Пока ты моя - Саманта Хайес 2 стр.


- Думаю, лет тридцать или что-то вроде этого. Если честно, даже не спросила.

- Очень разумно. С тем же успехом ей может быть двенадцать.

- Дай мне хоть одну чертову возможность, Джеймс. Я собираюсь пропустить ее через пресс, схватить за шкирку, вывернуть наизнанку, а потом снова прокатать под прессом. К тому моменту, как я закончу, буду знать о ней больше, чем она сама о себе знает.

- Я просто не понимаю, зачем тебе вообще возвращаться на работу. Словно мы так нуждаемся в деньгах!

Эта идея от души меня смешит. Заставляет прямо-таки хохотать до колик в животе.

- О, Джеймс. - Я поворачиваюсь на бок и прижимаюсь к нему. Подтянувшись повыше, целую его в шею. - Ты ведь с самого начала знал, что к чему. Мы хотели ребенка, но я, помимо прочего, люблю свою работу. Неужели я слишком эгоистична, чтобы желать сразу все?

Я опять целую Джеймса, и на сей раз он поворачивает голову и отвечает на мою ласку, но любые проявления нежности для нас так сложны… Муж прекрасно знает, что к чему. Сейчас я должна твердо придерживаться предписаний врача.

- В любом случае все в отделе полетит в тартарары, если я совсем брошу работу. У нас и так уже не хватает сотрудников.

- Я думал, в твое отсутствие всем заправляет Тина, разве не так?

Я качаю головой, чувствуя, как постепенно накатывает нервное напряжение.

- Коллеги и так распределили между собой моих подопечных на время декретного отпуска, но когда с малышкой и мальчиками все устроится, я хочу вернуться. Во всяком случае, если я доработаю непосредственно до родов, смогу провести больше времени дома с дочкой потом, когда она появится на свет.

Чувствуя мое беспокойство, Джеймс обнимает ладонью мою щеку и звонко чмокает меня в губы. Поцелуй получается страстным и предельно четко гласящим: "Я больше не буду упоминать об этом, и, что еще более важно, я не стану давить на тебя по поводу секса".

- Как бы то ни было, Зои Харпер, эта исключительная няня, заглянет на чашечку кофе завтра утром в одиннадцать, - усмехаюсь я.

- Замечательно, - отзывается Джеймс, переключая на канал "Скай ньюс".

Муж принимается внимать всей этой чепухе о фондовой бирже и стонет о пенсии и инвестициях. Я же просто не могу заглядывать так далеко вперед - представлять, как стану старой и выйду на пенсию, как мне придется выносить за Джеймсом фамильный ночной горшок. Я вижу будущее лишь до окончания этой беременности, до того момента, когда появится на свет мой ребенок и мы превратимся в полноценную семью. Когда я стану наконец настоящей матерью.

2

Я опаздываю. Ледяной воздух жалит кожу, и я чувствую, как хмурое выражение застывает на моем лице. Я не могу позволить себе опоздать. Мне просто позарез нужна эта работа, и о том, чтобы упустить ее, не может быть и речи. Боже, ни одна живая душа не догадывается, как отчаянно требуется мне это место у Джеймса и Клаудии Морган-Браун! Скорее бы добраться до них - этого семейства с двойной фамилией, живущего в большом доме в Эджбастоне. Быстрее кручу педали. Когда приеду, наверняка буду взмокшей, красной и взъерошенной. И кто это решил, что добираться на велосипеде - хорошая идея? Интересно, впечатлит ли их такой способ передвижения и рассказ о моей любви к свежему воздуху, склонности к экологически чистому транспорту и расположенности к физической нагрузке, которые я, несомненно, передам их отпрыскам? Или, возможно, это лишь заставит их считать меня идиоткой, прибывшей на собеседование на велосипеде.

- Сент-Хильда-Роуд, - неустанно твержу я, искоса поглядывая на дорожные знаки. Отрываю от руля руку, чтобы показать, что собираюсь повернуть направо, и тут же начинаю вихлять. Какая-то машина оглушительно сигналит, когда я пытаюсь восстановить равновесие прямо посреди дороги. - Простите! - пронзительно кричу я, хотя этот район - явно не из тех, где принято вот так вопить. Он сильно отличается от моего места жительства… моего последнего места жительства.

