ГЛАВА 31
Фас!
Он дождался, когда студент удалился на достаточное расстояние от аула, и сунул в нос огромной мохнатой среднеазиатской овчарке платок, забытый Заколовым на прилавке в магазине.
Следует команда "Фас!", тяжелая собака легко перемахивает через ограду и молча несется в степь, глядя налитыми кровью глазами в спину удаляющегося парня.
Тихон сосредоточен на поиске. Он слышит мягкие шаги сзади и оборачивается только в тот момент, когда пес уже летит в решающем прыжке, нацелив раскрытую пасть ему в горло. Тихон импульсивно выставляет перед собой корявую ветку джуды, которую все еще нес в руках. Пес сбивает парня с ног и с хрустом смыкает челюсти на толстой палке. Его кирпичеобразная морда и большие клыки оказываются прямо перед лицом Тихона.
Молодой человек двумя руками упирается в ветку сдерживая напор агрессивного зверя. Пес со злостью вгрызается в назойливое препятствие, видимо намереваясь его эффектно перекусить. Больше ему ничто не помешает. Палка трещит, на Тихона из оскаленной пасти большими шматками капает теплая слюна, когти зверя впиваются в грудь, а острые клыки придвигаются все ближе к горлу.
К счастью, палка оказалась псу не по зубам. На мгновение пес ослабляет напор и разжимает пасть. Тихон тут же пропихивает палку как можно глубже. Она вдавливается между челюстями пса. Глаза овчарки удивленно испуганны, пасть беспомощно раскрыта. Заколов изо всех сил как рычаг поворачивает ветку, и собака опрокидывается на бок. Морда с оскаленными клыками торчит вверх. Из разорванных сучьями губ струится кровь, теряясь в длинной светлой шерсти собаки.
Заколов выхватывает столь замечательно крепкую ветку из растопыренной пасти и пережимает ею шею собаки. Он наваливается на слюнявую палку и давит всей мощью натренированных рук. Толстая ветка изгибается на шее животного. Пес хрипит, сучит лапами по земле, безумные глаза выкатываются из орбит. На собаке Тихон замечает ошейник и удивляется. Значит, пес не бездомный. Силы овчарки явно тают, глаза затягивает мутная поволока, и пес окончательно затихает, смирившись с участью побежденного.
Заколов ослабил давление. Пес мелко-мелко задышал, возвращаясь к жизни. Тихон тоже перевел дыхание после отчаянной борьбы. Откуда взялся безумный пес? И что за место это такое, где не только змей и скорпионов, даже собак надо опасаться?
Молодой человек встал и огляделся. Безлюдный аул хранил полное молчание. Не было видно ни одного человека, некому даже пожаловаться на их невоспитанных псов. "Что ж, я не виноват, что собачке пасть повредил. Это вынужденная самооборона", – за неимением свидетелей сам себя оправдал Заколов.
Он отряхнул пыль с одежды, снял футболку, осмотрел царапины на груди, оставленные собачьими когтями, не обнаружил ничего опасного и обратился к лежащему псу:
– Ну ты, невоспитанный кобель! Я, конечно, чужак. Но разве можно нападать на людей? Ведь ты не малая шавка. А если бы у меня не было этой палки? – Тихон потряс веткой перед мордой пса. – Ты что, меня бы загрыз?
Пес сжался, кося виноватым глазом на грозного соперника.
– Ну ладно, – смилостивился Тихон. – Не буду жаловаться твоему хозяину. Беги домой и больше так не поступай.
Пес словно понял слова молодого человека, встал и неуверенно заковылял к аулу, поджав короткий хвост и затравленно оглядываясь.
Тихон продолжил путь в открытую степь. Несмотря ни на что, надо было быстрее найти пропавших друзей. Возможно, им требуется срочная помощь.
Тихон Заколов шел быстро, временами останавливался, вслушивался в окружающую тишину и всматривался в даль, тщательно ощупывая взглядом пустынную местность. Он отошел уже далеко, аул давно потерялся из виду. Когда он останавливался, ему казалось, что безжизненная степь охватывает его цепкой пустотой, воздух сгущается, не желая отпускать дальше, а легкий ветерок азартно скапливает песчинки около ног.
