Удивленные возгласы супругов послышались одновременно, и только врач не стал призывать на помощь силы небесные.
- Вы были в курсе, доктор? - спросил Ромео.
- Да, я проглядывал газеты, но, учитывая состояние своего друга, не счел нужным его расстраивать.
Тарчинини снова повернулся к больному:
- А вы разве не читаете газет, мэтр?
- У меня так болит глаз, что Джузеппе на всякий случай запретил его утомлять.
- А вы, синьора?
- О, я… на меня в этом доме просто не обращают внимания, если, конечно, муж не болен… Я и в самом деле читала об убийстве какого-то солдата, но понятия не имела, что мой супруг с ним знаком…
Мэтр Серантони довольно невежливо оборвал жену:
- Хватит, Мафальда! Прошу тебя, будь поскромнее! Твои супружеские огорчения не интересуют комиссара! А могу я узнать, синьор, нашли на теле Регацци пятьдесят тысяч лир, которые я ему передал?
- Нет.
- И однако я думал, что поступаю правильно… Мне казалось, человеку, никогда не имевшему ни гроша, особенно приятно сразу получить такую сумму… Вероятно, он показал деньги кому-то из приятелей, а тот…
- По-вашему, преступление совершил кто-то из берсальеров?
- Во всяком случае, убийца наверняка знал о деньгах, а только очень стесненный в средствах человек способен убить за пятьдесят тысяч…
- Возможно, вы и правы… А теперь, мэтр, я полагаю, вам пора рассказать мне о своих отношениях с Нино Регацци.
- Весьма охотно, синьор комиссар… Мафальда, прикажи Лючии принести стулья.
Как только все удобно устроились, нотариус начал рассказ.
- Приблизительно год назад ко мне в контору зашел некий господин по имени Серафино Дзагато. По виду настоящий вельможа. Я позволил себе удивиться, что он выбрал меня, а не кого-нибудь из моих туринских коллег, но синьор Дзагато объяснил, что нарочно решил обратиться к незнакомому человеку, поскольку тому, кого видишь в первый и последний раз, проще сделать мучительное признание… Еще он сказал, что детей у него нет и все состояние по закону наследует племянница, некая вдова Валерия Росси из Пинероло. Однако мой клиент на склоне лет стал задумываться о спасении души и вспомнил о дурном поступке, совершенном много лет назад. В молодости Дзагато бросил девушку, узнав, что она беременна. Он поручил мне разыскать эту особу, сообщив только, что когда-то она жила в Сан-Амброльс. Мне повезло. Благодаря тому, что клиент не скупился на расходы, дело удалось распутать очень быстро. Выяснилось, что молодая мать, Нина Регацци, родила сына и отдала на воспитание в крестьянскую семью Крочини из Растро, а сама устроилась на работу в Турине, где и умерла, когда малышу шел всего пятый год. Приемные родители не захотели бросить мальчика, и он оставался у Крочини до тех пор, пока те в свою очередь не перебрались в мир иной. Тогда юный Нино отправился на заработки в Турин. Как вы уже догадались, он и есть берсальер, которому позавчера я поехал сообщить, что в соответствии с последней волей отца он наследует все его состояние, если согласен посмертно принять усыновление. Естественно, молодой человек не колебался ни секунды, поэтому я авансом выдал ему пятьдесят тысяч лир. А теперь горько в этом раскаиваюсь…
- И насколько велико наследство?
- Приблизительно шестьдесят миллионов лир.
- А теперь они достанутся вдове из Пинероло?
- Да, племяннице покойного.
- Вот уж кому следовало бы поставить свечку за здравие убийцы берсальера!
Нотариус покачал головой.
- Такова жизнь… - напыщенно проговорил он.
Комиссару мэтр Серантони явно не нравился: так и не сумев поверить в искренность нотариуса, Ромео счел его бессовестным лицемером.
- Ну а теперь займемся вами, мэтр… - холодно бросил он. - По словам синьоры Серантони, вы стали жертвой нападения, верно?
- Да.
- В Турине?
