- Зачем ты выдумал эту историю про демона? К чему? Знаешь, как ты напугал несчастную Лайзу? У нее ночью был нервный припадок. Ну ладно, мы-то люди привычные. Давно тебя знаем, все твои чудачества уже известны. Но посторонним-то невдомек, что ты - не от мира сего. Они-то принимают тебя за нормального человека. Ты же нас чуть под монастырь не подвел! Зачем ты набросился на Князя?
Федор, пристыженный, молчал. Он скорбно потупил взор и чертил носком ботинка в пыли перед собой дугу.
- А что, мэм сильно напугалась? - не поднимая глаз, спросил Лукин.
- Сильно, - Ватсон, увидев столь искреннее раскаяние, немного смягчился. - Обещай, что больше не будешь.
- Буду! - неожиданно сказал Федор. - Потому что я был прав. Призрак купца Митрофанова следит за своим бывшим домом. - Лукин понизил голос до свистящего шепота. - Он где-то здесь. Где-то рядом.
Ватсоном вдруг овладело нестерпимое желание надеть Федору на голову этот блестящий медный казан, но он каким-то невероятным усилием сдержался. Доктор решил сменить тактику. Теперь он взывал к голосу разума.
- Федор, - сказал Ватсон. - Мы с тобой взрослые люди и прекрасно понимаем, что призраков не бывает.
- Ну как же не бывает, когда я его видел? - взмолился Лукин. - Вот этими самыми глазами?! - Для убедительности он растопырил средний и указательный пальцы и ткнул себе в глаза.
Упрямство Федора переходило всякие границы. Ватсон не выдержал и взорвался.
- Кого ты видел? - заорал он. - Купца Митрофанова? Откуда ты можешь знать, как он выглядит, дубина ты стоеросовая! Тебе что, покойная прабабушка прислала по почте открытку с его изображением? - Ватсон несколько раз с шумом втянул воздух в себя и выдохнул. Он взял себя в руки и добавил уже тише: - Скажу Саше, пусть отправит тебя обратно в Красносибирск. Толку от тебя никакого, одна нервотрепка. Плов, и то нормально приготовить не можешь!
Он ожидал от Федора какой угодно реакции, но только не той, которая последовала.
- А вот это ты зря, - совершенно спокойно сказал Федор. - Толк от меня есть, и я это докажу. И как выглядит Митрофанов, я прекрасно знаю. Пойдем со мной! - Он взял Ватсона под локоть и повел к воротам.
- Куда? - удивился Ватсон.
- Пойдем, пойдем, здесь недалеко. А когда вернемся, я приготовлю плов, даже если мне потребуется спалить твою кровать!
Они вышли за ворота. Вместо того чтобы направиться в сторону шоссе, Лукин свернул на неприметную тропинку, вьющуюся по косогору. Тропинка вела в город.
- Так куда мы все-таки идем? - спросил Ватсон.
- Куда-куда? - проворчал Федор. - На улицу Тараса Шевченко!
XI
Занавески на окне были задернуты, но даже того света, что с трудом пробивался сквозь плотную ткань, было достаточно, чтобы вывести Лайзу из себя. Она не могла уснуть: ворочалась с боку на бок, откидывала покрывало, затем снова накрывалась с головой, ложилась поперек кровати и по диагонали, но так и не нашла удобную позу.
"Вот если бы рядом был Саша…" - подумала Лайза, а через секунду с удивлением обнаружила, что вовсе этого не хочет.
Голова была тяжелой - наверное, это от жары. Скорее всего. Лайза налила воды в стакан, сделала несколько глотков и вдруг с отвращением почувствовала, что не может ее проглотить. Вода была теплой, с отвратительным болотным запахом. Лайза выплюнула воду обратно в стакан и поставила его на тумбочку.
"Все дело в этой неудобной кровати, - решила она. - Мне надо выспаться и хорошенько отдохнуть, тогда все пройдет. Я просто устала. А как тут отдохнешь, если матрас набит неизвестно чем?"
С самого утра ее преследовала тянущая боль в пояснице - не такая сильная, но зато постоянная.