Он старался идти прямо, но потом вспомнил, что у человека шаг правой ногой чуть-чуть длиннее, чем левой, и, если не делать иногда небольших отклонений влево, человек начинает идти по кругу.
Может, в этом и заключается колдовство пустыни?
Вдруг его взгляд уткнулся в далекий неясный предмет. Что-то круглое и темное лежало на земле. Он направился к этому предмету, постепенно ускоряя шаг, и под конец уже перешел на бег.
Он с ужасом различил в этом небольшом шаре кучерявую голову Бони. Ветер издевательски шевелил жесткие волосы. Тихон не хотел верить своим глазам. Он видел только отдельно лежащую голову! Никакого туловища рядом не было.
Тихон бежал навстречу страшной находке. В его расширившиеся зрачки толкался сухой ветер.
ГЛАВА 32
Боня найден
Но потом Заколов понял, что подбегает к Боне со стороны макушки, и вихрастые кудри прикрывают голое тело студента, слившееся по цвету с песком.
Боня лежал лицом вниз, раздетый до трусов.
Тихон позвал его. Боня никак не реагировал. Тихон наклонился и осторожно дотронулся до спины. Тело, с наветренной стороны присыпанное песком, показалось холодным. Он в испуге перевернул Боню лицом вверх. Никаких видимых повреждений не было заметно. Тихон поднес руку к его губам и носу. Нос был теплый. Дышит! Тихон затряс Боню и легко похлопал по щекам.
– Боня, просыпайся! Ты спишь? Боня заворочался и приоткрыл глаза.
– Ну, вставай же, – обрадовался Тихон. – Почему ты раздетый? Что случилось?
Боня, тяжко кряхтя, привел туловище в сидячее положение и огляделся туманным взглядом, в котором сквозило полное непонимание. Он тупо уставился на Тихона, закашлял резко и часто и обхватил руками задрожавшее тело. Его кожа покрылась мурашками.
– У-ух, холодно! Задубел. – Боня смотрел по сторонам, усиленно пытаясь что-то вспомнить. Наконец его озарило: -А где Саня?
– Это я хочу тебя спросить, где Сашка Евтушенко? Ты помнишь, что ушел вчера с ним за вином?
– За вином? – Боня перестал кашлять и дрожать. По лицу было видно, как он зацепил в памяти утерянное звено и настойчиво пытается вытянуть всю цепочку событий. Потом он, видимо, оставил это занятие, внутренне обмяк и вновь закашлялся. – Да, купили винище. Сашка шел впереди и… И все, ни черта не помню.
– Вспоминай, – взмолился Тихон.
– Башка трещит! Ты не представляешь. Вроде выпил всего один пузырь. – Боня потер голову. – Ого! Ну и шишак! Откуда?
Тихон расправил густую шевелюру и увидел огромную шишку с большой запекшейся блямбой крови. Волосы вокруг тоже были измазаны подсохшей кровью.
– Не сдирай, – предупредил он Боню. – На, одень мою кофту, отогрейся.
Тихон развязал рукава стянутого на поясе джемпера, протянул Боне, а сам внимательно огляделся. На земле рядом с местом, где он нашел приятеля, было изрядно натоптано. В двадцати метрах в стороне он увидел разбросанные большие бутылки "Таласа". Он подошел и осмотрел их. Все бутылки, кроме одной, были полные. На пустой бутылке виднелось липкое пятнышко крови. Тихон опустил задумчивый взгляд. Рядом с бутылками он заметил несколько мелких осколков и тонкую металлическую дужку.
Без сомнения, это были остатки разбитых очков Александра Евтушенко. Тихон их видел ежедневно на лице друга и не мог ошибиться.
Тревожная картина произошедших событий прояснялась. Кто-то ударил Боню бутылкой по голове и подрался с Сашкой. Потом Боню раздели, он в это время находился в бессознательном состоянии. Кто это сделал?
Сашке Евтушенко снимать одежду с приятеля совершенно ни к чему. Это логично. Значит, это сделал нападавший. А Сашка уже не мог ему в этом помешать! Выходит, он тоже был в беспомощном состоянии или…
Тихон вытер холодный пот. О худшем не хотелось и думать.
