- А потом, - он снова развернулся с вытянутой рукой и "целился" теперь в меня, - потом выстрелил еще раз?
- Вообще-то тогда меня уже здесь не было. Риджер позволил себе улыбнуться.
- Все равно слишком близко. - Он прошел пять шагов, отделявших нас друг от друга, провел пальцами по наружной части двери. - Хотите посмотреть, чего вы избежали?
Дерево с плотной структурой было темным от креозота - дверь недавно промазали им, чтоб защитить от грядущей зимней непогоды. Я пригляделся повнимательней к тому месту, куда он указывал, чуть ниже задвижки, в нескольких дюймах от края двери. И увидел вплавленные в дерево, словно ставшие его частью, дюжины крохотных черных шариков. Большинство лежали густо, но некоторые разлетелись и изрыли поверхность отверстиями, словно древесные черви.
- В обычном патроне триста дробинок, - спокойно и нравоучительно произнес Риджер. - В отчете, который мы получили из больницы, сказано, что из вашей правой руки извлекли одиннадцать.
Я еще раз взглянул на смертоносную россыпь мелких черных горошин и вспомнил свой истерический рывок к двери. Подставил им локоть, на какую-то долю секунды…
Наибольшее скопление дробинок в дереве находилось примерно на уровне моей груди.
Глава 11
Миссис Пейлисси с Брайаном явились вовремя и принялись всячески выражать свое возмущение и ужас случившимся. Ничего не попишешь. Я попросил миссис Пейлисси открыть магазин, а Брайану приказал заняться уборкой. Сам же отправился во двор с одной-единственной целью - отсрочить неизбежные ответы на их встревоженные и назойливые расспросы.
Риджер все еще расхаживал там, что-то измерял и записывал в блокнот. И в конце концов наткнулся на темно-красное пятно на грязном бетоне.
И, нахмурившись, спросил:
- Это что? Кровь?
- Нет. Красное вино. Воры уронили здесь коробку с бутылками. Несколько разбилось, вино вылилось и просочилось сквозь картон.
Он огляделся по сторонам.
- А где сейчас эта коробка?
- В ванной, в раковине. Вчера вечером полицейский занес ее в дом.
Он сделал пометку в блокноте.
- Сержант?..
- Да? - Он поднял от блокнота глаза, голова оставалась опущенной.
- А вы… э-э… будете держать меня в курсе событий?
- Каких именно событий?
- Ну, к примеру, нашли вы фургон или нет. Обнаружили ли следы Пола Янга.
Он сумрачно оглядел меня с головы до пят, не решаясь отказать бесповоротно и сразу. Я почти физически ощущал терзавшие его сомнения и понимал их причину. Ответ же был типичным для него, уклончивым.
- Возможно, дадим вам знать позже, когда вы понадобитесь для процедуры опознания.
- Спасибо, - сказал я.
- Я ничего не обещаю, помните, - добавил он и снова уткнулся в блокнот.
- Естественно.
Закончив, он ушел, и тут миссис Пейлисси дала волю эмоциям, всем своим ахам и охам. Следует признать, миссис Пейлисси не была склонна к рыданиям и стенаниям и не нуждалась в нюхательных солях для успокоения. Глаза ее возбужденно и радостно блестели при одной мысли о том, какой потрясающей информацией она теперь располагает и каким захватывающим будет сегодня ее ленч с другом, дорожным патрульным, расцвеченный всеми этими бесконечными: "Ну разве это не ужасно?"
Лицо же Брайана сохраняло обычное озабоченное выражение, с которым он подметал, чистил и тер. А затем осведомился у меня, что делать с коробкой в ванной.
- Вынь целые бутылки, поставь просушиться, - распорядился я, и вскоре он пришел и сообщил, что все выполнено. Я пошел в ванную проверить и увидел их там, все восемь уцелевших бутылок "Сент Эмильона", взятых грабителями из-под стола.
Брайан сжимал в руке клочок бумаги и, похоже, не знал, что с ним делать.
- Что это у тебя? - спросил я.
