- Ну потише вы там, не слышно ж ничего, - громко произнесла Любовь и снова прижалась ухом к двери.
- Да ты-то что в испанском понимаешь. - хмыкнул Борисыч. - Володя, а ты как тут оказался?..
Вова не отреагировал - как лежал, так и продолжал лежать. Миша пробурчал из-под кулаков что-то вроде: "Да пошли вы все…"
- Что там? - тихо спросил Леха у Татьяны, кивнув на дверь. Девушка недовольно нахмурилась и предостерегающе поднесла палец к губам.
- Я, между прочим, в Панаме уже полгода, кое-что понимаю, - неизвестно к кому обращаясь, буркнула Любка.
- Так! Идите все сюда! - Татьяна быстро отошла от двери к самому дальнему от "глазка" углу камеры. - Быстро!
Интонация заставила остальных сокамерников без вопросов и торможений собраться вокруг девушки. Один Вова не покинул циновку. Его грудь равномерно вздымалась, рот был приоткрыт - парень спал. По крайней мере, выглядел спящим. Не требуя обязательного присутствия Вовика, Татьяна начала, то и дело судорожно проводя пальцами по растрепанным черным волосам:
- Только не сбивайте меня вопросами, хорошо? Попытаюсь восстановить их разговор. Не перебивайте, я умоляю. В общем, сначала они говорили о пустяках, то есть только о своем, то есть ничего не касалось нас. Я половины не понимала вообще. Сплошные имена, клички, жаргон. Вот после того, как вы здесь разорались и они взглянули на вас в "глазок", разговор перешел на нас. Сперва всякие идиотские шутки. Потом один спрашивает у другого: а чего нам по два часа торчать, когда их, то есть нас, продержат самое большее до вечера. Сделали бы смену по часу. Дескать, всяко Маэстро прилетит к вечеру. Он что, их всех с собой заберет, спрашивает второй. Нет, говорит первый, я слышал. В общем, где-то он там подслушал, что Маэстро нужен всего один из нас. Кто-то очень крутой. Остальные - мусор.
Так и сказал - мусор, а мусору место на помойке. Тут другой возражает, что если Маэстро нужен этот крутой, то он его заберет, а этих оставит. Ты что, очумел, говорит первый, чтоб Маэстро следы оставлял, свидетелей? Полная химчистка. И что мы с ними делать будем? - добавляет. А вдруг кто сбежит? А у Маэстро, раз сам прилетает, большой интерес, значит, к тому одному. Вот тут, - Татьяна сглотнула, - один другого спрашивает, а кто из этих, из нас то есть, Маэстро понадобился? Ха, смеется другой, про то знают только Маэстро да сам Падре, как его по имени… то ли Изебара или Эскобара, я не разобрала. Больше никто. Здесь они переключились на этого Эскобара, стали его обсуждать. Потом заговорили о. Не о нас. К нам больше не возвращались. Да разве этого мало! Любка, правда?
Последнюю фразу Татьяна почти прокричала.
- А я вообще ничего не поняла, у них акцент какой-то не такой. - хлюпнула носом Люба. - Да и какая разница, а?!
Татьяна пожала плечами и промолчала. Остальные тоже безмолвствовали.
- Что за поядрень! - взорвался наконец Миша. - Что это значит?!.
Аккорд третий
Должен остаться только один
Любовь Варыгина
Значит, так.
Не люблю таких. Молодая, а наглая, как змея. Подавай ей прямо сейчас все и сразу. Только и научилась, что передком работать, а кто этого, спрашивается, не умеет? Ну чего ей надо еще, шалашовке? Отхватила денежного кобеля, разъезжает за его счет по курортным странам, ест-пьет от пуза, чемоданы тряпками набивает - о такой жизни девки только и мечтают. А эта получила ее, считай, сразу после школы. Ей, малолетке, привалила такая лафа, когда другие в обносках ходят и помоями питаются. Радуйся этому, будь добрее, людям помогай. Так нет же!
С жиру бесится, мерзавка. Соплячка! Подстилка такая! Ей, профуре, еще и Лешка понадобился. Заскучала, видишь ли, многостаночница, захотела чары свои проверить. А дружок ейный - лапоть лаптем, что ли? Или он из-за бутылки уже ничего не видит? Не видит, как его секретутка хвостом перед чужим морячком вертит?
Чего в ней находят, не пойму. Килька тощая. Ни задницы толковой, ни передницы. А пить так совсем не умеет. Развезло с каких-то граммов. При такой канареечной комплекции не удивительно. Хотя на ткацкой фабрике, где я ишачила в молодости, была у нас такая, Зинка по кличке Вертолет. Так вот она весила, ну, сорок кило, не боле, маленькая, худенькая, но, кстати, грудастая. И перепивала всех наших мужиков. А хлебали мы тогда, между прочим, исключительно спирт. Заводской, гидролизный, протирочный.