Я съезжаю на обочину и достаю из кармана клочок бумаги. Проверяю адрес и снова пускаюсь в путь. Энергично жму на педали, проезжаю еще две дорожки и сворачиваю налево, на их улицу. Дома и прежде были большими, но здесь, вниз по Сент-Хильда-Роуд, они прямо-таки огромные. Величественные здания в георгианском стиле высятся на земельных участках по каждой из сторон усаженной деревьями улицы. Резиденции для истинных джентльменов, как сказали бы агенты по недвижимости.

Дом Джеймса и Клаудии похож на все остальные - особняк в историческом стиле, до половины густо увитый диким виноградом. Садовник из меня плохой, но я знаю это растение по дому моего детства, который, кстати говоря, раз в двадцать меньше этого особняка. Среди вьющихся зарослей еще проглядывает несколько зацепившихся за голые ветви багряных листьев, хотя на дворе середина ноября. Я вкатываю велосипед через огромные открытые кованые железные ворота. Гравий хрустит под ногами. Никогда еще я не ощущала себя такой привлекающей внимание.

Семья Морган-Браун живет в симметричном доме, возведенном из красного кирпича. Входная дверь, окруженная каменным портиком, выкрашена в глянцевый зеленый цвет. С каждой стороны впечатляющего входа в дом располагаются большие витражные окна. Я не знаю, как поступить с моим велосипедом. Может быть, мне следует просто положить его на гравий у основания ступеней крыльца? Но это сделает ромбовидные клумбы с розами и аккуратные прямоугольники газонов на внушительном пространстве стоянки похожими на склад металлолома. Осматриваюсь. Неподалеку от главных ворот стоит дерево. Быстро возвращаюсь на улицу. Корни дерева выпирают из земли и раскалывают асфальт подобно мини-землетрясению, а ствол слишком большой, чтобы обхватить его моей цепью с замком. Прохожу чуть вперед по тротуару, катя велосипед, и замечаю сбоку от дома еще одну, поменьше, подъездную дорогу, которая ведет к гаражу на три машины. Я снова нерешительно вхожу на чужую частную территорию, чувствуя себя так, будто множество глаз следят за мной из окон, наблюдая за этими глупыми, неумелыми метаниями.

Я по-прежнему не знаю, куда деть велосипед. Он выглядит слишком блестящим и новым для того, кто якобы ездит на нем повсюду. Решаю, что остается лишь прислонить велосипед к стене гаража, вне поля зрения прохожих и обитателей дома. Кладу своего "железного коня" осторожно, чтобы не поцарапать массивный четырехколесный велосипед или БМВ, которые стоят бок о бок.

Я делаю глубокий вдох и пробегаю пальцами по волосам, придавая им некое подобие прически. Вытираю рукавом пот с лица. Потом подхожу к парадной двери и три раза стучу дверным молотком, представляющим собой громадную перевернутую вниз головой медную рыбу. Вижу перед собой ее широко разинутый рот.

Долго ждать не приходится. Маленький бледный ребенок открывает дверь и при этом тянет ее на себя так, словно для этого требуется вся его сила. Ростом мальчуган доходит мне до бедра, у него белая, почти прозрачная кожа и взлохмаченные светлые волосы мышиного оттенка. Один из моих подопечных, как я понимаю. Они, кажется, близнецы.

- Что? - грубо бросает мальчик.

- Привет. - Опускаюсь на корточки, как обычно делают все няни, и улыбаюсь. - Меня зовут Зои, и я пришла к твоей мамочке. Она здесь?

- Моя мамочка на небесах, - говорит он, пытаясь закрыть дверь. Мне следовало захватить с собой конфеты или что-то в этом роде.

И, не успеваю я решить, каким образом поступить, - оттолкнуть его, рискуя затеять потасовку с ребенком, или вернуться к медной рыбе и опять постучать, - как над нами нависает красивая женщина. У нее огромный живот, который выпирает из-под эластичного черного топа. Я просто не могу отвести от него взгляд.