- Да, в Турине, в ту же ночь, когда бедного мальчика…
- Странное совпадение, не так ли?
- В нашей жизни все либо случайность, либо совпадение…
Комиссару, при всем его неисчерпаемом добродушии, ужасно хотелось взять нотариуса за грудки и трясти до тех пор, пока с него не слетит омерзительно лживая, ханжеская личина, но подобные методы допроса закончились бы крупным скандалом, и Ромео сдержался.
- Расскажите мне, как это случилось.
- Ну вот… Я решил поговорить с Нино Регацци именно позавчера, потому что все равно собирался участвовать в заседании нотариата. А когда собрание закончилось, пошел ужинать с коллегами.
- Куда?
Мэтр Серантони вздрогнул:
- Вы хотите знать, где мы ужинали?
- Да, если это вас не затруднит.
- Интересно, по каким таким причинам это может его затруднить? - сердито проворчала синьора Серантони.
Нотариус поспешил сгладить неприятное впечатление:
- Моя жена права, синьор комиссар, мне вовсе не трудно ответить на ваш вопрос. Просто он меня несколько удивил. Мы с коллегами ужинали в ресторане "Тернандо" на виа Сан-Франческо де Паола. Вы удовлетворены?
- Не совсем. Мне хотелось бы услышать от вас еще имена хотя бы двух-трех сотрапезников.
- На сей раз, синьор комиссар, вы явно перегибаете палку! Да что ж это такое? Вы, кажется, устраиваете мне самый настоящий допрос!
- Так оно и есть, мэтр.
И снова супруга бросилась на помощь нотариусу:
- Не волнуйся, Армандо! Назови полицейским фамилии, и пусть они наконец дадут тебе отдохнуть.
Больной уступил.
- Хорошо, но только чтобы доставить тебе удовольствие, Мафальда… Ибо я далеко не уверен, что этот господин имеет право обращаться со мной таким образом. Я все-таки не кто-нибудь, а помощник мэра Сузе, как и мой несравненный друг и почти брат Джузеппе Менегоццо!
Врач с улыбкой поклонился:
- Спасибо, Армандо… но поторопитесь ответить комиссару. Чем скорее вы покончите с этой крайне неприятной сценой, тем раньше вас оставят в покое.
Тарчинини одобрительно кивнул.
- Мэтр Рибольди… - начал нотариус, не отводя пристального взгляда от веронца. - Мэтр Джонелли… Мэтр Поревано… мэтр Ланцони… мэтр Криспа… Довольно с вас?
Ромео, писавший под диктовку законника, закрыл блокнот и сунул в карман.
- Да, вполне, мэтр. Однако, позволю себе заметить, вы до сих пор не рассказали мне ни где, ни при каких обстоятельствах на вас напали. Я полагаю, вряд ли это могло случиться прямо в "Тернандо", а?
- Разумеется, нет! После ужина, за которым, должен признаться, мы слишком увлеклись воспоминаниями о студенческой юности, а потому выпили чуть больше, чем подсказывал разум, все вышли из ресторана в превосходном настроении и чувствовали себя так, будто нам снова по двадцать лет. Только я один живу не в Турине, и мы всей компанией отправились провожать каждого до дому, пока я не остался один. Честно говоря, голова у меня слегка кружилась, и я не помню, кого проводил последним - то ли Джонелли, то ли Криспа. Но, так или иначе, я оказался возле Понте Моска, прохлада Дора Рипариа несколько прояснила мне мозги, и, немного устыдившись, я поспешил к себе в гостиницу "Лиджуре" на пьяцца Карло Феличе. Я шел, злясь, что никак не могу поймать такси, немного сбился с дороги, и неподалеку от пьяцца Моска на меня напали двое бандитов. Они стали требовать денег… я отбивался, кричал… Но в такой поздний час улицы пустынны… Потом захлопали окна, бандиты убежали, а я остался лежать - сами видите, что они со мной сделали!
Синьора Серантони снова не смогла сдержать возмущения.