Ну и хорошо, что Танька эта пить не умеет. На катере она наконец отрубилась, уклюкавшаяся, и мы с Лешкой остались наедине. В той будке, где штурвал.
Но до того они все, кроме Таньки и Вовчика, снесенного мужиками в койку, еще долго не могли угомониться. Ходили туда-сюда по моторке, пили, закусывали, веселились, здоровенной удочкой ловили в темноте акул. Лешка таскался с ними со всеми, и мне никак не удавалось хоть на минуту оттеснить его на разговор тет-а-тет. А оттеснить надо было. Потом мы все набились в будку, где штурвал. Там еще торчал панамец, молчаливый, потому что по-русски не тянул, и угрюмый, потому что не пил. А ему предлагали: хочешь водочку, хочешь пивко, джин-тоника или ихней текиловки. Энрике этот мотал башкой, твердил как заведенный "ноу, ноу" и еще крепче держался за "баранку". И разозлил своим упрямством Танькиного Мишку: "Да чтоб я какого-то папуаса не напоил! Падлой буду, он у меня водку щас трескать начнет, только подноси!"
Молодец Михаил - сказал "напою" и напоил ведь. Он этому панамцу за каждый стакан водяры отстегивал по десять баксов, а за стакан пива - по пять. А для здешних десятка "зеленых" - огромные деньги, многим за них месяц погорбатиться в радость в этой Панаме.
Недопитая водка разлилась лужицей по полу, стакан успел на лету ловко так подхватить Лешка, а рубанувшегося панамца - под мышки - Михаил.
- Последний чирик не твой, парень. И так почти на стошку меня опустил, ха-ха. - Танькин хахаль выдрал десятку из кулака Энрике и утащил его на воздух. Отсыпаться.
- Я тоже, пожалуй, пойду сосну, - сказал этот непонятный дед, обнаружившийся на катере.
Значит, дед ушел, но вдвоем мы с Лешкой пока еще не остались. Так как Михаил отволок панамца и вернулся. На мои намеки, чтоб он пошел проведать свою ненаглядную, буржуй наш никак не реагировал. Ему, видишь ли, приспичило порулить. И у Лешки, моряка хренова, тоже проснулась тоска по штурвалам. Ну, они и давай рулить, песни моряцкие горланить. Как пацаны голозадые, честное слово.
Я походила по моторке, постояла на корме, глядя на бурунчик, слазила на кухню, сделала два бутерброда и съела их. Заглянула к нашим. Спят. И Вовчик дрыхнет. Короче, поубивала я время и вернулась. Нет, Леха, не уйти тебе от меня. И вообще, хватит дурака валять, надо дело делать.
Вхожу в будку, где штурвал, и решительно говорю Михаилу:
- Иди, твоя там внизу ревет на весь пароход: "Где Миша, где Миша, Мишу хочу, прямо умираю!" Давай, давай, торопись!
И почти выталкиваю его из будки.
И вот так мы с Лешкой наконец остались наедине. Кто на кого набросился, я так и не поняла. Факт, что меня сжали железные ручищи, я подлетела и очутилась сидящей на какой-то панели с приборами. Одна нога моя легла на штурвал. И завертелась карусель.
По-своему качался катер, а я качалась по-своему. И укачало меня все это на славу. Аж дух перехватило. Надо признаться, первый раз на море сексом занималась. Что-то в этом есть. А может, и не в море дело.
Недаром мне Лешка сразу понравился. Не зря за него билась. Мужик! Здоровущий, обожмет так, что сок течет. Сразу делаешься бескостной, перинной - самое то для этого занятия. Остается только визжать от удовольствия. Впрочем, и про дело я не забывала.
Почти до самого рассвета мы с моим миленочком проторчали в этой будке. Целовались, обжимались, а потом по новой трах-тарарах. В общем, двух зайцев я убила. Наповал.
Измученные, спать мы пошли к нему на койку. Ему отвели место в купе, где еще Вовка был. А мне, кстати, сватали спать в купе с Мишкиной Танькой. Ну и правильно, что не сосватали. Вовка не проснулся от нашего прихода. Спал как сурок. Ну да мне это и лучше. Не проснулся он и утром, когда мы поднялись и пошлепали на палубу.
