Что говорить Равилю на суде, когда злопамятный Мирза будет сидеть в пяти метрах и поедать глазами? Можно сыграть в молчанку, но показания его давние все равно прочтут. Да еще прокурор, который Равиля вызвал, уж точно обозлится. Тогда об условно-досрочном можно забыть. А если все скажешь, как просит начальник, то с Мирзой потом на зоне лучше не встречаться. Того гляди и без встречи его люди достанут! Эх, ведь что так, что этак, Мирзе навесят по полной программе. Судьям спектакль нужен, чтобы все по форме, а Равилю ноги бы унести в этой ситуации.
Эта мысль поселилась в голове Равиля, когда он с двумя сопровождающими сел в поезд. Больше суток они вместе слушали перестук колес под вагоном, привыкли друг к другу, пообтерлись. Прапорщик внутренних войск с сержантом коротали время за бутылочкой, Равиль вел себя паинькой. Его даже перестали пристегивать наручниками к стене, когда водили в сортир.
Этим он и воспользовался. Напросился в начале ночи, когда менты совсем осоловели, а поезд ход замедлил. Стекло в туалете к тому же с изрядной трещиной было. Равиль ногой слегка ударил – оно и вывалилось. Что еще надо?
Поначалу он топал куда глаза глядят, стремясь быстрее уйти от железной дороги. Там по станциям ментовские ищейки первым делом и будут рыскать. Когда совсем датеко ушел и успокоился, внезапно услышал шум машины и выстрелы. Погоня?! А машина уже почти рядом – вон фарами по темноте зыркает. Не иначе – ментовоз. От него разве в степи убежишь. Тогда и прыгнул в ямку, затаился, как крот. Лежал ни жив ни мертв.
Утром машина почти над головой прошумела. Вжавшись в землю, Равиль даже слышал, как камешки из-под шин вылетают. Думал, все – хана, замели! Но шайтан миловал – проехали мимо. Мандраж тогда по полной продрал! Еще долго шевельнуться боялся. А когда высунул нос да осмотрелся, решил не рисковать, до темноты отлежаться. И то правда: ровнехонько все кругом, любая сволочь за версту увидит фигуру в черной арестантской робе.
За день намаялся Равиль в яме, даже помочиться лежа пришлось. И то сказать, не на перине лежал. Да и мяса на своих костях почти не имел. И на воле-то был худым, а на зоне отощал окончательно – кожа да кости. Как сумерки сгустились, надумал выбираться из жесткого убежища. Только приподнялся, как услышал шаги и увидел фигуры двух путников. Снова на землю бросился, испугался, не на него ли облава? Но что-то непохоже, не веером идут, а гуськом, друг за дружкой. На ментов не тянут.
Те двое тем временем неподалеку уселись. Равиль прислушался – булькает, не иначе винище жрут. А если судить по плотному стеклянному перестуку, то бутылок у них немало. Равиль не утерпел, высунулся, потянул носом – резкий запах крепкой бормотухи манящей струйкой вполз в ноздри, игриво защекотал, горло дернулось инстинктивным глотком, а пустое брюхо свело спазмом.
Как долго он не пил винища? Нет, такое грубое слово не подходило к его теперешнему благоговейному чувству. Как долго он не вкушал этого прекрасного пьянящего напитка?
Со стороны пришельцев потянуло дымком. Сигареты. "Пегас", благоговейно подумал Равиль, а может и того лучше – "Ява"! На зоне такое курево только у крупных авторитетов имелось.
Как у каждого голодного человека при виде вожделенной пищи, мозг Равиля узким направленным лучом, словно лазер, прожигал бездну вариантов, пробиваясь к ответу на вопрос: как заполучить эту радость? Хитрость или тайная кража здесь не пройдут. Оставался последний, хорошо знакомый Равилю способ: разбойное нападение. У него и статья по этой части. Вот только не вооружен он сейчас, и даже палки завалящей в этой гребаной степи негде подобрать.
Но вариант подвернулся неожиданный и в то же время очевидный. Незнакомцы отшвырнули пустую бутылку и потопали дальше.
