- Убьешь ты меня или нет - это ничего не изменит. Но Хранитель не должен отдавать то, что призван хранить.
- Ах так, упрямец! - вскричал мужчина. - Ты сам виноват!
Мягким, неуловимым, кошачьим движением он бросился вперед и прежде, чем старик успел поднять руку, чтобы защититься, вонзил ему в сердце нож по самую рукоять.
Из уголка рта Хранителя показалась струйка темной крови; она быстро прибывала и пузырилась на губах.
Убийца схватил сверток и прижал его к груди.
- Сэрту! - алчно сказал он. - Мой Сэрту!
Он коротко рассмеялся и шагнул из юрты в непроглядную черноту ночи. Ноги его были длинны и быстры; мужчина бежал не хуже оленя.
Мягкие торбаса не оставляли на земле даже легких следов, мышцы работали, не зная усталости.
Но Хранитель угасающим взором видел своего губителя сквозь покров темноты; он простер окровавленную руку и, схватившись за рукоять ножа, торчавшую из груди, произнес:
- Будь ты проклят! И ты, и род твой - до последнего колена! - и умер.
У Белова закружилась голова. Он почувствовал, что еще немного и упадет. Перед глазами возник тот самый нож - с коротким лезвием и в ножнах из оленьей шкуры. Но он был не совсем такой, каким предстал в его видении.
Теперь в его рукоять был вделан небольшой камень, размером с ноготь мизинца. Этот камень излучал мягкое голубоватое сияние.
Когда раздался настойчивый стук в дверь, доктор вздрогнул.
- Ватсон, открой! - послышался голос Витька.
Федор быстро сунул ложку в банку с персиковым компотом и спрятал ее под кровать. Затем схватил висевшее в изголовье полотенце и наскоро вытер усы и бороду.
Станислав Маркович открыл дверь; на пороге стоял Витек, и он был чем-то сильно возбужден.
- Что случилось? Очередной звонок? - спросил Ватсон.
Злобин помотал головой.
- Нет. Факс. От Шмидта. - На Лукина он даже не взглянул. - Пойдем скорее, ты сам должен это видеть. - И Витек, грохоча ботинками, стал спускаться по чугунной витой лестнице.
Ватсон бросил книжку на кровать и устремился следом. Федор потянулся было за компотом, но передумал и поспешил за приятелями вниз, в центральный зал.
Витек сунул доктору полученный факс. Черно-белое изображение было смазано, но тем не менее увиденное заставило Ватсона вздрогнуть.
Он перечитал подпись под фотографией: "Митрофанов Николай Васильевич. Купец первой гильдии".
Федор выглянул из-за плеча Ватсона и удовлетворенно произнес:
- Ну? И что я говорил? Разве я был неправ?
Доктор осторожно, словно опасался чего-то, положил бумагу на стол и придвинул лампу. Все трое склонились над нечетким изображением.
- Витек, - шепотом произнес Ватсон. - Поправь меня, если я ошибаюсь. Может, это просто галлюцинация? Может, я сплю? Ой! - вскрикнул он - Федор больно ущипнул его за руку. - Нет, не сплю. Тогда скажите, вы видите то же самое, что и я?
- Конечно, - подтвердил Лукин. - Это - призрак!
- Да, - сказал Витек. - Это - Князь!
С фотографии на них смотрело знакомое лицо с грубыми и резкими чертами. Колючие серые глаза под кустистыми бровями, густая шевелюра, седых волос. Это действительно был Князь, непонятно каким образом попавший на страницу журнала "Вестник Камчатки" за тысяча девятьсот восьмой год.
XVI
Белов пришел в себя, когда над тундрой забрезжили первые лучи солнца. Они пробивались сквозь дырки в шатре и проникали в юрту.
Угли давно уже остыли и стали золой. Рультетегина в жилище не было.
Саша ощущал непривычно странную легкость в голове; словно у него на плечах вдруг вырос воздушный шарик, наполненный гелием.
Он относил это на счет настойки, которой напоил его шаман. Мысли очистились; сделались легкими и ясными. Тревоги и волнения отошли на второй план, но рассказанное (и - показанное) Рультетегиным виделось особенно четко.
Вероломное убийство Хранителя, похищение Сэрту, высокий худой человек с пышной седой шевелюрой, очень похожий на… кого?
Белов не помнил. Зато он очень хорошо помнил фразу Ивана Пиновича, сказанную незадолго до того, как Саша погрузился в глубокий спокойный сон:
- Не задавай ненужных вопросов, мельгитанин! Многие загадки только кажутся неразрешимыми. Подожди немного. Пройдет время, и ответы найдутся сами собой.
