-то котенка из речки вытащил. Нужно сварганить железный образ, чтоб благородные поступки сами к нему прилипли, как мухи к липучке. В нашем случае треба сработать портрет человека, который готов за ради народа на любое добро. Чтоб слухи если появлялись, то положительные. А для этого нужно придумать идею, которая этого Шрамова будто бы по жизни ведет. И не так просто он стал хозяином нефтекомбината, а, например, чтоб не досталась наша собственность иностранным капиталистам. Или…
- В прессе мелькнуло, - доложила обильно читающая всякую дрянь Юлия Борисовна,- какая-то фирма подала иск, дескать, контрольный пакет комбината достался Шрамову с нарушением законности. Только через три дня иск отозвали.
- Еще бы не отозвали, - буркнул Денис, - он, наверное, пообещал их на органику за бугор продать.
- Что? - не расслышала Юлия Борисовна.
- Это я о личном. Не отвлекаемся. Ищем образ. Есть же чудесные образы. Один всю жизнь хочет дамбу строить, чтоб защитить город от наводнений. Благородно? Благородно! Другой мечтал из Питера сделать европейский банковский центр. Тоже благородно. Вот и нам бы чего-нибудь такого. Какую-нибудь сверхидею. А если она будет близка сердцам женского населения, тогда депутатский мандат у нас в кармане!
На дальней двери дзинькнул колокольчик.
- Думайте-думайте, - подстегнул Денис сотрудниц и вышел встречать, кого еще там черти принесли.
Пацаненок ковырял стену в опасной близости от шкафа с верхней одеждой и опять беззастенчиво улыбался:
- Мы согласны наклеить двадцать пять листовок с этим вашим авторитетом. Только половину денег вперед.
Денис подумал, что мальцу некуда деться, и, достав бумажник, отсчитал сто тридцать рублей и из кармашка досыпал пятьдесят копеек. Протянул. Малец взял не глядя. Глядел он на бумажник завороженно. Денис спрятал бумажник, залез во второе отделение шкафа и протянул пацаненку рекламные листовки. Пацаненок их сунул под мышку и свалил. За ним звякнул колокольчик.
- Я проверю, - неубедительно аукнул вслед Денис и вернулся в кабинет. - Ну как, девочки, появились идеи?
- Может, он бойцам на чеченский фронт шерстяные носки шлет? - робко заикнулась Юлия Борисовна. - Посмотрите, - кивнула она на аппликации из фото Шрамова и журнальных обрезков. - Лучше кепка, как у Лужкова, или заломленная шляпа, как у Ельцина?
- Не знаю, мне больше нравится когда воротник рубашки поверх воротника пиджака. И без галстука, типа, не сноб, - отвлекся Денис.
Это они пытались сэкономить на визажисте.
- А как у него с экологией? - прикинула Алиса. - Вдруг Гринпис у него на комбинате ночует, чтоб ни капли нефти не пролилось? Или вдруг он из своего кармана зеленый патруль по всему району содержит?
- Жидковато. Если давить на экологию, то конкретней, У них там в Виршах речка-вонючка какая-то. Пусть уж он какой-нибудь редкий вид воблы от вымирания спасает.
- Тогда все рыболовы будут за нас, - обрадовалась Юлия Борисовна.
- А их жены - против,- остудила Алиса.
- Чую идею. Где-то рядом. Не могу поймать, - недовольно хлопнул себя по ляжкам Денис. Замер. Хлопнул еще раз, прислушиваясь к себе, будто у него внутри заговорил таинственный пророческий голос. Хлопнул еще и полез в карман. Карман был пуст.- Этот шкет спер мой бумажник! Ах ты, огрызок вокзальный!!!
В общей комнате над столом Юлии Борисовны был приколот к стене "Листок гнева". На нем красовались неприятная рожа и подпись "Изорвать на мелкие части в случае плохого настроения". Если б Денис сейчас находился рядом с листком, он бы тому показал!