- Не знаю. Нашел в коробке, - он протянул мне листок. Страничка, вырванная из блокнота, сложенная в центре пополам, довольно затертая и влажная, вся в пятнах от красного вина. Я прочел - сперва с некоторым недоумением, затем со все нарастающим интересом.
На бумаге твердым угловатым почерком было выведено следующее:
"ПЕРВОЕ
Все открытые бутылки вина.
ВТОРОЕ
Все бутылки с названиями:
"Сент Эмильон".
"Сент Эстеф".
"Волней".
"Нюи Сент Жорж".
"Вальполиселла".
"Макон".
ЕСЛИ БУДЕТ ВРЕМЯ
Крепкие спиртные и т. д. Любые.
ТЕМНЕЕТ В 6.30. СВЕТА НЕ ЗАЖИГАТЬ".
- Выбросить ее, мистер Бич? - услужливо осведомился Брайан.
- Можешь взять шесть батончиков "Марса", - сказал я.
Он так и расплылся в широкой ухмылке, так странно искривлявшей его большой рот, и потопал за мной в лавку в предвкушении вознаграждения.
Миссис Пейлисси, все еще пребывающая в радостном возбуждении, уверила, что она вполне справится, если я отлучусь минут на десять, пусть даже покупатель просто валом валит, а на полках, как всегда в понедельник, почти пусто. Я в свою очередь рассыпался в уверениях, сколь высоко ценю ее и прочее, и направился через дорогу к конторе одного знакомого юрисконсульта примерно моего возраста, который частенько покупал у меня вино по вечерам.
Ну конечно, я могу воспользоваться его ксероксом, сказал он. В любое время, сколько угодно.
Я сделал три четкие копии воровского списка, обнаруженного Брайаном, и вернулся в свою маленькую берлогу, размышляя по дороге о том, следует ли позвонить Риджеру немедленно или обождать. И в конце концов решил не звонить вовсе.
Брайан таскал коробки и ящики с виски, джином и шерри из кладовой в магазин, всякий раз на ходу сообщая, что именно несет, и всякий раз попадая в точку. Широкая его физиономия так и светилась гордостью и осознанием собственной значимости. Радость труда в чистом виде. Миссис Пейлисси, не переставая болтать, заполняла полки и стеллажи товаром, пять человек сделали заказы по телефону.
Держать авторучку оказалось неожиданно больно. Пальцы немели, мышцы предплечья ныли. Только тут до меня дошло, что почти все в эти дни я Делал левой рукой, включая поедание цыплят Санг Ли, но вот писать левой оказалось свыше моих сил. Пришлось, тихо чертыхаясь под нос, записывать заказы правой, а когда дело дошло до длиннющего списка для оптовиков, я напечатал его левой рукой На машинке. Никто не говорил мне, сколько понадобится времени на заживление ран. Сколько бы ни понадобилось - все будет долго.
Тем не менее утро мы пережили благополучно, и миссис Пейлисси с видом праведной страдалицы, согласилась объехать оптовиков с Брайаном.
Когда они удалились, я еще раз обошел свои поруганные владения, думая, что смогу настроиться на нужный лад и найти в себе силы позвонить поставщикам, восстановить запасы вина, восстановить окно… восстановить самоуважение, наконец. Ведь угодил я под выстрел только по своей собственной глупости. От этого никуда не деться. И все же в той ситуации мне казалось неестественным удалиться на цыпочках и позволить грабителям дальше заниматься своим черным делом. Так было бы мудрее, конечно. Особенно если оценивать ситуацию сейчас. Но тогда, в тот момент…
Мысли мешались и путались в голове, и я никак не мог понять, что же заставило меня тогда столь импульсивно и бездумно ринуться навстречу опасности, хотя, казалось, этому должно было воспротивиться все мое существо, простой инстинкт самосохранения.
Нет, я ничуть не гордился этим своим поступком. Но и не стыдился его. Я оценивал его как данность, зная, что храбрецом меня все равно никак нельзя назвать. Обидно…
Ладно. Составлю-ка я лучше список исчезнувших вин для страховой компании. Наверное, они скоро совсем озвереют от моих заявлений, как страховщики Кеннета Чартера. Надо бы составить, но делать этого я не стал. Полный упадок сил, ни малейшего желания заниматься этим нудным делом.
