- Лайза! - повторил он, подходя к выключателю, хотя уже чувствовал, что это напрасно - девушки в комнате не было.
Александр не понимал, что с ним творится, откуда взялось ощущение тревоги и неотвратимо надвигающейся беды? Если разобраться, мало ли кто встает по ночам? И мало ли для каких надобностей?
Белов щелкнул рычажком выключателя, и комната озарилась мягким приглушенным светом. Та сторона постели, где спала Лайза, была смята. Александр машинально провел ладонью по простыне - льняная ткань уже успела остыть.
Белов схватил джинсы и, путаясь в штанинах, натянул их на голое тело. Он выскочил в маленький узкий коридор, соединявший комнаты, - в отличие от первого этажа, где они располагались изогнутой анфиладой, здесь все спальни были изолированы - и увидел белую стремительную тень, мелькнувшую в темноте и тут же пропавшую.
- Лайза! - Белов старался не повышать голос, чтобы не разбудить остальных обитателей митрофановского особняка, но у него это не очень хорошо получалось.
Тень больше не появлялась. Белов прислушался - еле слышно пропели половицы, и стало тихо. Только ветер завыл с новой силой.
Следующий звук, заставивший его насторожиться, донесся снизу. Отчетливый скрип несмазанных петель. Белов бросился к лестнице.
Саша рисковал поскользнуться на истертых чугунных ступеньках и сломать себе шею, но его это не останавливало. Преодолев витой пролет, Белов побежал в сторону центрального зала. Дверь оказалась заперта. Нелепо было предположить, что Лайза потихоньку вышла в зал и каким-то чудом умудрилась заложить за собой тяжелый железный засов - с обратной стороны.
"Значит… Она пошла в другую сторону". Белов двинулся в противоположном направлении, переходя из комнаты в комнату. Под потолками здесь висели слабые электрические лампочки, но сейчас они не горели; общий выключатель находился на распределительном щите, в центральном зале, а у Белова не было времени на то, чтобы включать свет. Через узенькие вытянутые окошки в анфиладу врывались голубоватые отсветы молний. Гроза уже вовсю бушевала над особняком, постепенно смещаясь к морю.
Днем эти комнатки выглядели крошечными, почти игрушечными, но сейчас почему-то казались огромными. Ночью, в отблесках грозы, дом купца Митрофанова никак не напоминал подводную лодку. Витек был прав: сравнение с рыцарским замком напрашивалось само собой. Белов чувствовал себя отчаянным смельчаком, в поисках любимой пробравшимся в грозную крепость.
Молнии сверкали все чаще и чаще; паузы между ними длились не более двух-трех секунд, а гром следовал сразу, без малейшего промежутка. Белову казалось, что некий злобный великан взобрался на крышу и без устали колотит чудовищными кулаками по железу кровли.
Но даже в этом грохоте Саша вдруг безошибочно различил тонкий протяжный вой. Он походил и на стон, и на плач одновременно, хотя не был ни тем, ни другим. В нем таилось что-то еще, помимо жалобы и боли. Что-то… Угрожающее?!
Белов уже достиг дальнего левого угла особняка - места, где анфилада поворачивала в последний раз, чтобы завершиться тупиком.
Гроза уходила, вспышки молний били в спину; всякий раз Белов видел свою гигантскую тень, распластавшуюся на полу.
Внезапно он уловил еле заметное голубоватое свечение, исходившее от левой стены. На ней возникли причудливые светящиеся линии, с трудом пробивающиеся сквозь толстый слой свежей побелки.
Очередная вспышка молнии поглотила слабое свечение. Картинка потонула в мертвящем блеске. Белов зажмурился в надежде, что глаза быстро привыкнут к темноте, и он снова сумеет различить узор на стене. Но ждать было некогда.
Впереди оставалась еще одна комната, а за ней - последняя, с огромной печью. Оттуда послышался шорох, и Белов, на время позабыв про узор, бросился вперед.
Между тем вой усилился. Александр был готов поспорить на что угодно, включая и губернаторское кресло, что тональность этого странного звука изменилась. Он стал ниже и глуше. Угрожающие нотки проявились более отчетливо.