Только они отошли, как Равиль осторожно выбрался – и за пузырем. Вот он – и опять удача! Бутылка оказалось тяжелой, из-под шампанского, в такие бормотуху часто разливают. И за горлышко держать удобно. Хорошая колотушка получается. Такой жахнешь – мозгов не соберут.
Равиль слизнул оставшиеся в бутылке капли и припустился за ушедшими. Милая сердцу темень была его союзницей. Роба у него черная, рожа смуглая, вся в пыли, фиг заметишь такого, подзадоривал себя Равиль. Эти два лоха и не оборачиваются. Пора поближе подкрадываться.
Равиль сократил дистанцию, стараясь идти бесшумно, временами припадая к земле. Крайний, с большой копной кучерявых волос, в клешах, явно стал отставать. Ноги заплетает, гремит бутылками, песни горланит. К такому незаметно со спины подойти – плевое дело. И первого как раз почти не видно в темноте – утопал вперед. Вот и настал самый удобный момент.
Ворочавшийся в голове план приобрел окончательную четкость. Сначала хрястнуть отставшего путника, чтобы без звука осел на землю, будто спьяну споткнулся. А самому сразу в сторону и затаиться. Первый, как заметит, вернется, склонится над лежащим – тут-то и его приласкать тяжеленной бутылочкой. Тогда и выпить можно будет, и арестантскую робу на цивильную одежду сменить, и тугриками разжиться.
Равиль мягкими шагами быстро сокращал расстояние с отставшим путником. Глаза впились в кучерявую голову. Вот она – его мишень. Он нервно переложил увесистую бутылку из одной руки в другую, чтобы протереть вспотевшую ладонь. Теперь не выскользнет. Последние метры легкое тело Равиля преодолело невесомыми прыжками. Мышцы сконцентрировались на ударе. Бить надо четко, но не во всю силу. Равиль, хоть и в бегах, но все-таки вор и убийцей становиться не собирался.
Сначала все пошло удачно. Кучерявый так ничего и не заподозрил. Равиль жахнул его по башке, пустая бутылка не разбилась, а упруго отскочила, как от деревянной чушки. Кучерявый охнул и повалился лицом вниз.
Тут Равилю показалось, что упал он слишком шумно и сейчас первый обязательно обернется и заметит нападение. Вошедший в азарт Равиль мгновенно изменил план и не стал больше таиться. Он побежал вперед, держа тяжелую бутылку на изготовку.
В последний момент путник обернулся. В темноте блеснули стекла его очков. Равиля испугал их секундный блеск, и он бил уже со всей силы, не таясь и не сдерживая себя.
ГЛАВА 28
Двое из Москвы
– Вставай, Славян, подкатываем, – крепкий коренастый Олег Григорьев по прозвищу Григ жестко ткнул двумя пальцами под ребра толстого увальня Славу Пивкина, лежащего на нижней полке купейного вагона поезда "Москва – Алма-Ата".
– Ну-у – спросонья промычал Слава, протирая слипшиеся глаза.
– Вот те ну, баранки гну! Ты также и в Куйбышев с нашим фраером ехал? – строго и брезгливо спросил Григорьев.
– Григ, сколько можно. Виноват, отработаю, – привычно загнусил Слава, и, придав лицу серьезность, клятвенно добавил: – Пусть мне только попадется этот Толик Колесников, замочу!
В купе вернулись попутчики. Григорьев склонился к уху Славы и спокойно прошептал:
– Согласен, ты это сделаешь. Когда я скажу.
От его ледяного тона, как от холодного душа, Слава окончательно стряхнул остатки дремы, вскочил и стал собираться.
Через пятнадцать минут Олег Григорьев и Вячеслав Пивкин спустились со ступенек поезда на низкую платформу станции Тюратам. Оба парня имели длинные до плеч волосы и были одеты в импортные джинсовые костюмы. Но если на жирном Славе и одежда, и патлы выглядели замусоленными и неопрятными, то у Олега чистые волосы были собраны в аккуратный пучок, а обтягивающие джинсы и короткая куртка, явным конусом сужающаяся к поясу, четко облегали спортивную фигуру. И даже проводница, недавно грустно отметившая пятидесятилетие, провожала его спину и ягодицы жадным помолодевшим взглядом, пока тронувшийся состав не заслонил зеленым изгибом уменьшившиеся фигуры.
