В этом была вся его суть. Вот и сейчас он сперва основательно устроился за столом, откусил кусок бутерброда, сделал глоток кофе и, тщательно прожевав и проглотив все это, наконец соизволил сказать:
- Ты опять во что-то вляпался, да, Мишок?
Я повторил его маневр относительно кофе и бутербродов и сказал:
- Ты, наверное, и сам знаешь. Зачем спрашиваешь?
- Если спрашиваю, значит, наверное, не все знаю, - возразил Ян. - Если бы я все знал, я бы не спрашивал.
Последний довод убил меня наповал. Я потянул носом воздух, набирая побольше кислорода, и выдохнул:
- Ты мне, Ян, хочешь верь, хочешь - не верь, но я в этом деле совершенно не при чем. Я просто мимо ехал да покушать завернул. Согласись, что я не мог знать, что туда какие-то шлимазлы на предмет разборок заедут?
- И крутые были разборки? - поинтересовался он.
- Что за тон? - я брезгливо поморщился. - Ты мне, можно сказать, лучший друг, а разговариваешь, как следователь. У меня инфаркт от огорчения будет. Зачем тебе этих вещей надо?
- А затем, что ко мне сегодня - ну, то есть, вчера вечером, перед сменой - мент подходил, очень интересовался, где я был в момент этих разборок.
- Да? - я отставил кофе и хмуро посмотрел на него. - И что он еще сказал?
- Он сказал, что на тридцатом километре трассы произошло нападение на придорожную закусочную, при этом погибли сын владельца, жена сына и трое нападавших. И кто-то из случайных свидетелей заметил отъезжавшую с места происшествия "Волгу" с опознавательными лейблами третьего таксопарка и цифрами 7, 8 и 9 на номерном знаке. У нас в парке только одна машина с такими цифрами, Мишок. Наша.
Ян все это выложил спокойно, даже не думая прерывать трапезу. Я буквально подыхал от зависти к его непробиваемости. Если бы бармен из злосчастной кафешки обладал чем-то подобным, он и посейчас был бы живее всех живых. Сын хозяина, гм… Видать, потому и разговаривал с посетителями - со мной, в частности, - через губу. Такая значительная персона, а его заставили клиентов обслуживать. Вместо того чтобы папашины доходы на бухло и девочек спускать. Вот и свербело у парня. Ну, да отсвербелось, чего теперь уж…
- Я знаю, какой номер у нашей машины, Литовец. Мне только интересно, откуда там мог оказаться случайный свидетель, - собравшись, наконец, с мыслями, проговорил я.
- Грибник, - усмехнулся Ян.
- Какой, нахрен, грибник? - удивился я. - Лето еще толком не началось.
- Ты ничего не понимаешь в грибах, - Ян покровительственно посмотрел на меня. - Они прут сразу, как только сходит снег. Так что грибник там вполне мог оказаться.
- Может быть, ты и прав, - я не стал спорить. - Конечно, грибник там вполне мог оказаться. Или рыбак. Или охотник. Или муж, скрывающийся от уплаты алиментов. И вообще, там могла толпиться чертова уйма случайных свидетелей. Но, Ян, честно - убей меня ножиком, если я вру, - я тут совершенно не при делах. Я просто ехал мимо и меня внезапно одолел голод. Это ведь не преступление?
- Мишок, - с серьезной мордой проговорил он. - Я тебе, конечно, верю. Хотя из всех наших бродяг именно тебе приспичило покушать в той забегаловке в тот момент, когда ее собрались ставить на уши рэкетиры. Но я тебе все равно верю. Потому что я знаю твои способности нарываться на мелкие и крупные неприятности. Ну и, - он, наконец, допил кофе и доел бутерброд, отставил все это добро в сторону и посмотрел мне в глаза, - если тебе что-нибудь будет нужно… Помощь или еще чего… Ты обращайся, не стесняйся.