"Ну чего я дергаюсь? Почему я постоянно дергаюсь?"
Можно было списать все на волнения прошедших суток, но только… это было бы неправдой. Если разобраться, она не так уж сильно и волновалась. Все доходило до нее будто через мягкую пуховую подушку.
"Я совсем отупела от этой жары", - подумала Лайза.
Мысли были короткими и какими-то незаконченными. Ни одну из них не хотелось додумывать до конца. Но самое обидное было то, что Лайза никак не могла понять, что с нею происходит: то ли она нервничает, то ли, наоборот, слишком спокойна?
- Господи, да что же это творится? - сказала она.
Впечатление было такое, словно у нее вот-вот начнутся месячные, но… и это было неправдой. Они закончились всего неделю назад. Хотя… Эту мазню и месячными назвать было нельзя. Обычно менструация у Лайзы длилась пять-шесть дней, и первые два были очень болезненными. Гинеколог объяснил, что причина - в ее длинном цикле. Целых тридцать пять дней. Чем длиннее цикл, тем продолжительнее сами месячные. Палка о двух концах. Природу не обманешь.
У одной ее подруги по колледжу, Айрис, цикл составлял всего три недели, а месячные длились два-три дня. Лайза поначалу ей завидовала, пока не подсчитала, что на два ее цикла у подруги приходится три. Так что завидовать было нечему, и девушки сообща пришли к выводу, что мужчины всегда умели хорошо устроиться, и, наверное, все-таки лучше всю жизнь бриться, чем каждый месяц мучиться. Это если не принимать в расчет роды, - говорят, тоже процедура не из приятных.
Две предыдущих менструации протекали у Лайзы по сценарию Айрис - быстро, безболезненно и очень скудно. Она даже удивлялась, как мало крови оставалось на тампоне. Последняя закончилась неделю назад, но почему у нее было такое чувство, что она вот-вот повторится?
"Неудобная кровать, - рассуждала Лайза. - Да еще эта протухшая вода. Да еще эта дурацкая Камчатка. Да…" Список грозил оказаться бесконечным.
Она чувствовала, что с ней что-то происходит, но не знала, что. И говорить никому не хотела. И даже - думать на эту тему.
Лайза подошла к кровати и долго смотрела на подушку и откинутое покрывало. Пыталась прислушаться к себе: хочет ли она снова лечь в постель или не хочет? Затем достала из сумочки мобильный телефон и набрала номер, который заблаговременно узнала (словно догадывалась, что он понадобится), еще будучи в Красносибирске.
После короткого разговора Лайза стала собираться. Она оделась и подошла к зеркалу, но вдруг ощутила, что сама мысль о том, что надо бы накраситься, ей противна. На всякий случай (если ей захочется сделать это позже) Лайза бросила тушь, тени и блеск для губ в сумочку, перекинула ее через плечо и тихо вышла из комнаты.
Она старалась не шуметь и шла на цыпочках. Старинный дубовый паркет, оставшийся, наверное, еще со времен купца Митрофанова, не скрипел.
Лайза спустилась на первый этаж и проскользнула через центральный зал к выходу. Сбежала с крыльца и, быстро миновав подъездную дорожку, вышла на шоссе. Здесь Лайза надела темные очки и подняла руку, по американской привычке выставив вверх большой палец.
Первая же машина - белая праворульная "мазда" - увидев голосующую девушку, остановилась. Лайза сказала адрес, водитель назвал цену. Лайза согласно кивнула и села на заднее сиденье.
Она думала, что ее отъезд останется незамеченным, и не видела, как дрогнули занавески на окне в комнате Злобина. Тем более, она не могла видеть, как Витек одним махом перелетел через четыре ступеньки крыльца и бросился к "тойоте".
Черный джип следовал за белой "маздой" по пятам, но Лайза не оборачивалась. Она ехала в город, обмирая от страха, и не могла понять, хочет она услышать то, чего так боится, или все-таки не хочет? И не испугается ли еще больше, если вдруг услышит?
Федор и Ватсон стояли перед центральным рынком. От площади в разные стороны расходились лучи дорог.