Григорьев посмотрел на вывеску "Тюратам" над одноэтажным зданием станции и пошутил:
– Тюрьма тут.
– А как мы в город проедем, он же закрытый? – заволновался Слава, не оценив шутку друга.
– Не ссы, Славян, все под контролем, – успокоил Олег и направился к станционному зданию.
Там он нашел комнату военного коменданта, о чем-то с улыбкой переговорил с ним и вскоре уже набирал по местному телефону прямой номер офицерского общежития в городе Ленинске:
– Здравствуйте. Игоря Лисицина, пожалуйста, позовите. Да-да, студента. Скажите, что из Москвы родственники приехали, он должен знать. – Олег молча подождал и через некоторое время уже гораздо тише произнес: – Это Григ. Нас двое, как и договаривались. Ждем тебя на станции. Через полчаса? Хорошо, до встречи.
Молодые люди прошли сквозь здание и вышли на полукруг автобусной остановки. Небольшую сумку через плечо нес только Слава, руки Олега были совершенно свободны.
– Финку как следует спрятал? – спросил Олег.
– Да, как ты сказал, – ощупывая сумку, нервно кивнул Слава.
– Не ссы. Здесь не аэропорт, не просветят.
– Григ, а зачем нам эти банки с детским питанием? – Пивкин в который раз поправил груду маленьких баночек в сумке.
– Потом объясню.
Олег Григорьев внимательно осматривался по сторонам и не утруждал себя объяснениями. Но Слава все-таки не утерпел и осторожно поинтересовался:
– Григ, а как вы его нашли, этого Толика? Я в Куйбышеве и на вокзале дежурил, и во всех комиссионках приемщиц зарядил, чтобы дали знать, как наша джинса через них пойдет. И никакого толку.
– У тебя всегда облом, – покуривая, презрительно сплюнул сквозь зубы Олег. – А мы мозгами пошурупили, вычислили человека, у которого он в Москве останавливался, и провели с ним определенную работу.
Слава поежился, представив, какую работу могли провести с несговорчивым человеком. Григ усмехнулся:
– Не то, что ты думаешь. Парень оказался на преф подсажен. Мастером себя считал, лохов на бабки разводил. Мы ему Валета подставили. Валет его раздел по полной – мама, не горюй. Короче, остался преферансист Игорек нам денег должен немерено. Про Куйбышев он ничего не знал, но где этот чертов Толян в сентябре наверняка нарисуется, подсказал. Как только твой кидальщик здесь объявился, Игорек нам телефонировал.
– Не мой он, этот Толик, – наверное, в сотый раз прогнусавил Слава, отводя пристыженный взгляд.
– Ну да. Это я ему джинсу подарил. Хорош вякать! – Григ посмотрел на насупившегося Славяна и миролюбиво продолжил: – Сейчас Игорек-картежник приедет. Если с Толяном все у нас прокатит, то Игорьку обещали долг наполовину скостить. За это он и пашет. Но вторую половину мы у него обязательно возьмем перед отъездом. С большими бабками, Славян, обратно покатим. Оттянемся, как короли. – И он в радостном азарте резко, но не сильно ударил кулаком в плечо неуклюжего напарника.
Слава, уже привыкший к такому проявлению чувств Грига, слегка покачнулся и молча стерпел.
Игорь Лисицын, как и обещал, подъехал к станции на автобусе через полчаса. Он кисло улыбнулся и протянул два студенческих билета:
– Вот. На КПП покажете.
– Ты что, без тачки? – недоуменно озирался Григ.
– На автобусе надежнее, меньше проверяют.
– И то верно, – согласился Григ, выбрав себе одну из синих корочек.
Контрольно-пропускной пункт миновали нормально. Солдат с красной повязкой "Дежурный" на рукаве скользнул затертым взглядом по волосатым физиономиям и маленьким прямоугольникам фотографий в студенческих билетах. За последние дни десятки таких молодых ребят на учебу съехались.
