– Нет. Он сказал, что если бы ее ограбили, то понятно было бы, что просто кто-то посторонний вошел в квартиру, убил и что-то взял… А так… Похоже на месть… Конечно, он предположил, что ее убил кто-то из наследников, но тогда почему же так никто и не объявился?
– Надеюсь, он сам-то не будет претендовать на наследство? – спросила Лиза, и по ее выражению лица я поняла, что она тоже была в растерянности.
– Он хочет принять участие в ее похоронах. И все. А еще… Он взял к себе Катю, дочку той американской подруги… Катя думает, что ее мать давно умерла… А Андрей Семенович хочет заботой о Кате замолить свои собственные грехи… К тому же он не может отвечать за другого человека, даже если это его дочь… Разве не так? Пожалуйста, не трогайте его, очень вас прошу…
– А где он сейчас?
– Он спит… у меня… Господи, мне надо обратно, домой… Я очень надеюсь на вас… Если вам для расследования понадобятся деньги, я готова заплатить… Я сделаю все, что нужно, только вы не трогайте этого старика… Ему сейчас очень тяжело…
– В ивовых зарослях? – тихо переспросила я. – Норкину похоронили в ивовых зарослях, на территории санатория "Золотая ель"?
– Да… Там только в одном месте ивы растут… Но показать точно могилу никто уже не сможет.
Мы отпустили ее, Юля даже проводила ее, посадила на такси.
– Сейчас всем спать, – сказала она, вернувшись, – утро вечера мудренее.
– Утром в "Золотую ель"? – спросила Лиза.
– Да… Шитову ни слова. Мы обещали.
И никто не знает, как вдруг больно мне стало в эту минуту, как тяжело. Ведь именно тогда фантом Норкиной, который жил в моей голове, взорвался, я окончательно поверила в то, что она мертва.
24. Глафира. Развязка
Возвратившись из Москвы в Саратов, к своим семьям, мы с Лизой чувствовали себя уставшими и одновременно счастливыми, ведь мы нашли убийцу женщины, выдававшей себя за Норкину.
На следующее утро нам позвонил Стас из Питера, знакомый Земцовой, и сообщил, что Анна Михайловна, бывшая соседка Норкиной с Остоженки, узнала в убитой Норкиной почтальоншу Кирееву. И мы втроем, вместо того чтобы ехать в санаторий на поиски захоронения тела несчастной вдовы Норкиной в ивовых зарослях, отправились в почтовое отделение, обслуживающее Остоженку и прилегающие к ней улицы, где нам подтвердили, что да, действительно, у них работала Эльвира Андреевна Киреева, которая уволилась пять лет тому назад. Тогда Лиза, не растерявшись, показала работникам почты фотографию "участкового Чепеля" (фрагмент изображения с камеры наблюдения), толстяка, засветившегося по этому делу в связи с совершенно бессмысленным визитом к одной из жительниц подъезда, где проживала убитая Норкина-Киреева. Оказалось, что это действительно полицейский, но не "Чепель", как было указано в его фальшивом удостоверении, который он предъявил пенсионерке, а Чепеленко Владислав Максимович, проживающий на Остоженке в доме по соседству. Его искали два дня и вышли на его бывшую супругу, которая на гребне своих неприязненных отношений к мужу, а если быть точнее, то просто ненавидя Чепеленко, рассказала о нем все, что знала. О том, как он сдавал приезжим квартиры жильцов, которые долго отсутствовали (были в длительных командировках или находились в местах заключений), как участвовал в различных квартирных махинациях, как поставлял в бордели несовершеннолетних детей, словом, все, что знала и помнила, вывалила в кучу, не забыв упомянуть и Эльвиру Кирееву, которая ему "все карты спутала и за это ответит".