Я принял таблетку аспирина.
Зашел покупатель за шестью бутылками портвейна и безжалостно вернул меня к реальности рассказами о бесконечных семейных болячках, малоприятных - У его тестя были проблемы с мочевым пузырем.
Появился Санг Ли, с поклонами преподнес подарок - свежие булочки. Он не собирается брать с меня плату за вчерашний ужин, торжественно заявил он. Ведь я - почетный и постоянный его клиент. И вообще, истинные друзья познаются в беде. Я окажу ему честь, если не стану совать деньги за вчерашнюю трапезу. Мы обменялись поклонами, я принял его дары.
Он никогда не видел Китая, но родители его приехали оттуда и сумели обучить и воспитать в своих традициях. Он был щепетилен и пунктуален до мелочей, а благодаря тому, что бизнес в его заведении, хоть и не защищенный лицензией, процветал, я вечерами продавал больше вина. Когда выдавался случай, я, стараясь не оскорбить чувств Санг Ли, угощал его сигарами, которые он покуривал солнечными деньками, сидя на деревянном стульчике возле кухонной двери.
В три явился сержант Риджер с бумажным пакетом. Извлек из него бутылку, поставил на прилавок. "Сент Эстеф", как я и просил. Раскупоренный, горлышко опечатано липкой лентой. Похоже, к вину никто не прикасался с тех самых пор, как оно покинуло ресторан.
- Я могу взять? - спросил я. Он коротко кивнул.
- Можете. Я рассказал, как вы помогали нам, и объявил, что поможете еще, если у вас будет эта бутылка. Получил специальное разрешение главного инспектора, который курирует расследование по Делу об убийстве в "Серебряном танце луны". - Он полез в карман и вытащил листок бумаги. - Вот, Распишитесь, пожалуйста. Так положено.
Я расписался и вернул бумагу ему.
- У меня тоже кое-что для вас есть, - сказал я и принес воровской список. Оригинал.
Он весь так прямо и подобрался, едва начав читать написанное, затем поднял на меня ясные цепкие глаза.
- Где вы это нашли? Я объяснил.
- Это очень важно, - с довольным видом заметил он.
Я согласился. А потом сказал:
- Дело примет особенно интересный оборот, если это окажется почерк Пола Янга.
Взгляд его стал еще более цепким и жестким.
- Помните, он записал свое имя и адрес, - сказал я. - И еще так странно держал ручку. Писал резкими короткими движениями пера, сверху вниз. И мне показалось, что почерк в этой записке схож… Хотя, конечно, я видел записанные им адрес и имя лишь мельком.
Сержант Риджер, который наверняка рассматривал ту, первую, записку куда дольше и внимательней, взирал теперь на воровской список и делал умственные сравнения. А потом еле слышно заметил:
- Думаю, вы правы. Тот самый почерк… Главный инспектор будет очень доволен.
- Иначе тупик? - осмелился предположить я. - Вы не можете его найти, верно?
Колебался он недолго.
- Есть определенные трудности.
Стало быть, никакого следа, сделал я вывод.
- Ну а насчет его машины? - спросил я.
- Какой машины?
- Ах, ну да… Видите ли, вряд ли он тогда пришел в ресторан пешком, верно? Ведь "Серебряный танец" расположен на отшибе, в нескольких милях от города. А когда мы вышли из ресторана с коробками, на стоянке, кроме наших, других машин не было. Ну и… э-э… я подумал, он, должно быть, запарковался за домом, где стоят машины сотрудников. У задней двери, откуда начинается вход в коридор и где находятся подвалы и офис Ларри Трента. Так что Пол Янг наверняка бывал в "Серебряном танце" и раньше… Иначе бы запарковался у главного входа. Если вы, конечно, понимаете, о чем это я… Сержант-детектив Риджер смотрел на меня пристально и долго.
