- Окни считает, что ему принадлежат не только лошади, но и Джек в придачу, - заметила она, возврашаясь к прежней теме. - Прямо терпеть не может, ненавидит, когда Джек разговаривает с другими владельцами… - Сбросив скорость перед поворотом, она вздохнула. - Некоторые владельцы жуть до чего ревнивы. Нет, наверное, этого не следовало бы говорить, но скажу. Окни страшно злится, если Джек выставляет на скачки чью-то другую лошадь, прямо так весь и кипит…
Вела она машину уверенно, почти автоматически, на дорогу, поглощенная своими мыслями, почти не смотрела. Она сказала, что обычно сама возит Джека на разные встречи - в машине он любит почитать, подумать, а то и соснуть на обратном пути.
- Он ведь все остальное время на месте не сидит, не заставишь. Так что для него это даже полезно.
- А сколько этому Окни? - спросил я.
- Под пятьдесят, кажется. Он производит какое-то совершенно сумасшедшее нижнее белье. Но никогда толком не скажет, какое именно. Не любит говорить об этом, - она нервно хихикнула. - Дамские панталоны в стиле "директория", неплохо, да?
- Не буду задавать ему этот вопрос, - сказал я. - Панталоны в стиле "директория"! Надо же!.. По-моему, даже наши прабабушки их уже не носили.
- А вот сейчас носят, - сказала Флора. - Их можно увидеть в субботних газетах, в таких маленьких рекламных объявлениях Ну, наряду со всякими Другими предметами, к примеру, плечиками, которые подшивают, чтоб не казаться сутулой, какими-то штуками, похожими надверные звонки… правда, там почему-то не сказано, для чего они предназначены. Ну и разными другими чудными вещичками. Вы разве не видели?
- Нет, - улыбнувшись, ответил я.
- Я иногда стараюсь понять, что за люди их покупают, - заметила она. - Какие мы все разные, и жизни у нас такие разные!..
Я покосился на нее и увидел округлое лицо, аккуратно уложенные седеющие волосы, клипсы с жемчугом, и уже не в первый раз подумал, что смысл ее слов был куда значительнее тона, которым она их произносила.
- Я, кажется, говорила вам, дорогой, что у Окни на скачках собственная ложа? Так что поднимемся к нему, как приедем, и будем торчать там целую вечность, даже после того, как скачки кончатся. Возможно, он будет с дамой… Это я вам на всякий случай говорю, она ему не жена, и он не любит, когда люди спрашивают об этом. Так что, Тони, дорогой, не вздумайте ненароком спросить его или ее, хорошо?
- Слишком уж много на свете вещей, о которых этот Окни не желает говорить, - проворчал я.
- О да, дорогой мой, я же сказала, этот Окни - человек сложный. Но, если вы будете придерживаться одной темы, лошадей, все будет нормально. Он просто обожает говорить о лошадях, хоть целую ночь напролет, а я, как вы знаете, тут полный профан.
- Ну а какие же еще камушки в огород можно забросить? - поинтересовался я. - Религия, политика, история, медицина?..
- Ах, Тони, дорогой, вы меня просто дразните! - Она свернула к воротам в Мартино-парк, где охранник, по-видимому, узнав ее, приветливо махнул рукой. - И еще не забудьте, его лошадь зовут Бризи Палм <В дословном переводе Пальма на Ветру.>. Жеребец-двухлетка, девять раз в этом сезоне участвовал в скачках, два раза выиграл. А один раз вырвался из стойла и едва не убил помощника стартера, но только этого, пожалуй, тоже лучше не говорить.
Она остановила машину, но вышла из нее не сразу - сперва, глядя в зеркальце водителя, надела очень идущую ей шляпку и кокетливо сдвинула ее набок, под должным углом.
- Совсем забыла спросить, как ваша рука, дорогой? - осведомилась она. - Похоже, еще болит, да?
- С чего вы взяли? - немного смущенно спросил я.
- Вы морщитесь, когда двигаете ею.
- О…
- Может, лучше носить на перевязи?
- Лучше начать работать ею, мне кажется. Я встретил в зеркале взгляд ее добрых глаз.
