- Я был абсолютно уверен, что "Остин" подожгла леди Фолей, а она, безусловно, не стала бы этого делать ни для кого, кроме самой себя, своего сына и, возможно, но не обязательно, полковника Мэддена. А выходило, что никто из этой троицы как бы не причастен к преступлению. Но история, рассказанная молодым Фолеем, меня не убедила. Его алиби на время убийства Теда Картрайта не было подтверждено, хотя, вообще говоря, и не опровергнуто. У него было много долгов. И мне показалось вполне допустимым, что он угнал тогда свой "Остин", спустил под откос и попытался сжечь его ради спасения собственной шкуры, а вовсе не из-за каких-то более высоких побуждений…
Внешне выглядело, что дело началось из-за имеющихся между сыном и матерью разногласий, они шумно поссорились, но ведь вопрос о лошадях стоял уже несколько лет. И как-то не верилось, что такой эгоист, как Лайонел, вдруг проявит качества самоотверженного героя, а раз так, то ему самому надо было уничтожить этот автомобиль!
- Значит, вот уже когда вы знали правду? - протянул Хупер.
- Ну нет, не точно, но я стал приглядываться к нему… Я знал ровно столько, сколько и вы, о роли Джорджа Энзелла, и не мог ничего предпринять, пока не буду располагать большим количеством фактов. Самым же страшным для меня был момент, когда я узнал, что исчезла Мейбл Три.
- Можете не говорить! Я тогда вообще думал, что сойду с ума.
- Знаете, что я вам скажу об этой работе? - неожиданно заговорил Снелл. - У нас не было достаточно времени, чтобы как следует подумать. Вот что нужно всем полицейским - время на обдумывание. Если бы в нашем распоряжении была неделя, на худой конец дня три-четыре, все выглядело бы иначе. А вместо этого у нас не было и двадцати четырех часов! Кто может быть полицейским?
- Человек, который не может быть никем другим, - убежденно ответил Хупер.
После этого он зевнул так, что у Роджера появилось вполне обоснованное опасение за его челюсть.
- Пожалуй, пора отправиться на боковую. Мы все утрясли и уладили, насколько, конечно, это было возможно, и сейчас нам больше делать нечего. Могу поспорить, что леди Фолей вряд ли сомкнет глаза сегодня ночью. Да и Кэт Рассел тоже. Полагаете, она действительно так невинна, как представляется? Послушать ее, настоящий ягненок, а по повадкам скорее на волка смахивает… Может быть, было бы правильнее задержать ее?
- Если вас беспокоит то, как бы она от отчаяния не покончила с собой, то это исключается, - убежденно ответил Роджер. - Ну, а в отношении ее осведомленности, нам не за что ухватиться. Поэтому со спокойной душой передавайте этот вопрос всяким законникам, пусть они поломают свои умные головы. Авось, что-то надумают… Представляю, насколько эта история неприятна чете Гейлов. Искренне им сочувствую. Знаете, мне нравится Джон Гейл…
- Лично мне кажется, что после того, как подробности этой страшной истории попадут в газеты, дела у Гейла сразу поправятся, - сказал Хупер. - Как только выяснится, что Фред Три занимался сбором и передачей секретной информации о беговых лошадях перед состязаниями, действуя через полковника Мэддена, владельцы лошадей поймут, что утечки больше не будет. Джон Гейл - прекрасный тренер, в этом-то никто никогда не сомневался, разве что излишне мягок в отношении своего обслуживающего персонала. Если бы он уволил Дуба год назад, может быть, ничего бы подобного и не случилось.
- Не уверен, - покачал головой Роджер, - дело ведь было не в одном Дубе.
- Но, как говорится, нет худа без добра, - добрым голосом заговорил Хупер. - Когда все кончится и переживания забудутся, одна пара людей заживет счастливо. Уверен, что Мейбл Три не слишком долго будет носить вдовий чепец, а что касается Джорджа Энзелла, тот больше не станет обращать внимание на воркотню отца и испрашивать его одобрения. Приятно думать, что не только мы одни выиграли… - Он снова зевнул во весь рот. - О'кей, давайте-ка немного поспим. Я могу подбросить вас по дороге домой в вашу хижину.