Но эти рассуждения не давали ответа на главный вопрос – куда делся Сашка? Или его тело?
ГЛАВА 33
Ночь рядом с трупом
Если кучерявого Равиль старался бить расчетливо, чтобы только оглушить, то второго парня он бил уже со всего замаха, на убой.
Но застигнутый врасплох очкарик все-таки сумел в последнее мгновение отклонить голову. Бутылка скользнула по черепу, сбив очки, и всей силой обрушилась на левое плечо. Парень вскрикнул, выронил сетку с бутылками и схватился за предплечье, на которое пришелся удар. Левая рука его безвольно обвисла.
Видимо, он еще не до конца осознал, что происходит, но уже поднимал лицо, чтобы оглядеться. Не давая ему опомниться, Равиль тут же замахнулся вновь и, на этот раз сознательно опустил бутылку на то же самое плечо. От второго сильнейшего удара парень осел на колени. Равиль толкнул его лицом вниз, резко, с хрустом, от которого сам поморщился, заломил безвольную руку за спину. Парень взвыл от боли.
Этот всеми силами сдерживаемый крик приятной волной взбодрил Равиля. Задавленная на зоне потребность – унижать и повелевать – просыпалась, как заморенный алкаш, глотнувший желанной водки. Не теряя мгновений, он вытряхнул из валявшейся рядом сетки бутылки и связал ею руки жертвы.
– Не рыпайся, гад! А то убью, – предупредил Равиль, а сам подумал, что этот тип ему еще понадобится. Он здешние места должен знать, пусть покажет укромный подход к железнодорожной станции. Вот только бы ноги ему спутать. Равиль вспомнил ментовской прием, перевернул лежащего на спину, расстегнул ему штаны и вытащил ремень. – Вот теперь полный порядок. Будешь штаны сзади поддерживать. И правильно, что гнусить перестал, не люблю я этого.
– Ты мне … плечо сломал, – мужественно сдерживая внешние проявления боли, отозвался парень.
– Радуйся, что черепушку не размозжил. Лежи, не дергайся – болеть не будет. – Равиль обшарил его карманы, вынул смятый рубль с мелочью и сдернул с руки часы. Разглядел их и осклабился, довольный добычей: – Знатные котлы, "Командирские". Ишь ты! В темноте светятся. Пойду устрою шмон твоему приятелю.
Равиль вернулся к кучерявому, убедился, что тот лежит без движения, но исправно дышит, и похвалил себя – как он умело двоих оприходовал. Ровно настолько насколько нужно. Без мокряка обошлось.
Равиль профессиональными движениями проверил карманы лежащего. Кроме начатой пачки сигарет и нескольких монет у парня ничего не было. Сняв с кучерявого обувь и всю одежду, Равиль подобрал сетку с бутылками, запихнул туда шмотки и вернулся к очкарику, как он мысленно обозвал первого путника, который, впрочем, уже был без очков. Тот с тихим стоном осторожно двигал разными частями тела, пытаясь определить повреждения.
– Вы кто такие? – спросил Равиль, заметил уцелевшие очки, лежащие рядом, и с наслаждением их раздавил.
– Студенты. В колхоз на рис приехали, – недобро отозвался очкарик, пытаясь сесть. – А ты кто?
– Вставай, студент, и топай вперед. Быстро, быстро! – Он дернул Сашку вверх, сунул ему в связанные сзади руки сетку с вином и специально толкнул в сломанное плечо. – Топай и не вякай. Правая лапа цела? Вот и тащи бутылки. А другой рукой штаны держи, а то потеряешь.
Равиль по известному и не им выработанному порядку решил сразу же покинуть место нападения. Хотя вроде здесь безопасно и темно, но правило есть правило: сделал дело – линяй в сторону.
Студент, как назло, шел медленно. Его штанины волочились по земле, тяжелая сетка с бутылками и одеждой билась по ногам и серьезно мешала. Но не тащить же ее Равилю? Для этого он и взял фраера с собой.
Вдруг впереди в темноте что-то шелохнулось. Какая-то неясная тень шевельнулась на уровне земли. У Равиля все оборвалось внутри – неужели напоролся на засаду? Так быстро попасться, даже не успел выпить! Из темного пятна на него глянули два злых светящихся глаза. Нет, это не человек.
