* * *
Михаил с Ольгой устроились прямо на полу комнаты. Обеденный стол был придвинут впритык к окну. Михаил кинул на пол какие-то газеты и сверху ровненько расстелил покрывало, сдернутое со стола, перевернув его наизнанку – так оно казалось чище.
Арам, как хозяин квартиры, ушел со Светой в соседнюю комнату, где стояла единственная кровать, и уже через минуту сквозь неплотно прикрытую дверь послышалась целая звуковая композиция. В общем ритме слились звуки скрипа пружин кровати, хлюпанья, причмокивания и постанывания.
Оля, как только они остались вдвоем, мгновенно поскучнев на физиономию, обняла Михаила сзади за плечи и пьяно забормотала обычную бабью чушь.
Михаил, не слушая ее, неровными движениями снял брюки, рубашку и из кармана рубашки достал упаковку дорогих резинок.
– Эта маленькая хреновинка защитит вас обоих, – произнес он, оглядываясь на Олю, – рекламу по ящику смотришь? То-то и оно-то.
Весело взвизгнув, Оля отцепилась от Михаила и стала раздеваться, роняя свою одежду тут же под ноги.
Михаил прилег на покрывало и положил резину рядом с собой – пока надевать ее было не на что.
Оля выключила свет и, неловко шаря в темноте, ощупью поползла к Михаилу.
Дальше все закрутилось по нормальной и понятной схеме. Оба остались довольными.
Поздней ночью Михаил проснулся от духоты. Поворочавшись на неудобной подстилке, он оттолкнул горячую руку Оли и поднялся.
Оля, хрюкающе прихрапывая, повернулась на бок и продолжила сон.
Михаил, прищурившись, посмотрел на свои часы. Судя по ним, первые петухи еще и не отквакали, и если сейчас не уснуть, то можно просидеть до утра и встретить здесь зарю, или как она там называется, когда солнце всходит и начинают свистеть троллейбусы.
Михаил встал, размял затекшие мышцы и сел на стул.
Протянув руку назад, он ощупал карманы своей рубашки, проверяя, не осталось ли там сигарет. Потом ощупал брюки и вместо пачки "Петра" вытащил еще приличную пачку баксов и аудиокассету.
Сигарет не было, курить хотелось, тащиться за ними в круглосуточный магазин было обломно.
Михаил потянулся и подобрал с пола вполне еще годящийся в дело окурок, потом зевнул и, повертев в руках кассету, решил узнать: а что же такого забойного нынче слушают придурки-бандиты с Крестьянского рынка? По их тупому уровню, это должен быть "Децл" или Анжелика Варум, если тот кретин тащил запись своей бабе.
Михаил прошелся по кухне, перешагивая через лежащую Ольгу, и поднял с пола старенький, навсегда запачканный салатами и жевательными резинками магнитофон.
Вернувшись на свое место, он вставил кассету, максимально убавил звук и включил воспроизведение.
Затем, покрутив ручку, Михаил попытался вникнуть в то, что же ему досталось. Сперва он подумал, что это какая-то литературная композиция вроде любимой в детстве "Хижины дяди Тома", что ли, или как там ее, где разгильдяй Том со своими дружками здорово чумился над родителями. Но потом, постепенно вслушиваясь, Михаил начал понимать, что ему досталось нечто гораздо интереснее.
В записи разговаривали три мужика, и обсуждали они что-то очень знакомое.
"-…там будет кабинет директора… – говорил первый, – все паханы уедут, и он или останется один, или там будет еще кто-то из его сотрудников. То есть максимум двое. Нужно выбить из босса номер шифра сейфа, открыть сейф и забрать бабки. Свидетелей мочить на хрен…
– А много будет бабок-то? – спросил второй голос.
– Если я скажу, то тебе плохо станет, Валер, – ответил первый.
– Да уж лучше пусть сейчас поплохеет, чем я там в обморок брякнусь, верно, Аркадий?.." – засмеялся второй.
