* * *
Я сидела, откинувшись, в мягком кресле с высокой спинкой и пыталась курить. Над ссадинами на лице работал молоденький симпатичный мальчик с золотой серьгой в ухе. Он был одет в блестящую шелковую рубашку черного цвета. От его быстрых прикосновений лицо сильно щипало.
Этот фельдшер-любитель был из команды Шмайссера, я узнала его с первого взгляда. Он и та девочка в белой майке составляли свиту моего доброго знакомого наркодилера.
Меня подобрал на лестнице сам Шмайссер, спустившийся, чтобы посмотреть на причину шума, как он объяснил. Меня провели в маленький кабинетик, служащий скорее всего элитным траходромом клуба – здесь было два кресла и четыре кушетки. Из другой мебели – только небольшой письменный стол и вешалка. Даже телефона не было. Зато имелась классная эмалированная раковина на стене… Если это не траходром, то смысл кабинетика для меня непонятен.
Мои потери после нападения в темноте неизвестного бандита оказались не слишком большими: ни переломов, ни страшных кровоподтеков на лице. Только несколько больших ссадин на лбу и левой щеке. Однако все тело ломило, лишний раз пошевелиться было больно. Хотелось раскричаться и разрыдаться от обиды и пережитого страха, но я сдерживалась. Имидж, чтоб его…
Шмайссер сидел справа от меня во втором кресле и рассказывал, как все произошло.
– На этой лестнице занимаются всем подряд. Я бы даже сказал – кто во что горазд, – он захихикал и, покашливая, прикурил длинную черную сигарету, – я и не обратил сначала внимания на вашу возню. Но, сама понимаешь: дело у меня серьезное, товар специфический, а людишки иной раз попадаются такие затейники, – он опять захихикал и помахал рукой, – купит какой-нибудь гнилой дури, дерьма чеченского. Или коки не фильтрованной пополам с кондишном. А потом у него чердак слетает напрочь, он и начинает изображать из себя Шварца. А шум здесь не нужен никому, он может нам боком выйти… Поэтому и приходится старому Шмайссеру еще и дружинником ишачить, порядок и тишину поддерживать… Тебе что там понадобилось, детка? – без перехода, резко спросил Шмайссер и даже подался вперед, чтобы получше рассмотреть выражение моего лица.
Я посмотрела искоса на его морду под банданой и, делая вид, что принимаю игру, ответила:
– Шла с тобой поговорить, Шмайссер.
Мой голос мне очень не понравился. Было впечатление, что язык отказывается служить и шевелится с большущей неохотой. Я замолчала и пошевелила им во рту уже нарочно. Вроде с ним все как всегда, откуда же у меня такие интонации?
– Смеяться после слова "лопата"? – неожиданно сказал Шмайссер и скривился.
Помолчав и пожевав губами, он уже спокойней продолжил:
– Я когда спускался, то сперва наступил на твою сумку. Тебя потом уже обнаружил. Откуда я знал: твоя она или не твоя. Короче, что ты журналистка, я уже знаю, Ольга Юрьевна. Так зачем ты пошла на лестницу, а?
Я посмотрела на него в упор.
– Зачем это кино? – спросила я, постаравшись произнести пожестче, но вышло еще шепелявей. – Вы же знаете, кто я. Сами заманили в эту ловушку, а теперь затеяли какие-то детские игры… Мы же взрослые люди, – зачем-то добавила я под конец банальные слова.
– Какая ловушка! Что ты гонишь, подруга! – не выдержал Шмайссер и дернулся в кресле. Мальчик с серьгой тут же оставил меня и, наклонясь к Шмайссеру, погладил его по плечу. Тот отстранился. – Куда я тебя заманил, в сортир, что ли?! А бабки я тоже сам себе заплатил? – лицо у Шмайссера покраснело; и без того красные глазки стали совсем влажными, он постоянно вытирал их тыльной стороной ладони. Глядеть ему в глаза я не могла: мои тоже начинали слезиться.
Я затянулась сигаретой, выпустила дым вверх и монотонно произнесла:
– Вы же сами позвали на эту лестницу, а теперь изображаете из себя клоуна. Зачем вам все это?
– У нее мозги отслоились, – неожиданно спокойным голосом сказал Шмайссер и отвел взгляд. Он задумался и, казалось, перестал обращать на меня внимание.
