– Тогда, наверное, он воспользовался бы "хенсолдтом". "Хенсолдты" обычно устанавливают на винтовки "ЗИГ". Выясните, закупает ли кто-нибудь для своих снайперов и "вайми", и "ЗИГи".
– На "ЗИГ" тоже ставится глушитель?
– Нет, – ответил Ричер.
– В таком случае получается следующее, – сказал Бэннон. – Некоему агентству требуется два типа винтовок – оно покупает "вайми", как вариант с глушителем, и "ЗИГи", как вариант без глушителя. И запасные части для обеих.
– Да, не исключено, – сказал Ричер. – Это может оказаться существенным.
– Боюсь, мы закупаем и "ЗИГи" тоже, – негромко произнес Стайвесант. – Лет пять назад мы купили партию. Полуавтоматические винтовки без глушителей, альтернативный вариант. Хотя используем их редко. Сейчас повсеместно применяются "вайми". Так что запасных частей к "ЗИГам" наверняка еще полным-полно.
В комнате повисла тишина. Потом снова зазвонил телефон Бэннона. Он выслушал сообщение.
– Понятно, – сказал он. – Врач подтверждает? Послушал еще.
– Ладно, – сказал он и защелкнул телефон. Лицо его побледнело. – Наверх, – произнес он.
Стайвесант, Ричер и Нигли прошли следом за ним к лифту и поднялись в конференц-зал.
– Его зовут Андретти, – сообщил Бэннон. – Семьдесят три года, бывший плотник, бывший пожарный. Имеет внучек. Ими и воспользовались, чтобы на него надавить.
– Каким образом? – спросила Нигли.
– Он еще со времен службы в пожарных захаживал в бар для копов на окраине Сакраменто. Познакомился там с двумя парнями.
– Копами? – спросил Ричер.
– Выглядевшими как копы, – ответил Бэннон. – Так он их описал. Те завели с ним разговор о том, в каком поганом мире мы живем и что приходится делать, чтобы защитить свои семьи.
– И что?
– Наш врач осмотрел его руку. Большой палец левой удален хирургически. То ли отрезан, то ли отрублен, что-то среднее, сказал наш человек. Андретти упорно держался за историю о несчастном случае во время плотницкой работы. Наш врач сказал ему, что об электрической пиле в его случае и речи идти не может, ну, он и разговорился.
– И?
– Вдовец. Эти двое, похожие на копов, напросились к нему в гости. Спросили у него, что бы он сделал ради спасения семьи. Вопрос был риторический, но очень скоро стал практическим. Они сказали, что ему придется лишиться либо большого пальца, либо внучек. Пусть выбирает. Потом скрутили его и оттяпали палец. Сфотографировали его самого и его записную книжку. Сказали, что теперь знают, на кого похожи и где живут его внучки. Они забрали термос и немного льда из холодильника. И ушли, а он отправился в больницу.
– Описания? – спросил Стайвесант.
– Он слишком испугался, – ответил Бэннон.
– Эксперты в доме побывали?
– Андретти все там вычистил. Они же его и заставили.
– Мне нужно вернуться к Суэйну, – произнес Ричер. – Пройдусь пешком. Проветрю мозги.
– Я с тобой, – сказала Нигли.
Восемьсот метров на запад по Пенсильвания-авеню они одолели быстро.
– Ты как? – спросила Нигли.
– Смотрю в лицо реальности, – ответил Ричер. – Староват я уже. Я радовался тому, как быстро добрался до Нендика, а ведь должен был бы понять все сразу.
– Но в конце-то концов мы разобрались, что к чему.
– А я чувствую себя виноватым, как обычно. Мне следовало сказать Фрелих, чтобы она поставила на каждую крышу по два человека. Так я мог бы спасти ее.
– Это была ее работа, не твоя, – отозвалась Нигли.
– Как по-твоему, Бэннон похож на копа? – спросил он.
– В точности, – ответила она. – Это у него в крови.
