– Мы проводим один эксперимент, мой дорогой. Я вам расскажу на свежую голову.
Теперь я беру курс на контору. Я чувствую легкую тревогу. Мне кажется, что причиной раны в моей душе является обнаружение мною трупа малышки Даниэль.
А кроме того, мне на желудок давит съеденный ужин. Как видите, поэзия еще не умерла.
Одиннадцать часов без нескольких минут. Контора безмолвна, как замороженная рыба. Свет в коридорах кажется немного зловещим. В этом административном здании мне все кажется зловещим. Здесь пахнет Берюрье и не очень жарко.
Я спрашиваю дежурного на коммутаторе, есть ли для меня что новое. Он отвечает, что в последний свой звонок Берю сообщил, что отправляется на Лионский вокзал.
– Больше он ничего не успел добавить, – уверяет дежурный. – Кажетс, он за кем-то следил и боялся упустить.
– Это все?
– Да.
– Матиа вернулся?
– Да, с клиентом. Маленький брюнет с неприятной внешностью.
Я поднимаюсь к себе в кабинет. Мой инспектор и Альфредо действительно там. Они молча курят, сидя по разные стороны моего стола.
При моем появлении поднимается один Матиа. Он указывает мне на своего визави легким кивком. И все. Мой рыжий помощник не любит трепотни. Он действует, и его поступки говорят за него.
Я кивком здороваюсь с Альфредо и сажусь напротив него, а Матиа взглядом спрашивает меня, уйти ему или остаться.
Я делаю ему знак остаться, тогда он берет стул и садится на него верхом. Короткая пауза, чтобы дать капитанам обеих команд собраться.
Альфредо идет в атаку первым (это добрый знак):
– Ну и?
Видели бы вы, прекрасные дамы, вашего Сан-Антонио в этот момент, от пяток до умного лба. На его лице беспощадное выражение в стиле "Моя месть будет ужасна".
Я втыкаю суровый взгляд в его зенки, чтобы узнать, кто первым сломается. Не могу сказать, сколько времени длится поединок, но – наконец – победа! Крутой парень отводит моргалы и ворчит:
– Ну ладно, объясните!
– Хочешь, чтобы я тебе все разрисовал в деталях? Альфредо не какой-нибудь фраер, и в жилах у него течет не томатный сок.
– Послушайте, господин комиссар, я ни хрена не понимаю в ваших шутках. Если у вас на меня что-то есть, так сразу и скажите.
– Не строй из себя невинного младенца, Альфредо. Это не облегчит твое дело. Он бледнеет и кричит:
– Какое еще дело?
– Ты влип в такое дерьмо, дружок, что тебе не только не отмыться, но ты можешь в нем и утонуть.
Он в ярости вскакивает. Я слегка киваю Матиа, и мой рыжий отвешивает ему такой удар в морду, который привел бы в восторг всех болельщиков бокса.
– Спокойнее, господа, – по-отечески отчитываю я их. Альфредо массирует челюсть, выпучив побелевшие глаза.
– Я протестую! – с трудом выговаривает он.
– Ну что ж, мы постараемся найти точки соприкосновения.
Я щелкаю пальцами.
– Для начала маленькая поучительная прогулка. Надень на него браслеты, Матиа.
– Не имеете права! – мрачно уверяет Альфред о.
– Преимущество сильных людей в том, что они могут присваивать себе те права, которых не имеют, – философствую я, – а когда они их присвоили, эти права уже ихние, сечешь?
Обескураженный, он смотрит на меня недоверчивым взглядом и бормочет:
– Не знаю, что на вас нашло, комиссар, но знаю, что вы идете неверным путем!
– Мы пройдем по этому пути вместе, так что беда уменьшится вдвое. Ну-ка, быстро, поехали.
– Какую машину возьмем? – осведомляется Матиа.
– "Прерию", – решаю я. – Она лучше всего подходит для перевозки скотины, верно, Фредо? Он не отвечает.
Глава 7
Между заставами Мадрид и Майо разъезжают несколько машин. Месье и дамы в них перемигиваются фарами. Иногда тачки останавливаются, месье выходит из своей, подходит к другой и начинает переговоры. Они что-то не двигаются. Наверное, из-за материальных вопросов. У ведущего переговоры такой деловой вид, что он, должно быть, печатает на визитках номер своего банковского счета.