Мне не понравился такой переход, и я продолжила гнуть свою линию.
– Я, конечно, не специалист по прикладной логике, – немного напыщенно сказала я, но это должно было выразить степень моего негодования. Негодовать же всерьез у меня не было уже сил. – Но если ко мне подходят и говорят, что меня ждут, я делаю выводы и иду туда, где меня ждут. Что же тут неясного? Так я и появилась на этой лестнице. И не надо больше спрашивать, зачем я туда пошла. Не смешно.
Шмайссер молча посмотрел на меня и обратился к моему медбрату:
– Ты ее понимаешь, Цыпа? Я – нет.
– Кто вам сказал, что надо идти на лестницу? – проявил вдруг сообразительность Цыпа, снова протягивая ко мне свою ватку. Пока я не услышала, что этот мальчик "Цыпа", он мне даже немножко нравился, а сейчас я вздохнула и посмотрела на Шмайссера.
– Ваша девочка и сказала мне, что вы ждете меня на лестнице. Внизу.
– Коляска? – удивился Шмайссер.
– Откуда я знаю?! Коляска, колбаска… – оказывается, я была еще в состоянии покрикивать! – Та девушка, которая стояла рядом с вами, когда я подошла…
Шмайссер с Цыпой переглянулись.
– Ну-ка давай, тащи ее сюда, – скомандовал Шмайссер, – ничего не говори, просто хватай и волоки.
Цыпа, не произнеся ни слова, вышел из кабинетика, плотно прикрыв за собою дверь.
Шмайссер хмыкнул:
– Что, просто так сама подошла и сказала?
Я покачала головой:
– Нет, я спросила ее, где вы, сказала, что хочу поговорить. Потом она и подошла…
Ждали мы недолго. Вскоре открылась дверь и залетела "Коляска", радостно блестя своими блудливыми глазенками. Увидев меня, она тут же захлопнула вечно приоткрытый рот и опустила голову. Сзади ее в спину легонько подтолкнул Цыпа, она прошла еще на шаг вперед.
– Звал? – обратилась Коляска к Шмайссеру.
– Зачем ты ее послала вниз? – его голос прозвучал очень буднично и лениво.
– Кого послала? – непонимающе вытаращилась Коляска.
Шмайссер внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.
– Ладно, я это просто так. Ты когда долги отдавать начнешь? Или опять мне ждать до морковкиного заговенья?
– Нет-нет, я сейчас, – Коляска, вздрагивая, повернулась к Шмайссеру спиной и приподняла свою юбчонку. Через несколько секунд она протянула ему несколько бумажек.
– Я вот, часть отдам прямо сейчас, – с нетерпеливой дрожью, возбужденно сказала она, – и чек мне, если можно…
Шмайссер сгреб деньги и пересчитал их.
– Триста рубликов? Откуда это у тебя, дочка? Полчаса назад ты божилась и хныкала, что у тебя ни копья, а теперь – вот что!..
– Подругу встретила, она мне долг вернула, – быстро ответила Коляска и честно посмотрела в глаза Шмайссеру. Даже сумела при этом почти ни разу не моргнуть.
– Слышь, Цыпа, – обратил Шмайссер к своему помощнику, – Коляска-то, оказывается, деньги в кредит раздает. Может, ты еще и счетчик включаешь? Шмайссер резко перешел на крик: – Откуда у тебя, мокрощелка драная, триста рублей взялось?! Ты кому в уши свистишь, крыса?!
Коляска испуганно отшатнулась к двери, но там стоял Цыпа. Он толкнул ее обратно, и Коляска упала на пол, громко стукнувшись коленками. Шмайссер схватил ее за волосы и намотал их на кулак.
– Так откуда денежки? – уже тихо спросил он, пристально глядя на девушку.
Она молчала, не отводя расширенных глаз от его лица.
– Подходит ломка, да? – Шмайссер страшно усмехнулся и пообещал: – Запру в подвале и забуду. Впрочем, ты и к утру уже расколешься, кто и зачем тебе дал бабки!
Коляска молчала.
– В подвал ее! – приказал Шмайссер, отшвыривая девушку от себя к Цыпе. Цыпа подхватил ее за руку, вывернул ее назад и потащил вон.