- Скажите, тот полицейский, который мне подсказал воспользоваться дорогой напрямик, все еще на посту?
- Должен быть.
- Давайте отыщем его. Я хочу ему сказать, что это был для него счастливый день.
- Нет ничего удивительного, он чертовски опытный постовой! - сказал Хупер. - Мне везет на хороших работников. О'кей, для такого дела не жалко и круг сделать!
Роджер вернулся в Ярд на следующий день, а к вечеру был уже дома. Двое его сыновей, старший Мартин, которого никто не звал иначе, как Проныра, и младший Ричард, изредка называемый Рыбкой, разложили по всей кухне газеты с описанием "Дела Фолеев" и выискивали все то, что относится непосредственно к нему, Роджеру.
Первым заговорил Ричард:
- Пап, получил ли ты какие-нибудь неофициальные сведения?
- Не будь болваном, - авторитетно заявил Проныра. - У него для этого просто не было времени, не говоря уже о том, что когда речь идет о лошадях, лучше не прислушиваться к подобным неофициальным сведениям. Верно я говорю?
- Мне думается, у меня к лошадям такое же предвзятое чувство, как у леди Фолей, - вступила в разговор Джанет Вест, не отходя от газовой плиты. - Если вы, ребята, хотите сегодня получить что-то вкусное на ужин, тогда отнесите все газеты в другую комнату, уберите все со стола и постелите скатерть.
- Я умираю от голода, - заявил Роджер.
- Так да или нет? - не мог угомониться Ричард.
- Что "да"?
- Получил ли ты частным образом какие-нибудь сведения, касающиеся бегов?
Роджер усмехнулся:
- Я вижу, Рыбка, ты неисправим. Нет, я никаких сведений не получал, но тем не менее, несмотря на то, что ваша мать не любит такие вещи, я разрешу вам поставить каждому по шиллингу на Шустринга, когда предоставится такая возможность.
- Шустринг? Это кто такой?
- Кличка беговой лошади, - насмешливо пояснил Проныра. - Если ты даже этого не знаешь, зачем тебе думать о пари.
- Я просто поставлю на какую-нибудь лошадь, которая обязательно выиграет. Папа, как она называется, Шустрингом?
Через четыре месяца, когда закончился суд над Лайонелом Фолеем и его повесили, а двух его сообщников приговорили к пожизненному заключению, когда Хупер сообщил Роджеру, что дела у Гейлов пошли лучше, когда Кэтлин Рассел ушла со своего места в Лондоне и отправилась в Австралию, Роджер увидел, как его младший сын изучает последнюю страницу газеты с несвойственной ему усидчивостью.
Это было субботнее утро.
Роджер ничего не сказал, только смотрел на мальчика, который с ожесточением дергал себя за оттопыренное ухо. Тот поднял голову:
- Пап?
- Да?
- Шустринг сегодня участвует в бегах.
- Правда?
Роджер удивился:
- Вот уж не знал. Какие ставки?
- Можно получить десять к одному, - не слишком уверенно ответил Ричард. - В нашем классе есть один мальчик, его отец много играет на скачках. Так от него я получил кое-какие сведения. Ты не против, если я поставлю на Шустринга полкроны? Мне очень хочется выиграть. Ты тогда говорил по шиллингу?
- А у тебя есть полкроны?
- Да, папа.
- Тогда поступай с ними так, как находишь нужным, - ответил Роджер и посмотрел на Проныру, очень высокого и широкоплечего для своих четырнадцати лет. Он вернулся из сада, глаза у него были озорные, руки грязные: он приводил в порядок свой велосипед.
- Послушай, пап!
- Да?
- Ты знаешь, что сегодня бежит этот Шустринг?
- Я знаю, что у вас обоих будут крупные неприятности, если вы займетесь профессионально конными бегами, - ответил Роджер. - Ричард мне только что говорил о том же.