- Знаете что, Тони, дорогой, думаю, нам прежде всего следует зайти в медпункт и взять там такую узенькую черную перевязь. Ну, которой пользуются жокеи при переломах. И тогда вы будете избавлены от рукопожатий. Насколько я успела заметить вчера, когда заезжала к вам с Тиной, вы их избегаете, потому что больно. Да и толкать вас никто не будет, повязка хорошо заметна издали.
Я не нашелся, что ответить. Мы пошли в медпункт, где, используя все свое обаяние и напор, она получила желаемое. И вскоре я вышел на улицу с Рукой на перевязи, чувствуя себя при этом немного глуповато.
- Ну вот, так-то гораздо лучше, дорогой, - кивнула она. - А теперь в ложу Окни… - Самоуверенность, с которой она держалась в медпункте, моментально куда-то испарилась. - О Боже! Почему при нем я чувствую себя такой идиоткой? Такой неопытной, глупой и неуклюжей, словно школьница!..
- Выглядите вы просто шикарно, - нисколько не покривив душой, заметил я. - Красивая, элегантная. Так что прочь все сомнения и страхи!
Однако глаза ее свидетельствовали об обратном, и я слышал, как нервно и учащенно она дышит, поднимаясь на четвертый этаж.
Трибуны в Мартино-парк считались лучшими в стране, их проектировали и строили в те времена, когда увлечение модернизмом еще не охватило повально все сферы и области. Где-то в пятидесятые старые скамьи прогнили и грозили обрушиться, и было решено восстановить ипподром в прежнем виде. И хотя от сквозняков зрителей это не уберегло (результат порочности архитектурной школы, пренебрегающей элементарными законами физики), менее популярным и доходным сооружение от этого не стало. Отовсюду было удобно следить за ходом скачек - и из-под козырька, и с открытых трибун, - а потом обмывать выигрыш в любом из баров, где всегда хватало места. На круг почета выходила застекленная галерея (зимой там было тепло, летом - прохладно), над боксами, где распрягали лошадей, была крыша, как в Эйнтри <Ипподром близ Ливерпуля, где ежегодно проводятся скачки "Гранд нэшнл".>, с тем чтобы участники скачек всегда оставались сухими.
Внутри в коридоры выходили длинные ряды дверей в ложи. И, выйдя из лифта, мы увидели, как официантки катят тележки с едой - не то что в Ас-коте <Ипподром близ г Виндзора, где в июне проходят ежегодные четырехдневные скачки.>, где они разносят еду на подносах по открытым трибунам и то и дело роняют эклеры. Словом, Мартино-парк был даже слишком комфортабельным ипподромом по британским меркам, флора сказала:
- Сюда, - и, преисполненная самых дурных предчувствий, двинулась вперед. Нет, подумал я, не может этот Окни Свейл быть настолько уж страшным, как она его себе представляла. Просто не может, и все тут.
Дверь в ложу была открыта. Мы с Флорой подошли вместе и заглянули. Нельзя сказать, что буфет у стены ломился от еды и напитков. Все остальное пространство занимали три столика со стульями, на балкон вела застекленная дверь. Справа от входа - небольшой сервировочный столик, чистый и ничем не заставленный. Окни, в отличие от многих других владельцев лож, мимо которых мы проходили, ленчем не угощал.
За одним из столиков сидел в полном одиночестве мужчина. Голова склонилась над спортивной газетой, рядом наготове букмекерская книга и ручка.
Флора откашлялась.
- Окни? - неверным голоском окликнула она и сделала робкий шажок вперед. Мужчина за столиком неторопливо поднял голову от газеты, вопросительно приподнял бровь. Даже увидев Флору и, несомненно, узнав ее, он вовсе не спешил встать ей навстречу. В конце концов он все же встал, но сделал это не автоматически, а с запозданием, словно с трудом вспомнив о правилах хорошего тона.
Высокий, песочного цвета волосы, очки, бледно-голубые глаза. Он нехотя улыбнулся.
- Окни, это Тони Бич, - сказала Флора. Окни спокойно обозрел меня с головы до пят, взгляд на долю секунды задержался на перевязи.
- Конюшенный Джека? - спросил он.