– Фрелих кое-что сказала своим агентам, – произнес Ричер. – Перед самым появлением Армстронга. Предостерегла их. Сказала, что приобрести сходство с бездомным очень легко, но очень трудно выглядеть в точности как бездомный. Думаю, с копами то же самое. Эти люди выглядят в точности как копы. Я видел одного из них, сомнений он мне не внушил.
– Это многое объясняет. Они были как дома в полицейском баре, в который ходил Нендик. То же и с Андретти.
– Помнишь Бэннона – как узнать утку? – сказал Ричер. – Они выглядят как копы, ходят как копы и разговаривают как копы.
– И это объясняет, откуда им известно о пробах на ДНК, которые брались с конверта, и о компьютере ГЦИП.
– И оружие. И их способность пройти сквозь второй пояс оцепления.
– Но ты же просмотрел все девяносто четыре фотографии.
– Просто эти копы не из Бисмарка, – ответил Ричер.
Суэйн все еще ждал их. Вид у него был такой, словно он боится и услышать дурную новость, и сам ее сообщить.
– Его зовут Андретти, – сказал Ричер. – Та же история, что с Нендиком.
Суэйн ничего не ответил.
– Расскажите, что вы выяснили насчет кампании. Кого разъярил Армстронг?
Суэйн отвел взгляд в сторону.
– То, что я говорил, неправда. На самом деле я закончил анализ еще несколько дней назад. Да, конечно, он выводил людей из себя. Но никого настолько.
– Так зачем же вы говорили все это?
– Хотел навести ФБР на ложный след, только и всего. По моему ощущению, это не кто-то из наших. И мне не нравится, когда подобным образом чернят наше агентство. Я сделал это ради Фрелих и Кросетти.
– Итак, у вас имеется ощущение, что это не ваши, а у нас – ничего, – сказал Ричер.
– Что будем делать теперь? – спросил Суэйн.
– Искать, – ответила Нигли. – Раз причина не политического характера, значит, личного.
– Я не уверен, что вправе показывать вам подобные материалы, – сказал Суэйн.
– Там есть порочащие его сведения?
– Нет, иначе вы услышали бы о них во время кампании.
– Так какой может получиться вред от того, что мы взглянем на них?
– Да, наверное, никакого.
Они коридорами прошли в библиотеку, и сразу зазвонил телефон. Суэйн взял трубку и тут же протянул ее Ричеру.
– Это вас, – сказал он. – Стайвесант. Ричер с минуту слушал, потом положил трубку.
– Сюда едет Армстронг, – сообщил он. – Он расстроен и хочет поговорить с кем-нибудь, кто был там сегодня.
Оставив Суэйна в библиотеке, они отправились в конференц-зал. Через минуту после них туда вошел Стайвесант с двумя агентами. Он выглядел очень усталым.
Охрана Армстронга опережала его, точно оболочка невидимого, окружающего вице-президента пузыря. Один из его личных охранников зашел в конференц-зал и сообщил за дверь, что все в порядке. Двое других ввели Армстронга. Тот мрачно кивнул всем и подошел к столу.
– Спасибо за сегодняшнюю великолепную работу, – произнес он. – Я перед вами в долгу. И буду в долгу, пока и сам чего-то для вас не сделаю. Так что просите, не стесняясь.
Все молчали.
– У Фрелих остались в Вайоминге родители, – сказал Армстронг. – Ни братьев, ни сестер. Я говорил с ними сегодня. Они одобрили мысль о воскресной заупокойной службе.
И опять никто не произнес ни слова.
– Я хочу присутствовать на ней, – продолжал Армстронг. – Собственно говоря, я буду на ней присутствовать.
– Я бы вам этого не советовал, – сказал Стайвесант.
– Разумеется, я уважаю ваше мнение. Но тут обсуждать нечего. Если придется, я отправлюсь туда один. Я жив лишь потому, что умер другой человек.
– Она знала, на что идет, – отозвался Стайвесант.
– Спасибо. Спасибо вам всем. Я, собственно, и пришел для того, чтобы сказать это.
Личный охранник понял намек и повел Армстронга к двери. Три минуты спустя из его машины поступил радиовызов. Армстронг был в безопасности и ехал в Джорджтаун.
