Все шло как по маслу, день клонился к вечеру, дело ладилось на глазах, моя "лапушка" уже млела у меня на плече и я, закусив удила, мчал в недалекое будущее (благо было куда – мама как раз отправилась со встречным визитом к гостившей у нее подруге и квартира была пуста).
Но тут и произошел тот самый облом, так ненавидимый всеми, кто носит милицейские погоны – срочный вызов в управление.
Нарочный, разыскавший нас даже здесь, можно сказать, у черта на куличках, был категоричен – немедленно.
Я мысленно растерзал Баранкина, который, как оказалось, поступил словно идиот – согласно служебной инструкции оставил наши нынешние координаты.
Меня утешило единственное – ему тоже пришлось оставить недоеденный шашлык и лазурное настроение на песчаном берегу озера и поплестись вслед за мной к служебному "газику", ублюдочной старой каракатице, которую не приняли бы даже на свалку.
В управлении царила непривычная нервозность и даже растерянность.
Дежурный на мой вопрос, где сейчас искать Саенко, который, по идее, и разрушил мои воскресные планы, глянул на меня, словно на придурка, и направил к его заму, подполковнику Зайцеву, канцелярской крысе, которого все недолюбливали за дотошность в финансовых делах и полную некомпетентность в розыскной работе.
Он как пришел в свое время из партийных органов, где занимался дураковалянием, так и присох на руководящих должностях в милиции, не требующих ничего более, кроме подхалимажа и бледно-серой незаметности.
То, что Саенко не было на месте, я определил, едва глянув на стоянку машин, – новенькая служебная "мазда" полковника, которой его облагодетельствовал мэр города, оставила на асфальте после себя лишь две черные полосы от "шлифовки" шин (водитель Саенко любил шикануть и всегда срывался с места, будто на пожар).
Глядя куда-то в сторону ничего не выражающими водянисто-серыми глазами, Зайцев, словно нехотя, процедил сквозь зубы, что я должен как можно скорее ехать к центральному стадиону, где меня ждет, не дождется, сам шеф.
И снова уткнулся в бумаги, будто капитана Ведерникова уже унесла нечистая сила и на моем месте осталась только тень.
В общем, все как в известном анекдоте про неучтивого любовника, которого муж застал в постеле с собственной женой: ни мне здрасьте, ни тебе спасибо, ни нам до свидания.
Болван! Дубовая чурка с ушами…
И только в коридоре, на бегу, я наконец узнал новость, от которой меня бросило сначала в жар, а затем в холод, – на стадионе случилось покушение на губернатора.
На губернатора!
Ах, ангидрид твою в перекись марганца!..
Я знал, что сегодня наша команда, выступающая в высшей лиге, принимает какой-то клуб, претендующий на медали первенства.
Но поскольку футбол был мне по барабану – чего хорошего в том, что двадцать два бесполезных для общества мужика гоняют один несчастный мяч? – я откровенно проигнорировал потуги начальника канцелярии, принявшего на себя нелегкую миссию (с подачи Саенко) распространения среди сотрудников УБОП билетов на матч.
И, как оказалось, был не прав.
Такие неординарные события сотруднику нашей "конторы" желательно наблюдать изнутри, чтобы потом легче было писать роман в протоколах из воспоминаний очевидцев, но никак не свидетелей преступления – их-то обычно не удавалось сыскать никогда.
Возле стадиона творился настоящий бедлам.
Толпы людей, которые уже успели покинуть трибуны, но расходиться по домам не спешили, образовали заторы, через которые к месту происшествия никак не мог пробиться служебный транспорт.
Наверное, вся милиция и весь спецназ города, оцепившие место происшествия, тоже вносили свою лепту в обычный во время таких эесцессов бардак, который с приездом руководящих товарищей постепенно перерастал во вселенский.
Раздавался вой санитарных машин, как всегда прибывающих в тот момент, когда в них уже не было нужды, и рев пожарных монстров, вызванных на всякий случай и теперь пытающихся за ненадобностью покинуть прилегающую к стадиону территорию, при этом не задавив никого из зевак.