- Вот она, улица Тараса Шевченко, - сказал Федор с интонациями гида и сделал широкий жест рукой. - Имени великого кобзаря Малой России, певца униженных и оскорбленных… Ще не вмерла Украина…
Улица Шевченко шла в небольшую горку, примерно на середине достигала наивысшей точки и потом спускалась вниз, к морю.
- Каким ветром твоего кобзаря на Камчатку занесло? - недовольно отозвался Ватсон. - Ему сейчас самое место в незалежной Украине.
- Историческим ветром, - назидательно изрек Федор. - Украинцы участвовали в освоении Сибири наравне с русскими. В отряде Ермака был такой атаман Никита Пан со товарищи, знатный рубака. То, что нынешние гетманы отказываются от украинского вклада в общее дело, не повод для неблагодарности с нашей стороны. Сказал кобзарь: "Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа…" Тропу эту мы все вместе к нему топтали, понимаешь? Русские, украинцы, финны, калмыки и другие друзья степей Украины…
- Положим, это Пушкин, а не Шевченко сказал, - поправил его Ватсон, - а до него Ломоносов на эту тему писал. Это перевод с латыни вообще-то.
- Знаю, что Пушкин, - не растерялся Лукин, - а мог бы сказать и Шевченко. Я закрываю глаза и слышу перекличку двух великих гениев: Пушкина и Шевченко…
- Ну да, один другому говорит: "Бонжур, брат Шевченко!", а в ответ слышит: "Здоровеньки булы, брат Пушкин!" Скажи лучше, зачем ты меня сюда притащил?
- В библиотеку.
- Что?!
Друзья застыли друг напротив друга. Поза Ватсона выражала крайнюю степень недоумения, Лукин же был благообразен и умиротворен.
- В хранилище мудрости человеческой, приют печатного слова.
- Однако… Молодые годы не прошли для тебя бесследно. Ты сильно ушиблен филологией, приятель. Вот только Пушкина с Шевченко путаешь.
Федор, не отвечая на выпад Ватсона, молча двинулся вперед. Слева показалось четырехэтажное здание с серым фасадом - педагогический институт, единственный вуз в Петропавловске-Камчатском. Проходя мимо стайки голоногих абитуриенток, Ватсон расправил плечи и машинально подкрутил усы. Федор, увидев это, лишь презрительно сощурился - он давно уже твердо решил, что мирская суета не для него.
- Похотливый кобель! - с чувством собственного превосходства сказал Лукин. - Зрю вожделение в твоих бесстыжих глазах!
- Не волнуйся, - посоветовал Ватсон, - на тебя мое вожделение не распространяется! - Он помолчал и добавил: - Вон та грудастая в белом платьице - очень даже ничего!
Федор крепко сжал локоть доктора.
- Пошли! Лучше о душе подумай! Явишься на Суд Божий в рубище грехов, и бесплатная путевка в ад тебе обеспечена.
- С какой стати? - удивился Ватсон. - Я ни с кем судиться не собираюсь и в ад не тороплюсь.
- Вспомни о блуждающей душе великого грешника, купца Митрофанова, - пояснил Федор. - И с тобой будет то же самое, если не покаешься.
- Ладно, каюсь, каюсь. Ты давай веди, куда вел, открывай врата учености!
Они миновали здание института и оказались перед невзрачным двухэтажным домиком. Вывеска над входом гласила, что здесь размещается Камчатская областная библиотека. Федор уверенно толкнул стеклянные двери, и приятели очутились в полутемном прохладном вестибюле. Сюда не долетала городская суета; эхо их шагов гулко разносилось под нависшими сводами. Не желая тревожить тишину, царившую в "хранилище мудрости", Лукин перешел на шепот.
- Ты называешь меня несерьезным человеком, и совершенно напрасно. Из вас из всех один я озаботился узнать историю особняка и его бывшего владельца.
- Не передергивай! Я не называл тебя несерьезным. Я говорил, что ты - сумасшедший. Это разные вещи. А что касается истории, мне самому очень интересно.