Машину ведет Матиа. Я ему говорю, куда ехать, а сутенер М-Т тем временем молча посасывает свой потухший бычок с видом человека, нуждающегося в поддержке.
Вот наконец и его "203-я". Я не свожу с него глаз. Узнав свою тачку, он сильно дергается.
– Ты уже видел эту лайбу, Альфредо? – спрашиваю я медово-сладким голосом.
– Естественно. Она моя.
– А чего она тут стоит?
– У меня ее угнали сегодня вечером. Может, пацаны захотели покататься. А потом бросили ее тут.
– Пацаны, о которых ты говоришь, преимущественно угоняют спортивные машины, а не такую рухлядь, как твоя.
– А сегодня они угнали мою!
Мы остановились в нескольких метрах от машины. Матиа, знакомый с моими необычными методами, спрашивает себя, к чему я веду. Он нервно барабанит пальцами по рулю и насвистывает мелодию одной английской песенки. Альфредо тоже смущен. Он догадывается, что влип в неприятную историю. Как загнанный зверь, он ждет, настороженно всматриваясь и вслушиваясь.
– Выходи! – приказываю я. – Хочу тебе кое-что показать...
Он без слов вылезает из зеленой "прерии". Месье
Пакретт, бывший сотрудник бригады нравов, очевидно, узнал машину конторы, потому что не высовывает носа.
Ночь ледяная. У меня вдруг мелькает мысль, что малышка М-Т должна получить сильный насморк в этой неотапливаемой машине. Надо будет попросить для нее у Пакретта хорошее лекарство от простуды.
– Вперед! Альфредо злится.
– Да что это такое в самом деле! У меня угоняют тачку, и я же получаю стальные браслеты и кулаком по морде!
– Иди вперед, я тебе сказал...
И вот мы у "203-й". Я открываю дверцу, и включается лампочка на потолке. Путана неподвижно лежит в той же позе, ноги поперек сиденья, голова прислонена к дверце. Альфредо узнает свою камбалу и подскакивает.
– Черт! Что это значит?
– То, что ты ее замочил, бестолочь!
– Она мертвая?
– А ты думал, что она занимается йогой? И, опасаясь, что он заметит подвох – девице достаточно немного пошевелиться или сильнее вздохнуть, – я подталкиваю его к "прерии" крепким пинком в задницу. Парень в нокауте от удивления.
– Не может быть, я сплю, – бормочет он.
– Останови свою песенку, Альфредо, я ее уже слышал. Я отвешиваю ему затрещину, от которой у него начинают сыпаться из глаз искры.
– Ты странный фермер – убиваешь собственную телку в такое время.
– Я?! – протестует он. – Чего вы несете, комиссар! За кого вы меня держите? За идиота? Чтобы я убил свою путану? Да еще оставил ее в своей лайбе?
– Вот именно, дружок. Хочешь, я скажу тебе, почему ты это сделал? Именно для того, чтобы отвести от себя подозрения. Ты решил, что легавые подумают, что ты не можешь быть таким идиотом и что тебя подставляют. Вот так, малыш.
Он задыхается.
– Да это какое-то кино для малолеток, комиссар! Я должен быть совершенно чокнутым, чтобы кокнуть девочку, с которой имею ежедневно по шестьдесят штук старыми!
– Ты оценил свою безопасность дороже бабок, Альфредо.
Он на некоторое время замолкает, сглатывает слюну и шепчет:
– Как это – мою безопасность?
– Дело Буальвана, зайчик. Ты испугался, что Мари-Терез, с которой я встречался после инцидента, заложит тебя.
– Не понимаю, о чем вы говорите! Я отвешиваю ему удар кулаком по зубам. Он сплевывает слюну, пересчитывает языком зубы и бормочет:
– Что за манеры!
– Увидишь, Фредо, у меня есть и другие, гораздо лучше, и такие эффективные, что меня попросили издать пособие по ним.
Я швыряю его в "прерию", как тюк с грязным бельем.