Повсюду слышался возбужденный шум и гам толпы и вопли слабонервных гражданок, у которых не хватило ума бежать отсюда, закрыв глаза…
Да, от того, что я увидел, когда благодаря своему удостоверению проник за цепь заграждения, и впрямь можно было заорать дурным голосом – служебный вход для особо важного начальства, который вел на гостевую трибуну, был разворочен, словно консервная банка, небрежно вскрытая топором.
В радиусе не менее двадцати метров от входа валялись бесформенные куски человеческих тел, а чья-то голова застряла в ветвях декоративного дерева, напоминая дьявольский плод из ад-ского сада. – Ведерников! Голос Саенко вернул мне способность трезво мыслить и хоть кое-как соображать. – Сколько можно вас ждать?!
На нем не было лица. Он был бледен, как полотно, в его блуждающих, словно у полоумного, глазах сквозили растерянность вперемешку с паникой.
А знаменитая "полированная" лысина стала похожей на пожелтевший и потускневший от времени бильярдный шар с мелкими трещинками – проступившими сквозь кожу кровеносными сосудами.
Я не стал отвечать на этот совершенно глупый вопрос. Да он, похоже, и не ждал от меня объяснений.
– Вы включены в оперативно-розыскную группу, – без лишних обиняков "осчастливил" меня Саенко.
И, морщась, словно от боли, стал по устоявшейся привычке тереть лысину носовым платком. – Это не голова губернатора?
Я указал в сторону декоративного дерева со страшным "плодом".
– Что-о? Вы в своем уме?! – Саенко побледнел еще больше.
– Меня проинформировали, что произошло покушение на самого…
– А-а, так вы не в курсе… Слава Богу, обошлось. Он где-то задержался и не успел к началу матча. – И кого…
Я хотел сказать "грохнули". Но благоразумно придержал язык – наш милицейский жаргон в этом случае звучал бы кощунственно.
– Александра Давидовича… м-м… Сашу Грузина…
Сашу Грузина?! Ой-ей, мама моя родная… При его-то охране и звериной осторожности… – Он… погиб? Вопрос, конечно, звучал нелепо, но чего не случается даже в таких ситуациях.
– Не осталось и мокрого места. А вместе с ним погибли и четверо человек охраны. Похоже, взрыв был направленного действия, а взрывное устройство – с радиоуправлением. Из обслуживающего персонала стадиона не пострадал никто…
Часа через три, когда уже начало темнеть, а всполошенный люд рассосался по домам, ко мне наконец прорвался Баранкин.
– Слушай, Серега, а меня-то какого хрена сюда вызвали?!
– За компанию.
– Ну, блин, дела… Я едва не сцепился с начальником спецназа. Вот, говорит, список, кого нужно пропускать, и вали отсюда, пока не получил по шее. Это он говорит мне!
– Успокойся, дурачина, и обрадуйся, что хоть ты остался сбоку припека. Дело настолько вонючее… А, о чем говорить! Не нравится мне все это – и баста.
– Ты уже освободился?
– Осмотр места происшествия произведен, теперь там работают эксперты-взрывники. Говорят, на подлете спецы из столицы. Вот им и карты в руки, а я, пожалуй, смайнаю. Моя задача – анализ материалов и систематизация. Так что самое пекло для меня начнется завтра с утра. Поехали…
Итак, началось…
Похоже, Славка пока ничего не подозревает… пусть его… Значит, Саенко доложил, кому следует, о видеоматериалах.
Ох и каша заварилась, брат Серега…
Первый удар, как я и планировал, нанесен именно туда, куда нужно. Страшный, жестокий удар, и, слава Богу, простые люди остались в стороне.
А я, грешным делом, было подумал, что мой замысел где-то дал сбой… Теперь главное – обезопасить невиновных, втянутых мною в смертельно опасную интригу…
– Остановись! – попросил я Славку, когда мы проезжали центр города.
– Ты куда?
– Да так… пройдусь…
– Хочешь проветриться?