- Какой позор! - взорвалась она. - Чтобы в Турине на человека охотились, как в джунглях!
- Prego, Мафальда…
Супруга нотариуса покраснела:
- Scusi, Армандо…
- Прохожие помогли мне встать и отвели в аптеку. Там меня перевязали, и я наконец смог добраться до гостиницы… А на следующее утро нанял машину и приехал домой.
- Где вы подали жалобу?
- Где? Э-э-э… Аптекарь позвонил в ближайший полицейский участок, оттуда прислали агента, я дал показания и расписался…
- Отлично! Я сделаю все возможное, чтобы ускорить розыски, синьор Серантони, и поймать тех двух бандитов… А теперь мне остается лишь пожелать вам скорейшего выздоровления… Mirei ossequi синьора… А кстати, мэтр, вдова из Пинероло уже знает, что смерть Нино Регацци принесла ей так много денег?
Алессандро Дзамполь с улыбкой стал ждать, угодит ли нотариус в ловушку, расставленную Тарчинини с напускным простодушием. Но мэтр Серантони оказался на высоте.
- Если она и в курсе, то никак не моими стараниями, поскольку вы сами только что уведомили меня о смерти клиента! Во всяком случае, я полагаю, что, узнай Валерия Росси о многомиллионном наследстве, она бы уже мне позвонила… Вы ведь понимаете, что такого рода нетерпение сдержать очень трудно…
- Вне всяких сомнений… A rivederci fra росо… Синьор Серантони…
Комиссар и его помощник вышли из комнаты нотариуса. Доктор Менегоццо проводил их до парадной двери. Когда они уже попрощались и Тарчинини взялся за ручку двери, он вдруг обернулся.
- Кстати, синьор… Мне не хотелось тревожить синьору Серантони, но вашему другу, конечно, следовало бы как можно скорее приехать ко мне в Турин… Это в его же интересах!
Врач заговорщически улыбнулся.
- Хорошо… - тихо сказал он. - Можете рассчитывать на мое содействие…
В нескольких шагах от виллы нотариуса полицейские столкнулись с юной служанкой, которая открывала им дверь, и Тарчинини, поклонившись ей, как знатной даме, спросил, где здесь можно купить нож. Смущенная непривычно почтительным обращением горничная поспешила ответить, причем ее невзрачное личико удивительно похорошело от волнения:
- На площади, у Моретти… Это единственное место, где вы можете купить хороший ножик.
- Тысячу благодарностей, синьорина… А могу я позволить себе спросить ваше имя?
- Лючия…
- Вы не рассердитесь, Лючия, если я честно скажу, что редко имел удовольствие видеть такие интересные лица, как ваше?
Горничная настолько привыкла, что ее с детства дразнили дурнушкой, что на мгновение потеряла дар речи.
- Эт-то правда? - заикаясь, пробормотала она.
- Да, чистая правда! Верно, Алессандро?
Инспектор, немного поколебавшись, решительно подтвердил слова шефа:
- Несомненно!
Девушка звонко рассмеялась, и в ее смехе чувствовалась свежесть весеннего ручья, а потом пошла прочь такой легкой походкой, словно ложь Ромео озарила ее будущее.
- Позвольте заметить вам, синьор комиссар, что обманывать это несчастное дитя - просто бессовестно, - проворчал Дзамполь, как только горничная отошла на безопасное расстояние.
- Бессовестно?
Тарчинини дружески хлопнул инспектора по плечу:
- Povero… Ты никогда ничего не смыслил в женщинах, и я догадываюсь, что твоя Симона… Нет, помолчи, о сем предмете ты способен наговорить одних глупостей! Да пойми же, упрямая голова, любая женщина ровно настолько хороша собой, насколько сама в это верит!.. Эту девочку наверняка высмеивали за неблагодарную внешность, но теперь в ее взгляде появилось что-то новое… Готов спорить, она тут же побежит домой, к зеркалу, и благодаря моим словам признает, что до сих пор ошибалась… Сначала наша Лючия скажет себе, что не так уж безобразна, потом начнет думать, что, пожалуй, даже привлекательна, и, наконец, уверует в свою красоту, а тех, кто этого не замечает, сочтет непроходимыми дураками… Но самое любопытное, Алессандро, - что со временем Лючия, возможно, и впрямь станет прехорошенькой!