- А-у-у-у! О-у-у-у! А-у-у-у! - завывал голос.
- Лайза! - закричал Белов.
В дальней комнате раздался сдавленный возглас. Белов, очертя голову, ринулся туда. И вовремя - Лайза, опираясь на печь, из последних сил старалась устоять на ногах.
Саша обхватил девушку за талию, просунул руку под плечи, и в этот момент Лайза стала медленно оседать на пол. Она успела прошептать:
- Призрак! - и потеряла сознание.
Белов пытался привести ее в чувство, но все попытки были тщетными. Тогда он взял Лайзу на руки и побежал обратно, по длинной изогнутой анфиладе.
Гроза гремела где-то вдали, теряя свою силу. Света молний уже не хватало, чтобы разглядеть дверные проемы, и Белову приходилось отыскивать их на ощупь ногой.
- Ватсон! Витек! Помогите! - закричал он.
Наверху застучали торопливые шаги, захлопали двери. Луч фонарика выхватил винтовую лестницу, показались ноги в мягких тапочках на войлочной подошве. Ватсон свесился через перила и хриплым от сна голосом спросил:
- Саша? Что случилось?
- Сюда! Скорее! Лайзе плохо! - ответил Белов.
Ватсон не дослушал; он исчез, будто чья-то невидимая рука втянула его в проем. Один тапок сорвался с ноги и мягко упал между перилами на пол. Белов не успел бы досчитать до пяти, а доктор Вонсовский уже мчался на помощь, сжимая в руке неизменный походный чемоданчик, в котором звенели, шуршали и перекатывались инструменты, шприцы, ампулы и облатки с таблетками.
Белов присел на корточки и положил голову Лайзы себе на колено. Ватсон передал ему фонарик и коротко спросил:
- Что с ней?
- Не знаю, - ответил Белов. - Она упала в обморок.
Громыхая по чугунным ступенькам, прибежал Витек. Он кинул быстрый взгляд на Белова и Ватсона, склонившихся над Лайзой, и, не останавливаясь, бросился дальше, к двери, ведущей в центральный зал. Заскрежетал засов, надсадно скрипнули петли, и через несколько секунд по всей анфиладе загорелись лампочки.
Ватсон открыл чемоданчик и достал пузырек с нашатырным спиртом. Он откупорил пробку и несколько раз провел пузырьком рядом с лицом Лайзы. Глазные яблоки девушки под закрытыми веками задвигались, на побелевшее лицо стала медленно возвращаться краска.
Доктор энергично похлопал Лайзу по щекам. Длинные ресницы затрепетали, упругая грудь под тонкой белой рубашкой вздрогнула.
Лайза нахмурилась и вдруг оглушительно чихнула. Она скривилась от запаха нашатыря, открыла глаза и отстранила руку Ватсона с зажатым в ней пузырьком.
Белов принялся покрывать лицо любимой поцелуями.
- Ф-у-у! Лайза! Девочка моя! Как ты меня напугала!
Лайза, опираясь на ладони, села и обвела мужчин недоумевающим взглядом.
- В чем дело? - сказала она.
Ватсон усмехнулся в густые усы и запечатал склянку из темного стекла тугой резиновой пробкой.
- Да, в общем-то, ни в чем. Просто нам не спится. Не обращай внимания.
Белов встал и помог Лайзе подняться.
- Ты сможешь дойти до спальни?
- Конечно, смогу, - Лайза сделала шаг, но тут же покачнулась, и Белов был вынужден ее поддержать, чтобы она не упала.
- Да, действительно, пойдемте наверх, - сказал Ватсон. - Там как-то удобнее.
Из центрального зала пришлепал босоногий Витек. Он был в широких семейных трусах, разукрашенных легкомысленными цветочками. Злобин озадаченно почесывал коротко стриженный затылок.
- Это… Свет выключать? - спросил он.
Белов сначала кивнул, но потом ему в голову пришла мысль, которую необходимо было проверить.
- Нет, пока не надо. Я сам все сделаю.
Он крепко обнял Лайзу за талию и подвел к лестнице.
- Пойдем. Будь аккуратна, не упади.