– Ага.
– Может, к Жанке заглянешь? Она, по-моему, глаз на тебя положила. – Жанке? А, ну да… – вспомнил я "лапушку".
Значит, ее зовут Жанна… Теперь не забуду. Впрочем, зачем?.. – Запиши адрес…
Баранкин достал блокнот.
– Я и так запомню, – ответил я легкомысленно. – Читай… А теперь – бывай здоров…
Ресторан "Клипер", несмотря на довольно раннее время, был заполнен до отказа.
Конечно, взрыв на стадионе несколько поубавил веселья местным "крутым", и они теперь угрюмо наливались под завязку дорогими импортными коньяками и несравненной отечественной водкой.
Свет в обеденном зале был притушен, оркестр отсутствовал, а из мощных стереодинамиков звучала тихая нейтральная мелодия.
Жоржа я застал в подсобке. Он что-то меланхолично жевал и считал на электронном калькуляторе.
– Наше вам… – буркнул он, удостоив меня подозрительным взглядом. – Что ты здесь забыл?
– Слыхал?
– Ну.
– Не нукай, ты пока еще не запрягал. А следовало бы.
– Опять?!
– Снова. Но не то, что ты подумал.
– Может, соблаговолишь просветить?
– За тем и пришел. У тебя есть на кого оставить дело?
– Тебе и это нужно знать?
– Я ведь мент. А в нашей профессии лишние знания не обременяют.
– Знаешь, Ведерников, о чем я сейчас подумал?
– Не знаю, но надеюсь, что скажешь.
– Мое детство было самым несчастливым периодом моей жизни.
– Почему?
– Потому что я имел глупость в те далекие, добрые времена с тобой познакомиться и подружиться.
– Ну, насчет дружбы ты несколько загнул, а вот по поводу "несчастливого периода", так тебе еще неизвестно, что с тобой вскорости может случиться, если ты сейчас не поднимешь свою толстую задницу и не рванешь из города со скоростью звука.
– Зачем? Саша Грузин приказал долго жить, Сторожук тоже на небесах… хотя я думаю, что гораздо ниже и глубже…
– А значит, все в ажуре, – подхватил я его мысль. – Жорж, твоя бабушка была права – ты точно не еврей.
– Не касайся своими грязными лапами светлой памяти моей бабушки!
– Ладно, не буду. Но истинный еврей, во-первых, поблагодарил бы за оказанную услугу, а во-вторых, заикнись я только, что ему нужно отсюда рвать когти, уже к завтрашнему утру пересекал бы вторую государственную границу. Жорж, ты туго соображаешь. Не заставляй меня думать, что ты глупее, чем на самом деле.
– Но почему-у-у?!
– А вот этого тебе знать не положено. Бери свой любимый "мерс", все сбережения – хорошо, что твоя семья сейчас, насколько ты меня просветил, отдыхает за бугром, – и метись отсюда так, будто за тобой гонятся все исчадия ада. И запомни – никому и никогда не проболтайся о нашем совместном гешефте. Иначе твой длинный язык может нечаянно лишиться пристанища. А это, как тебе известно, навсегда.
– Проклятье! Ну зачем, зачем я тебя послушался?!
– Из-за жадности, Жорж. Из-за нее, родимой. Ты просто забыл в тот момент, что жизнь дороже этого твоего вшивого "Клипера", где гужуются в основном подонки. И все равно, я тебя спас: ты никогда бы не согласился с предложением Сторожука, а значит… вот-вот, до тебя наконец дошло… Уезжай, Жорж. Когда все тут образуется – вернешься, можешь не сомневаться. И не поминай лихом. Пока…
Я не стал сразу заходить в свой дом, а сел на скамейку в дальнем конце двора, где обычно кучковалась местная шпана.
Время было позднее, почти полночь, луна спряталась за тучи, и пустынный двор заливала чернильная темень, едва подсвеченная окном чьей-то бессонной квартиры.