- А откуда вы знаете, что стоянка служебных машин находится у них сзади?
- Я видел там машины из окна в коридоре, когда ходил за вином. Логично предположить, что они принадлежали сотрудникам… Бармену, помощнику помощника, официантке, поварам, ну и так далее. Ведь надо же им было на чем-то добираться до работы. А парковочная площадка у главного входа была тогда пуста.
Он вспомнил и кивнул.
- Пол Янг еще оставался, когда мы уехали, - продолжил я. - Так что, возможно, помощник или официантка… или кто-то еще… помнят, на какой он был машине. И очень даже хорошо помнят.
Риджер аккуратно сложил список и убрал его под обложку блокнота. Затем записал строчки две на чистой странице.
- Вообще-то я больше этим расследованием не занимаюсь, - пояснил он. - И думаю, что по этой части уже все проверили, но как знать… Короче, выясню.
На сей раз я не стал просить, чтоб он сообщил о результатах, он в свою очередь не стал намекать, что, возможно, просветит меня на этот счет. Однако простились мы так, словно расставались ненадолго - никаких "прощай", скорее "пока". И еще он заметил, что ему было бы интересно знать, какие соображения могут у меня возникнуть в связи с той бутылкой, что он принес. И если возникнут, возможно, я поделюсь с ним?
- О да, разумеется, - ответил я.
Он кивнул, закрыл блокнот, сунул его в карман и неспешно удалился, я же отнес бутылку с вином в кабинет и спрятал в бумажный пакет - тот самый, в котором ее принес Риджер. С глаз долой.
Затем уселся за стол, ощущая страшную вялость во всем теле. У нас же целая куча заказов, надо собрать их и отнести в фургон, а у меня нет сил даже подняться. Ладно, получат они свои заказы с отсрочкой в сутки. К четвергу, к празднику совершеннолетия, требуются бокалы и шампанское… Надеюсь, что к четвергу эти ужасные вялость и апатия пройдут.
Женские голоса в лавке. Я с трудом поднялся и направился туда, стараясь изобразить улыбку. Она возникла легко, сама собой, когда я увидел, кто пришел.
Флора, маленькая, пухленькая и озабоченная, добрые глаза испытующе всматриваются мне в лицо. Рядом с ней стояла высокая элегантная дама, кажется, я мельком видел ее с Джерардом после несчастного случая у Готорнов. Его жена, Тина.
- Тони, миленький! - воскликнула Флора и заспешила мне навстречу. - Вы уверены, что вам надо быть здесь? Вы скверно выглядите, мой дорогой! Вам следовало бы остаться в больнице, зря они отпустили вас домой.
Я поцеловал ее в щеку.
- Ни за что бы не остался, - я взглянул на миссис Макгрегор. - Как Джерард?
- О Господи! - простонала Флора. - До чего ж я стала забывчива! Позвольте представить… Тина, это Тони Бич…
Тина Макгрегор снисходительно улыбнулась, благородно прощая мне то обстоятельство, что именно по моей вине муж ее оказался в столь досадном положении, а затем ответила, что сегодня утром Джерарду сделали операцию и удалили все застрявшие дробинки, однако решили оставить еще на один день.
- Он хочет вас видеть, - добавила она. - Сегодня вечером, если, конечно, сможете.
Я кивнул.
- Обязательно зайду.
- И еще, Тони, дорогой, - сказала Флора. - Я так хотела просить вас… но теперь, видя, как вы ужасно бледны, думаю… Нет, это будет слишком.
- Что слишком? - спросил я.
- Вы были так ужасно добры и обходили со мной конюшни, а Джек, он до сих пор в больнице, его все еще не отпускают, и он совершенно сходит с ума…
- Вы хотите, чтоб я навестил Джека? Потом, после Джерарда? - предположил я.
- О нет! - Она была искренне удивлена. - Хотя, конечно, он бы страшно обрадовался и все такое… Нет… Я тут подумала… о, как это глупо с моей стороны… подумала… Не могли бы вы пойти со мной на скачки? - последние слова она выпалила на одном дыхании и теперь смотрела виновато и скорбно, словно стыдясь самой себя.