Лайза с присущей ей самостоятельностью пробовала отбиваться. Она выглядела так, словно хотела сказать: "Полегче, я уже взрослая девочка и научилась взбираться по винтовой лестнице, даже такой неудобной, как эта". Но Белов не обращал на нее внимания. Он вернул фонарик Ватсону и теперь был озабочен только одним - как бы Лайза не оступилась.
Бережно поддерживая любимую, Белов отвел ее в спальню и уложил на кровать. Затем раздался деликатный стук в дверь, и на пороге появился доктор.
- Я не помешаю?
- Господи, да конечно нет, - Саша подвинулся, уступая место Ватсону.
Они, не отрываясь, глядели на Лайзу, а она так же пристально следила за ними. Было видно, что у каждого на языке вертится множество вопросов, но никто не решался начать первым.
Наконец в лице Лайзы что-то дрогнуло и смягчилось, уголки рта задрожали, в глазах показались слезы. Лайза всхлипнула - совсем по-детски - и плаксивым голосом произнесла:
- Ребята… Что вы так на меня смотрите? Что случилось?
- Она ничего не помнит, - вполголоса, почти не разжимая губ, сказал Белов Ватсону. Тот кивнул и, не сводя глаз с пациентки, расплылся в широкой профессиональной улыбке.
- Лайза… - вкрадчиво начал он. - Ты меня знаешь: Я…
Девушка нахмурилась.
- Вы что, принимаете меня за идиотку? Я прекрасно знаю, кто вы такой. Станислав Маркович Вонсовский. А это, - она ткнула пальцем в Белова, - Саша. Он привез нас сюда, потому что хочет стать губернатором Камчатки. Желание дурацкое, но вы почему-то обращаетесь с ним, как с нормальным человеком…
- Она мыслит вполне здраво, - успел вставить Ватсон,
- А там, внизу, рядом с вами, стоял Витек Злобин. И, если уж хотите знать мое личное мнение, то у человека, который носит такие трусы, мало шансов найти себе достойную подругу. Что? Я не права?
- В магазине других не было, - раздался из-за двери голос Витька. - Я забыл взять с собой белье, пришлось покупать прямо здесь…
- Не подслушивай! - прикрикнул на Злобина Ватсон. - Иди спать!
Из коридора донеслось обиженное бормотание и потом - удаляющееся шлепанье босых ног.
- Я все помню, - продолжала Лайза. - Даже то, что мы живем в бывшем особняке купца Митрофанова… - Она замолчала. Повисла долгая пауза. - Единственное, чего не помню - так это почему я оказалась на первом этаже?!
Лайза отвернулась, зарылась лицом в подушку и тихо заплакала.
Белов вскочил с кровати и намеревался броситься к ней, но Ватсон поймал его за руку и силой усадил на место.
- Ничего, - мягко сказал он. Интонация Станислава Марковича напомнила Белову другого доктора - Якова Наршака. - Реактивное состояние после психической травмы. Это пройдет. Знаете, как говорят? "Утро вечера мудренее". Ей просто надо выспаться. Сейчас я… - Ватсон нагнулся и принялся рыться в своем чемоданчике. Лайза насторожилась. - Сейчас я сделаю ей укольчик…
Лайза вдруг села на кровати и натянула на себя одеяло.
- Нет! - воскликнула она. - Никаких укольчиков!
Ватсон, похоже, не ожидал такого поворота событий. За последнее время он привык иметь дело с нервными барышнями, но все они свято верили в чудодейственную силу транквилизаторов. Здесь же был обратный случай.
Опасаясь, что Лайза начнет нервничать и ей станет только хуже, Ватсон поспешно защелкнул никелированные замочки.
- Хорошо-хорошо… - Он поднял руки и показал, что они пусты. - Не буду. Ни за что не буду. Ты только постарайся уснуть.
Лайза сверлила Ватсона недоверчивым взглядом.
- Ну? - сказала она. - Уходите. Тогда я спокойно усну.
Доктор встал, огляделся и увидел бутыль с питьевой водой. Он налил воды в пластиковый стакан и, поколебавшись немного, снова открыл чемоданчик.
- Я же сказала - ничего не надо, - повторила Лайза.
Ватсон досадливо махнул рукой.