Глянув на светящийся циферблат "Командирских", я поневоле удивился – оказывается, меня носило по городу почти три часа. Тихо, братцы, Чапай думает…
Поразмыслить и впрямь было над чем.
Сидя на изрезанных ножами брусьях скамейки, я вновь и вновь возвращался к недавним событиям.
Конечно, Славка был прав, когда предлагал сообщить о видеоматериалах Саенко. Естественно, он не знал, что я как раз и старался для полковника, вот только передача наших разработок должна была осуществиться только после "разборки" Грузина со Сторожуком.
Но кто мог предположить, что так все обернется…
Итак, сначала Сторожук, теперь Саша Грузин… кто следующий?
Ответ напрашивался сам по себе, и мне вдруг стало зябко. Какого черта меня включили в оперативнорозыскную группу?
Ведь это не совсем мой профиль, да и есть у нас в управлении соответствующие спецы рангом повыше, ведь террористический акт на стадионе при массовом скоплении людей тянет совершенно на другую статью угловного кодекса, к которой УБОП имеет лишь косвенное отношение, и заниматься им должны настоящие зубры от сыска.
А я к ним себя, понятное дело, не причислял.
Почему? Для того чтобы постоянно держать меня на виду? И когда ЭТО должно случиться?
В нужное время…
Получается просто здорово: например, как вариант – сотрудник органов бесследно исчезает, а вместе с ним и очень важные материалы следствия.
Блеск! И волки сыты, и овцы целы.
Да, у кого-то башка варит…
И все-таки – КОГДА?
Ответ пришел быстрее, чем я мог себе представить.
Откинувшись на спинку скамейки, я посмотрел на яркие летние звезды, вписанные в прямоугольник неба над двором, затем невнимательным взглядом прошелся по фасаду дома, глянул на темные окна своей квартиры…
И едва не матернулся от неожиданности – что за черт?!
Искра, крохотный огненный живчик. Она мелькнула за стеклами окна, словно отблеск звездопада, и тут же пропала, будто ее и не было.
Я сидел, оцепенело уставившись на вдруг ставший чужим дом, где родился и вырос, и беззвучно повторял: пришло и твое время…
И твое время…
Пришло…
Меня ждали. Их оперативности и наглости можно было только удивляться. Ясное дело, им не хотелось стрельбы во дворе; скорее всего, мне предназначалась роль "пропавшей грамоты".
И если бы не огонек сигареты, предательски мелькнувший в окне, то я припрыгал бы к ним как глупая лягушка в пасть удава.
Беда не ходит одна…
Киллер
Взрыв застал меня и Сидора в тот момент, когда мы дружно жевали хрустящий картофель, запивая его "Фантой".
Наша "девятка" была припаркована возле кинотеатра, примерно в сотне метров от служебного входа на стадион.
Отсюда нам хорошо были видны ступеньки, ведущие к двери, и милицейский наряд в составе двух человек, которые до взрыва топтались возле цветочной клумбы, а теперь вжались в стену стадиона, превратившись от страха в карикатурное подобие барельефа.
Звук взрыва был приглушенным, как отдаленный гром, но клуб огня вперемешку с какими-то предметами, вырвавшийся сквозь мгновенно образовавшуюся дыру в том месте, где находилась дверь, сразу и напрочь отбросил сомнения по поводу его происхождения…
Мы "вели" Сашу Грузина до самого стадиона.
У меня не оставалось иного выхода, как вернуться к первоначальному плану "потеребить за вымя" главный источник информации, так как Груздь исчез напрочь.
Даже Чиж, осторожно прощупав свои ментовские источники, только развел руками – никто ничего толком не знал.
Слухи, естественно, не в счет. В последние дни город бурлил, всполошенный случаем в "Красной горке" и убийством какого-то мента. Небылицы, придуманные праздношатающимися гражданами, сплетались в совершенно немыслимое кружево, где нельзя было отделить правду от вымысла.
"Разговор" с Грузином я уже запланировал на следующий вечер. И сегодня лишь уточнял количество охраны и последние штрихи в маршрутах его передвижений.