Чепеленко нашли на даче одного из его друзей, мертвецки пьяного. Он признался, что случайно увидел на улице Кирееву, выследил ее, узнал ее новый адрес, пришел к ней, чтобы поговорить, но разговора не получилось. Он хотел получить с нее полагающиеся ему, по его мнению, пятьдесят процентов с продажи квартиры Норкиной. Он угрожал ей, что расскажет о ее махинациях в полиции, и тогда она сказала ему, что и у нее тоже имеется на него компромат. Они разговаривали очень громко, ругались, и Чепеленко ушел ни с чем. Однако, кое-что узнав о жильцах дома в Козихинском переулке, он вернулся на следующий день и поднялся к пенсионерке, у которой в прошлом году умер внук от наркоты, засветился у нее, обеспечив себе алиби, после чего спустился к Киреевой и снова позвонил в дверь, намереваясь "разобраться с ней как следует".
Киреева долго не открывала, но потом испугалась, что он станет кричать, открыла ему дверь, и когда он вошел, она, по словам Чепеленко, направила на него пистолет. Она сказала, что если он не оставит ее в покое, то убьет его. Разозлившись, он схватил каменную пепельницу и ударил ею Кирееву по голове. Она сразу скончалась. Он взял пистолет и ушел. Пистолет выбросил в Москву-реку. Был ли пистолет или нет, так и не выяснили, но Чепеленко арестовали.
Лидия Вдовина-Осборн, даже не поблагодарив Лизу за проделанную нами работу и не расплатившись, исчезла. Однако ее имя не было зарегистрировано ни на одном из рейсов, следовавших во Флориду. Мы с Лизой предположили, что она либо еще в Москве, либо живет на даче своих друзей (или нового сердечного друга).
Наталия Уварова, похоронив свою подругу, вернулась в Лазаревское, сообщив нам свой адрес и приглашая отдохнуть на море.
Александра Зимина объявили в розыск, его жена Женя с детьми и родителями переехали до осени на дачу.
Олю Климкину наш викинг Гарри повез в Екатеринбург – знакомиться с его родителями.
Шитов взял отпуск и отправился в Болгарию со своей новой подружкой с красивым именем Стелла.
Навестить Андрея Семеновича, отца погибшей Киреевой-Норкиной, как и познакомиться с его "внучкой" Катей, мы так и не успели – нас ждали дома.
Словом, все куда-то разъехались, и мы с Лизой вернулись домой. Конечно, осталось много незавершенного в этой истории. Так, к примеру, мы обязаны были сообщить дирекции санатория "Золотая ель" о возможном захоронении трупа на их территории. Но не сообщили. Не поставили об этом в известность и Шитова. Что было бы, подумали мы с Лизой, если бы перерыли весь санаторий? Перепугали бы всех отдыхающих, подпортили бы репутацию оздоровительному заведению. К тому же, решили мы с Лизой, Андрей Семенович мог и заблуждаться относительно этой истории, ведь это ему дочка сказала о том, что у Норкиной произошел, как он выразился, разрыв сердца. А уж что там было на самом деле – кто может знать наверняка? Сама-то Киреева мертва. Может, Норкину и убили…
Мы решили оставить его в покое, учитывая, что он взял на себя заботу о Кате Сурковой. Какой удар ее ожидает в случае, если ее "деда" начнут трясти правоохранительные органы, вызывать на допрос и все такое… С него хватило и смерти единственной дочери…
Весь июль у нас с Лизой выдался очень спокойным. В городе стояла жара, люди прятались в своих прохладных офисах, разъехались на дачи. Лиза нам с Денисом предоставила небольшой отпуск, Денис сразу же умчался к своей новой девушке в Хвалынск, на Волгу, а я вместе со своей замечательной золовкой Надей занималась заготовкой: мы с ней крутили компоты с вишней, с клубникой, варили варенье…
И вот первого августа раздался телефонный звонок, и возбужденная Лиза сообщила мне, что Земцова приглашает нас на следующей неделе к ней, в Ниццу, как и обещала. Что от нас требуется только согласие. Как только мы даем ей "отмашку", она тотчас заказывает билеты на самолет, и мы должны мчаться в Москву…
И как-то все семейные радости и "компоты" отступили на второй план, и вот шестого августа, в полдень, мы с Лизой уже сидели в кремовом кабриолете Земцовой и мчались из аэропорта по Английской набережной, на виллу Юли.