– Поедем побеседуем в комнате со звуконепроницаемыми стенами.
Когда я собираюсь сесть в машину, Матиа возвращается от "203-й".
– Труп оставляем на месте, совсем один?
Я улыбаюсь и отвожу его в сторону, чтобы шепотом объяснить:
– Во-первых, труп не один. За ним присматривает доблестный Пакретт, сидящий вон в той машине. Во-вторых, труп не труп. Я просто усыпил малышку.
Матиа смотрит на меня честными глазами честного полицейского.
– Зачем вы это говорите, господин комиссар? Я только что ее пощупал. Ваша красотка мертва, дальше некуда.
Я бросаюсь к "203-й" и дрожащей рукой ощупываю девицу. Матиа не соврал, Мисс Тротуар мертва, как асфальт, по которому она ходила.
Я присматриваюсь к ней повнимательнее и вижу, она задушена.
Глава 8
Несколько лет назад со мной произошел странный случай. Много ночей Подряд мне снилось, что я еду по набережным к Лионскому вокзалу, вдруг слева выскакивает маленький бородач за рулем "дина панхард" и врезается в меня. И вот однажды утром, когда я как раз ехал на Лионский вокзал, чтобы встретить Фелиси, возвращающуюся от родственницы, с площади Шатле выскочил "дина панхард" и врезался в мое переднее крыло. В первые секунды после аварии я думал, что это какое-то четвертое измерение. К счастью, за рулем сидел не маленький бородач, а дама, которой ненормальный инструктор по ошибке выдал права.
Констатировав смерть М-Т, я испытываю то же странное чувство полного освобождения. Я витаю где-то в пустоте, вне связи с нашей планетой и ее реалиями.
Двигаясь, как страдающая ревматизмом сомнамбула, я закрываю дверцу и направляюсь к машине Пакретта.
Она пуста. На сиденье остались только тюбик "Симфо-рила" и целлофановые упаковки от таблеток. Пакретта нет, как кролика в цилиндре герцога Эдинбургского.
– Пакретт! Пакретт!
Рядом со мной останавливается "ланчия", в которой сидят месье и дама, и водитель спрашивает, не соглашусь ли я выпить с ними стаканчик. Я мрачно посылаю его к матери, а он называет меня хамом.
Тогда я решаю, что не стоит оставлять тут Альфредо. Незачем ему видеть мое смятение. Я возвращаюсь в "прерию" и при помощи второй пары наручников приковываю Альфредо к ручке заднего сиденья.
– Вези клиента в фирму, Матиа, – резко говорю я. – Запрешь его в секретной камере и вернешься сюда со "скорой". Все – тройным галопом.
Его впечатляющий старт показывает, что он готов в точности выполнить мои инструкции.
Тогда я начинаю осмотр местности. Я люблю тайны, при условии, что они не слишком темные. До доказательства обратного, медам, ваш обожаемый Сан-Антонио играет роль большого идиота. В этот чертов вечер я занимался двумя девушками, и обеих кокнули прямо у меня под носом! Это не может продолжаться. И так уже дальше некуда! (Уф! А я думал, как оправдаю название этого шедевра!)
На данную четверть часа самой важной тайной является то, куда запропастился Пакретт. Я осматриваю его тачку и не обнаруживаю в ней ни единого подозрительного следа. Я возвращаюсь к "203-й", тщательно обследую кузов при помощи фонарика и на косяке передней двери обнаруживаю два маленьких пятнышка крови.
Я провожу тоненьким лучом фонаря по асфальту дороги. Под машиной лежит нечто похожее на неподвижную змею. Это шарф пропавшего инспектора. Вот что меня смущает. Неужели моего доблестного пожирателя пилюль похитили? Я представляю себе происшедшее примерно так: этой ночью по лесу гулял маньяк. Увидев брошенную машину, он подошел к ней. Спящая женщина – это идеальная добыча для извращенца. Он уже сдавил шею мадемуазель Мари-Терез ожерельем из своих пальцев, когда явился Пакретт. Но после того, как я его отругал, инспектор не решился стрелять. Это было ошибкой, потому что маньяк бросился на него и дохлик-полицейский не смог с ним справиться...