Ричер и Нигли, выйдя из конференц-зала, обнаружили Суэйна уже у лифта одетым в плащ.
– Я собираюсь домой, – сказал он.
– Через час, – ответил Ричер. – Сначала покажите нам папки с документами.
Глава десятая
Папок было двенадцать. Одиннадцать содержали необработанные данные – газетные вырезки и интервью. Двенадцатая – исчерпывающее резюме первых одиннадцати. Эта была толста, как средневековая Библия, и читалась, будто роман.
История начиналась с родителей. Мать выросла в Орегоне, перебралась, чтобы окончить колледж, в штат Вашингтон, потом снова вернулась в Орегон. Начальный период основанного ею фармацевтического бизнеса занимал три страницы.
Затем описывалось образование, полученное отцом. Приводилась дата начала военной службы и дата ухода в отставку по причине ухудшения здоровья, однако никаких деталей не сообщалось. Он тоже был уроженцем Орегона и, вернувшись к гражданской жизни, женился на аптекарше. Вскоре у них родилась дочь, а два года спустя – Брук Армстронг.
Отец умер от удара вскоре после того, как Армстронг покинул дом ради учебы в колледже. Армстронг провел семь лет в двух университетах – сначала в Корнеллском, штат Нью-Йорк, потом в калифорнийском Стэнфорде. В Стэнфорде он познакомился с девушкой из Бисмарка. Оба учились в аспирантуре на политологов. Они поженились, обосновались в Северной Дакоте, и Армстронг начал свою политическую карьеру в законодательном собрании штата.
– Здесь вроде ничего? – спросил Ричер.
– Как и где бы то ни было, – ответил Суэйн.
– Так чем же, собственно, объясняется ваше "ощущение"? Кто и почему так сильно ненавидит Армстронга?
– Точно не знаю, – ответил Суэйн. – Ощущение – оно и есть ощущение.
– Ладно, – сказал Ричер. – Отправляйтесь домой. Суэйн поспешно удалился, а Ричер принялся перелистывать страницы, посвященные остальным годам жизни Армстронга. Нигли перебирала бесконечные исходные материалы. Примерно через час оба сдались.
– Выводы? – спросила Нигли.
– Что-то от меня все время ускользает. В ходе кампаний люди, как правило, в средствах не стесняются, так? Используют все, что позволяет им предстать в выгодном свете. Вот тут говорится о его матери. Зачем?
– Чтобы привлечь на свою сторону независимых женщин и мелких предпринимателей.
– Хорошо, кроме того, имеются данные о компании отца.
– А это для привлечения бизнесменов.
– Вот именно, – сказал Ричер. – Однако подробности его службы в армии опущены. Обычно, если твой папа служил в армии, ты кричишь об этом во все горло. А здесь – ни единой подробности. Это бросается в глаза.
– Его отец умер бог знает когда.
– Не важно. И что значит "отставка по причине ухудшения здоровья"?
– Ну, это вряд ли связано с Армстронгом. Отец ушел в отставку еще до его рождения. И умер тридцать лет назад.
Ричер кивнул:
– И все же мне хотелось бы узнать о нем побольше. Наверное, придется расспросить самого Армстронга.
– Нет необходимости, – ответила Нигли. – Я сама могу все выяснить.
Ричер зевнул.
– Ладно, выясни. Завтра с утра.
– Я сделаю это ночью.
– Тебе надо поспать. Это подождет.
– Я теперь больше не сплю.
Ночной дежурный вызвал машину, довезшую их до мотеля в Джорджтауне, и Ричер отправился прямиком в свою комнату.
Там было тихо и пусто. Его охватило ощущение утраты. Ему не хватало Фрелих. "У меня предчувствия насчет сегодняшнего дня. Думаю, именно сегодня мы либо победим, либо потерпим поражение", – сказала она. "Поражение – это не по нашей части", – ответил он.
Постель была холодная, свежие простыни коробились от крахмала. Он скользнул под них и пролежал с час, глядя в потолок и напряженно размышляя. А после заставил себя заснуть.