- Я знаю, Ян, - я кивнул с таким же серьезным видом и, в отличие от Яна, поднял свою чашку, ибо в ней еще плескался кофе. - У нас, как всегда, один за всех и все за одного. Тридцать три мушкетера из третьего таксомоторного. С ментом я, конечно, встречусь и поговорю, а вот насчет всего остального - с этим посложнее будет. Потому что я не знаю, какие сволочи разбомбили забегаловку. И, честно говоря, не горю желанием узнать. Я видел, во что они превратили этого самого хозяйского сына и не хочу испытать такие же ощущения. Вообще, Ян, мне себя жалко. И если бы эти хуцпаны забыли про меня, я бы с толстым удовольствием сделал то же самое. Но пакостность в том, что они обо мне вряд ли забудут и постараются достать. А вот когда это произойдет, я позову на помощь и тебя, и всех мушкетеров. Потому что к тому времени уже буду знать, с кем придется иметь дело.
- Если ты к тому времени еще будешь иметь возможность позвать нас на помощь, - возразил Ян и поднялся, явно намереваясь оставить меня один на один со всеми моими нехорошими мыслями. Но, прежде чем он ушел, я поинтересовался:
- Слушай, Ян, а этот мент - кто он? Как мне его найти?
- Балабанов Андрей Ильич из Советского райотдела, - откликнулся Ян. - Ну ладно, Мишок, бывай. Мне еще работать надо. Единственный кормилец, все-таки, - и он, глумливо усмехнувшись, таки покинул меня.
Я остался один и принялся мерить шагами свою кухню. Правда, сказать, что я действительно мерил ее шагами, можно только с большой натяжкой, поскольку я еле ползал. Похмельный синдром навязчиво путался в ногах и не давал делать это энергичнее. Но я старался. Время от времени заправлялся сотворенными Яном бутербродами и глоточком кофе. Но это совсем не помогало. Ни физически, ни умственно. Придумать что-нибудь дельное на сообщенную Яном тему не получалось. Очень неприятное состояние.
Мне не нравилась моя беспомощность, но, поскольку поделать с ней я ничего не мог, оставалось только бродить по кухне. Чем я и занимался аж несколько часов - до того самого момента, когда решил, что можно звонить в милицию. Время было - начало девятого, и менты уже должны быть на работе. Они ведь тоже должны там появляться, менты-то. И я взялся за телефонную книжку.
Глухой голос человека, три дня без перерывов на обед ловившего бандитов в самых злачных точках города, мне понравился не очень. Еще меньше, подозреваю, мне понравилась бы его физиономия, доведись ее увидеть. Однако бог миловал и я вполне обошелся без визуального контакта. Предпочел бы, пожалуй, обойтись и без акустического, но с этим поделать ничего было нельзя- звонок в милицию мне был нужен, как деньги, и просить, чтобы усталый мент передал трубку кому-нибудь посвежее, казалось глупым и неприличным.
- Отделение! - первым делом хрипло и прокурено сообщил мент.
- Э-э, здравствуйте, - слегка растерявшись от его тона, проблеял я.
- Ну? - еще хмурше и прокуренней согласился мент.
- А какое это, извините, отделение? - на всякий случай спросил я. Похмельный синдром все еще давал о себе знать, и я никак не мог выйти на привычный уровень самоуверенности. И мент это почувствовал, потому что в его голосе прорезались не только хмарь и табачный дым, но и крайняя степень раздражения.
- Это Советский райотдел милиции, - заорал он. - А вы, молодой человек, что ли, не знали, куда звонили?
- А я, между прочим, не такой уж молодой, - обиделся я. - И я знал, куда звонил. Просто удостовериться хотел, куда попал, - судя по тому, какой вздох раздался в трубке, стало ясно, что мент запасается кислородом на предмет выливания на меня ушата-другого помоев. Не горя желанием принимать все это добро на свою голову, я поспешил добавить: - Мне некто Балабанов Андрей Ильич нужен. Если вам, конечно, не трудно. А я был бы вам чрезвычайно признателен.
- Балабанов, - уже гораздо спокойнее вздохнул уставший мент. - А по какому поводу он вам нужен?
- По поводу стрельбы из разнокалиберного вооружения, - чистосердечно ответил я. - На тридцатом километре загородного шоссе. В какой-то ублюдошной забегаловке. Названия, пардон, даже не помню.