Когда подошли к пятиэтажке из белого кирпича с бордовой табличкой "Офицерское общежитие", Игорь засуетился.
– В гостиницу вам нельзя, там командировочное потребуют. В моей комнате перекантуетесь, я все улажу. У меня есть свободная кровать и матрас. – Он посмотрел в суровое лицо Грига, которого видел еще в Москве и сразу признал главным, и тактично исправился: – На матрасе я буду спать.
– Веди нас сразу к клиенту, – хмуро потребовал Григ. – Мы сюда не отдыхать приехали. В поезде бока отлежали.
Невысокий Игорь Лисицин потупился и стал выглядеть еще ниже.
– Что-то не так? – почувствовав неладное, спросил Григ.
– Толик сегодня уехал в колхоз, на риса, – не поднимая лица, ответил Игорь.
– Ты же базарил, что он в вашем долбаном городке торчит.
– Да. Третий курс в полном составе остался в городе, а он вдруг сам напросился и уехал в колхоз со вторым курсом.
– Он что-то пронюхал про нас?
– Не знаю. Вряд ли.
– Так какого же хрена он уехал?
Игорь Лисицын, как хороший преферансист, обладал неплохими аналитическими способностями и из минимума информации мог делать далеко идущие выводы. Он слышал разговор Колесникова с Заколовым около института, мельком видел схему в руках Толика и сегодня успел поболтать с его женой. Лена простодушно посетовала, что Толик оставляет ее с крошечным Ванькой в такой трудный период, а сам едет искать какой-то клад.
– По-моему, он хочет найти клад, – сказал Игорь.
– Что?! – скривился Григ. – Ты нам мозги пудришь?
– Нет, я серьезно. Толик что-то пронюхал про древний клад, его жена проговорилась. Ты же знаешь, он ради денег наизнанку вывернется.
– Клад, говоришь? – задумался Григ. – А откуда он узнал про клад?
– Книг много читает. Может, где-то какой-то намек нашел. В этих местах караванные пути проходили, военные походы. Богатые купцы вполне могли припрятать что-нибудь от врагов и завистников.
– Нам бабки за джинсы нужны и штраф за кидалово, а не фуфло старинное. Не ждать же его нам здесь? – раздраженно проворчал Григ.
– Ну да, нам такой расклад не катит, – первый раз подал голос Славян, стараясь попасть в нахальный тон Грига.
Игорь молчал. Он утаил, что Толик вчера перед отъездом оставил ему все джинсы, попросив реализовать их среди офицеров. Не за так, конечно. Игорь с каждых штанов свою тридцатку будет иметь, а если продаст выше оговоренной цены, то и больше. Толик, все равно, пока будет в колхозе, не сможет заниматься сбытом, а Игорю с его широким кругом знакомств вполне по силам загнать за это время половину партии. Для города с высокими офицерскими зарплатами, где за час из "Военторга" сметают румынские клетчатые рубашки, если они там появляются, за американские джинсы будут отваливать денег больше, чем в Москве, да еще спасибо говорить. Это Игорь прекрасно понимал. Он уже продал несколько пар и прикидывал, какой навар будет иметь в итоге.
Но это, если надо будет расплачиваться с Толиком. А если нет? Да с таких бабок он и карточный долг легко отдаст, и еще с солидной суммой останется!
У Игоря Лисицына мозги заработали, как современнейший компьютер ЕС-1050, который занимал в институте огромную комнату.
Когда в компьютер загружают толстенную колоду перфокарт с программой и данными, его центральный процессор величиной со шкаф начинает возбужденно мигать сотней индикаторов, провода и микросхемы гудят от напряжения, обрабатывая команды, охлаждающие вентиляторы тонко свистят, еле справляясь с перегревом. Потом, когда решение получено, лампочки успокаиваются, переходя на вялое мерцание, а принтер размером с высокий комод звонко строчит, как двадцать машинисток одновременно, и, похрустывая валиками, вываливает решение на широкой перфорированной бумаге, которая складывается гармошкой в ровную стопку.