- На скачки…
- Да, знаю, что прошу слишком много… Но завтра… Короче, бежит наша лошадь, и владелец ее человек… э-э… сложный, и Джек настаивает, чтоб я была там. Но этот человек… Я, честно говоря, чувствую себя при нем так неловко и глупо. Я знаю, что не имею права просить, но вы… вы так ловко справлялись с этим ужасным Говардом, и потом, я просто подумала, что, может, вам захочется приятно провести день. И я как раз собиралась позвонить вам, а тут звонит Тина и рассказывает, что вчера случилось… и теперь, думаю, вам просто не до того. День на скачках… почему бы нет? Может, отдохнув, я буду чувствовать себя лучше?.. Ну уж, во всяком случае, не хуже, чем теперь.
- А где состоятся эти скачки? - спросил я.
- В Мартино.
Мартино-парк, к северо-востоку от Оксфорда. Довольно популярное место и не слишком далеко. Если я и ездил на скачки, то только в Мартино-парк или в Ньюбери - до каждого из этих ипподромов можно было добраться за сорок минут и еще успеть поработать в лавке.
- Хорошо, я поеду, - сказал я.
- Но Тони, дорогой, вы уверены, что?..
- Да, уверен. С удовольствием съезжу.
Она, похоже, страшно обрадовалась и обещала заехать за мной завтра в час дня и непременно вернуть назад к шести. Их забег, объяснила она, должен состояться в три тридцать, а этот владелец просто обожает потом поболтать, целыми часами может говорить, обсуждая и анализируя каждый шаг и все нюансы и подробности.
- Будто я могу сказать ему что-то новое! - жалобно добавила Флора. - О Боже, как я хочу, чтобы его лошадь выиграла! Но Джек боится, что нет, не выиграет, и поэтому я и должна быть там… О Господи, Боже ты мой!..
Сезон скачек заканчивался недели через две-три. То есть еще не скоро, с точки зрения Джека Готорна, разумеется. Ни одна конюшня не способна нормально пережить долгое отсутствие двух главных движущих сил, оставшись на руках у женщины доброй, но совершенно не деловой и мало смыслящей в лошадях.
- Внимательно слушайте владельца, соглашайтесь со всем, что он только не скажет, и он сочтет, что вы великолепны, - сказал я.
- Но это же обман, это гадко, Тони, дорогой! - протянула она, однако, похоже, обрела больше уверенности.
Я вывел их во двор - оказалось, что главная цель визита Флоры заключалась в том, чтоб привезти Тину за машиной. Ключи зажигания были у нее, Джерард передал их жене накануне вечером. Какое-то время Тина молча взирала на разбитое лобовое стекло и изодранную обивку, затем обернулась ко мне - высокая и прямая, все эмоции тщательно спрятаны.
- Уже в третий раз, - заметила она, - в него стреляют.
Вечером я поехал навестить Джерарда и нашел его в палате, где все три остальные койки пустовали. Синие занавески, больничные запахи, просторные современно отделанные помещения, сверкающие полы, тишина и безлюдье.
- Жуткая тоска, - пожаловался он. - Все так безлико, уныло. Зал ожидания, склад ненужных вещей. Заходят какие-то типы, читают мои анализы, спрашивают, почему я здесь, потом уходят и больше не возвращаются.
Рука у него была на перевязи. Лицо свежевыбрито, волосы аккуратно причесаны, весь собранный, строгий, спокойный. К задней спинке кровати была прикреплена доска для записей, о которой он упоминал. Я снял ее и прочитал вслух:
- Температура 99 <Т. е. по Фаренгейту, что равно 37,2° С>, пульс 75, сделана операция по удалению птичьей дроби. Осложнений не наблюдается. Выписка назначена на завтра.
- Поди еще дождись…
- Как самочувствие?
- Ноет, - ответил он. - У вас, наверное, тоже. Я кивнул, повесил доску на место, сел.
- Тина сказала, это с вами уже в третий раз… - заметил я.