Третий что-то пробурчал непонятное.
Михаил, как был без трусов и с помятым бычком в зубах, резко вскочил со стула и тут же сел назад.
Прослушав запись дальше, он уже почти не сомневался: разговор идет об ограблении клуба "Троянский конь" и об убийстве директора. О том же и рассказывала эта вонючая телка, с которой он трахался на мятом половике.
Он рассеянно взглянул на Ольгу.
Словно почувствовав его взгляд, а может быть, просто разбуженная тем шумом, который устроил здесь Михаил, Ольга открыла глаза.
– Мишечка, ну иди сюда, – плаксиво протянула она и поманила его руками.
– Пошла ты… – резко ответил Михаил.
– Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось, – протяжно зевнула Ольга.
Совершенно не обидевшись, она опять уснула.
Михаил продолжал соображать.
"А зачем же Надька ему понадобилась, тому придурку с улицы? – думал он, – получается, что они на пару работали? Тогда почему он накинулся на нее посреди бела дня? Фигня какая-то".
В любом случае получалось по раскладу так, что завтра, точнее, уже сегодня, нужно было хватать свою задницу в кулак и тащить ее на свиданку с этой фригидной дурой Надькой. Ради таких бабок даже не стоит, а очень нужно потерпеть. Пусть выдаст все подходы к этому парню, а там будет видно. Ведь наверняка же клуб "Троянский конь" объявит премию тому, кто стуканет или наведет. Нужно все разузнать от Надьки, а потом просто полистать газеты – и бабки в кармане.
Даже если Надька пойдет в отказ, можно будет и ее вложить с этой кассетой – тоже деньги, правда, меньшие…
* * *
Усталый и задерганный неприятностями сегодняшнего дня Петр Алексеевич в первый раз спокойно присел на диван в своем кабинете и, отвалившись на спинку, с удовольствием вытянул вперед ноги.
Расстегнув все три пуговицы пиджака, он промычал какой-то марш или шлягер – сам даже не понял – и подумал, что, возможно, последнюю неделю отсиживает в этом кабинете.
Завтра-послезавтра, может, и закончится его работа здесь, получит он пинок в задницу, сдобренный каким-нибудь "ценным подарком" вроде охотничьего ружья, – и все, катись, Петя, на все четыре стороны.
– Невезуха так и прет, – вслух проговорил Петр Алексеевич, – черная полоса началась в жизни, не иначе.
Покачав головой влево-вправо, чтобы размять затекшие мышцы, он подумал, что домой ему еще очень не скоро – он пока один в этом сумасшедшем доме, и придется потерпеть до утра. А судя по его настрою, дотерпит он с грехом пополам. Скорее всего нужно будет покемарить пару часиков до основного разгула посетителей в клубе, а то иначе можно и ласты склеить от такой-то жизни.
Петр Алексеевич поднялся и, сняв пиджак, бросил его на кресло для посетителей, в котором сегодня сидел опер, похожий на крысенка.
В глубочайший и, к сожалению, обоснованный пессимизм вогнал Петра Алексеевича разговор с Аликом Маматовым – крупнейшим акционером клуба.
Взбешенный потерей двухсот тысяч баксов, предназначенных на закупку соседних помещений, эта чурка потребовала от совета акционеров разогнать к чертовой матери все оставшееся руководство клуба и назначить новых людей. Новых – это значит людей Маматова.
Акционерам было глубоко наплевать на Петра Алексеевича Резника, но из принципа, чтобы не уступать хамскому напору этого обуревшего представителя солнечного Узбекистана, они выторговали условие, по которому Резник имел эфемерный шанс остаться при делах, при должности и при возможностях, с ними связанных.
Вспомнив это условие, Петр Алексеевич чуть не сплюнул на ковролин с досады. Сдержало его только соображение, что пока это все-таки его кабинет и ему здесь еще торчать всю ночь.