Посеревшее лицо Борисыча было каменным, мертвым, похожим на маску. Наконец старик справился с собой, откашлялся и преспокойно подытожил:
- Итак, бандитам нужен один из нас. Причем какой-то крутой. Других отправят в расход. Так надо понимать. - Он резко повернулся к Татьяниному патрону и почти весело поинтересовался: - Мишка, ты, что ли, крутой у нас?
- Ты ничего не напутала? - ухватил Алексей Татьяну за прозрачный рукав платья.
- Как я могла напутать, ну как?.. - Татьяна внимательно наблюдала за реакцией Борисыча. Потом перевела вопросительный взгляд на шефа. Шеф недоуменно посмотрел на переводчицу и вдруг хлопнул себя по лбу:
- Ну ясный хрен, я им нужен! Влипалово! Натуральное влипалово! Какой я лох! - Миша заметался по камере. - Как лоха развели. Дешево как. Упаковать и выколотить. "Крутой". Суки! Козлы! Бараны! - Он с размаху вмазал ногой по стене. Шлепанец с ноги слетел и упорхнул в угол.
- Зачем ты им? - Вопрос Любы содержал примесь презрения.
- Зачем?! Ты!.. Ты не догоняешь - зачем? Расписать тебе по-белому - зачем? - Миша яростно тыкал босой ногой в сбежавший шлепанец. И не попадал. - Рассказать, каков оборот фирмы? А сумма панамского контракта? Думаешь, они не знают? Обтрясти фирму на бабки, вот что им нужно! Взять на шару несколько лимонов!
- Да кто за тебя заплатит.
- Вот именно! Ни хрена они не рубят! Они думают, я совладелец и миллионер, у меня бабки есть. А собери мои наличку, хазу, тачку, дачу, катер - что выкатится? Хрен под горку выкатится, даже лимона не наберется! Даже то мое, что в фирме шелестит, - херня, да никто и не отдаст. Они вбились, что я миллионер. Е-мое, так влипнуть. - Он наконец сумел надеть шлепанец и теперь мерил узилище шагами, задевая сокамерников покатыми плечами.
- А если предположить, что им нужен не Михаил, - сказал Борисыч, взяв себя в руки, - есть еще среди нас человек, кем могли бы заинтересоваться мафиозные структуры?
Все посмотрели друг на друга.
- А с наркотой никто не повязан? Ну-ка разбудите этого типа. - Алексей показал на Вовика.
Михаил, оказавшийся ближе других к Вове, пнул его. Пнул легко и безрезультатно.
- Тоже мне - "крутой", - мрачно прокомментировал Михаил.
- Он мог быть перевозчиком, - предположил Алексей.
- Вряд ли, - тихо возразила Татьяна. - Он говорил вроде, что будто бы химик какой-то. Или биолог, что ли.
- А биологи курьерами не бывают? - пожал плечами Алексей. - Или химики? А если химик, может, он какую новую наркоту изобрел.
- Химик, блин, - сквозь зубы прорычал Михаил. - Биолог. Ну я щас этого ботаника.
- Миша, остынь, - устало бросил Борисыч и принялся обмахивать потное лицо кепочкой. - Перевозчиком мог быть любой.
- Ой, - вдруг пискнула Люба и прикрыла рот руками. - Может, я. - ее глаза округлились, - я им нужна? Слушайте, о Господи! Ты сказала - Эскобара?
- Выкладывай, ну, живо! - взял ее за плечи Алексей и придвинул к себе. - Тихо и внятно. И без воплей мне.
- Я вот что подумал. Не о том мы говорим. - встрял Борисыч.
- Погоди, отец, - остановил его Алексей и снова повернулся к Любе: - Ну?
- Я, это… я, Леша, жила в Панаме с одним мужчиной.
- Сколько ты уже торчишь в Панаме?
- Пятый месяц. Три дня в Ла-Пальме. А до того в Читре.
- Зачем ты вообще сюда приехала?
- К Габриэлю.
- Что за хрен?
- Ну-у. Панамец один. А может, и колумбиец.
- Ты что, не знаешь?
- Черный и черный. Говорит по-ихнему. Я в Свердловске в одном "ночнике" танцевала. Там и познакомились. Ну, пообщались недельку… Потом он меня вызвал в Панаму. Чего еще?
- Ты что ж, по-испански сечешь?
- Ничего я не секу.
- Он по-русски, что ли, сек?!
- Нет! - взвизгнула Люба. - И не надо повышать голос, я тебе не жена!
- Оставь свои бабские штучки. Здесь вопрос жизни и смерти. Отвечай коротко и четко.
- По-английски! По-английски мы говорили! Я так… немного в училище, потом курсы, в тот "ночник" без знания языков не брали… перед поездкой немного подучила еще. А он не лучше моего. Короче, понимали друг друга. - И с вызовом закончила: - Да и не очень мы с ним болтали, все больше делом занимались.