- А кто его спрашивает? - вопрос, на мой взгляд, был совершенно идиотский, но сообщать об этом прямо я постеснялся, выбрав окольный путь:
- Вы же меня все равно не знаете. Я Мешковский. Михаил Семенович.
Я все-таки слегка ошибался. Никогда бы не подумал, что страдаю такой популярностью в правоохранительной среде. Впрочем, простая случайность - позвони я еще по десяти ментовским номерам и назови свое имя, и не был бы никем узнан. Но этот товарищ с голосом заядлого борца с организованной преступностью, видимо, уже имел со мной дело. Потому что вспомнил меня. А, вспомнив, радостно протянул:
- А-а, Мешковский! Ну как же, как же. Зря ты говоришь, что я тебя не знаю. Очень даже неплохо знаю. Дело Ломановых помнишь?
- Помню, - осторожно откликнулся я. Дело я действительно помнил, но кто был в том деле мент, что сейчас разговаривал со мной, не знал. Слишком плотно мне пришлось в тот раз пообщаться с милицией. С очень многочисленными ее представителями, так что выделить кого-нибудь по голосу сейчас при всем желании не смог бы. Но мент и сам об этом догадался:
- Меня ты, конечно, не помнишь. А вот я тебя хорошо запомнил. У меня, понимаешь ли, профессиональная, очень тренированная память, так что я где только фамилию услышу - сразу запоминаю.
В его голосе было столько самодовольства, что я не выдержал и порадовался за человека:
- Поздравляю!
- С чем? - подозрительно спросил он, опасаясь скрытой насмешки с моей стороны.
- С профессиональной и очень тренированной памятью, - объяснил я. - А вот у меня она совсем херовая. Давеча трусы куда-то заныкал, так до сих пор вспомнить не могу - куда. Приходится без трусов ходить. Жутко неудобно - яйца инеем покрылись.
- Ну ладно, остряк, - холодно сказал мент. - Думаю, мы еще как-нибудь встретимся. Не доверяю я таким, как ты, случайным свидетелям. Один раз на месте происшествия можно оказаться случайно. Ну, два - от силы. Но не четыре же раза в течение года! Я о тебе в том году справки наводил - именно столько раз ты в свидетелях ходил. Ну, да ничего. Сколько веревочке не виться, а конец всегда найдется.
Мне не совсем понравились его угрозы, потому что я не затем звонил, чтобы свернуть себе пару нервных окончаний. И я буркнул:
- А у меня сосед по даче, так в него молния семь раз попадала. Все никак добить не может. Он уже совсем инвалид, на коляске гоняет, а у молнии все никак прицел не наладится. Тоже злой умысел? Ладно, кончай ты этот балаган. Мне Балабанов нужен. Говорю же, без трусов сижу.
- Записывай, бабуин! - зло сказал мент и продиктовал номер телефона. Только я записывать не стал, понадеявшись на свою память, и тут же продублировал его на телефонном диске.
На другом конце трубку сняли так быстро, что у меня невольно возникло подозрение - звонка ждали.
- Алло? - спросил меня импозантный голос. Совсем не по уставу, но я не стал заострять на этом внимание.
- Андрей Ильич? - в ответ спросил я.
- Он самый, - согласился голос.
- Вы слышали, как я с вашим коллегой беседовал?
- Слышал, - импозантный голос изобразил улыбку, насколько это возможно для голоса. - Мы с ним в одном кабинете сидим. Ба-альшой такой кабинет. И акустика замечательная.
- Вы там а-капелла часто поете?
- Что? - удивился он.
- Ничего, - поспешил сказать я. - Вы на меня внимания не обращайте. Во-первых, меня ваш коллега завел, а во-вторых, я сегодня, честно признаться, с дикого бодуна головой страдаю. И у меня недержание речи. Я Мешковский. Вы знаете, кто я?
- Вы - Мешковский, - повторил он. И, после секундной заминки, добавил: - Вы - водитель того самого такси, что было замечено на месте перестрелки. Так?
- В яблочко, как из пистолета, - похвалил я. - Вы вчера общались с моим напарником, который Ян Литовец, и он рассказал мне о вашем разговоре. Только вам нужно со мной беседовать, потому что он тут - там, да? - совершенно не при делах. Его там не было. Там я был.