- Вы, должно быть, Зои, - говорит она. Голос у женщины такой же приятный, как и она сама. Этот голос встряхивает, возвращая к реальности. Хозяйка дома одаривает меня улыбкой, и от внешних уголков ее глаз начинают разбегаться морщинки, а на щеках образуются ямочки. Она кажется самой дружелюбной женщиной на свете.

Я поднимаюсь и протягиваю руку:

- Да, а вы, судя по всему, миссис Морган-Браун.

- О, зовите меня Клаудией, пожалуйста. Входите, - широко улыбается она.

Клаудия отходит в сторону, и я захожу в дом. Здесь пахнет цветами - на столике в прихожей красуется ваза с лилиями, - но главным образом в воздухе витает "аромат" сожженного тоста.

- Пойдемте, нам будет удобнее на кухне. Выпьем по чашечке кофе, - зовет меня Клаудия с приятной улыбкой и неимоверных размеров животом.

Пока мы идем по черно-белому, будто шахматная доска, кафельному полу, ребенок, который открыл дверь, носится между нами. За пояс его брюк заткнут игрушечный пистолет. Мы заходим на кухню. Она просто огромная.

- Дорогой, Зои здесь.

Мужчина поднимает глаза от "Таймс". Весьма привлекательный, как и, полагаю, все члены этой семьи.

- Добрый день, - говорю я как можно более приветливо.

Мы немного мнемся, как это обычно бывает при знакомстве.

- Привет, я - Джеймс. Рад познакомиться. - Он на мгновение приподнимается и протягивает мне руку.

Клаудия подает мне кофе, который волшебным образом появляется из начищенной до блеска машины. Аппарат выглядит таким навороченным, что и подойти-то страшно, а ведь мне, безусловно, придется пользоваться этой машиной, если я получу работу. Делаю глоток и оглядываюсь, пытаясь не таращить в удивлении глаза. Кухня впечатляет. Там, где я живу… где почти не живу… кухня размером с чулан. И нет никакой комнаты для посудомоечной машины или каких-либо затейливых электроприборов, но потом я напоминаю себе, что нас всего двое, и на то, чтобы сполоснуть пару тарелок и кастрюлю, времени вообще не требуется.

И все же от великолепия этой кухни у меня перехватывает дыхание. За глубокой двойной керамической мойкой находятся высокие, прямо-таки огромные окна в георгианском стиле, из которых открывается вид на расположенный внизу сад, просто громадный для города. Три стены комнаты занимают кремового цвета полки, а в старом выступе в кладке, предназначенном для дымохода, стоит красная плита "Ага" размером с автомобиль. Деревянные столешницы того же медового оттенка, что и старые деревянные полы, придают помещению налет деревенского стиля. В этом углу комнаты, около соснового стола, располагается старый продавленный диван, заваленный подушками, довольно неряшливого вида, весь в складках. На нем разбросаны детали "Лего".

Джеймс сворачивает газету и отодвигается. Я сажусь рядом с ним. От него пахнет мылом. Места для Клаудии не остается, и она подтягивает стул от стола.

- Мне лучше взгромоздиться на стул, - объясняет Клаудия. - А то потом меня придется вытаскивать из этого старья подъемным краном.

На мгновение повисает тишина.

Вдруг у наших ног начинают носиться туда-сюда два маленьких мальчика. Они похожи как две капли воды. Братья громко ссорятся из-за пластмассовой игрушки.

- Оскар, - утомленно говорит Джеймс, - отдай ее.

Я не уверена, что Оскар должен уступать. Он взял игрушку первым.

- Итак, - начинаю я, когда гвалт стихает, - вы наверняка хотите узнать подробнее об опыте моей работы.

Я основательно подготовилась к собеседованию, выучила все так, чтобы от зубов отскакивало. Вплоть до цвета глаз моего последнего работодателя и объема двигателя его автомобиля. Зеленовато-коричневый и два с половиной литра. Я готова к чему угодно.

- В скольких семьях вы работали? - спрашивает Клаудия.

- В общей сложности в четырех, - легко отвечаю я. - Самый короткий срок работы составлял три года. Я оставила это место только потому, что семья переехала жить в Техас. Я могла бы поехать с ними, но предпочла остаться в Англии.