Но сразу вслед за облегчением холодный страх заполз в сердце. Кто это? Уж лучше попасться ментам, чем дикому зверю в ночной степи. Глаза блестели зло и агрессивно, буравя сжавшееся тело острыми иглами страха. Утробное рычание зверя осязаемыми предупреждающими толчками докатывалось до него. Равиль замер, даже спасительной бутылки для обороны сейчас в руках не было.
Студент продолжал идти вперед, ничего не замечая. Вот он громыхнул бутылками. Светящиеся глаза обернулись на него, черное пятно дернулось было вперед, но потом повернулось и не спеша, с достоинством удалилось, растворившись в темноте.
Равиль вслед за студентом осторожно подошел к тому месту, где только что видел тень с блестящими глазами. На земле лежала разодранная туша взрослого сайгака.
– Волк поужинал, – присмотревшись, сказал студент. Равиль оценил большое тело загрызенного сайгака. Это какой же волчара должен быть, чтобы такую скотину завалить?
– Волки обычно стаями нападают, – словно слыша его мысли, равнодушно произнес студент.
Равиль со страхом огляделся. Темнота, еще недавно казавшаяся спасительной, ощерилась притаившейся опасностью.
– Теперь они уже сыты, – продолжил рассуждения Саша.
Хорошо, что сейчас в этой гребаной степи он не один, подумал Равиль, по-новому взглянув на студента.
– Валим отсюда! – скомандовал он.
Когда они отошли на достаточное расстояние, Равиль, теперь державшийся бок о бок со студентом, постепенно успокоился и, заметив небольшой холмик, в предвкушении скорой выпивки добродушно распорядился:
– Садись, студент.
Холмик был мягкий, сидеть было удобно, никаких колючих камешков под задницей. Равиль тут же зубами открыл бутылку вина, сделал один маленький глоток, смакуя позабытый вкус, а затем жадно и надолго присосался к горлышку.
"Вот она – воля, вот он – кайф", – думал он. Алкоголь быстро впитался в пустой желудок и оттуда теплыми волнами накатил в голову.
– Студент, а жратва у вас есть? – опьяневшим голосом спросил Равиль и сам себе ответил: – Вижу, что нет. Ни жратвы нет, ни денег. Все на бухалово истратили. Тля, а я жрать хочу, как сто китайцев! Я уже сутки без пайки! – Равиль недовольно пихнул локтем Сашку. – Ну ладно, хоть курну.
Равиль с благоговением достал сигарету с фильтром, сладко затянулся, пряча огонек в кулак, и гордо подумал, знали бы сейчас на зоне, как он кайфово гуляет. То-то зауважают, когда узнают, что Равиль Хасимов в бега мотанул. А ведь за пацана держали, падлы, подай-принеси им.
Равиль вспомнил абреков с Кавказа, которые верховодили на зоне. Его, как и других немногих азиатов, они звали косоглазым. А какой он косоглазый? Он даже не узкоглазый, не то что корейцы и казахи. Ух, дать бы Равилю власть, как бы он поиздевался над зарвавшимися горбоносыми уродами.
– Студент, пить будешь? – Равиль сунул Сашке в рот горлышко бутылки. Тот отстранился. – Что, уже нажрался? – засмеялся Равиль. – Видел я, как вы бухали. Куда столько пойла тащили?
Евтушенко молчал. Пока шли, сломанное плечо при каждом шаге отдавалось неимоверной болью, которая раскаленным свинцом расплывалась по спине и груди. Когда он присел, боль локализовалась в плече и заломленной назад левой руке. От этого казалось, что стало легче. Он старался сохранить это ощущение и не пытался, как в самом начале, высвободить связанные руки. Каждое движение ими обжигало тело и острой стрелой отдавалось в голове.
Он хотел заставить себя забыть о боли, а для этого вновь переключиться на решение той увлекательной проблемы четырех красок, о которой неотрывно думал последние дни. Ему казалось, что он уже нащупал решение. Оно еще зыбкое, не полностью оформившееся, без некоторых недостающих деталей. Важно не упустить его, со всех сторон пригладить, и тогда оно пронзительно засияет изумительной безупречной логикой.