– Не надо! – крикнула Коляска, цепляясь пальцами свободной руки за дверной косяк. – Не на-адо-о!..
Шмайссер махнул рукой, и Цыпа остановился за дверью, продолжая удерживать Коляску.
– Только быстро давай колись – и без выкрутасов! – покачал пальцем Шмайссер. – Кто дал бабки?
– Не знаю, как звать, он редко здесь бывает, – быстрой скороговоркой ответила Коляска, не переставая цепляться за косяк, – высокий такой… Заикается, майка у него еще синяя, написано "йес" на ней…
– А! Видел такого. Рожай, рожай, – поторопил Шмайссер, – чего он хотел от тебя?
– Сказать… этой, что ты ее ждешь… – Коляска начала всхлипывать, кривя губы и шмыгая носом.
Шмайссер махнул рукой:
– На хер ее отсюда – и чтоб я ее не видел больше!
Цыпа, резко дернув девушку за волосы, потащил ее дальше. Шмайссер встал и закрыл за ними дверь, чтобы не было слышно криков.
Глава 8
Я закончила рассказывать подробности этого дела, и Шмайссер закурил вторую сигарету. Он сорвал бандану, почесал макушку лысого черепа согнутым указательным пальцем.
– Я сперва подумал, что ты ментовая или репортаж жаждешь тиснуть про наши злачные места. А здесь такая вот херня… – он потер себе шею и покрутил головой.
Я уже в который раз попыталась занять в кресле положение поудобнее, но любое движение вызывало такую боль, что я смирилась и перестала шевелиться. Пугала только мысль о том, что все равно придется рано или поздно отправляться домой. Но думать об этом не хотелось.
– Вы знаете, – призналась я, – у меня ощущение, что я на верном пути, но пока не могу понять, где этот путь…
– И верный ли он, – с хмурой улыбкой отозвался Шмайссер.
– Верный, – повторила я, – за последние двое суток меня уже два раза пытались убить. Это – доказательство моих слов. На третий раз у них должно получиться, – мрачно пошутила я, – где же был этот хвост, который я прищемила и сама не заметила?
Шмайссер молчал, и я спросила его:
– Вы сказали, что знаете этого парня в синей майке. Кто он?
– Что-то здесь не то, – ответил он, – этот паренек серьезный и по хулиганке не работает. Верняк. Он из крупной конторы, и я не хочу неприятности получить, поэтому лучше не спрашивай про него. Он под большим боссом ходит. Может, ты по своей работе его боссу шило в попку вонзила? Себя спрашивай, не меня.
Я подумала и предложила:
– Слушайте, Шмайссер, а давайте я и не буду вас спрашивать, – он посмотрел на меня исподлобья, подозревая подвох, – я только скажу название конторы, а вы кивнете или так или эдак. Получится, что и я узнала, что мне нужно, и вы ничего не сказали.
– Ну-у, попробуем, – согласился он.
– "Апрель", – сказала я.
– Да, – произнес он, – видишь, ты сама сразу все и поняла. – Жалко Майкла, – перевел он тему, – он всегда был разгильдяем, но, в общем-то, безобидным… Позавчера, говоришь, его подстрелили?
– В четверг вечером, – уточнила я.
Шмайссер продолжил все тем же негромким голосом:
– Дай подумать… да, точно, в четверг я его и видел, он был здесь. И всю неделю шлялся сюда с какой-то бабой. Не знаю кто такая. Танцы-шманцы, травку брали побаловаться… Он вообще меня иногда удивлял. Бабки был мне должен нехилые и все не отдавал, я уж подумывал наезжать на него. Вдруг сам приносит. Потом – баба эта. Зачем она ему нужна была? Такое впечатление, что играли в красивую любовь: она его – под ручку, он ей – бокальчик, она его – чмокнет, он ей – ручку пожмет… Ребята, глядя на них, морщились, в натуре. А потом, кстати, он и не выдержал и как раз вечером… в четверг, точно! – Шмайссер ударил себя по коленке и рассмеялся: – Вот до чего бабы доводят: у него вроде припадка случилось. Я вышел на лестницу, а тут он слетел с нее, будто пропеллер ему вставили, я только и услышал, как дверь внизу хлопнула. Одно слово: художник, блин… Меня чуть не снес… А больше и не появлялся, точнее, я его не видал… И я слышал, в тот день на улице за клубом кого-то подстрелили. Пацаны рассказывали… Надо же… Даже не подумал, что это был Майкл…
Шмайссер закончил повествование и затушил сигарету.