- Уф, ну и духотища тут у них, - невпопад выдохнул Леха. - Кто он? Чем занимался?
- Пустышку тянешь, - вмешался Михаил, который бросил возиться с Вовой, едва завязался этот интересный разговор.
- Не лезь! Кто он?
- Говорил - по бизнесу. Не проверяла. Богатый, по местным меркам. Квартиру недешевую мне снял. Целыми днями пропадал, приходил вечером или только на ночь. Однажды летал в Колумбию. Точно! Говорил, что там часто бывает. Вообще похож на мафиозного. Таинственный.
- Так бандит или нет?
- Да не знаю я, не знаю! Пистолета не видала.
- Ну и на хрен ты нам все это рассказываешь, не пойму!
- Сбежала я от него, понимаешь ты?! Вот в чем дело. Об этом и рассказываю. Сбежала от него… в Ла-Пальму.
- Сбежала? Натурально? - удивился Михаил.
- Да.
Леха, едва сдерживаясь:
- Деньги, бумаги, вещи его не брала?
Люба:
- За кого ты меня принимаешь?!
Леха, все еще сдерживаясь:
- За труп. В который скоро превратишься. И мы вместе с тобой. Отвечай, овца, брала или нет?
Люба, не вполне твердо:
- Ничего не брала.
Леха, взревев:
- Говори, коза!
Люба, чуть не плача:
- Только деньги, которые он мне дал. Когда я приехала, он пачку выдал. На, говорит, трать, развлекайся. Их и взяла.
- Сколько?
- Там оставалось пятьсот. Долларов.
- Ха! - воскликнул Михаил и с улыбкой оглядел стоящих рядом. - Пробили, из-за чего разборки-то начались!
- Ты его не знаешь. - Люба повернулась к Мише. - На деньги ему начхать. Из ревности мог свою мафию поднять.
- Так, мне все ясно. - Леша отошел от своей ночной возлюбленной и нервно заходил по камере, засунув руки в карманы обвислых тренировочных штанов.
- Зачем от него срыла-то? - поинтересовался Миша.
- Надоел, - то ли объяснила, то ли отмахнулась женщина.
- Не о том мы говорим, - снова взял слово Борисыч. - Если их интересует один из нас, а других они собираются пустить в расход, то какая нам, в сущности, разница, кто этот один? Допустим, Михаил. Или пускай некий перевозчик наркотиков. А что делать пятерым непричастным? Умереть? Я, как человек из этой пятерки, обеспокоен своей судьбой, а не какого-то избранника мафии.
- Миха, да разбуди ты его наконец! - вдруг прекратил расхаживать Алексей и вытянул руку по направлению к Вовику.
- Сам буди, - огрызнулся Миха. - Будильник нашел.
- Я вот подумала сейчас, - сказала Татьяна, - те, за дверью, - люди из низшего звена. Они слышали звон, но поняли его по-своему. Может быть, дела обстоят не так. И мы обыкновенные заложники обыкновенных террористов. Как в фильмах. Чем нас больше, тем террористам лучше. Будут держать нас взаперти и что-то у кого-то требовать.
- Ты же сама говорила. - развел руки Михаил.
- Я ничего не утверждала, я передала то, что слышала.
Опять вступил Борисыч:
- Хорошо бы так. Хотя тоже ничего хорошего. Но мы, мне сдается, должны исходить из худшего. Иначе может быть поздно что-либо поправить.
- Что ты предлагаешь? Бежать? - оказался рядом со стариком Алексей, бросив заниматься Вовой. Бросил, впрочем, уже добившись успеха. Леха поднимал его, тряс, ставил к стене, отпускал, опять ставил, и - Вова проснулся. А проснувшись, тут же заявил о себе:
- Мужики, у меня в черепе туман, растолкуйте.
- Во, ты хотел его разбудить! - обрадованно вскричал Миша. - Вот он!
- Всем тихо! - скомандовал Леха. - Сбежать было бы неплохо, отец, но как?
- Мужики, - снова затянул Вова, - а, мужики…
- Слушай, иди. - Леша подумал. - Иди посмотри в пакете, может, курево найдешь. Ты соображаешь, отец, у них у каждого по стволу! Как бежать?
Миша хотел было взбрыкнуть по поводу того, что кого-то откомандировывают копаться в его пакете, но потом махнул рукой.
- А если взаправду им нужен один? Других перестреляют, - сказала Люба, и в ее глазах опять заблестели слезы.
- Народ, гля, че я надыбал! - страшным голосом вдруг заорал Вовик.