В шесть утра его разбудил звонок от портье мотеля, а минуту спустя кто-то стукнул в дверь. Ричер выкатился из постели, завернулся в полотенце и посмотрел в дверной глазок. За дверью стояла Нигли с чашкой кофе. Ричер впустил ее, сел на кровать, а Нигли прошла мимо него к окну. Вид у нее был напряженный. Похоже, она всю ночь так кофе и пила.
– Итак, отец Армстронга, – произнесла она. – Его призвали в самом конце войны в Корее. В боях никогда не участвовал. Однако получил звание второго лейтенанта и был определен в пехотную роту. Рота стояла в Алабаме.
Ричер сонно кивнул. Отхлебнул кофе.
– Какой-нибудь идиот-капитан, гоняющий солдат на бесконечные учения, – сказал он.
– Да, и взвод Армстронга на них обычно побеждал. Он был строг и жесток. Если кто-то давал маху и взвод терял очки, он здорово выходил из себя. Дважды ему это сходило с рук. Однако в третий раз он сильно избил человека, и его выставили. В общем-то, дело замяли – его отправили в отставку по причине стресса, вызванного боевыми действиями, хотя боевым офицером он не был.
Ричер скривился:
– Сколько было пострадавших?
– О них можно забыть. Один погиб во Вьетнаме, другой умер лет десять назад в Палм-Спрингс, третий живет во Флориде, ему уже за семьдесят.
– Дохлый номер, – сказал Ричер.
– Зато это объясняет, почему во время избирательной кампании об отце ничего толком сказано не было.
– Есть шансы, что Армстронг унаследовал характер отца?
– Дело возможное, – ответила Нигли, – но, думаю, будь это так, этот самый характер уже давным-давно проявился бы.
Ричер глянул в окно.
– Мы видим Армстронга не таким, каким видят его обычные люди, – сказал он. – Почти для любого жителя страны все эти политиканы на одно лицо.
– И что же?
– А то, что Армстронг проделал в ходе кампании одну абсолютно фундаментальную, элементарную вещь. Привлек к себе внимание всей страны. Думаю, это и стало причиной.
– Каким образом?
– Ну, допустим, его лицо попалось на глаза человеку, который знал его в прошлом.
– Например?
– Скажем, когда-то давным-давно Армстронг, вспылив, избил тебя. Или унизил. Прошли годы, и вдруг – нате вам, его физиономия появляется во всех газетах. Что бы ты сделала?
– То есть ты говоришь о своего рода мести.
Ричер кивнул:
– Это объясняет слова Суэйна о том, что кто-то хочет заставить его страдать. Причины могут быть связаны с Армстронгом как с человеком. И могут быть очень личными.
Нигли перестала расхаживать по комнате и уселась в кресло.
– Все это очень шатко, – сказала она. – Люди обычно справляются с такими вещами.
– Ты же не справилась с тем, что заставляет тебя неприязненно относиться к чужим прикосновениям.
– Ладно, – ответила она. – Нормальные люди справляются с ними.
– Нормальные люди не похищают женщин, не отрезают пальцы и не убивают ни в чем не повинных людей.
– Хорошо, – согласилась Нигли. – Будем считать это нашей версией.
Ричер не ответил.
– Пора двигаться, – сказала Нигли. – В семь у нас встреча с Бэнноном. Ему мы что-нибудь скажем?
– Нет, – ответил Ричер. – Да он и слушать не станет.
В конференц-зал Ричер с Нигли пришли последними. Бэннон и Стайвесант уже сидели там.
– ФБР своих агентов в Грейс, штат Вайоминг, посылать не станет, – сообщил Бэннон. – Такова просьба Армстронга.
– Мне это подходит, – сказал Ричер.
– Вы зря тратите время, – сказал Бэннон. – Эти ребята хорошо знают что к чему. Они уже поняли, что его заявление – ловушка. Они там попросту не появятся.
Ричер кивнул:
– Это не первая поездка, которую я совершу впустую.
– Пришли результаты баллистики, – сказал Бэннон. – Ружье, найденное на складе, – то самое, из которого стреляли в Миннесоте.
– А как его доставили сюда? – спросил Стайвесант.