"Найдутся сами собой…" - про себя повторил Белов и подумал, что неплохо бы еще немного поспать. Он хотел было перевернуться на другой бок, но что-то, лежавшее под грудью, мешало и кололо подмышку.
Он пошарил рукой и нащупал продолговатый сверток из ровдуги. Саша достал сверток и развернул. Из куска выделанной оленьей шкуры выпал нож с коротким лезвием. Рукоять ножа была инкрустирована небольшим - не больше, чем ноготь мизинца, - камнем, испускавшим мягкое голубоватое сияние.
Легкая полудрема, на волнах которой все еще нежился Белов, исчезла в тот же миг. Наверное, потому, что нож удивительным образом напоминал тот самый, что держал за спиной убийца Хранителя. Но самое главное (и Белов готов был в этом поклясться) - свечение было точь-в-точь таким же, как и то, что исходило от рисунков на стенах анфилады митрофановского особняка.
В цепи загадок прибавилось несколько звеньев; Белов чувствовал, что еще немного и цепь замкнется в кольцо, надо только правильно распределить события. "Итак, что мы имеем? Таинственный особняк и его загадочный владелец. Рисунки, сделанные на стенах с помощью светящегося состава.
Светящийся камень - Сэрту. Огонь, сошедший с небес. Талисман, приносивший удачу целому народу. Убийца и похититель метеорита, человек со странно знакомым лицом. Орудие убийства - нож, оставшийся в сердце Хранителя и позже инкрустированный кусочком метеорита. Вот, пожалуй, все, что есть на сегодняшний день. Осталось только правильно сложить эти кусочки паззла в цельную картинку. Ха! Мне кажется, я приблизился к разгадке!".
Саша прислушался. Из-за плотного полога доносилось негромкое пение. Это была одна из тех песен, что поют погонщики оленей во время долгого перехода. Белов вскочил и выглянул на улицу. На траве перед юртой сидел Павел Тергувье. Он курил короткую глиняную трубку. Невдалеке паслись пять оленей из табуна дедушки Они - выигрыш Белове.
- Павел! - хриплым от сна голосом позвал Александр. - Где Иван Пинович?
Тергувье неопределенно махнул рукой.
- Рультетегин тундра ходи. Он долго с люди не живи.
- Когда он ушел? Ночью? - удивился Белов.
Тергувье удивился еще больше - его недогадливости.
- Для Рультетегин нет день и нет ночь. Он не смотри глазами.
Саша огляделся. Над бескрайним простором вставало огромное светило. Солнце было круглым и пористым, как апельсин; от его яркого света болели глаза.
- А это что? - спросил Белов.
- Твои олешка, - ответил Павел. - Теперь ты их с собой забери, однако.
Белов задумался. Вчера в азарте борьбы он поступил не совсем красиво - подарил Тергувье чужую вещь. Нет, хочешь не хочешь, а портсигар надо вернуть.
- Павел, - сказал он, - давай меняться.
Тергувье оживился.
- Однако, давай. Что хочешь менять?
- Этих оленей из табуна дедушки Они - на портсигар.
Павел задумался. Он молча курил и пускал дым колечками.
- И еще - твой ботинки на мой торбаса, - накинул цену Тергувье.
Для Белова это был лучший выход из положения. Он немного поломался - для виду, а потом согласился. В результате обе стороны остались довольны.
Белов получил назад портсигар и удобные торбаса из оленьих шкур, расшитые бисером.
- Рультетегин говори: "Павел, передай мельгитанин мои слова!", - сказал Тергувье, ловко справляясь с длинными шнурками.
- Он велел мне что-то передать? - удивился Белов. - Что?
- Два вещь. Рультетегин говори: "Мельгитанин, снова оседлай Сэрту и тогда будешь победи".
- Снова оседлай Сэрту? - переспросил Белов. Что бы это могло означать? - недоумевал он. Но недолго - "пройдет время, и ответы найдутся сами собой…" - вспомнил Саша. - Что еще?
- Рультетегин говори, ты - отец двух великих воинов, Петр и Павел. Свет Сэрту поможет им.
Белов опешил.
- Отец? Постой, ты, наверное, неправильно понял? У меня есть сын, но один, и зовут его Иваном…
Тергувье снисходительно прищурился и покачал головой.
- Камень падает вниз, птица летит вверх. Солнце уходит - наступает ночь. Приходит весна - тундра оживает. Никто не спорит с Рультетегиным; шаман лучше знает Тергувье. Шаман лучше знает, мельгитанин. Петр и Павел.
В эту минуту Белов сильно пожалел, что река Времени течет так медленно. До того, как проснутся Зорин и его свита, должно пройти еще несколько часов. Потом они похмелятся, загрузятся в вертолеты и улетят. А он вынужден их ждать. Ждать, хотя больше всего на свете в этот момент хотел бы оказаться в Петропавловске-Камчатском, в митрофановском особняке.