Акционеры захотели, чтобы Резник доказал свое право на эту должность каким-нибудь реальным успехом по поиску пропавших денег. И нужно признаться, что его спонтанная инициатива со сбором отпечатков пальчиков всех сотрудников произвела впечатление, хотя пистон в задницу он все равно получил. Хорош начальник охраны, если директора клуба убили, можно сказать, под самым его носом.
Убийцы Димки-директора акционеров, конечно же, интересовали во вторую очередь, а может, и в третью. Они хотели вернуть свои деньги, и чем быстрее, тем лучше.
Свет клином не сошелся на одном только Резнике. Местные ищейки из УВД и даже, как говорят, из самой "конторы" – областного управления ФСБ – уже рыли носом землю и развивали бурную деятельность.
Акционеры же повесили на Резника это безнадежное дело.
Хочешь, Петя, работать дальше? Сделай стойку и выполни команду "ищи!".
Как будто он, имея под рукой три смены охраны и полный штат проституток с официантками, сможет с такими силами переплюнуть профессионалов!
Предвосхищая приказ Маматова, Резник обещал ему завтра предоставить большинство отпечатков пальцев работников клуба. Но похоже, что это максимум, на который он способен. Хорошо еще, если все пройдет без шума и никакая девка не взвизгнет, а то народ нынче шибко грамотный пошел… Не захотят давать отпечатки – брать насильно или увольнять?
Чуть ли не скрипя зубами от злости и щуря свои темные глазки, Алик Маматов сказал, что отпечатки его люди проанализируют за один день, а потом он все-таки ввел Резника в курс последних новостей и, гаденько усмехаясь, пожелал удачи.
Новости были интересные, да неутешительные.
Налетчики, убившие Диму и поимевшие бабки, отъехали от заднего двора клуба на старом зеленом "уазике"-микроавтобусе, который оставили через несколько кварталов от клуба, и потом как сквозь землю провалились.
Следов нет, свидетелей нет. Куда делись налетчики – хрен их знает.
Однако под вечер появилось от ментов еще кое-что, может быть, связанное с этим делом, а может, и не очень.
На улице Росинского в пятьдесят шестом доме в своей квартире был обнаружен труп мужика. Его застрелили из собственного пистолета сегодня приблизительно в три-четыре часа. А вот на полу квартиры криминалисты надыбали следы от мужских кроссовок фирмы "Адидас" сорок третьего размера. Тик-в-тик тот самый следок, который был оставлен у Димки в кабинете на полу.
Застреленный мужик был ветераном Афгана, пенсионером и работал в какой-то дерьмовой фирмочке художником-оформителем. По инвалидности ему разрешали не каждый день приходить на работу в фирму, и что-то он им там рисовал на дому.
У этого пенсионера была еще одна квартира, а ту, в которой его пристукнули, он снимал для работы.
Вот разберись теперь, что это? Взяли они деньги, приехали на хату, и во время дележа один подельничек убил другого?
Маматов коротко намекнул, что когда стали пробивать фирму, в которой работал убитый афганец – Сергеем его, кажется, звали, – то не сразу смогли и въехать, чем она, собственно, занимается и какие же они бабки платят какому-то вонючему художнику, что он хаты снимает в районе Крестьянского рынка.
Оказалось, что крышей у фирмы трудится сам Мешок, самый главный враг Маматова. У обоих – свои люди в администрации, у обоих интересы на этом рынке.
Так что же получается: Мешок заказал Димку? Недоказуемо. Но если оформительство этого Сергея – только прикрытие, а сам он промышлял своими афганскими штучками (ну там, грохнуть кого и бабки взять), то прикрытие это очень неплохое. Однако, похоже, что у них пошло что-то не так.
Грохнули самого Сергея, и все концы опустились в воду.
У него же в квартире обнаружили целый набор разных отпечатков. Самый свеженький на входной двери – неизвестно чей, и в картотеке ни у ментов, ни в "конторе" такие пальчики не проходили.
Прикупил Мешок варяга, чтобы тот грохнул его исполнителя и сам свалил? Очень похоже.