- О нет, нет, - ответила Флора. - Просто мой спутник.
- Как поживаете? - спросил я, имитируя вежливые интонации Джимми, и получил вместо ответа кивок. Похоже, эта оказанная мне милость несколько взбодрила Флору, хотя она и продолжала нервно переминаться с ноги на ногу.
- Джек просил передать, что главный конюшенный отзывается о Бризи Палм просто прекрасно, - храбро заявила она.
- Я сам говорил с Джеком, - буркнул Окни. А затем, после довольно долгой паузы, добавил: - Выпить желаете?
Я почувствовал, что Флора собирается отказаться, и ответил:
- Да. Почему бы нет? - имитируя на сей раз протяжные интонации Джимми. Мне казалось, что Флоре просто необходимо выпить.
Окни рассеянно обозрел буфет. Там стояли бутылка джина, бутылка виски, несколько бутылок с тоником и бокалы. Взяв стоявший рядом с ним на столике бокал, он подошел к буфету и протянул руку к бутылке "Сигремс".
- Джин с тоником, Флора? - предложил он.
- О, с удовольствием, Окни.
Флора покупала у меня джин только для гостей, говорила, что сама не слишком любит этот напиток. И теперь с трепетом наблюдала за тем, как Окни, плеснув в бокал на два пальца джина, разбавил его таким же количеством тоника.
- Лед? Лимон? - спросил он и, не дожидаясь ответа, бросил в бокал и то и другое… Затем, глядя уже на меня, протянул ей бокал. - А вам… э-э .. то же?
- Виски, - ответил я. - Любое.
Это оказалось виски "Тичерз". Он плеснул мне в бокал на два пальца золотистой жидкости. Затем руКа его замерла над бутылкой с содовой и имбирным пивом.
- Нет, чистое, - сказал я. - И без льда.
Брови его медленно поползли вверх. Он протянул мне бокал, закрыл крышечкой горлышко бутылки "Тичерз" и налил себе джина на два с половиной пальца. И добавил совсем немного тоника. И два кубика льда.
- Что ж, за удачу! - сказал я и отпил глоток. - За… э-э… Бризи Палм.
- Да, да, - подхватила Флора. - За БризиПалм!
По языку моему медленно растекался целый букет вкусов - зерно, солод, дубовая бочка. Такие знакомые и живые, они постепенно блекли, превращались в привкусы. Возможно, я не слишком большой знаток виски и не выделил бы этот "Тичерз" среди ряда аналогичных бутылок, но то, что это был не "Рэннох", - определенно.
- Что, руку поранили? - спросил Окни.
- Э-э… - протянул я. - Дверью прищемил. Глаза у Флоры испуганно расширились, но от комментариев она воздержалась. Окни снисходительно кивнул, словно признавая сам факт наличия в жизни разных неприятных инцидентов.
- Скверно, - заметил он.
В дверях возникла официантка, толкающая перед собой тележку. Беглый взгляд на Флору подтвердил, что рассчитывать особенно не на что. Реальность обернулась тремя относительно большими тарелками - с сандвичами (на хлебе обрезана корочка), сыром с печеньем и тарталетками с клубникой. Все эти яства были плотно завернуты в прозрачную упаковочную пленку. Официантка спросила, желаем ли мы заказать что-нибудь еще, более существенное, в ответ на что Окни заметил, что поест позже.
- В старые добрые времена, - сказала мне потом Флора, - люди приносили еду и напитки с собой в ложу. Теперь же поставщики продуктов все держат в своих руках, и приходится покупать только у них, причем цены на некоторые вещи у них просто безумные, абсолютно недоступные. И Тони, дорогой, Окни просто терпеть этого не может, и если и покупает, то сущую ерунду. Нет, вообще-то он вовсе не жадный, просто такой подход… Как-то он сказал, что еда в ложах идет по ценам бара, не знаю, правда, что это означает, но он жутко злится по этому поводу.
- По ценам бара? - удивился я. - Вы уверены?
- А что, это плохо, дорогой?
- Судя по тому, как подскочили цены в барах, на каждой бутылке виски они имеют по сто пятьдесят процентов прибыли.
Флора пыталась осмыслить услышанное.