Что ж, все идет хорошо. Похоже, мне удалось произвести впечатление на Клаудию.

- Почему вы оставили последнее место работы? - неожиданно бросает Джеймс. Он впервые выказывает хоть толику интереса к нашему разговору. Видимо, доверяет принятие решения жене, так что вряд ли выгонит взашей няню, если выяснится, что та попала в их дом прямиком из преисподней.

- Ах! - отвечаю я с самоуверенной улыбкой. - Когда дети вырастают, нянь обычно увольняют.

Клаудия смеется, но Джеймс остается серьезным.

Этим утром я оделась особенно тщательно: практичные сужающиеся книзу брюки для езды на велосипеде, почти цвета ржавчины, и закрытая серая футболка, поверх которой я натянула симпатичный бледно-желтый кардиган. У меня короткие и немного спутанные волосы - прическа модная, но не чрезмерно. Никаких колец. Только мое серебряное ожерелье с подвеской в форме сердца. Это особенный подарок. Я выгляжу привлекательно. Этакая симпатичная няня легкого поведения.

- Я пять лет была няней у Кингсли. Когда я поступила на работу, Бет и Тилли было десять и восемь соответственно. В тринадцать лет младшего ребенка отправили в школу-пансион, и мои услуги семье больше не требовались. Миссис Кингсли - Мэгги - уверяла, что ради такой няни, как я, готова родить еще одного ребенка.

Я специально вставляю в предложение ее имя, потому что Клаудии явно по душе подобное положение вещей. Близкие отношения, когда обращаются друг к другу по имени.

"То, как мягко ее руки лежат на раздутом животе… это убивает меня", - думаю я.

- Так сколько вы были без работы? - напрямик, довольно резко спрашивает Джеймс.

- Я не считаю себя в полной мере безработной. Я покинула дом Кингсли летом. Они пригласили меня в свой дом на юге Франции в качестве прощального подарка, а потом я прошла короткий, но интенсивный курс в Италии, в центре Монтессори.

Жду реакции на это сообщение.

- О, Джеймс! Я всегда говорила, что нам стоит записать мальчиков в школу, работающую по методике Монтессори.

- Это был удивительный опыт, - продолжаю я. - Прямо горю желанием применить на практике полученные знания.

Мысленно делаю себе памятку о том, что нужно перечитать информацию о системе воспитания Монтессори.

- Это помогает с четырехлетними злоумышленниками? - ухмыляется Джеймс.

Я не могу удержаться от короткого смешка.

- Несомненно. - И тут, как по заказу, на меня высыпается содержимое целой пачки восковых мелков. Я пытаюсь подавить реакцию вздрогнуть от неожиданности. - Эй… ты хочешь раскрасить меня?

Близнец, встретивший меня у входной двери - я понимаю, что это он, только по его зеленой рубашке, - шипит на меня сквозь зубы. Он хватает с пола пару мелков и, прицелившись, швыряет ими в меня.

- А ну-ка, прекрати, Ноа, - говорит его отец, но мальчик и ухом не ведет.

- Не принесешь ли мне какую-нибудь бумагу? - прошу я, не обращая внимания на то, как саднит щеку.

- Мне очень жаль, - оправдывается Клаудия. - Я бы сказала, что они - дерзкие, но, по сути, не такие уж и злоумышленники. Только Ноа время от времени ведет себя буйно.

- Осложнения при родах, - тихо добавляет Джеймс, пока мальчики ссорятся, выясняя, кому из них сходить за блокнотом.

Я перевожу взгляд на Клаудию и жду ее объяснений. Как бы то ни было, я и так уже все знаю.

- Это осложнения не при моих родах, - объясняет она, с нежностью поглаживая ладонью живот. Потом, уже шепотом, добавляет: - Близнецы - не мои. То есть они, конечно, мои, но я - не их биологическая мать. Это просто к вашему сведению.

- О… Все в порядке. Поняла.

- Моя первая жена умерла от рака, когда мальчикам было два месяца от роду. Болезнь появилась ниоткуда и отняла у нее жизнь, - замечая тотчас же появившееся на моем лице огорчение, Джеймс машет руками. - Нет, ну все действительно в полном порядке.