– Девчонки, ничего особенного. Вилла как вилла… Бассейн как бассейн… Я ничего не готовила, купила разных морепродуктов, фруктов… Сегодня мы будем отдыхать, плавать в бассейне, вечером поужинаем где-нибудь в ресторане, а вот утром… – Юля обернулась, и мы увидели ее хитрый, лукавый взгляд и ослепительную улыбку. – А утром мы отправимся с вами в путешествие… Вот на этой машине! Шорты, майки, свитера – и вперед!
Мы с Лизой окунулись в совершенно другую жизнь, в море удовольствия и свободы. Мы ужинали вечером в ресторане, гуляли по ярко-освещенной набережной, обвеваемой прохладным ветерком, и чувствовали себя словно выпавшими из реальной жизни.
Спали как убитые, а утром, позавтракав, мы сели в машину и выехали из Ниццы, уставившись в расстеленную на худых коленях Лизы карту с обозначенным на ней красной волнистой линией маршрутом, заканчивающимся Лозанной.
– Лозанна… постой, Лозанна – это же Швейцария! Мы едем в Швейцарию!
– Да. Если бы мы поехали по трассе, то получилось бы больше шестисот километров до Лозанны, а так – напрямик, с ночевкой в разных отельчиках, не спеша – мы сократим путь вдвое!
Это путешествие у нас растянулось на два дня…
– Это, девочки, Альпы…
– Ой, смотрите, косуля!
– А вон горный козел…
– Если мы и дальше будем так обедать-ужинать, то я стану такая же большая, как Глаша…
Под конец нашего путешествия мы с Лизой уснули, привалившись друг к другу на заднем сиденье. Проснулись от того, что Юля нас тихонько раскачивала, приговаривая: "Приехали, приехали, сони…"
Я открыла глаза, была уже ночь, неподалеку от машины я увидела подсвеченную фонарями двухэтажную виллу. Спокойная, даже какая-то грустная песня Шаде заливала все пространство вокруг…
– Где мы? – спросила Лиза, озираясь. – Мы что, вернулись обратно, к тебе?
– Нет, это пригород Лозанны, жаль, что уже темно и вы не можете насладиться видом Женевского озера… Но утром вам представится такая возможность, ваши спальни на втором этаже. А сейчас пойдемте… Приходите в себя. Нас ждут.
Мы прошли через распахнутые ворота и двинулись по дорожке, мимо сверкающей голубоватой глади бассейна к террасе. Там за столиком сидел мужчина в голубой рубашке и белых шортах. Из глубины светящегося дома появилась невысокая женщина в длинном оранжевом платье, в руках она несла поднос с тарелками.
Заметив нас, она замерла, всматриваясь, потом улыбнулась.
– Вы уж извините нас за поздний визит… Везде останавливались, все хотелось посмотреть… – сказала Юля, подходя к женщине и обнимая ее. На вид ей было лет пятьдесят. Широкое, слегка загорелое лицо, желтоватые волосы, крупными кольцами чуть прикрывающие уши, подкрашенные бледно-розовой помадой губы и внимательные светлые глаза.
Вдруг Лиза схватила меня за руку и крепко сжала. Я ответила ей не менее крепким пожатием.
Мы с Лизой обе онемели, словно став единым организмом, все наши чувства слились в одно, мощное, – потрясение.
– Добрый вечер, – женщина подошла к нам и обняла, сначала меня, потом Лизу.
Мужчина тоже встал и, улыбаясь всеми своими белоснежными зубами, пожал каждой из нас руку, потом отдельно обнял Юлю.
Я сразу узнала его, это был Оскар Осборн, американский художник, работы которого какое-то время, причем вполне определенное, занимали меня, будоражили мои мысли и чувства. Высокий худой старик с шапкой белоснежных седых волос и добрейшей улыбкой.
– Я плохо говорить по-русски… – сказал он. – Пожалуйста…
Он жестом пригласил нас сесть за стол.
– Я узнала вас, – сказала Лиза, глядя прямо в глаза женщине.
Женщина развела руками – мол, вот: так получилось…
– Садитесь, сейчас будем ужинать…
Осборн нажал кнопку на пульте, и музыка замолчала, уступив место тихому шелесту листвы растений, окружавших виллу.