- Так значит, Окни платит в ложе двойную цену против той, которая у вас в магазине?
- Даже больше, чем вдвое.
- О Господи… - простонала она. - Я и понятия не имела, что выпивка в ложе может стоить такие дикие деньги!
- С фунта ячменя разве что донышко смочить.
- Все время вы меня дразните!
- Ну не все время.
- Не удивительно, что Окни не больно-то щедр на угощение.
- Гм. - задумчиво буркнул я. - Поставщики продуктов внакладе не остаются, но все это не идет ни в какое сравнение с рюмочками в ложах…
- С рюмочками, дорогой?
- В бутылке тридцать две рюмочки. Такова стандартная мерка во всех барах, неважно, на скачках или нет. Два сантилитра. Один большой глоток или два маленьких.
флора ушам своим не верила.
- Я не слишком часто покупаю выпивку в барах, дорогой, - вздохнув, заметила она. - А вот Джек… напротив.
Так что по зрелом размышлении, в том, что касалось выпивки, Окни можно было назвать даже расточительным, вот только щедрость у него маскировалась несколько странными манерами. Да и вообще, как я заметил позже тем же днем, злонамеренностью его манеры не отличались. Такого рода поведение характерно для отпрысков из крайне замкнутых и необщительных семей. Возможно, он даже был бы удивлен, узнав, что от этих его выходок Флору просто бросает в дрожь.
Бесстрастно взирая на меня, Окни пригубил джин.
- Вы в лошадях разбираетесь? - спросил он.
Я уже собрался было сказать "относительно", но Флора и слышать не желала ни о каком самоуничижении с моей стороны, к тому же ей хотелось приятно поразить Окни.
- Ну конечно, разбирается, Окни, дорогой! Его мать - величайший знаток верховой охоты с собаками, а отец был полковником и выдающимся любителем-наездником своего времени. А дед тоже был полковником и однажды почти что выиграл "Гранд нэшнл".
В глазах Окни блеснул и тут же погас слабый огонек, из чего я с некоторым удивлением сделал вывод, что он, должно быть, не лишен чувства юмора.
- Да, Флора, - сказал он. - Безупречные рекомендации.
- О… - Она тут же умолкла, подозревая, что сказала что-то не то, щеки у носа немного порозовели. И с самым несчастным видом уставилась в свой бокал.
- Бризи Палм, - сказал Окни, не обращая внимания на эту ее реакцию, - отпрыск Дезерт Палм <В дословном переводе - Пальма в Пустыне>, который в свою очередь родился от Бризи Сити <В дословном переводе - Город на Ветру.>, а тот - от Дроти Сити <В дословном переводе - Город, Продуваемый Сквозняками>, который доводился единоутробным братом самому Голденбургу, чей отец выиграл во Франции Arc de Triomphe <Триумфальная Арка (фр)>. Ну вы, разумеется, знаете.
Он сделал паузу, словно ожидая комментариев. И я послушно заметил:
- Очень многообещающее происхождение, - подобная фраза уместна во многих случаях, в том числе и для маскировки полного незнания всех вышеперечисленных лошадей и их достоинств.
Он важно кивнул.
- Ясное дело, американская кровь. Дроти Сити получен от Чикаго Лейк <В дословном переводе - Чикагское Озеро.> на конезаводе под Мичиганом. Хорошие, сильные, выносливые лошади. Нет, сам я, конечно, никогда не видел Дроти Сити, но беседовал с людьми, которые наблюдали его в деле. Я всегда говорил: самое лучшее - это помесь американских и английских кровей.
- И, без сомнения, были правы, - вставил я.
Еще в течение нескольких минут Окни распространялся на тему происхождения Бризи Палм, а я время от времени вставлял в этот поток краткие, но уместные фразы. И вскоре заметил, что Флора прямо на глазах начала успокаиваться и расслабляться.
Однако весь этот достигнутый ею прогресс пошел насмарку, когда из дамской комнаты, попудрив там носик, явилась та самая женщина, на которой Окни не был женат. И смущение, испытываемое Флорой в обществе Окни, удвоилось при появлении этой дамы.