Как ни странно, однако даже самый осторожный человек совершенно инстинктивно придерживается определенных правил, наверное заложенных в подсознании.
Если вставать после сна – так с правой ноги, бриться – пользуясь лишь одним типом бритвенного прибора, сидеть за столом – только с навсегда полюбившейся стороны, ездить – в основном по устоявшемуся маршруту.
И Грузин не был исключением в этом отношении.
Мы видели, как сначала подъехала машина охраны и три человека поднялись по ступеням, небрежно поприветствовав милиционеров, а спустя двадцать минут появился и бронированный "мерседес" Саши Грузина, сопровождаемый еще двумя авто с охранниками.
Один из приехавших ранее что-то доложил неприметному мужичку в годах – как я уже знал, он был у Грузина начальником охраны, а до этого служил в КГБ, – и Грузин в тесном окружении здоровенных "ракет" важно прошествовал на гостевую трибуну.
Видимо, те, которые появились на стадионе загодя, проверяли помещение для особо важных персон на предмет всяческих неприятных неожиданностей.
Проверяли, да, похоже, не так, как следовало бы… – Рвем когти!
Сидор от возбуждения не заметил, как вылил остатки напитка на свои брюки. – Вот черт!
Он швырнул бутылку в окно и принялся с остервенением тереть мокрую брючину носовым платком.
– Рвем когти, иначе через десять минут здесь все оцепят и не выпустят ни одной припаркованной у стадиона машины, пока не допросят всех и вся, – нервно сказал Сидор. – Подбери бутылку. Я запустил мотор.
– И поторопись. – Зачем? А… – понял Сидор.
И без лишних рассуждений вернул бутылку на место – в специальную дорожную кассету, где были закреплены еще две полные и одна пустая.
– Боишься, чтобы мои пальчики не срисовали? – спросил он насмешливо.
– Это не мне, а тебе нужно бояться. Через пять-шесть часов ментовские эксперты даже окурки и не до конца сгоревшие спички, валяющиеся на тротуаре, запаяют в пластиковые пакеты и переклассифицируют в вещдоки.
– Извини, брат, ты прав, – вынужден был согласиться Сидор.
Возможно, я и перестраховался, но чем черт не шутит. Вдруг кто обратил внимание на нас с Сидором?
Милиции ведь неизвестно, что мы никакого отношения к взрыву не имеем…
Выруливая на проезжую часть, я случайно обратил внимание на автомобиль, приткнувшийся чуть поодаль, возле высокого, ровно подстриженного декоративного кустарника.
Его пассажиры тоже последовали нашему примеру, и мы какое-то время двигались почти бок о бок, пока не миновали белую черту – ограничитель места для парковки.
Я машинально посмотрел на автомобиль – это, кажется, была "ауди" последней модели – и едва не выпустил руль из рук.
В кабине рядом с водителем сидел Волкодав! – Э-эй, ты что, оглох!?
Голос Сидора вернул меня к действительности, и я с трудом увернулся от прогрохотавшего в полуметре от машины "КамАЗа".
– Держи крепче руль и смотри по сторонам. Иначе размажут нас, как манную кашу по белому столу. – Держу… – процедил я сквозь зубы. – Ты куда рулишь? – спросил он озадаченно, увидев, что я повернул вслед "ауди".
– Кореша заметил, – ответил я глухим голосом, стараясь, чтобы между нашей "девяткой" и "ауди" было по меньшей мере две машины.
Кем был Волкодав и чему его учили, я знал. А потому старался следить за ним как можно "чище".
– На кой он тебе? – удивился Сидор. – Или хочешь отправить ногами вперед?
– Не тот случай. Он сам кого хочешь отправит…
– Это что-то новое… И от кого слышу? Не справишься сам – тогда я зачем?
– Мне с ним нужно только поговорить. Судя по всему, Саша Грузин уже в аду, а я так и не узнал, кто меня и по какой причине преследует. А этот мой знакомый был здесь явно не случайно. Возможно, он мне что и подскажет.
– Говоришь, это серьезный человек?
– Не то слово…