Я тут же меняю выражение эмоций - немного поджатые в сочувствии губы и почтительный быстрый взгляд из-под бровей. Это все, что требуется.

- Эй, а ты - молодец, - хвалю я, когда Ноа мчится ко мне, размахивая блокнотом. - Ну а теперь почему бы тебе не поторопиться, чтобы мы посмотрели, кто сможет собрать с пола больше мелков? А потом устроим конкурс, оценим, кто лучше нарисует мой портрет. Хорошо?

- Холосо! - кричит Оскар. Он уже подпрыгивает от волнения. Его щеки розовеют.

Ноа останавливается и с секунду пристально смотрит на меня - должна признаться, это сильно нервирует, - а потом спокойно вырывает лист из блокнота.

- Это тебе, Оскар, - и отдает листок брату.

- Умничка! - одобряю я. - Ну а теперь - марш рисовать, и приходите вдвоем, только когда закончите!

Близнецы сбрасывают с ног свои дурацкие тапочки - с изображениями героев мультфильмов или кого-то в этом роде - и затихают за столом с мелками. Оскар просит у брата синий цвет. Ноа дает ему нужный мелок.

- Я впечатлен, - скрепя сердце признает Джеймс.

- Полнейшее отвлечение внимания, сдобренное малой толикой здоровой братской конкуренции.

- Мы ищем кого-то, кто мог бы жить здесь с понедельника по пятницу, Зои. У вас не возникло бы с этим трудностей? - Щеки Клаудии приобретают коралловый оттенок, заставляя меня представлять, как я прикасаюсь к ним, этим маленьким пятнам румян, большим пальцем. Все понятно: прилив жара, свойственный беременности.

- С этим не возникло бы вообще никаких трудностей. - Я думаю о квартире, в которой живу, и обо всем, что там находится. Потом размышляю о том, что смогу поселиться здесь. Мое сердце трепещет, и я делаю глубокий вдох. - Прекрасно понимаю, почему вам требуется кто-то под рукой на всю рабочую неделю, без перерыва.

Если честно, график этой работы просто идеален.

- Но вы можете уходить домой на уик-энды, - предлагает Клаудия.

Я тут же падаю духом, хотя и не показываю своего разочарования. Я должна подстроиться подо все, чего они от меня хотят.

- Я могу исчезать в пятницу вечером и волшебным образом появляться вновь в понедельник утром. Но могу оставаться и на уик-энды, если буду вам нужна. - Этот ответ, надеюсь, удовлетворит их на данном этапе. На самом деле этот номер не пройдет. Я не могу полагаться на судьбу.

- Смотри! - кричит Ноа и машет клочком бумаги в мою сторону.

- Ох, держи это в тайне до тех пор, пока не закончишь, - говорю я мальчику и обращаюсь к его родителям: - Поступая на работу, я предпочитаю становиться частью семьи, но сохранять при этом дистанцию - вы наверняка понимаете, о чем я говорю. Я - здесь, если нужна вам, и исчезаю, если надобности во мне нет.

Клаудия кивает в знак одобрения.

- Большую часть времени я нахожусь в море, - сообщает мне Джеймс, хотя ему и не нужно этого делать. - Я - военно-морской офицер. Подводник. Главным образом вы будете иметь дело с Клаудией.

"Главным образом вы будете иметь дело с…". Он говорит так, словно мысленно уже принял меня на работу.

- Вы хотите осмотреть дом? Увидеть, где будете жить? - Клаудия поднимается, уперев руки в поясницу типичным для беременных жестом.

- Конечно.

Мы начинаем с осмотра нижнего этажа, и Клаудия принимается водить меня из комнаты в комнату. Все они внушительных размеров, и по виду некоторых не скажешь, что сюда когда-либо заходят.

- А в этой комнате мы бываем не слишком часто, - говорит Клаудия, когда мы заходим в столовую, эхом повторяя мою мысль. - Только на Рождество и по каким-то особым случаям. Когда друзья заглядывают на ужин, мы предпочитаем принимать их на кухне.

Назад Дальше