- Это хорошо, что вы позвонили, - сообщил мне Балабанов, - Только почему вы сразу не сообщили о произошедшем?
- Боялся, - я передернул плечами. - Если бы вы там были, вы бы меня поняли. Только вы там не были, а я не поэт, описать не смогу. Но страшно. Черт.
- Понятно, - успокаивающе сказал Балабанов. - Ну что ж, еще не поздно. Можете вы подъехать в отделение?
- Наверное, могу. Моя смена сегодня в восемь начинается. Я имею в виду вечер.
- Я понял, что вечер, - успокоил Балабанов. - Утро уже прошло.
- Да, правда? - я посмотрел на часы. Утро, собственно еще не прошло. Но восемь часов действительно были позади. - Послушайте, Андрей Ильич, а можно сделать так, чтобы вашего напарника при нашем разговоре не присутствовало? Что-то он мне доверия не внушает - сердитый какой-то. Может, у него на меня зуб имеется? Он из пистолета хорошо стреляет?
- Бросьте глупости городить, - заржал Балабанов. - Но, если уж вам так хочется, мы можем встретиться где-нибудь вне конторы. Хотите, я к вам на работу заеду перед сменой? Где вы находитесь, я теперь знаю. И машину вашу тоже знаю.
- Ну, если вам так будет удобно, - я удивился. Редко встречаются менты, готовые оказать тебе любезность. Но Балабанов объяснил свой альтруизм просто:
- Мне будет удобно. Я собираюсь сегодня после работы пивка попить, а минутах в десяти от вашего таксопарка есть неплохая пивнушка. Так что к семи мне будет очень удобно. Ну как, договорились?
- Конечно, договорились, - поспешно сказал я. И мент повесил трубку.
Я действительно был весьма признателен Балабанову за его предложение. И не потому, что боялся его коллеги, имени которого так и не узнал. Хотя и это, конечно, тоже. В мои ближайшие планы вовсе не входило заводить себе недоброжелателей среди ментов, а после недавней словесной пикировки я готов был спорить на что угодно - дружба с этим памятливым мне уже не грозила. Но, главным образом, мне пришлось по вкусу, что не придется тащиться на другой конец города с разваливающейся на части головой. У меня было подозрение, что подобного издевательства над собой я могу просто не пережить.
Короче говоря, мент меня выручил. Ну, на редкость хороший экземпляр попался. И, весь искрясь благодарностью к нему, я отправился спать. Похмельное возбуждение прошло, настало время сна. Чем я и воспользовался, чудом не забыв завести будильник.
3
Мент Балабанов и на вид оказался довольно импозантным мужчиной. Будь я женщиной, я бы в него непременно влюбился. Но я женщиной не был, а потому решил не впадать в крайности.
Балабанов был толстоват, шевелюрист и имел одежду в виде элегантного темного костюма стоимостью в половину моей зарплаты.
Андрей Ильич изрядно попахивал пивом, но он был мент, и ему это было можно. Я же был таксист, к тому же перед сменой, и мне нельзя было попахивать ничем алкогольным, однако я попахивал перегаром. Не сильно, но все-таки. Однако, будучи под впечатлением нескольких литров "Жигулевского", Балабанов ничего криминального во мне не обнаружил.
- Это вы - Мешковский? - спросил он, застав меня в тот самый момент, когда я, бессовестно лодырничая, слонялся по гаражу.
- Таки да, - я окинул его подозрительным взглядом. В тот момент я еще не знал, что он Балабанов и мог предположить все, что угодно, вплоть до того, что передо мной - замаскированный негр, заброшенный в наш таксопарк с целью промышленного шпионажа в пользу какой-нибудь недоразвитой африканской державы. Но с виду он выглядел очень даже прилично, во всяком случае, совсем не так, как должен выглядеть агент африканской разведки. Кроме того, я приметил, что на меня косые и счастливые взгляды бросает завгар Макарец, и понял, что это он подослал ко мне незнакомца и теперь рассчитывает, что я огребусь крупных неприятностей. Ну, не любил он меня, завгар Макарец.
- Я Балабанов из Советского райотдела милиции, подтвердил мою догадку незнакомец, оказавшийся знакомцем.