Я продолжаю осматривать окрестности. И правильно делаю: на газоне, который от мороза стал хрустящим, как сухари, лежит коробочка со свечами, которые так любит Пакретт.
Мне вспоминается Мальчик-с-Пальчик. Благодаря фармацевтическим препаратам, возможно, удастся установить, куда людоед унес щуплого полицейского.
Я прохожу метров двенадцать в сторону рощи и замечаю на траве под кустом темную массу. Это Пакретт! Я ощупываю его впалую грудь. Сердце бьется. Луч моего фонаря позволяет оценить нанесенный ему ущерб. Маньяк не миндальничал. Уж не знаю, чем он колотил моего подчиненного, но у того лоб превращен в мармелад.
Нос наверняка сломан. Нижняя часть лица залита кровью, которая натекла ему на грудь. Настоящее кровавое месиво.
Я поднимаю жалкую голову хлюпика.
– Эй, Пакретт! – говорю. – Как вы себя чувствуете, старина?
Но он в глубоком нокауте.
Вот это пролет. Если я представлю Старику детальный рапорт, он так разорется, что мурашки побегут даже по коже обложки его блокнота.
Вам не кажется, что у Сан-Антонио бледный вид? Он ставит волку капканы, а попадает в них сам. Итог эксперимента: две убитые девушки, один тяжело раненный инспектор и репутация знаменитого Сан-Антонио, запачканная, как простыни в дешевом отеле.
Своевременный приезд "скорой" кладет конец моим мрачным мыслям. Из нее вылезают Матиа и санитары с носилками.
Я показываю на Пакретта.
– Отвезите нашего товарища в больницу, а уже потом девицу в морг.
– Что с ним случилось?
– Очевидно, застал преступника с поличным, и тот долбанул его по башке. Бедняге предстоит проглотить много таблеток. Когда отвезешь клиентов, зайди в мой кабинет в конторе, – добавляю я уже только для Матиа. – Скажи в больнице, чтобы нас немедленно известили, как только Пакретт придет в себя.
– Если вообще придет! – шепчет скривившийся Матиа. Я адресую небу срочную заявку с просьбой о выздоровлении Пакретта и прошу подтвердить ее получение, после чего сажусь в его машину и еду в контору.
Маленькая специальная камера находится в подвале конторы. Она бы очень понравилась добрейшему королю Луи Одиннадцатому, который превращал свою шляпу в иконостас, а деревья своего парка в виселицы.
В нее ведет дверь, в которой ревнители гигиены проделали маленькое окошко размером с почтовую открытку, чтобы заключенные могли дышать свежим воздухом.
В темноте камеры у достопочтенного Альфредо будет время собраться с мыслями и помянуть Мари-Терез.
Я поворачиваю выключатель снаружи. Белый свет большой лампы заставляет блатного зажмуриться. Он смотрит на меня сквозь ресницы.
– Ну что, Фредо? – вздыхаю я, закрывая дверь. – Поговорим?
Он пожимает плечами.
– Что я могу вам сказать! – ворчит малый. – Мне кажется, я свихнулся. У меня угоняют тачку, потом меня арестовывают и показывают труп моей девочки в украденной машине. Я ни хрена не понимаю!
Его руки сцеплены браслетами, которые Матиа специально не снял с него. Ничто не подавляет моральный дух человека лучше, чем такие браслеты.
– Хочешь, я скажу тебе одну вещь, Альфредо? Может, ты и есть маньяк?
Шмаровоз начинает смеяться.
– Ну еще бы! Это же сама очевидность!
– Если я продолжу поиски в этом направлении, то у тебя будут большие неприятности. Хочешь поспорить? Он холодно смотрит на меня.
– Я себя спрашиваю, к чему вы ведете, господин комиссар.
Блеск его черных глаз меня немного смущает, однако я не отступаю.
– Ты отправишься в суд, красавчик. И я готов поклясться, что в один прекрасный день ты обнаружишь, что кое в чем похож на Луи Четырнадцатого.
Очевидно, он учил историю Франции, потому что бледнеет.
– Это один треп!
– У тебя есть алиби на сегодняшний вечер между без четверти десять и половиной одиннадцатого?