– У нас все просто, – сказала хозяйка, расставляя приборы. – Сыр, картофельная запеканка, салат, лимонный пирог…
Я тоже узнала ее. И от переизбытка чувств глаза мои увлажнились. Мне хотелось закричать: я же вам говорила, я знала, я чувствовала, что она жива!
Но вместо этого я, следя за тем, как мне накладывают на тарелку запеканку, сосредоточилась взглядом именно на ней.
– Мы рады, очень рады, что вы… живы… Скажи, Глаша? – голос Лизы дрогнул. – А ты, Юля… Всю дорогу молчала! Ничем не выдала, куда и к кому нас везешь! Да я чувствую себя словно в другом измерении… Это просто невероятно!
Эльвира Норкина, обыкновенная, внешне ничем не примечательная женщина, сидела рядом с известным американским художником Оскаром Осборном и, судя по всему, являлась той его таинственной музой, с которой он проводил все свое время и ради которой бросил, по сути, свою жену, Лидию. Как и где она с ним познакомилась? Что вообще с ней случилось? Кто похоронен в ивовых зарослях санатория "Золотая ель"? Вопросов было так много, что я предпочла положиться на естественное развитие событий. Ведь мы для этого и приехали сюда, чтобы все узнать.
Я бросила взгляд на Земцову. Она сидела с задумчивым видом и маленькими глотками пила лимонад из запотевшего прозрачного стакана.
Осборн, поднявшись со своего места и взяв тарелку с едой, извинился, поцеловал Эльвиру в макушку и, улыбнувшись всем нам, ушел.
Я посмотрела на Юлю.
– Он не хочет нам мешать… – произнесла Юля. Уверена, что Лиза поняла это гораздо раньше меня.
– Знаете, я так рада, что вы приехали… – улыбнулась в момент расслабившаяся после ухода Осборна Норкина. – Хотите водочки?
И, не дожидаясь наших ответов, ушла в дом и вернулась с бутылкой водки и рюмками. Разлила всем.
– За нас, за женщин… – сказала она.
Мы выпили.
– Женя всегда изменял мне, как выяснилось позже, – сказала Норкина, откидываясь на спинку плетеного кресла. – Нашлись добрые люди, которые рассказали мне все о нем… Но он умер, и поговорить с ним на эту тему я уже, понятное дело, не могла… Но скажу честно – его смерть нисколько не убавила моей злости по отношению к нему. Да, вот так. Я возненавидела его еще больше. Все его фотографии из альбомов вырезала… Так больно было, так тяжело… Вскрылись какие-то мутные истории, в которых были замешаны жены наших общих с ним друзей… Получалось, что все кругом лгали. Тихо и подло лгали. Эти женщины, мои бывшие подруги, знакомые… Он покупал им подарки, встречался с ними в гостиницах и даже на нашей даче в Одинцове… А ведь я была уверена, что он любит меня! Я не хотела оставаться в Москве, поехала в санаторий, успокоиться… Но обида… Она как заноза, которую надо вынуть, чтобы не было воспаления, заражения… Я должна была что-то сделать, должна… Но что? Подумала, что время все залечит. Я и понятия не имела, что пока меня не было дома, в мою квартиру вселилась эта прохиндейка, моя тезка… Я вообще ничего не знала! Мои мысли были заняты совершенно другими вещами. А еще… Я к тому времени разорвала отношения со всеми нашими знакомыми, слишком уж много о них узнала… Если прибавить к этому, что и друзья Жени предлагали мне любовь, то о чем здесь вообще можно говорить? Кругом сплошной обман!