– Не знаю, короче, что тебе еще сказать, – он махнул рукой и встал, – время идет, а бизнес стоит. Так быть не должно.
– Подождите, – остановила я его, – а что там наверху, куда вы ходили и откуда Майкл выбежал?
– Кабинеты. Ключи у хозяйки, абы кто не войдет. Я иногда поднимаюсь, но у меня – свои дела.
Он подошел к двери, открыл ее и выглянул.
– Сама сможешь идти или помочь?
Я попробовала встать, и в глазах помутнело. Шмайссер, заметив, что мне нехорошо, подошел и помог подняться. Стоять было легче, чем вставать. Я сделала шаг вперед. Получилось.
– Спасибо, а можно еще два маленьких вопросика? – я крепко держала Шмайссера под руку, и он, вздохнув, повел меня к двери.
– Давай, только быстрее.
– А с какой женщиной ходил сюда Майкл всю неделю?
– Понятия не имею. Она не из местных. Темненькая такая, костюмчик желтенький. Не очень мазовая телка, на любителя. Что еще?
– В четверг он с нею тоже был?
– О чем я тебе и талдычу, ты что, не слушаешь, что ли? Всю неделю они тут и шлялись. Клаус ходил кругами, ел мороженое и рожи строил дикие…
Мы вышли в коридор, и на меня пахнуло прохладным ночным воздухом. Кабинетик располагался на первом этаже в самом низу знакомой мне лестницы. Почти рядом был выход на улицу.
– Вы мне сумку вернете? – спросила я, и Шмайссер, выругавшись, сбегал за ней. Протянув ее мне, он извинился.
– Последний вопрос, – не унималась я.
– Что еще? – Шмайссер потерял терпение и готов был выругаться еще раз.
– Майкл был должен вам тысячу баксов?
– Да, а откуда… – он вытаращил глаза, но я только тихо сказала ему "до свидания" и медленно пошла на улицу.
Я не оглядывалась – наверное, он там до сих пор и стоит, выпучив глазки. Не знаю, не смотрела.
Выйдя на свежий воздух, я огляделась и, увидя, что вокруг все огорожено высоким металлическим забором, пошла вдоль здания, туда, где, по моим расчетам, был проспект. Завернув за угол, я действительно увидела калитку и, дойдя до нее, остановилась передохнуть, придерживаясь рукой за столб забора. Чувствовала я себя очень уставшей; что же касается перенесенного нападения, то, наверное, бандюге, попытавшемуся укоротить мне жизнь, просто не хватило времени. Я понимала, что могло быть гораздо хуже.
Отдохнув и сосредоточившись, я, вскинув голову, медленно пошла к проспекту, собираясь дойти до первого же поворота и там поймать такси до дома. Я посчитала, что на сегодня план по приключениям был перевыполнен.
Проходя через затемненный участок дворика, замедлила шаг, ожидая, когда уйдет вынырнувший из темноты мужчина – с мужчинами сегодня больше иметь дело не хотелось.
Там же в темноте зашевелилась еще какая-то тень. Я прошла мимо, но, не удержавшись, повернула голову, посмотрела туда и увидела Коляску. Она неожиданно возникла справа от меня, хмыкнула и постаралась пройти мимо. Я промолчала, уступив ей дорогу, а она, вдруг обернувшись, выпалила ругательство.
– Ну и дура, – спокойно ответила я, – если так нужны деньги, подошла бы и объяснила, а то бегаешь у бандитов на подхвате, так убьют когда-нибудь…
Она зыркнула на меня и затопала вперед. Я пошла следом. Вдруг Коляска остановилась и повернулась ко мне.
– Сто пятьдесят рублей дашь? – спросила она хриплым голосом, – мне на чек нужно. Деньги у меня будут… на той неделе.
Я встала под фонарь и пересчитала свою наличность. Ее оказалось не так уж и много, только до дома добраться. "Нахвасталась!" – подосадовала я. Переворачивая в сумке мелочь, я заметила кое-что. Осторожно взяла двумя пальчиками и вынула кулечек из фольги.
– Тебе это нужно? – спросила я.