Она была на шесть дюймов выше, на шесть дюймов стройней и приблизительно лет на шесть моложе Флоры. Кроме того, у нее были совершенно потрясающие огромные серые глаза, длинная тонкая шея и шикарный макияж. Одета она была примерно в том же роде, что и Флора, но с куда большим шиком и элегантностью: пошитый на заказ костюм, еще более дорогие туфли, маленькая фетровая шляпка, сдвинутая набок под должным углом. Зрелая, элегантная, утонченная, словом - совершенно сногсшибательная женщина.
Слов нет, рядом с ней Флора выглядела жалкой коротышкой. Я обнял ее за плечи - на секунду показалось, что она сейчас заплачет.
- Флора, - сказал Окни, - вы, кажется, знакомы с Изабеллой… Изабелла, дорогая, это приятель Флоры… э-э… как вы сказали, его имя?
Я сообщил. Он в свою очередь сообщил Изабелле. Мы с Изабеллой обменялись сдержанными приветственными улыбками, и Окни вернулся к описанию достоинств американских предков своего скакуна.
Скачки тем временем шли своим чередом, первый, второй, третий заезд. По их окончании все спускались вниз, посмотреть поближе лошадей в круге почета, затем снова возвращались в ложи наблюдать за ходом скачек. Окни делал вполне серьезные ставки - через букмекеров. Изабелла размахивала целыми пачками тотализаторных билетиков. Флора заявила, что ставить ничего не будет, а лучше пойдет и проверит, все ли в порядке с Бризи Палм.
Я пошел с ней и разыскал главного конюшенного Джека (не приторно льстивого Говарда, а другого, маленького подвижного мужчину с острыми беспокойными глазками, в обязанности которого входило сопровождать лошадей на скачки), который таинственным шепотом заявил, что с лошадью все в порядке, лучше не бывает и что миссис Готорн совершенно не о чем беспокоиться. Все в лучшем виде.
Но миссис Готорн, естественно, не поверила и продолжала беспокоиться.
- Тони, милый, почему вы не сказали Окни, что у вас с рукой? - спросила она.
- А чем тут хвастаться? - скептически заметил я. - Не хочу об этом говорить. Беру пример с Окни.
Болтушка Флора глубоко вздохнула.
- Странно, дорогой… Тут нечего стыдиться. Мы вернулись к лифту и поднялись в ложу, где Флора тоскливым взором покосилась на все еще упакованную еду, оставленную на буфете, и спросила, обедал ли я.
- Нет, - ответил я. - А вы?
- Тоже нет, - вздохнула она. - Мне следовало бы помнить.. - И далее она поведала о смертельной ненависти Окни к поставщикам продуктов.
Никаких других гостей Окни не пригласил. Похоже, он предполагал, что мы с Флорой будем возвращаться к нему в ложу после каждого заезда, но вслух этого не произносил Странное, мягко говоря, отношение к гостям.
Мы стояли на балконе и ждали третьего заезда, и тут вдруг он спросил Флору, нашел ли Джек человека которому можно было бы сдать внаем одного его Жеребца. Оказывается, он забыл спросить об этом, когда звонил Джеку в больницу.
- Как только вернется домой, тут же этим займется, - с жаром принялась успокаивать его Флора. А мне объяснила: - Окни владелец одной из кобыл, которую арендовал Ларри Трент.
Окни строгим тоном заметил:
- Отличная молоденькая кобылка от Челки. Трехлетка, сердце - как автомобильный мотор. Унаследовала от матери, разумеется.
Я вспомнил.
- Кажется, видел ее во дворе у Джека, - сказал я. - Четыре вечера подряд наблюдал.
- Вот как? - глаза Окни оживились. - Темно-каштановая, на лбу белая звездочка. Глаза добрые.
- Да, точно она! - кивнул я. - Тонкая кость, хорошие прямые коленные сухожилия. И еще мелкие такие шрамчики у плеча. Похоже, поранилась о колючую проволоку.
Окни был и доволен и раздражен одновременно.
- Вырвалась как-то. Еще двухлеткой была. И это надо же, чтоб напороться на единственную во всем Беркшире колючую проволоку! Прямо на нее и налетела, дурашка. У лошадей вообще с умом туговато.