В "Золотой ели" я просто отсыпалась, пила какие-то успокоительные, много гуляла и думала о том, как буду жить дальше. Первым делом я собиралась продать квартиру на Остоженке и купить себе другую, но тоже где-нибудь в центре… Были у меня мысли переехать в деревню, но потом я поняла, что вряд ли смогу переменить свою жизнь таким радикальным образом… Все-таки я городской житель…
Появление в санатории Лиды меня обрадовало. Она была единственной подругой, наверное, которая не переспала с моим мужем. Она привезла каких-то деликатесов, сказала, чтобы я выбросила из головы все плохое, что Женя умер и его не вернуть, ну, разные банальности говорила… И очень быстро уехала. После ее отъезда я познакомилась с одной женщиной, ее звали Тамара. Мы с ней неплохо проводили время, вместе гуляли, ходила на разные вечера… И вот однажды, когда мы с ней должны были пойти на вечер романса, который устраивали в санатории, я собралась, вышла уже из номера, и вдруг появилась Лида. Я, конечно, обрадовалась, но и удивилась. Выглядела она как-то очень уж странно. Я спросила ее, что случилось. И тут она мне выдала… Никогда не забуду этот вечер… Она сказала мне, что у нее дочь от моего Жени… Что Женя, когда узнал о дочери, сразу же отказался от нее. И Лида оставила ребенка в роддоме. Но потом нашла ее в каком-то детском доме, она оставила мне записку с адресом этого детского дома и именем девочки. Катя Суркова. Она так быстро все это вывалила на меня… Я даже не успела ничего ей ответить… А мне было что ей сказать, было! Дело в том, что Женя был бесплоден, это стопроцентно! И девочка не могла быть его. Еще Лида оставила мне альбом с репродукциями своего американского мужа – Оскара Осборна. Фантастические картины… Знаете, когда Лида ушла, проще говоря, сбежала, я почувствовала себя очень плохо… И тут пришла эта… Тамара… Мы же с ней собрались на вечер… Я смотрю на нее, а она прямо-таки расплывается у меня перед глазами… Словом, я потеряла сознание.
– А она подумала, что вы умерли! – вырвалось у меня. – Ничего себе…
– Я пришла в себя, думаю, от холода… Открываю глаза и вижу небо… в звездах… А еще – рожу такую страшную вижу… И запах, как из помойного ведра… "Вы кто?" – спрашиваю. А рожа мне отвечает: "Савелий". А меня прямо-таки всю трясет… И тут этот Савелий подхватывает меня и куда-то несет. Кругом темнота, холодно… "Тебя похоронили", – говорит он мне.
Короче, этот Савелий работал в санатории дворником, плотником, всего понемногу. Пьяница, конечно, но рукастый. Увидел, как какая-то женщина вышла из зарослей с лопатой в руках… словом, это он меня разрыл. Протрезвел аж! Принес к себе в комнату, спросил, вызвать ли полицию, врача? Я расспросила его, как выглядела женщина, он описал мне ее, как мог… И тут меня охватило чувство… Как бы вам объяснить, чтобы вы поняли… Страх. Паника. Я вдруг поняла, что осталась совсем одна и что, если бы не этот Савелий, я бы умерла… Я спросила себя, почему эта Тамара закопала меня, живую? Начала припоминать наши с ней разговоры и поняла, что что-то здесь нечисто… Что она как будто слишком много обо мне знает. И мне так захотелось человеческого тепла, участия, захотелось увидеть родные лица людей, которые меня точно любят и никогда не предадут…
– Гореловы… – прошептала я.
– Да… Рита, Саша… Я отдала Савелию все золото, что у меня было, попросила его найти человека, который отвез бы меня на машине в Екатеринбург, к моим родным. Пообещала, что заплачу ему хорошо, если он будет молчать обо всем, что случилось со мной, об этой могиле… По сути, этот пьяница меня просто спас. Думаю, что именно тот факт, что он был под мухой, спас в какой-то мере и его…
– Она закопала вас, не уверенная в том, что вы были мертвы! – воскликнула Лиза. – Но как так могло произойти?
– Не знаю… Может, пульс мой не прощупывался, мало ли… Я потом читала в Интернете, действительно, такие случаи бывают… Хорошо, что Савелий вышел на улицу как раз в тот момент, когда эта "Тамара" уже возвращалась из кустов с лопатой… С его новой лопатой, понимаете? Ему же тогда и в голову не могло прийти, что с помощью этой лопаты кого-то там закопали… Это уже и не важно.
– И вас привезти в Екатеринбург…