Еще смешная информашка была передана Маматовым Петру Алексеевичу: приблизительно в то же время, как убили Сергея-афганца, около его дома какой-то хмырь начал бить женщину. Куда потом оба делись – неизвестно, но так как произошло все примерно в одно время в одном месте, то и доложено было в одном флаконе.
Вот так, наверняка какие-то двое бедолаг, бомж с бомжихой, подрались из-за бутылки красненького, потом помирились и ушли, а ты думай, связано или не связано все это вместе.
А кстати, у Сергея дома еще презерватив был найден на полу, значит, баба была, не надувать же он его собрался.
Ну и что же теперь делать Резнику?
Петр Алексеевич закурил и решил, что делать ему ничего не нужно. Пусть все идет, как идет. Не стоит всем этим голову себе забивать, один черт без толку. Нужно бдить сегодня в клубе, вот и будет он бдить, и пошло оно все по конкретному эротическому адресу.
– Да, если день начался с такого форс-мажора, то и бдение мое сегодняшнее скорее всего пройдет с грехом пополам, – повторил он вслух, потянулся и вдруг улыбнулся, – с грехом, говоришь, Петя? С грехом?
Петр Алексеевич взял трубку телефона и задумался: кого же вызвать?
В памяти вдруг шевельнулась глупая телка по имени Надя. Ее, что ли, пригласить? Петр Алексеевич постарался вспомнить подробности своего секса с Надей и не смог. То, что она отработала, – это без сомнения, потому что дело принципа, но вот не запомнилась почему-то.
Это означает, что была она скучна, тускла и неинтересна. А интересна, кстати, Маринка. Эта умеет так мужика поддеть, что потом и не знаешь – то ли ее на фиг послать, то ли повторения потребовать.
Петр Алексеевич задумчиво покачал трубку в руке и решил, что добра от добра не ищут, вызовет он Марину. Пусть отработает еще разок.
Напевая вполголоса "эх, раз, еще раз, еще много…", Петр Алексеевич набрал номер и спросил:
– Николай, ты? А где Николай?
ГЛАВА 7
Послышался неуверенный стук в дверь.
– Да-да! – спокойно отозвался Резник, уже научившийся по стуку определять, что его ждет: хреновый человек, как и хреновая новость, стучит более нагло.
Дверь приотворилась, и зашла Марина.
– Добрый вечер, Петр Алексеевич, – вкрадчиво поздоровалась она, еле сдерживая довольную улыбку.
Маринино сердечко радостно билось в ритме чечетки, но она постаралась, насколько возможно, скрыть свои чувства.
Если Резник ей сейчас предложит кое-что сексуальное, а это несомненно, то это будет означать, что ее карьера резко пошла вверх.
Да так и должно быть: неужели, если честно-то, она не умнее Оксанки с Надькой? Одна просто кошелка, другая хоть и подруга и одноклассница, но, надо признаться, дурочка какая-то недоразвитая… Любовь себе нарисовала, проститутка со стажем… Реалисткой надо быть. Если чувствуешь необходимость и желание, сразу же следует брать мужика за самое ему дорогое, за два таких перекатывающихся под пальчиками компонента. Вот и весь секрет. А других путей люди еще и не придумали!
Среди своего средненького контингента Марина обязана выдвинуться, и вот, кажется, уже замаячил следующий шаг на этом пути.
– Ни хрена он не добрый, вечерок-то, Мариночка, – жалобно произнес Резник, думая, с чего бы ему начать: с минета или сразу развернуть ее спиной к себе, нагнуть и задрать юбку?
– Я не отвлек тебя от работы? – спросил он, скручивая пробку бутылки с коньяком "Курвуазье".
Петр Алексеевич держал этот флакон для солидных гостей, но если завтра уходить – не забирать же его с собой!
А пропади все пропадом! Сам выпьет и Маринке плеснет граммульку, нормальная баба и, кажется, понимающая – рада услужить и на большее не замахивается.