- Ты не против, если я поставлю на него два шиллинга? Причем двойное пари, то есть за победу и на второе или третье место?
- Это тебе обойдется в 4 шиллинга..
- Только если Шустринг не займет призового места.
- Валяй! Кто твой букмекер?
- Есть один парень в школе, - ответил с плутоватым видом Проныра, поглядывая в сторону брата; было очевидно, что они договорились между собой получить разрешение отца и таким образом "обойтись" без разговоров с матерью, которая находилась наверху.
Роджер в этот день должен был задержаться на работе.
Когда он вошел в свой кабинет в начале одиннадцатого, там его ждал Перси Снелл.
- Все знаю. Сегодня бежит Шустринг, - сказал Роджер.
- В первый же перерыв, - объяснил Перси Снелл, - я позвонил Хуперу, тот разговаривал с Гейлом, который уверяет, что Шустринг не может не выиграть. Десять к одному. Смешно, если леди Фолей получит кубок Победителя, правда? Я был уверен, что она продаст эту лошадь, но, оказывается, она передумала, оставила Шустринга у Гейла…
- Поставь-ка на меня фунт, двойное пари, ладно?
- Чтоб мне провалиться! Да вы сорвете банк. Хорошо, будет сделано. Но на вашем месте я поставил бы пять.
- Дорогой мой, я не могу позволить себе роскошь потерять десять фунтов.
- Чем черт не шутит. Рискните, суперинтендант. Я ничего не скажу Джанет.
- Ладно, уговорил… Поскольку с прошлогодних бегов на дерби я не ставил на лошадей, я действительно рискну поставить на Шустринга пять фунтов!
Вечером они все сидели перед телевизором. В комнате были задернуты шторы на окнах уже с трех часов дня. Мальчики, которых, обычно, было не выгнать из сада, где они бегали с мячом или играли в крокет, на этот раз не отходили от экрана.
Передавали ход конских бегов из Ньюбери. Роджер услышал за спиной шаги и обернулся: в дверях стояла Джанет.
Комментатор продолжал говорить ровным голосом, пока неожиданно не выкрикнул:
- Забег начался.
- Пап, забег начался! - повторил Ричард.
- А где Шустринг? Его жокей должен быть в цветах Фолеев… Когда же у нас будет цветной телевизор? - заговорил Проныра.
- Тише! - прикрикнула Джанет.
Роджер удивленно посмотрел на нее:
- Давно ли ты, матушка, стала интересоваться бегами?
- Он идет четвертым, - напряженным голосом объявил Проныра.
- Ничего, лошади часто с четвертого места переходят на первое, так мне сказал этот мальчик из школы.
- Он уже третий!
- Великий боже, - подумал Роджер, - похоже, что он займет призовое место. Вот он обходит еще одну лошадь. Да, он уже идет вторым.
- Живее, Шустринг! Молодец, поднажми! - закричала Джанет, хлопая в ладоши. - Умница, хорошо, хорошо!
- Шустри-и-нг! - вопили Ричард и Проныра.
- Дорогой, он пришел первым, он победил… Я видела, он первым миновал столб! - волновалась Джанет.
Глаза у нее сияли, она чуть ли не плясала от радости.
- Я тебе ничего не сказала, но я поставила 10 шиллингов на то, что он выиграет. Молочник оформил за меня пари. Выходит, что я выиграла пять фунтов?
- Ты маленькая лицемерка! - погрозил ей пальцем Роджер и тут же сжал ее пальцы.
Мальчишки тузили друг друга от избытка чувств, комментатор рассказывал, какая потрясающая победа одержана Шустрингом, явным аутсайдером.
Потом картина изменилась.
Роджер увидел леди Фолей, которая ласкала и гладила красивую голову Шустринга, пока с него снимали седло.
- Это странный вид смелости, - сказал Роджер несколько позднее Джанет, - но это, несомненно, смелость. Хотел бы я знать, о чем она думала в тот момент?