Равиль скинул арестантскую робу и надел шмотки, снятые с кучерявого. Все пришлось впору. Особенно понравились удобные китайские кеды с белым резиновым носком и рифленым кантом подошвы. В таком прикиде можно и на люди показаться. Он сделал несколько шагов, обвыкаясь в новой одежде, и гордо сказал:
– Ну что, студент? Равиль теперь человек, а не вошь тюремная!
Подстелив на землю сброшенную робу, Равиль плюхнулся на нее, чтобы не запачкать расклешенные брюки. Руки потянулись к очередной бутылке. Сегодня у него праздник – первые сутки на свободе! Уже не смакуя, как вначале, он просто вливал содержимое бутылки в горло, временами захлебываясь и расплескивая вино. Хмель неотступно овладевал телом, клоня в сон.
Перед тем как окончательно отрубиться, Равиль связал второй сеткой ноги студента в районе щиколоток, пнул его в бок и пригрозил убить, если что будет не так.
Проснулся Равиль ранним утром. Увидел над собой светлое небо, покрытое белесой размытой облачностью и долго вспоминал: где он и что с ним? Во рту было кисло, в голове шумело, даже глаза ворочались туго, как колени у столетнего старца. Припомнив вчерашний день, Равиль посмотрел направо – студента рядом не было. Он вскочил, задев раскатившиеся по земле бутылки, и тревожно заозирался.
Сашка лежал метрах в двадцати. Развязать ноги или руки он так и не смог.
Когда Равиль заснул, Евтушенко приподнялся и пытался уйти мелкими прыжками. Но каждый такой прыжок отдавался неимоверной болью в размочаленном плече. Тогда он лег на землю и попытался катиться. Но это оказалось еще хуже. Усилием воли перекатившись через сломанное плечо, он потерял сознание от пронзительной боли.
Очнувшись, он понял, что связанным уйти невозможно. Более того, если Равиль бросит его в таком состоянии, ему останется надеяться только на то, что кто-нибудь его найдет и спасет. Из парадоксальных рассуждений выходило, что выгодней пока держаться вместе с преступником.
Равиль подбежал к Сашке и с криками "сука", "сволочь" стал пинать, норовя попасть в сломанное плечо. Сжавшееся тело студента дергалось от каждого удара. Утолив порыв злости и даже устав от этого, Равиль присел на корточки и тяжело дыша шепнул:
– Не зли меня, студент. А то тебе кранты.
Сашка хрипел, закрыв глаза, но молчал. Равиль снял сетку с его ног и собрал в нее полные бутылки вина. Арестантскую одежду и пустые бутылки он решил закопать. Зачем оставлять липшие следы?
Там, где он спал, земля была довольно мягкой, и ее можно было разрыть руками. Равиль без труда отгреб верхний слой и копнул в глубину, чтобы вырыть приемлемую ямку. Ладонь на удивление легко ушла вглубь, но он даже не задумался, почему грунт такой рыхлый. Под землей он согнул пальцы и, как ковшом, попытался зацепить побольше земли. В ладонь попало что-то большое и твердое вроде булыжника.
"Вот и хорошо, сразу большую ямку откопаю", – подумал Равиль и рванул руку с булыжником вверх. От рывка с высунувшегося на поверхность "булыжника" осыпался песок. Из-под него на Равиля глянуло желтое лицо мертвеца. В распахнутых глазах застряли песчинки, а приоткрытый рот был полностью забит землей.
Вчерашнее вино изрыгнулось красной струей. Равиль хрипло крикнул, но рука, застывшая в судороге, продолжала держать голову покойника.
Придя в себя, Равиль отбежал в сторону и суетливыми движениями все отряхивал и отряхивал руку, словно стремился отцепить от нее впившихся мелких тварей. Он посмотрел на холмик, на котором спал, и теперь ясно понял, что это – наспех вырытая могила.
Равиль попятился к избитому студенту. При встрече с покойником, как и до этого, при столкновении с волком, хотелось быть рядом с живым человеком.
– Мы спали на трупе, – сообщил он, не отрывая взгляд от растревоженной могилы, словно опасаясь, что мертвец может вылезти оттуда.