Похожий процесс произошел и в голове Игоря. Он загрузил в мозг все имеющиеся данные, переработал их, поблескивая глазками, на его висках отчетливо проступили сосуды, перегоняющие нахлынувшую кровь, и пот заструился из-под волос, стремясь охладить нагревшуюся голову. Когда решение было найдено, глаза излучали ровный свет, а уста изрекали:
– Толика ждать совсем необязательно. Я достану вам машину и покажу на карте колхоз, где он сейчас находится. Вы приедете, вывезете его с собой в степь и там без свидетелей поговорите и про деньги, и про джинсы, и про клад. Это даже лучше, чем в городе. Я уверен, он со страху вам все отдаст.
– Вроде дело говоришь, – поразмыслив, согласился Григ. – О'кей! Когда будет тачка?
– Только завтра утром. – Игорь изобразил на лице крайнее сожаление. – У меня же своей нет, надо с человеком договориться, то да се.
Григ внезапно схватил Игоря за отвороты джинсовой куртки и припечатал спиной в кирпичную стену общежития.
– Ну, смотри у меня! Если что не так задумал или к нему решил переметнуться – тебе кранты! У меня четкие инструкции на твой счет.
Олег Григорьев изобразил взрыв ярости просто так, для профилактики. Зависимых слабых людей всегда надо держать в страхе. Но Лисицин не на шутку испугался, что его замысел угадан.
– Вы что… Я ни о чем таком… – Игорь с трудом преодолел первую волну паники. Собраться, собраться, приказал он себе. Ведь они не могут знать его расклада. Он сам только что все окончательно придумал. И прикуп они совершенно не знают, в отличие от него. Он должен эту партию выиграть. Все взятки достанутся ему. – Уже поздно, я не успею все организовать. Я сам только сейчас узнал, что Толик уехал в колхоз. И не надо спешить. Отдохните. Завтра вы его возьмете тепленьким.
– Ладно, – согласился Григ. – И покажи нам, где живет этот хмырь. Чтоб мы знали, куда его потом за бабками подвезти, если что. Да, и помни! После этого дела отдашь нам половину своего долга, как условились. Ты деньги подготовил?
– Почти. Как вернетесь из колхоза – все будет в порядке. А хауз Толика покажу. Ноу проблем!
Игорь Лисицин первый раз за этот день улыбнулся. Не потому, что Григ сменил гнев на милость, а потому, что он был уверен: никуда эти двое больше не вернутся. Ни они. Ни Толик. Их просто не станет.
Мозг-компьютер Игорька выдал оптимальное решение. Одним махом он избавится от карточного долга и от необходимости отдавать деньги за джинсы.
ГЛАВА 29
Евтушенко и Боня не вернулись
Тихон Заколов проснулся на рассвете с неприятным чувством душевного дискомфорта. Это означало, что накануне он что-то делал не так. Или вопреки своей воле, поддавшись чужому влиянию, или по собственной глупости. Так и есть. Вчера вечером он, согласно плану Толика, охмурял вместе с ним двух Ленок. Из этого получилась одна мерзость, которую и вспоминать неприятно.
Поздно вечером они притащились вчетвером к стогу колючего ломкого сена. Старое сено, заготовленное еще весной в поймах реки, совсем не пахло. Толик постоянно шутил, девчонки смеялись. Толик наливал спирт в железную кружку, слегка разбавляя его водой, и настойчиво следил, чтобы девушки пили до дна. Девушки смело выпивали, выпучив глазки, махали в рот ладошкой, жадно закусывали дыней и смеялись еще больше совсем уж вульгарным анекдотам Толика.
Потом Колесникову и не нужно было ничего рассказывать. Он лишь делал неприличные жесты, грудастая Ленка гоготала, толкала Толика и, повизгивая, заваливалась на него. Когда Толик счел девушку созревшей, он потащил ее на другую сторону длинного стога, заговорщицки подмигнув Заколову.
Тихон остался наедине с тощей Ленкой, на плоском теле которой выступал лишь острый нос, зато на голове буйно топорщились во все стороны мелкие кудряшки.