Вот такими, между прочим, бабы и должны быть, а то его бывшая жена – дай ей бог здоровья, конечно, – но вот уж была ходячая тоска в макияже, все не так, всегда не так, и всегда он не прав…
Да будь ты хоть Александром Македонским, в глазах своей жены навсегда останешься самым распоследним идиотом.
Марина понимала, что вопрос был задан только из вежливости. Так же из вежливости она и ответила:
– Нет, конечно, я не занята, нормальных клиентов еще не было. Но вы не правы, Петр Алексеевич!
– Ба! В чем же это? – удивился Резник.
Он даже коньяк разливать не стал по приготовленным стаканчикам и с любопытством посмотрел на Марину.
Судя по ее лицу, неприятностей никаких она ему не должна была сказать. А тогда что же?
– Это день был недобрый, Петр Алексеевич, – негромко произнесла Марина, старательно соблюдая робко-милые интонации и страшно боясь переиграть и показаться обыкновенной сюсюкающей телкой, – а вечер только начался. Чем он вам не нравится? – Последнюю фразу она произнесла улыбаясь и почти весело.
Пусть кобель видит, что с ней общаться легко и просто и она не намерена загружать его еще больше. Рановато пока.
– Только начался, говоришь? – повторил Резник, приятно радуясь тому, что он не ошибся в этой девахе. – А мне кажется, что он никогда не закончится, – сказал он, разливая "Курвуазье" и протягивая Маринке стаканчик. – Садись, Марина, поболтаем, а то такая скукотища. Мне кажется, я сейчас совсем ни на что не способен, да и не хочется…
Петр Алексеевич не закончил, показал жестом на диван, и, когда Марина аккуратно села девочкой-паинькой, плотно сжав коленки и осторожно держа стаканчик обеими руками, Резник с удовольствием плюхнулся рядом и обнял ее левой рукой за плечи.
Марина работала не первый день в клубе и вообще-то не первый год жила на этом свете. Если мужчина зовет к себе женщину и при этом жалуется на то, что ничего уже не может, это просто означает, что кобелю лень до смерти и работать не хочется.
Она не сдержалась и тонко улыбнулась, ясно представив на своем месте Оксану. У той бы не заржавело ляпнуть:
– Не хочешь ничего? А тогда какого хрена позвал?
Марина не могла себе позволить такой роскоши, потому что, кроме тех жалких денег, какие ей давала работа, было еще кое-что, чего очень сильно желала: вырваться из этого круга бытия, вырваться любой ценой, подняться над ним и стать наконец-то кем-то.
Ни фига не стыдно в молодости подработать проституцией. Стыдно остаться старой проституткой. А вот этого ей совсем не хотелось.
Слова Резника Марина правильно оценила как предложение взять инциативу в свои руки.
Какие проблемы? Сейчас сделаем.
Заметив улыбку на лице Марины, Петр Алексеевич подумал, что, пожалуй, девочке нравится с ним кувыркаться – у нее же на лице это написано, вон как разулыбалась в ответ на его слова… Может быть даже, когда он перейдет работать в другую контору, он и ее с собой перетащит.
Такие кадры нужно ценить.
– Как жалко, что вам ничего не хочется, Петр Алексеевич, – разочарованно протянула Марина и еще раз улыбнулась. – А я почему-то была уверена, что вы меня через стол перегнете. Может, попробуете?
Резник ничего не ответил и отпил глоток коньяку. А что: перегнуть Маринку через стол – неплохая идейка, можно даже сказать, что перспективная.
Марина, сделав глоток, нагнулась и поставила стаканчик на пол. Подальше, чтобы ногой не столкнуть, когда обстоятельства вынудят ее саму на пол сползти.
Потом она, нагнувшись, прижалась головой к груди Резника и, левой рукой нащупав, расстегнула ему "молнию" на брюках.
Эх, этим бы коньячком да продензифицировать ему что положено, да, не дай бог, подумает, что она брезгует. Ну что ж, потерпим, не в первый раз.