- Да Господь, с тобой, голубушка. Это я не тебе, а себе. - Он достал флакончик с экстрактом валерианы и щедро накапал в стакан. По всей спальне разнесся сладковатый запах, способный свести с ума любого кота.
Станислав Маркович одним залпом опрокинул стаканчик, поморщился, затем вытер и подкрутил усы.
- Ну и ночка! - ни к кому не обращаясь, сказал он. - Один храпит, другой кричит, третья разгуливает во сне… Четвертый носится по всему дому в антигуманных трусах, а я, представьте, всего лишь навсего потерял тапочек! Какой напрашивается вывод? Из вас из всех я - самый нормальный. Вот только надолго ли? Буэнос нучас, бамбини, - непонятно зачем сказал он и вышел в коридор.
Ватсон, как всегда, очень кратко и точно обрисовал сложившуюся ситуацию. Он не учел одного - ночь не закончилась. За те несколько часов, что остались до рассвета, произошло еще кое-что.
Белов терпеливо ждал, когда Лайза уснет. Свечение, виденное им в комнате, и непонятный узор на стене, пробивающийся сквозь штукатурку, никак не давали покоя.
Лайза ворочалась с боку на бок и все время что-то шептала. Саше показалось, что он услышал слово "призрак". Белов переспросил:
- Что?
Но Лайза вдруг затихла, вытянулась и через несколько секунд глубоко засопела. Белов выждал еще десять минут и потом тихо позвал:
- Лайза!
Девушка не откликалась и даже не пошевелилась. Она спала, и только тело под покрывалом легко колыхалось в такт дыханию.
Белов осторожно встал с кровати. Рядом с бутылью, откуда Ватсон наливал воду, лежал фонарик. Саша прихватил его, вышел из комнаты и стал осторожно спускаться на первый этаж.
Он прошел в центральный зал, поворотом рубильника выключил свет во всей анфиладе и зажег фонарик.
В эту минуту Белов постарался забыть, кто он такой, и поставить себя на место купца Митрофанова. Может, так он сумеет разгадать загадку таинственной анфилады, где все двери имеют только один засов - с внутренней стороны?
Александр вышел из центрального зала и закрыл за собой тяжелую дверь. Дальше он двигался в сторону угловой комнаты, где находилась винтовая лестница. Оказавшись там, Белов некоторое время смотрел на длинную череду помещений, уходящую словно в бесконечность. Луч фонарика не доставал до дальней стены той комнаты, где анфилада поворачивала еще раз. Уменьшенные перспективой дверные проемы накладывались друг на друга, рождая ощущение, что он смотрит в бездонную дыру.
Белов почувствовал, как между лопатками побежали мурашки. Он подумал, что было бы правильнее исследовать особняк не в одиночку, а, скажем, с Ватсоном. Недаром же он утверждал, что самый нормальный из всех них?
Непонятный страх, природу которого Александр так и не мог объяснить, закрался в сердце.
"Да ладно! Чего я медлю? Неужели боюсь привидений?" - бодрился Белов, но в глубине души он не исключал такую возможность.
Первым, кто сказал про призрака, был Федор. Лайза только посмеялась над Лукиным, а через несколько часов произошло нечто, испугавшее ее настолько, что у девушки случился нервный срыв, и память сама вытеснила страшное воспоминание.
Получается, что призрака видели уже двое? Могло ли это быть простым совпадением?
"Конечно, нет, - решил Белов. - Это вовсе не совпадение. Наоборот, россказни Федора отложились у Лайзы в подсознании.
Она устала, измоталась, плюс еще эта сцена в аэропорту, потом и сам Лукин, побитый и возбужденный. Вот Лайза и убедила себя в том, что видела призрака. Все просто…"
Конечно, вроде бы все сходилось. Но Белов поймал себя на мысли, что скорее не Лайза убедила себя в реальности призрака, а он сам старается убедить себя в его отсутствии.
Ведь он явственно слышал вой, о котором упоминал Лукин. Вой и еще… Эти светящиеся линии на стене. Неужели они ему померещились?
"Да нет же. Они действительно были и складывались в какой-то рисунок. Но в какой?".
Дальше медлить было нельзя. Белов вдруг осознал, что если он не выяснит это прямо сейчас, то потом уже не решится никогда.