– Наверняка могу сказать только, как его сюда не доставляли. Не по воздуху. Мы проверили все самолеты, садившиеся в восьми аэропортах. Ничего подозрительного.
– То есть его привезли в машине? – спросил Ричер. Бэннон кивнул:
– Однако от Бисмарка до Вашингтона больше двух тысяч километров. За столь короткий срок его сюда привезти не могли. Значит, оно попало в Вашингтон прямиком из Миннесоты – это чуть больше тысячи восьмисот километров, за сорок восемь часов управиться не сложно. Мы думаем, что эти двое ко вторнику разделились – один отправился в Колорадо, другой в Миннесоту – и потом так раздельно и работали. Тот, кто выдавал себя за бисмаркского полицейского, действовал в церкви один. Мы думаем, что у него был только пистолет-пулемет. Что имеет смысл, поскольку он знал, что, как только обнаружится подброшенная винтовка, охрана возьмет Армстронга в кольцо. А против группы людей пистолет-пулемет – оружие более надежное.
– Тогда зачем другому понадобилось ехать сюда? – спросил Стайвесант.
– Да затем, что это ваши люди. Они понимают, что гарантировать успех покушения в каком-то одном месте невозможно. Поэтому они просмотрели расписание Армстронга и решили дублировать один другого.
– Однако вчера они были здесь оба, – сказал Ричер. – Вы говорите, что первый привез сюда "вайми", но я-то видел на крыше склада человека из Бисмарка.
Бэннон кивнул:
– Дублирование было уже ненужным, потому что вчера у них была последняя на долгий срок хорошая возможность. Скорее всего, малый из Бисмарка прилетел обычным самолетом.
– Где же тогда пистолет? Он должен был бросить его в Бисмарке – между церковью и аэропортом. Вы его нашли?
– Нет, – ответил Бэннон. – Все еще ищем.
– И кто тот человек, которого задержали полицейские?
– Его мы в расчет не берем. Почти наверняка это обычное гражданское лицо.
Ричер покачал головой:
– То есть этот малый подбросил винтовку, а потом поскакал в церковь с пистолетом?
– Почему бы и нет?
– Вам случалось когда-нибудь лежать в засаде, ожидая человека, которого вы должны подстрелить?
– Нет, – ответил Бэннон.
– А мне случалось. Вы приходите на место заранее, определяете дальность стрельбы, угол возвышения или понижения местности. А после просто лежите. И знаете, чего вы хотите больше всего на свете?
– Чего?
– Чтобы кто-нибудь, кому вы доверяете, прикрывал вам спину. Если эти люди профессионалы, какими они, по вашим словам, являются, нечего и думать о том, чтобы кто-то из них работал на колокольне в одиночку.
– Он прав, – сказала Нигли. – Скорее всего, тот, кого задержала полиция, и был спрятавшим винтовку прикрытием.
– Что вызывает вопросы, – сказал Ричер. – Например, кто все это время катил сюда машиной из Миннесоты.
– Ладно, – сказал Бэннон. – Выходит, их было трое.
– У вас навязчивая идея, – покачал головой Ричер.
– Мы придерживаемся нашей теории, – ответил Бэннон.
– Ну и придерживайтесь, – сказал Ричер. – По крайней мере не будете путаться у меня под ногами.
– Предупреждаю, никакого самосуда.
– Вас понял.
Выражение лица Бэннона смягчилось. Он глянул на пустое кресло Фрелих:
– Хотя, должен сказать, ваши мотивы мне понятны.
– Их было двое, не трое, – сказал Ричер. – Третий человек увеличил бы риск стократно.
– Как же тогда было дело с винтовкой?
– Они отправили ее почтой, – ответил Ричер. – "Федерал-экспрессом", "Ю-пи-эс", чем угодно. Скорее всего, сунули в связку пил и молотков и назвали все это доставкой образцов инструментов.
Бэннон ничего не сказал. Он просто встал и вышел. Стайвесант остался сидеть, он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Нам надо поговорить, – сказал он.
– Вы нас увольняете, – отозвалась Нигли.
Он кивнул, сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил два тонких белых конверта.
– Это уже не внутреннее дело, – сказал он.