Так, болтая, полицейские добрались до площади и вошли в магазин Моретти. Но тщетно Тарчинини искал там нож, похожий (как догадался Дзамполь) на тот, что нашли возле тела берсальера, - поиски его не увенчались успехом.
Уже в машине Алессандро спросил:
- Что вы думаете о нотариусе, шеф?
- А вы?
- Мне показалось, что он нам наврал…
- Можете не сомневаться, так оно и есть. В жизни не встречал более отъявленного лгуна!
- Но зачем ему это понадобилось?
- Либо это Серантони убил берсальера, либо он обманывал из-за того, что при разговоре присутствовала жена.
- Не понимаю, что за корысть нотариусу в смерти Регацци?
- Я тоже, но, если бы удалось найти хоть малейшее доказательство или даже намек, что гибель клиента принесла Серантони какую-то выгоду, я бы с удовольствием его арестовал!
- А пока надо бы выяснить, в каком комиссариате зарегистрирована его жалоба.
- Бесполезно.
- Но, синьор комиссар…
- Говорю вам, Дзамполь: это зряшная трата времени. Он вообще не подавал никакой жалобы.
- Но тогда откуда синяки и кровоподтеки? Кто-то же наверняка избил Серантони…
- Кто знает? Возможно, наш берсальер перед смертью?
В Турине, прежде чем отпустить инспектора, Тарчинини попросил отвезти его в Сан-Альфонсо де Лиджори и высадить на виа Леванна, неподалеку от дома Дани.
- Несмотря на то что нотариус из Сузе меня всерьез заинтриговал, я не могу и не имею права забывать, что пока наш единственный стоящий подозреваемый - это Анджело Дани, и сейчас идет своего рода соревнование на выдержку. Только нас двое, а Дани - один… Стало быть, мы должны победить и победим! Я не могу спокойно сесть за ужин, пока не прощупаю противника еще раз - вдруг за это время в его панцире образовалась какая-нибудь брешь? До свидания, инспектор. Завтра - ваша очередь сюда прогуляться, а я отдохну… Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, синьор комиссар…
"Бедная тетя" не обратила на Тарчинини никакого внимания. С головой погрузившись в мечты, она объясняла воображаемому классу все тонкости употребления апострофа при выпадении гласного и усечении. Иногда она умолкала, словно внимательно слушая ответ невидимого ученика, потом исправляла ошибки, хвалила правильный ответ или ругала за нерадивость. Тарчинини буквально заворожил этот странный, как будто происходивший вне времени и пространства урок. Он все больше проникался симпатией к несчастной больной, уже много лет одиноко живущей в одном ей внятном мире прошлого. Комиссар испытывал едва ли не угрызения совести, думая о том, какие катаклизмы ему придется вызвать в семье Дани, став, в сущности, злым гением этих бедолаг. Но, в конце концов, никто ведь не заставлял Анджело убивать берсальера! Из кухни вышла Стелла. Ромео она встретила без особого удивления.
- А, вы здесь, синьор? - только и сказала девушка.
- Где ваш брат?
- Думаю, вот-вот придет… А что, у вас появились новые подозрения против него?
- Нет… и прежних - более чем достаточно.
Девушка подошла к полицейскому:
- Синьор комиссар… вы знаете, что означает для меня смерть Нино… и что меня теперь ждет… Я жизнь готова отдать, лишь бы убийца понес наказание… Но, клянусь вам, вы ошибаетесь - Анджело никого не убивал!
- У вас есть доказательства?
- Вы не знаете моего брата, а я знаю!
В словах девушки чувствовалась такая горячая вера, что Ромео заколебался, однако опыт подсказывал ему не слишком поддаваться природной склонности считать страдающих женщин правыми.
- Такого рода доказательства в суд не представишь, синьорина, - лаконично заметил он.