Он выключил фонарик. Анфилада погрузилась во тьму. Перед глазами еще несколько секунд бегали разноцветные огоньки, но потом они исчезли, и Белов на ощупь медленно пошел вперед.
"Alone in the dark". "Один в темноте" - так называлась знаменитая "страшилка", одна из любимых компьютерных игр Ивана. Саша никогда не мог понять, что может быть интересного, а уж тем более - страшного, в обыкновенной темноте?
Темнота всегда была для него чем-то сродни пустоте. Но сейчас он чувствовал совершенно другое. Этот густой мрак, заполнявший первый этаж митрофановского особняка, таил в себе нечто зловещее.
VII
- Ах! - Ольга тихонько вскрикнула и открыла глаза.
На стуле рядом с кроватью сидел Шмидт и читал толстую книгу в красном переплете. Увидев, что Ольга проснулась, он улыбнулся и захлопнул книгу.
- Доброе утро! - сказал он, взглянул на часы и поправился. - Точнее, день. Ну, если еще точнее - вечер. Сейчас шесть часов.
Ольга смотрела на него так, словно никак не могла взять в толк, что он тут делает.
Но Шмидта это не смутило. Слова доктора Наршака произвели на него сильное впечатление. "Недостаток внимания и тепла, - на все лады повторял про себя Шмидт. - Кажется, я старею - становлюсь излишне сентиментальным". Самоирония была лишь маскировкой - на самом деле Шмидт был твердо уверен, что все делает правильно. Он, как и Белов, не хотел повторять прежние ошибки.
Шмидт достал из кармана большой клетчатый платок и вытер испарину, выступившую на лбу Ольги. Получилось не очень ловко, зато искренне.
- Хочешь воды? - участливо спросил он.
Ольга спала беспокойно, металась и что-то говорила, но Шмидт не мог разобрать, что именно. На ее губах запеклись белесые корки, волосы спутались, но были и положительные признаки, на которые указал доктор Наршак: дыхание постепенно очищалось от алкогольных паров, а на щеках появился румянец.
"Значит, все будет хорошо, - загадал Шмидт. - Она выкарабкается, и я ей помогу".
- Воды? - Ольга нахмурилась. Она словно силилась что-то вспомнить и не могла. - Да, пожалуй.
Шмидт наполнил пластиковый стаканчик.
- На, - сказал он. - Пей понемножку, не торопись.
Два дня назад они привезли Ольгу сюда. Затем Белов улетел, а Шмидт помчался на поиски картины, переворачивая один художественный салон за другим. За три часа он умудрился поднять на ноги всю Москву. Среди столичных живописцев мгновенно разлетелась весть о том, что какой-то полоумный "новый русский" ищет репродукцию "Похищения Европы". Шмидт везде оставлял номер своего мобильного, и вскоре ему стали поступать разнообразные звонки.
Копию "Девочки с персиками" предлагали пять или шесть раз, "Петра I" - трижды; один и тот же живописец, икая и с трудом подбирая слова, пытался всучить ему рисунок, изображающий Анну Павлову в балете "Сильфида"; наконец, с интервалом менее чем в минуту, Шмидту предложили "Бабу с лошадью" и "Одиссея и Навзикаю", однако "Похищения Европы" нигде не было.
Дмитрий уже всерьез подумывал о том, чтобы ограбить Третьяковку, и прикидывал, как бы половчее это сделать, но вдруг раздался еще один звонок, и писклявая старушка сообщила, что у нее имеется копия "Похищения Европы", сделанная "покойным папа" примерно тогда же, что и оригинал.
- Беру! - проревел в трубку Шмидт и попросил назвать адрес.
- Но вы должны учитывать, мон шер, - не смутившись, продолжала старушка, - что произведения искусства нынче в большой цене. Особенно, произведения дореволюционного искусства.
- Сколько? - спросил Шмидт.
- Три тысячи серебряных долларов, и ни сантимом меньше, - загадочно ответила старушка.
Дмитрий не стал торговаться. Он посулил еще и большой шоколадный торт в придачу, а также букет алых роз, за что был назван "душкой" и "блестящим кавалергардом".