- Тогда нам в читальный зал. - Федор свернул направо, даже не взглянув на поясняющую табличку. - Когда я в первый раз увидел призрака, - продолжал он, - то, как и ты, пребывал в преступном неведении. Не знал, что он - призрак, полагая его за человека. Но потом, когда ознакомился с документами, я сразу смекнул, что к чему. И был уже готов.
- Ты покажешь мне эти документы?
- А иначе зачем я тебя сюда привел? - Федор чуть не поперхнулся от возмущения. - Не забавы же ради. Господи, помоги мне вразумить этого упорствующего в заблуждении - для его же пользы!
Они прошли в правое крыло библиотеки и остановились перед массивной дубовой дверью с табличкой "Читальный зал". Лукин покопался в мешковатых штанах и извлек новенький читательский билет в синей корочке.
- Веди себя пристойно! - напутствовал он Ватсона и взялся за витую бронзовую ручку.
Дверь заскрипела, и на приятелей пахнуло застоявшимся воздухом, пропитанным запахом старой бумаги, сырости и чего-то еще, не имеющего названия, но постоянно присутствующего в захолустных библиотеках. Длинные стеллажи, уставленные книгами, уходили в бесконечность. Ватсон зажмурился; это походило на оптический обман - с улицы библиотека казалась совсем маленькой, но внутри помещения выглядели огромными.
С потолка на массивных цепях свисали бронзовые светильники в виде свечей. В центральном проходе стояли приземистые столы красного дерева, на каждом из них была лампа в зеленом абажуре. Слева от входа, за резной конторкой, сидела чахлая особа неопределенного возраста; Ватсон назвал бы ее "престарелой девушкой".
Увидев Федора, она вскочила с места и на цыпочках подбежала к Лукину.
- Отец Федор! - зашептала она. - Как я рада снова вас видеть!
"Давно ли он стал "отцом Федором"? Надо будет спросить", - подумал Ватсон, но вслух ничего не сказал. Молчание, по его разумению, как раз и было тем самым "пристойным поведением", которого требовал от доктора Лукин.
Федор раскинул руки для объятий, и девушка припала к его груди. Лукин поцеловал ее в лоб и спросил:
- Как поживаешь, дитятко?
- Вашими молитвами, - на глазах у девушки выступили слезы радости от счастья лицезрения духовного наставника. Она смахнула их маленьким кулачком и вдруг, внимательно взглянув на Федора, вскрикнула: - Ой! Что это у вас с лицом, отец Федор?
- Это? - Лукин ощупал мясистый нос и заплывший глаз. - Пострадал за веру, дитя мое, - ласково сказал он. - Не дремлет сатана, ох, не дремлет…
- Такова участь всех праведников, - эхом отозвалась девушка. - Нет пророка в своем отечестве… - Она только сейчас обратила внимание на Ватсона. - Кто это с вами, отец? Такой же подвижник, как и вы?
- Странник Ватсон, то есть Станислав, идущий по пути нравственного совершенствования, - представил доктора Лукин.
- Широким шагом, - подтвердил Ватсон эту версию и незаметно ткнул Федора кулаком в бок: мол, не тяни, переходи к делу.
- Дитя мое, - сказал Федор, - можешь ли ты показать нам журнал "Вестник Камчатки"? Нумер шестой за тысяча девятьсот восьмой год?
- Тот самый? - многозначительно улыбнулась девушка.
- Тот самый.
- Конечно. - Она повела Федора и Ватсона в дальний конец зала.
Доктор обратил внимание на то, что, кроме них, в библиотеке никого не было. Девушка подошла к высокому стеллажу, придвинула шаткую лестницу-стремянку и стала на нее взбираться. Лукин стыдливо отвел глаза от ее худых ног в коричневых чулках и перекрестился. Ватсон же взял девушку за руку и остановил.
- Давайте лучше я, - сказал он. - Совершенствоваться так совершенствоваться.
Библиотекарша, с уважением посмотрев на доктора, отступила в сторону.
- Пожалуйста…
Ватсон ловко, как цирковой акробат, залез на стремянку. Папок было много, все они были похожи друг на друга, как близнецы, и он в недоумении замер.
- Вон там, подшивка за восьмой год… Потолще других папка, - направляла его девушка.