Белов взъерошил волосы. Он не представлял, как переживет несколько часов томительного ожидания. "Петр и Павел"… Ну конечно! Ведь он что-то подозревал, чувствовал, но почему-то… А, да какая разница, что он чувствовал?! Теперь Саша хотел только одного - поскорее вернуться в город и поговорить с Лайзой.
Александр не мог усидеть на месте. Ему нужно было что-то делать, иначе он лопнет от нетерпения. Белов двинулся вдоль ряда юрт. Тергувье окликнул его:
- Мельгитанин, меняй обратно коробочка на мой топор?
- Нет, Павел, спасибо… - рассеянно ответил Саша. - Кажется, сегодня мне больше ничего в жизни не надо. Даже твой драгоценный топор - и тот не нужен. Знаешь, бывают такие дни, когда кажется, что тебе больше нечего хотеть?
Тергувье задумался.
- Человек всегда хоти. Если он ничего не хоти, значит, он вчера умри.
Белов рассмеялся.
- Ты прав. Но сегодняшний день - исключение.
Не желая вступать в споры с мудрым табунщиком, Саша побрел к вертолетам. Он еще не знал, что и сегодняшний день - не исключение. Вечером он очень захочет повернуть реку Времени вспять, но, к сожалению, это окажется невозможным. Белов упустил из цепочки рассуждений одно-единственное, но очень важное звено - предсмертное проклятие Хранителя, наложенное на неизвестного убийцу и его род. Оно было сильным. И оно продолжало действовать.
Витек, Ватсон и Лукин не спали всю ночь. Шмидт ничего не знал об их делах; он просто честно выполнил поручение Ватсона. Стало быть, невероятное сходство купца Митрофанова, бывшего владельца особняка, где они жили, с криминальным авторитетом Князем нужно было воспринимать как данность. Упрямый факт, которому следовало найти объяснение.
Первым выступил Федор: он уже имел возможность все хорошенько обдумать.
- Чего тут непонятного? Дом хранит страшную тайну, и его хозяин следит, чтобы кто-нибудь ее не раскрыл. Вот он и присматривает за особняком. Пуще того - чтобы попугать честных людей, он вселяется в любые телесные оболочки. Предлагаю освятить особняк, а заодно уж выгнать нечистого из Князя. "Изыди!" - скажу я ему, и демон…
- Постой! - перебил его Ватсон. - Не части! Давай по порядку. Итак, в первый же день ты заметил, что за домом кто-то наблюдает. Так?'
- Ну?
- Кто-то, очень похожий на Князя и купца Митрофанова одновременно, что неудивительно, поскольку они сами очень похожи друг на друга. Так?
- Да так, так… Говорю же тебе…
- Минутку, Федор, - оборвал доктор. - Отвечай на мои вопросы. Мне непонятно только одно: тогда, ночью, Князь наблюдал за домом или не он? Помнишь, ты сказал, что "немножко перепутал"? Мол, ты почти настиг призрака на рынке и уже схватил его за шиворот, но… Это оказался не призрак, а Князь. Вспомни, это очень важно!
Лукин насупился.
- Рубашка, - наконец сказал он. - Рубашка была другая, это точно. И вообще, он был какой-то… Ну, не такой, что ли?
- Понятно, - вздохнул Ватсон. - Нас преследуют клоны купца Митрофанова. Одного мы, слава богу, уже знаем. А кто другой? Или их несколько?
- Да, - задумчиво сказал Витек. - Я не поверю, чтобы Князь прятался в кустах и сам, лично, следил за домом. Тем более, в грозу. Выходит, он здесь ни при чем?
- Или же это - ловкая игра, - вставил Ватсон.
Все только запутывалось. Происходившее напоминало морской узел - стоило им потянуть за конец веревки, как узел еще больше затягивался.
- Я предлагаю выйти на Князя и заставить его рассказать все откровенно, - заявил Витек.
- Спросить напрямик, нет ли у него брата-близнеца? - подхватил Ватсон. - И кто, по-твоему, может это сделать? Я так думаю, что Князь ни с кем из нас и разговаривать не станет.
- Получается, надо ждать Сашу, - сокрушенно развел руками Злобин. - Все упирается в него. И с Лайзой еще - полный вперед! Где была, что делала?
- А что с хозяюшкой? - заволновался Федор.
- Да ничего особенного, - не желая посвящать его в подробности, уклончиво ответил Витек.
- Поскорее бы Белов вернулся, - подытожил Ватсон.