– Ну...
– Я тебя слушаю. Смажь язык, так он будет лучше работать.
– Я был в бистро на авеню Жюно. Вышел, чтобы ехать за моей кошкой. Машины нет! Я подумал, что кто-то подшутил, и поехал на улицу Годо на такси. Ее там не было. Сначала я решил, что она работает, и стал ждать. Через двадцать минут я зашел в отель. Мне сказали, что ее там нет. Из этого я заключил, что она пошла к клиенту, иногда такое бывало. Она была работящей девочкой, добросовестной, аккуратной. Мужиков, которые ее снимали, обслуживала по первому разряду... Потом я вернулся в свой клуб и увидел, что там ее тоже нет. А тут ваш рыжий подошел ко мне и сказал, что вы хотите со мной поговорить насчет Мари-Те. Я пошел за ним без возражений. Он может это подтвердить.
Я хохочу, как Мефистофель в опере:
– Поданная таким манером, твоя версия выглядит вполне съедобной, Альфредо. Но могу тебе сообщить, что есть нечто, что может ее начисто поломать.
– Да?
– Да. Когда присяжные узнают, что у тебя были дела с Буальваном, они не клюнут на твою историю, как щука на леденец!
На этот раз он раздавлен. Я мастерски поработал, а теперь надо ковать железо, пока горячо.
– Твоя мочалка умерла в твоей машине в то время, когда у тебя нет и намека на алиби. Можешь не сомневаться, я и следователь сделаем эту очевидность очевидной и для присяжных.
Он не отвечает.
– А теперь раскрываем карты, Альфредо. Я тебе скажу, что знаю я, ты – то, что знаешь ты, а потом посмотрим, что мы сможем сделать для твоего здоровья. Идет?
Он не отвечает, но я делаю вывод, что его молчание – знак согласия.
– Сегодня утром я был в Сен-Дени, когда ты навестил Бержерона.
Ну вот. Нет нужды плести кружева, он все понял. Этот скрытный человек, который не раскололся бы при других обстоятельствах, чувствует, что попал в крепкую паутину.
Он пожимает плечами.
– Слушайте, то, что произошло, слишком глупо. Согласен, я не иисусик, но в этой истории я чист.
– Опусти предисловие, Альфредо, переходи сразу к сути дела, я спешу.
– Я познакомился с Буальваном в Индокитае, когда французское правительство начало собирать манатки и готовилось сваливать домой. У меня там было дело.
– Да?
– Конечно, это было не Эльдорадо...
– Да, это был Индокитай, страна риса и пиастров, правда, чувачок?
– Ну, в общем...
– Ладно, что дальше?
– Так вот, я познакомился с Буальваном. Он тогда был унтер-офицером. Мы подружились.
– Он участвовал в твоих махинациях?
– Нет. Барное знакомство. Лучше не настаивать.
– Продолжай!
– После возвращения во Францию мы несколько лет не виделись. И вдруг однажды встретились на Елисейских Полях. Случайность.
– Ну и?
– Выпили, вспомнили прошлое.
– Возле Священного огня самое место.
– Он организовал какой-то маленький бизнес в Сен-Дени. Дела, кажется, шли хорошо, он был доволен. Мы расстались, договорившись встретиться снова. Я назвал ему бар, в котором часто сижу.
– Не произноси это слово, а то накаркаешь. Альфредо скрещивает два пальца, заклиная судьбу, и продолжает:
– Время от времени мы встречались, и вот вечером, накануне своей смерти, Буальван заявился в мою тошниловку с похоронной мордой. Он оглядывался по сторонам, как будто за ним гнались сто чертей... Я ему дал выпить и попросил объяснить, в чем дело, но он молчал, как воды в рот набрал. Из него не удалось вытянуть ни единого слова. Он только сказал, что у него большие неприятности, ему грозит страшная опасность и единственный способ спастись – это сесть на нары по достаточно серьезному обвинению.
То, что мне любезно излагает блатной, удивляет меня до крайности. Согласитесь, что это не банально! Честный бизнесмен мечтает отправиться за решетку.
– Отсюда и покушение на твою камбалу?