Тарчинини отчетливо видел, как у Стеллы подогнулись колени.
- Вы… вы нас просто преследуете! - почти прошептала она.
- Да нет же! Что за глупости! Напротив, ваша семья мне очень нравится… вот только у меня есть работа, и ее хочешь не хочешь надо выполнять, верно?
Девушка снова заплакала, и веронец, естественно, тут же обнял ее за плечи и прижал к груди, как поступил бы, утешая родную дочь.
- А вы ведь кажетесь совсем не злым… - сквозь слезы пробормотала Стелла.
Простодушие девушки тронуло комиссара. Он тихонько взял ее за подбородок и слегка запрокинул голову.
- Ma que! Так оно и есть, Стелла…
Честно говоря, в эту минуту Ромео не смог бы сказать, чисто ли отцовская нежность вызывает у него безумное желание поцеловать бедняжку или совсем иное чувство… Однако долго размышлять на эту тему ему не пришлось - тетушка Пия, незаметно подкравшись сзади, крепко ухватила комиссара за правое ухо и изо всех сил дернула вниз. Тарчинини взвыл от боли и выпустил Стеллу, а та слишком удивилась, чтобы немедленно отреагировать должным образом.
- Я поймала тебя на месте преступления! - визжала меж тем старуха. - На сей раз ты не посмеешь отпираться, а? Какой позор! Пользоваться тем, что ты сильнее, и обижать маленьких девочек! Продолжай в том же духе - и непременно попадешь в тюрьму! Ты самый настоящий варвар!
Тарчинини потирал ухо. Боль мешала ему оценить весь комизм положения. А Стелла попыталась вступиться за тетку.
- Ну вот, не обращаешь на нее внимания, воображаешь, будто она сидит себе спокойно и бормочет - и вот вам, пожалуйста… Вы очень сердитесь?
- А по-вашему, не с чего, да?
Но бывшая учительница не желала сдаваться. Она снова налетела на комиссара, и тот, защищаясь, инстинктивно поднял руки.
- Не смей на меня злиться! Я тебе запрещаю, слышишь? Я хочу, чтобы вы немедленно помирились! А ну, поцелуй ее сейчас же!
Ромео колебался, но девушка посоветовала ему не спорить и таким образом успокоить больную. Полицейский нежно поцеловал девушку в обе щеки, и, естественно, именно в эту минуту вошел Анджело.
- Кажется, это уже вошло у вас в привычку, а? - хмыкнул он.
Девушка отскочила от комиссара.
- Я тебе сейчас объясню, - начала она.
- Нечего тут объяснять… - перебил брат. - Короче, насколько я понимаю, вы уже освоились в нашей семье, синьор комиссар?
- Меня привел сюда профессиональный долг!
- Знай я раньше, что работа полицейского - одно удовольствие, тоже бы от нее не отказался! Мы-то, дураки, думаем, будто страж порядка обязан бегать за бандитами, хватать преступников… Ничего подобного! Оказывается, полицейские ходят по домам и, пользуясь отсутствием мужчин, целуют девушек, короче, ведут себя как самые настоящие… воры!
- Думайте, что говорите! - вскинулся Тарчинини. - Иначе угодите за решетку гораздо быстрее, чем до вас дойдет, что произошло!
- Ах, так я еще должен обдумывать свои слова? Второй раз я застаю сестру в ваших объятиях, и мне же, видите ли, надо придержать язык? Это что, закон такой? Может, вы, помимо всего прочего, имеете право садиться за мой стол без приглашения и есть заработанный мной хлеб? Что ж, если вам вдобавок захочется вздремнуть в моей постели, можете не стесняться!
- Как тебе не стыдно, Анджело? - возмутилась сестра.
- А тебе, распутница? Бесстыжие твои глаза!
Гневные тирады Дани прервал звон посуды. Все бросились на кухню - "бедная тетя" тупо смотрела на лежавшие у ее ног осколки супницы и разлитый по полу суп.
- Что с тобой, тетя? Что случилось?