- Понял, - кивнул я. - Пойдемте отсюда в аккумуляторную, а то что-то мне Макарец не нравится. Как бы он косоглазие на старости лет не заработал. И так дурной, а тут еще и косым станет. Полная трагедия. Эзоп валяется.
- Эзоп басни писал.
- Все равно пойдем в аккумуляторную. Макареца жалко.
Я развернулся и направился вглубь гаража. Балабанов не стал возражать против моего предложения, но на всякий случай уточнил:
- А кто такой Макарец?
- Тот мишугенер, который вам на меня указал. Он вечно мне всякие козни строит. Не любит людей, у которых коллекция зубов больше, чем у него.
- У вас больше? - усмехнулся мент.
- Нет, - я покачал головой. - У него меньше. Моими стараниями.
- Занятная история, - сказал он.
- Это не история, это современность, - сказал я.
В аккумуляторной мы устроились за обшарпанным и изрезанным всякими непристойностями столом и мент, прочитав парочку из них, принялся за дело. Он записал все мои данные, включая образование, и спросил:
- Итак, что вы можете показать по существу вопроса?
Я показал все, что мог. Умолчав, правда, о том, что сам принимал участие в смертоубийствах. Мне совсем не улыбалось объясняться с ними по этому поводу. Про Шкилета, правда, пришлось рассказать. Но мой рассказ значительно отличался от того, что имело место быть на самом деле. Я не рассказал, что проломил ему лоб поварешкой. Да Балабанов вряд ли и поверил бы в это: расколоть череп здорового мужика обыкновенным половником - такое только в сказках бывает. Или при игре в лотерею. Правда, наша жизнь и есть одна большая игра в лотерею, но поди объясни это Балабанову, из которого прагматичность прет, как дерьмо из расколотого унитаза.
Вместо сказочной правды я рассказал правдивую сказку. Якобы выскочил позади налетчика и толкнул его в спину, после чего тот растянулся на полу, а я побежал к выходу. При этом забыл сообщить, что прихватил Шкилетов автомат. И вообще сказал, что когда выскочил из забегаловки, джип уже пылал синим пламенем. Наверное, бармен попал куда-то в гиблое место, сказал я. Балабанов согласно кивнул - да, наверное.
- И все-таки, - задумчиво проговорил он, закончив записывать мой рассказ, - почему вы сразу не обратились в милицию?
- Я что - смерти хочу? - я удивленно поднял брови. - Говорю же, там еще один хуцпан оставался, который Стебель. Очень может быть, что он меня видел. Номер моей машины - уж точно. А я ведь о них ничего не знаю, кроме цвета тачки. Так что и вам помочь, понимаете, не очень могу. Честно говоря, мне жаль, что я в такое дерьмо влип. Моя бы воля - так на пушечный выстрел к той поганой забегаловке не подъезжал бы. Как говориться, знал бы, где упадешь, так и пить бы бросил.
- И все равно вам следовало сразу обратиться в милицию, - упрямо повторил мент.
- Зачем? - я начал сердиться. - Объяснил же, что помощи от меня - ноль. Я ведь и Стебля этого в глаза не видел. А по голосу я его опознать не смогу - у меня на голоса память хреновая.
- И на трусы, - с самой серьезной миной заметил Балабанов. Я попытался подавиться собственным языком, но из этого ничего не получилось. Во-первых, потому, что язык в глотку не пролез, а во-вторых, мент больше никаких колкостей и гадостей в мой адрес говорить не стал. Вместо этого продолжил втолковывать свою точку зрения: - Видите ли, товарищ Мешковский, вы являетесь важным свидетелем. И не вам, с вашим-то опытом, объяснять, что есть важный свидетель. И потом, представьте себе такую ситуацию: ваше такси находят бандиты и превращают ее в решето. Человек в машине погибает. Хорошо, если это будет ваш напарник - тогда вы еще сможете прийти к нам и рассказать, какая связь между расстрелом такси и тем, что произошло в кафетерии. Ну, а если за рулем в этот момент будете находиться вы? Тогда результат окажется плачевным - никто никогда не узнает, что между этими двумя событиями существует прямая связь.