Коляска приблизилась, вглядываясь, и, узнав, тихо ответила:
– Да.
Я подала ей кулечек с героином, она, поколебавшись, протянула руку и быстро схватила его.
Коляска, ничего не говоря, развернулась и скрылась в кустах. Только ветки закачались да зашелестели.
* * *
Не помню, как я подъехала к своему дому. Возможно, что и уснула по дороге. Мрачный небритый дядечка, которому я оказала честь, махнув рукой перед бампером его "копейки", постучал по моему плечу.
– Приехали или как?
Я огляделась:
– Да, приехали…
Расплатившись, я не спеша побрела к знакомому подъезду. Чем ближе была его дверь, тем больше хотелось спать. Я еле преодолевала искушение присесть на землю и отдохнуть. Где-то в глубине пряталась мысль, что я потом могу не встать долго-долго. А мне это надо? Лучше уж лечь на свою постель в своей квартире.
Я с трудом отворила подъездную дверь и, отпустив ее, шагнула внутрь. Сейчас она ка-ак треснет! Заранее сжавшись от громкого стука, который должен был последовать, если дверь не придержать, я пошла к лестнице. Поставив ногу на первую ступеньку, я поняла, что происходит что-то не то. Дверь не стукнула. Я оглянулась. Из темноты на меня шагнула мужская фигура атлетического сложения. Я даже не ойкнула, а как-то жалобно икнула и, сделав спиной вперед несколько шагов, уперлась во что-то твердое. Я быстро обернулась: сверху на лестнице стоял еще один мужчина. Высокий, коротко стриженный, в темной майке. Я уже знала, что на майке будет написано "YES!". В правой руке этот "мальчик-Йес!" держал пистолет, и ствол этого пистолета смотрел мне прямо в нос.
– Привет, давно не виделись, – несмешно пошутил "мальчик-Йес!"
– Привет, – обреченно ответила я, чувствуя, что меня не хватит даже на маленький писк.
Стоявший внизу бандит подошел, шаркая ногами, и резко дернул за мою сумку. Она слетела с плеча, и я даже пошатнулась.
– Пьяненькая, что ли, подруга? Качаешься… – с жутким добродушием сказал "мальчик-Йес!", и нижний бандит тихо закудахтал от веселья.
Я вздохнула и, подняв глаза, спросила:
– Ну и что дальше?
– В гости пойдем к тебе, вот что дальше, – ответил "мальчик-Йес!" и, взяв меня под руку, приподнял и подтащил на свою ступеньку, – шевели поршнями-то! Или ты не рада гостям?
Я молча пошла на третий этаж. А между прочим, страшно не было, была такая усталость, что, откровенно говоря, все было до одного места. Честно.
Поддерживаемая под руку высоким джентльменом, что было весьма любезно с его стороны, мы дошли до моей квартиры и остановились перед ней.
– Ключ доставай, – поторопил мой спутник, и я отрицательно покачала головой.
– Что?! – взвился он.
– В сумке. – Серый, посмотри, – приказал "мальчик-Йес!".
– Он здесь, Диман, – зашуршал сзади Серый и протянул ключи. "Мальчик-Йес!", оказавшийся вульгарным Диманом – а что еще от него можно было ожидать? – отпустил меня, но не опустил пистолет. Он принял ключи, переложил их в правую руку, а пистолет – в левую и начал неуверенно нащупывать замочную скважину, посапывая от напряжения. Не сразу, но у него это получилось. Он открыл замок и, отведя меня в сторону, потянул дверь.
В этот момент я все-таки рыпнулась. Я ударила Димана по руке с пистолетом и рванула за дверь. Зажав обеими руками дверную ручку, я дернула ее на себя, но немного опоздала: кто-то из двоих бандитов успел зацепиться за нее снаружи.
От напряжения я скрипнула зубами, но это не помогло. Дверь медленно, но верно поехала вперед, увлекая и меня за собою. Я уже и рот приоткрыла, чтобы заорать как можно громче, но широкая лапа, просунувшаяся в щель между дверью и косяком, так сжала мне горло, что даже хрипа не вышло. Меня потянули дальше и вытянули на лестничную площадку. Слишком много я пережила сегодня и поэтому была не в форме. Позвать на помощь во второй раз мне уже вряд ли дадут.