Ватсон снял с полки неподъемный фолиант в красном дерматиновом переплете. На корешке синим фломастером было написано: "Вестник Камчатки. 1908".
Станислав Маркович осторожно спустился и положил подшивку на стол; девушка зажгла лампу. Приятный бледно-зеленый свет озарил полутемный зал.
Федор энергично потер ладони.
- Ну вот! Сейчас сам убедишься!
Он увлеченно листал фолиант. С плотных пожелтевших страниц на Ватсона смотрели подтянутые мужчины в модных сюртуках, женщины в широких шляпах и пышных кринолинах, камчатские аборигены в национальной одежде, пухлощекие дети в матросках и коротких штанишках… Был даже генерал-губернатор - с кустистыми бакенбардами и в шитом золотом мундире. Не было только нужной фотографии - Ватсон понял это по реакции Лукина.
- Постойте-ка! - бормотал Федор. - Шестой нумер… Все, как положено… Да где же он, клятый? Куда запропастился?
- А может, его и не было? - строго спросил Ватсон. - Может, тебе все это померещилось?
- Как это померещилось? - возмутился Федор. - Вот статский советник Голощекин с супругой… Вот - объявление об открытии на Морской улице новой кондитерской "Венский шик"… Вот - реклама мехового товарищества "Русская пушнина"… Это я помню.
А здесь, на развороте слева, должна быть фотография купца Митрофанова с небольшой заметкой. Точно! Смотри-ка! - Он ткнул пальцем в левый верхний угол соседней страницы. - Видишь?
Текст на обрывке страницы гласил:
…фанов в приватной беседе поведал нашему корреспонденту о том, что недавно пополнил свою знаменитую коллекцию новым предметом - ювелирным набором, изготовленным господином Фаберже, официальным поставщиком двора Его Императорского Величества. Ювелирный набор представляет из себя…
- Это окончание заметки. Видишь, я ничего не перепутал! Только где же ее начало и фотография? - Лукин был обескуражен.
Ватсон внимательно присмотрелся. Слева в углу журнального разворота стояло число "62", а справа - "65"; вдоль корешка тянулась узкая полоска бумаги - кто-то аккуратно вырвал одну страницу.
"А ведь он, пожалуй, не врет, - подумал Ватсон. - Выходит, зря я на него накинулся?"
Доктор захлопнул подшивку, взлетел по лестнице и положил фолиант на место.
- До свидания! - спустившись, сказал он девушке. - Было очень приятно с вами познакомиться. А теперь нам, к сожалению, пора. - Он схватил Федора за локоть и потащил к выходу.
- А как же?.. - начал было Лукин, но Ватсон не дал ему договорить.
- Отец Федор хочет сказать, что нам пора поститься, - объяснил он удивленной девушке причины своего поспешания. - Уже полдень. Самое время для плотного… я хотел сказать - строгого поста. - И он буквально выволок Федора на улицу.
- Что ты себе позволяешь? - воскликнул Лукин. - Я хотел побеседовать с духовной дочерью.
- В другой раз, - ответил Ватсон. - Ты что, не понимаешь? Если все, что ты говорил, правда, и за домом Мирофанова действительно следят, то все мы подвергаемся опасности. Какой - еще толком не знаю, но лучше нам вернуться в особняк. Там - две женщины и один Витек. Не забывай!
Лукин только теперь осознал масштабы опасности. Он присел, коротко, по-бабьи, охнул и припустил обратно, да так быстро, что Ватсон сумел его догнать только перед самыми воротами митрофановского дома.
Федор и Лукин рысью промчались мимо рабочих, клавших брусчатку перед домом Митрофанова, и одновременно ворвались в особняк. Оба дышали, как загнанные лошади. Витек встретил их взглядом Юпитера. Начальник службы безопасности Красносибмета нервно прохаживался по большому сводчатому залу с таким грозным выражением лица, что Федор втянул голову в плечи и спрятался за Ватсона. В углу, за компьютером, ни жива ни мертва сидела Любочка.
- Где вы шляетесь? - недовольно спросил Злобин Ватсона и Лукина.