Никогда еще они не чувствовали себя такими беспомощными без Саши. Каждый шорох заставлял вздрагивать; каждое шевеление за окном казалось пугающим. Витек принес электрический чайник, и все дружно заварили растворимый кофе. Злобин и Ватсон курили, на крыльцо так никто и не вышел. Как знать, кто окажется там, во мраке ночи? Князь? Его двойник? Или же сам купец Митрофанов?
- Виктор Петрович. - Глебушка выглядел обеспокоенным. - Его нет в юрте. Говорят, ушел ночью в тундру.
Зорин сверкнул глазами, но рюмочка в отставленной руке не дрогнула. Она была полна до краев; тем не менее Зорин выпил, не пролив ни капли.
Водка приятно обожгла пищевод. Виктор Петрович подцепил кусок холодного шашлыка, поджаренного накануне (не доверяя оленине, они привезли мясо с собой), и закусил. Только после этого он дал волю чувствам.
- Чертов папуас! - выругался Зорин. - Ищи его теперь свищи по всей тундре! Известно, о чем они говорили с Беловым?
- Ну, приблизительно-то известно, - пожал плечами Хайловский. - Наверняка про этот булыжник… Они, - он показал на старейшин, спавших вповалку в дальнем конце юрты, - подтверждают, что Рультетегин помешан на своем камне.
От старейшин разило перегаром. Костюмы волка и моржа валялись на полу и выглядели частью какого-то нелепого маскарада.
- Этот камень, он что, действительно существует? - спросил Зорин.
- Достоверных исторических свидетельств нет, - ответил Хайловский. - История очень темная и запутанная. В начале двадцатого века наблюдалось падение крупного метеорита, но куда он упал… Кто знает? Спустя год по тундре поползли слухи, что он хранится у одного племени. Профессор Куликов снарядил экспедицию, которая отправилась в отдаленные стойбища на поиски метеорита, однако никто из участников экспедиции не вернулся. Пять человек пропали, как в воду канули. В царские времена здесь хозяйничали лихие люди - беглые каторжники. Нетрудно предположить, что ученых могли ограбить и убить - ради медной полушки. В общем, следы теряются. Но Рультетегин почему-то верит в этот камень, и для нас это самое главное. Только он обладает среди камчадалов реальным авторитетом. Он, а не эти пьяные клоуны, - показал он на шаманов.
В это время один из них проснулся и хриплым голосом потребовал "огненной воды".
- Дай ему похмелиться, - брезгливо поморщившись, сказал Зорин. И добавил: - Пора собираться. Я хочу поскорее отсюда улететь.
- Как мы поступим с господином Беловым? - спросил Хайловский. - Оставим здесь? Пусть выкручивается сам? Как Дэвид Копперфильд?
- Ни в коем случае! - воскликнул Зорин. - Я теперь глаз с него не спущу! Что, если Главный Туземец шепнул ему пару словечек про метеорит? А? Ты недооцениваешь Белова - это такой везунчик! Он найдет камень даже в том случае, если его и в природе нет! Белов приносит булыжник Рультетегину, Рультетегин приводит камчадалов на избирательные участки, они голосуют за Белова, и он - губернатор! Это же яснее ясного! Нет, дорогой мой! Теперь я буду контролировать его еще жестче! Поэтому ты пойдешь и предложишь ему место в моем вертолете! Понял?
- Понял, - скривился Хайловский.
По его лицу было видно, что мысль о предстоящем разговоре с Беловым ему явно не по душе. Но что поделаешь - хозяин приказал, изволь выполнять.
Глебушка вышел из юрты и сразу же увидел Белова; направляющегося к вертолетам. Он выглядел чем-то озабоченным.
- Александр Николаевич! - издалека сказал Хайловский. Телеоператоров поблизости не было, а Глебушка вовсе не был уверен, что Белову не захочется сделать то, чего не сделал вчера - хорошенько врезать ему по морде. - Виктор Петрович предлагает вам место в своей машине. Вы полетите с нами?
Саша размышлял недолго.
- Он спрашивает или просит?
Хайловский решил, что кашу маслом не испортишь. К тому же это вполне согласовывалось с указаниями шефа.
- Просит.
- Передайте, что я не против. Будем изображать мир и согласие.
- Вылет через полчаса!
Белов улыбнулся.
- Меня это устраивает. Хочу поскорее оказаться в городе.
"Он что-то знает, - подумал про себя Хайловский. - Рультетегин ему что-то сказал, поэтому он так и торопится. Надо доложить обо всем Виктору Петровичу".
Глебушка нацепил на лицо самую широкую из своих улыбок и продемонстрировал тридцать два фарфоровых зуба, сверкавших в лучах утреннего солнца неестественной белизной. Не рискуя приближаться к Белову, он помахал ему с безопасного расстояния и поторопился скрыться в юрте, где сидел Зорин.